Часть 1. Весна. Глава 1. Что там, за поворотом?

Июнь 1971

Дождь, наконец, прекратился, но земля оставалась сырой и мокрой, а по пустынным лугам блуждал ветер. Небо было все еще укутано свинцовыми тучами, которые, казалось, готовы обрушиться на землю. Это предвещало
очередную грозу – где-то ближе к вечеру. На горизонте виднелись мимолетные отблески зарниц, бросавшие на кроны деревьев бледновато-желтые отсветы и делавшие их похожими на фантастические существа.

Мне почему-то всегда казалось, что это своеобразные сигналы из другого мира, полного тайн, но такого прекрасного и родного. Мне всегда хотелось выйти из четырех стен, пересечь все эти долины и луга, пробраться через глухие леса, которые окружали наш городок и посмотреть, что прячется за ними.

И я была уверенна, что, перешагнув определенную черту, смогу попасть в царство, населенное сказочными феями, прекрасными эльфами и мудрыми волшебниками. Я почти наверняка знала, что там – как написано в любимых
книгах – исполняются заветные желания, и добро всегда побеждает зло, что там нет страшных снов и непонятных видений, что там есть свет, тепло и любовь. Я всегда свято верила в то, что непременно попаду в эту сказку и
останусь в ней навсегда, что буду жить в красивом замке, как настоящая принцесса, а когда вырасту – встречу прекрасного принца.

Но мама почему-то старалась меня разубедить, она не уставала повторять, что это – пустые детские мечты, что скоро я и сама перестану верить в небылицы… А моя сестра Петунья и вовсе смеялась надо мной. Она говорила, что я глупа по своему малолетству, никогда не вырасту из пеленок и всю жизнь буду «рассказывать людям сказки про волшебников». Но, к счастью, я ей не верила. Она всегда была злой, постоянно издевалась надо мной и считала «никчемным созданием». Сначала я обижалась на нее, жаловалась маме, скандалила, иногда даже доходило до драк… Но потом я поняла: это бессмысленно, ведь в любом случае,
Петунья так и останется злобной и вечно всем недовольной. Она вообще всегда над всеми смеялась и о каждом из своих знакомых могла сказать какую-нибудь гадость. Порой, мне казалось, что даже мама папой для нее не достаточно хороши. Когда родители ей что-то запрещали, она металась по комнате, ругала их плохими словами, а потом начинала обвинять меня во всем, чем только можно.

Иногда ее истерики были столь сильны, что мне приходилось прятаться на чердаке или в чулане, чтобы никто не видел, как я плачу, а сестра не смогла найти меня и ударить.
Со временем я уже не жаловалась на ее поведение родителям, так как они все равно не могли ничего изменить. На мою сестрицу вообще мало кто мог повлиять, за исключением, может быть, Стива Келлана. Но тот обращал на нее внимание только тогда, когда ему самому было что-то нужно.

Со временем я привыкла к характеру Петуньи. Хотя, конечно, иногда мне хотелось хорошенько врезать сестренке. Но после нескольких неудачных попыток, закончившихся синяками на моих руках, я научилась сдерживаться.

Я была маленькой и слабой. Все удивлялись тому, насколько я не похожа на сестру, да и на родителей тоже. Они высокие, сильные, темноволосые, кареглазые. Я же – худенькая, зеленоглазая, со светлой кожей и огненно-рыжими волосами. Мама когда-то говорила, что я похожа на бабушку – ее мать…Судя по фотографиям, она была очень красивой, и родители говорили, что когда я вырасту, то обязательно буду на нее похожа. Но я не считала себя красивой, хоть все и убеждали меня в обратном. Мне не нравилось, что я такая хрупкая, бледная и слабая.

Мне всегда так хотелось хоть один день побыть сказочной принцессой. Я могла часами смотреть на иллюстрацию в большой детской книге, где была изображена волшебная красавица в светлом замке, а вокруг – вечное лето и невиданные цветы. Как же мне хотелось туда! Я очень любила брать эту книгу и забраться с нею в какой-нибудь дальний уголок нашего запущенного сада или прилечь на какой-нибудь поляне, усеянной цветами, и вдоволь намечтаться. Но если меня находила Петунья – приходилось худо: сестренка не скупилась на колкости и оскорбления.

Однако меня это мало волновало. Меня вообще редко что волновало, я росла в полном безразличии к внешнему миру и интересовалась лишь сказками и выдумками. Я была замкнутой и не очень разговорчивой, наверное, это были последствия того, что с раннего детства меня никто не понимал, даже родители. И одной из главных причин такого отношения ко мне был мой сознательный уход от «мира сего»: обществу сверстников я предпочитала одиночество и собственные мысли.

А еще я замечала, что многие люди бояться смотреть мне в глаза. Они всегда опускали голову или пытались сделать вид, что разглядывают что-то вдали, но не могли выдержать моего взгляда. Еще часто случалось так, что когда я злилась, то обязательно что-то взрывалось, ломалось или падало. Хотя это, скорее всего, было совпадением. Мне навсегда запомнился один случай: я ходила в первый класс, а наш учитель английского, мистер Нельсон – довольно неприятный тип – плохо относился ко мне; и вот он в очередной раз поставил мне низший балл за самостоятельную работу, хотя я знала, что написала ее хорошо. Я тогда до такой степени расстроилась, что была готова расплакаться прямо перед всем классом. Я с ненавистью думала о преподавателе, который так несправедливо со мной обошелся, и тут произошло нечто непонятное: школьный журнал ни с того ни сего вдруг взялся пламенем прямо на глазах у учителя и одноклассников! Еще однажды у Петуньи загорелось платье, когда она кричала на меня по какому-то пустяку. Но все тогда решили, что она просто стояла слишком близко к лампе.

Я глубоко вздохнула и прижалась лицом к стеклу. По его внешней стороне до сих пор медленно стекали капли недавнего дождя. Они вырисовывали причудливые узоры, напоминавшие волшебные цветы. Я заворожено наблюдала, как дождинки скользят по глади стекла, и представляла, что это танцуют феи. Мое лицо расплылось в улыбке, я тут же коснулась пальчиком того места, где на той стороне была капелька. Она на миг застыла, словно почувствовав мое прикосновение, и снова поползла вниз. Мне это показалось забавным. Я прижала к себе любимую, уже изрядно потрепанную книгу в пестрой обложке и слезла с подоконника. Дотянувшись, своими небольшими ножками до пола, на ощупь надела туфельки и выпуталась из шторы. В комнате царила полутьма, а в доме тишина. Я любила оставаться дома одна, в отличие от других детей, которые этого боялись.

Как Петунья, например. Когда она была помладше, она закатывала истерики, лишь бы ее оставляли в «этом страшном доме». Как по мне, так наш дом был очень милый и уютный: двухэтажный, с белым фасадом и красной крышей, крыльцо и балконы оплетены диким виноградом, а наш сад встречал гостей пестрыми цветами и аккуратной живой изгородью…. Как же можно это все не любить?

Я надела кофту, положила книгу под мышку и направилась к выходу. Я чувствовала себя счастливой и свободной как никогда. Родители и сестра должны были приехать не скоро, а гроза начнется только под вечер… Значит, можно пойти на любимую поляну, раскинувшуюся между тремя большими старыми дубами, и почитать сказки. А может и поиграть в них.

Я часто уединялась здесь, и никто не знал об этом моем «тайном» месте. Тут росли ромашки, и летало много бабочек. В солнечные дни я любила поваляться на мягкой траве, понюхать цветы. В пасмурные - залазила на один из дубов и пряталась в его широких листьях, словно лесной эльф. Однажды я там нашла гнездо соловьев и долго наблюдала, как они ухаживают за птенцами.

В тот день я устроилась на самой верхушке дерева, облокотившись спиной о толстый ствол. Сквозь ветки и листву можно было видеть, как где-то за горизонтом мерцают зарницы, или как косые струи дождя накрывают другие города, или как летают стаи воронов, или фермеры гонят скот с пастбищ. Такая привычная, знакомая и родная картина. С одной стороны я все-таки любила Волчью Долину – ведь это был город моего детства. И каждый раз, когда созерцала эту картину, мне хотелось узнать, что там, за холмами и лугами? Какой там мир и чем он отличается от этого? Там, наверное, живут волшебники. Я вздохнула. Я всегда мечтала встретить настоящего волшебника и попросить его исполнить мое желание. Вот только какое? Стать принцессой? Или попасть в волшебную страну? Или просто сделать этот мир добрее и краше?.. Я открыла книгу и углубилась в чтение, и, хотя могла рассказать эту сказку наизусть, все равно перечитывала ее раз за разом.

Внезапно с верхушки дуба с пронзительным криком сорвалась сойка и взлетела в небо. В наших краях много соек, к ним уже все привыкли. Но все же я немного испугалась. Это было так неожиданно, что я чуть не выронила книжку. Мне на голову посыпались листья и веточки, я принялась очищать от них волосы. И вдруг внизу я услышала какой-то шорох. Я опустила голову и всмотрелась в кусты волчьей ягоды, но не смогла разглядеть ничего, кроме какого-то неясного движения. Там явно кто-то был. Наверное, еще какая-нибудь птица. Или енот...

Я снова вернулась к книге, полностью углубившись в историю, и больше не обращала внимания ни на что и ни на кого. Я не заметила, как на землю опустились сумерки, еще сильнее сгустились тучи, подул ветер. Читать стало невозможно, да и становилось холодно. На улице июнь, а погода как в октябре. Меня это не радовало – я любила тепло. Пришлось захлопнуть книгу и слезть с дерева. Поскользнувшись и едва не свалившись в кусты, я оказалась на земле. Укутавшись, я зашагала к своему дому.

Наверное, мама, папа и Петунья уже вернулись. Хотя переживать обо мне они бы не стали: уже привыкли к моим отлучкам. Ветер усиливался, даже идти становилось тяжело, а сумерки все больше и больше окутывали местность. В домах начинали зажигаться огни: все поскорее бежали под крыши, чтобы укрыться от дождя. Я ускорила шаг – промокнуть совсем не хотелось… В прошлый раз две недели пролежала с температурой, меня даже хотели вести в больницу.

Вдруг я услышала, что мои шаги отдают странным эхом. Я резко повернула голову, но там никого не было. Странно, но мне почудилось, что за мной кто-то идет. Тогда я снова обернулась, но ничего не увидела. Показалось?
Раньше у меня не было галлюцинаций! Когда я подходила к своему дому, то краем глаза увидела, как за угол прошмыгнула какая-то тень. Нет, мне это точно не могло показаться! Я точно видела кого-то! Значит, за мной и вправду кто-то следил, но кто это мог быть? И кому я была нужна?