Джакомо

До Рождества оставались считанные дни, когда Джакомо узнал, что его ждут в Ватикане. Точнее сказать, не его, а всех мальчиков по имени Джакомо возрастом от девяти до тринадцати лет. Повсюду в Риме висели объявления, приглашающие каждого, кто соответствовал указанным критериям, посетить площадь Святого Петра двадцать пятого декабря в три часа пополудни.

— Вздор какой, Джакомо! Это, наверное, чей-то неудачный розыгрыш! — громко возмущалась мать, раскладывая по тарелкам пасту.

— Но там герб Ватикана! — возразил Джакомо. — На каждом объявлении герб Ватикана!

— И что? Я тоже могу найти в интернете герб Ватикана, распечатать и расклеить по городу — но это не сделает меня папой римским.

— Но я чувствую, что мне надо там быть! — стукнул вилкой Джакомо. — Не бывает таких совпадений, мне сердце подсказывает!

Мама тяжело опустилась на стул и придвинула к себе тарелку.

— Двадцать пятого к нам придет твоя тетка — как раз в то время, когда ты собираешься слинять на свое сборище маленьких Джакомо…

— Сравнила! Тетка — и папа римский!

— С чего ты взял вообще, что там будет папа?

Джакомо не знал наверняка. Просто ему запала в душу встреча с таинственным незнакомцем в белом спортивном костюме возле магазина игрушек. Они перекинулись всего несколькими фразами, но после этого короткого разговора в душе Джакомо поселилось не поддающееся никаким определениям и описаниям предчувствие чуда — томительное и сладкое, как в вечер перед днем рождения. С того самого мгновения он нетерпеливо считал дни до Рождества, а в сердце его все крепла и крепла уверенность, что в этом году оно обязательно будет не таким, как обычно.

— Я не знаю, будет ли там папа… — пробормотал Джакомо, наматывая на вилку макаронину. — Но если я не приду, а потом окажется, что он там был…

— Пусть идет, — тихо сказал вдруг отец, до этого мгновения не проронивший ни слова. — От твоей сестры ничего не отвалится, если ее племянник опоздает на праздничный обед на пару часов.

Мать, открывшая было рот, чтобы разразиться очередной тирадой, замерла, покосилась на мужа — он даже головы на них не поднял, методично расправляясь со своей порцией ужина — и, картинно вздохнув, вернулась к еде словно ни в чем не бывало. Джакомо бросил на отца благодарный взгляд и мысленно передал большое спасибо всем святым, ангелам и, конечно же, Деве Марии. Все шло по плану.





Джакомо страшно боялся опоздать: по пути в Ватикан он дважды споткнулся и один раз едва не врезался в столб, на котором все еще висело одно из тех самых объявлений. Подумав немного, он огляделся по сторонам, быстро сорвал листок и, сложив его вчетверо, запихал в карман куртки. В качестве памятного сувенира.

На площадь Святого Петра Джакомо ступил чинно и с достоинством; большая и величественная, она одним своим видом понуждала к трепетному почтению и внутренней тишине. Над куполом собора повисло тяжелое гранитно-серое небо, затянутое раздутыми зимними тучами — где-нибудь севернее они наверняка обещали бы рождественский снегопад, но здесь, в сердце Италии, такая благодать была редкостью. Но хмурая слякоть отступала, стоило только поднять взгляд на высоченную праздничную ель: увитая мерцающими гирляндами, она скрашивала одиночество древнего обелиска посреди площади, верхушку ее венчала сияющая звезда.

— Как тебя зовут? — легонько ткнул Джакомо в бок незнакомец из толпы, собравшейся перед громадным вертепом.

— Джакомо.

— Ну точно, — мальчик хохотнул. — Иначе и быть не могло. Я тоже Джакомо. И все вокруг такие же Джакомо, как и мы с тобой.

Джакомо влился в пестрое живое озеро: ребята вокруг волновались, шептались, переговаривались, смеялись и просто глазели по сторонам. «Подумать только, все они вокруг мои тезки!» То и дело кто-нибудь спрашивал Джакомо, как его зовут — и всякий раз его ответ встречал взрыв задорного хохота. «Джакомо! И я Джакомо! Все мы здесь Джакомо! И никто не знает, зачем мы здесь собрались! Может, это розыгрыш? Подумать только, зачем кому-то понадобилось собрать столько Джакомо в одном месте?!»

Шум улегся, когда из собора к мальчишкам вышел пожилой кардинал. Лицо было знакомо Джакомо — он часто видел его на обложках книг, но имени не помнил. За кардиналом шли, печатая шаг, несколько гвардейцев — они тащили с собой большие картонные коробки — и хористы в белом, распевающие «Тихую ночь». На площади воцарилось заинтересованное молчание. Когда процессия оказалась у рождественский ели, а коробки были опущены на черную базальтовую брусчатку, молчание сменилось осторожными заинтересованными шепотками, которые стремительно переросли в восторженный гул, стоило гвардейцам раскрыть первую коробку. Кардинал, произнеся прочувствованную, но очень скучную поздравительную речь, начал раздавать восхищенным мальчишкам нарядно упакованные сладости. Хор бодро исполнял «Tu scendi dalle stelle»:

«Ты сошел с небес, о Царь Небесный, и пришел в пещеру, в холод и мороз…»

В горле комом встало разочарование. Джакомо отчаянно не хотел верить, что был приглашен сюда только для того, чтобы ему — как и сотне других Джакомо — вручили коробку конфет. Как банально! Кусая губы от досады, он встал чуть поодаль и наблюдал за тем, как понемногу рассасывается толпа его счастливых тезок — для каждого из них произошедшее наверняка было сродни чуду, и только один Джакомо не чувствовал в эти секунды ничего, кроме обиды. Впрочем, стоило пожилому кардиналу бросить на него вопросительный взгляд, Джакомо, до сей секунды собиравшийся гордо отказаться от подарка, смалодушничал и смиренно подошел к почти опустевшей коробке.

Джакомо не заметил, как остался один. На площадь плавно опускались сумерки, и рождественская ель засияла еще ярче в сумраке подступающего вечера. Хор больше не пел, кардинал ушел — а вместе с ним и гвардейцы с коробками — и только шелест разноцветной упаковочной бумаги в руках напоминал, что все случившееся не было сном. Джакомо упрямо стоял перед вертепом, сжимая в руках сладкий подарок, и молча глотал слезы — и чем солонее было во рту, тем жальче ему было свое разбитое сердце. «Джакомо, дурачок, ну а чего ты ждал! Просто кому-то в Ватикане захотелось порадовать всех Джакомо Рима! А в следующем году они позовут всех Кристиано, а еще через год — всех Франческ! На что ты надеялся?!»

К горечи обиды добавилось чувство стыда — Джакомо вдруг осознал всю глубину своей дерзости. В конце концов, к двенадцати годам можно было и запомнить, что если слишком сильно чего-то ждешь, то все обязательно пойдет не так. Когда Джакомо было пять лет, мама пообещала снег на Рождество, а он пошел только в феврале — и стал катастрофой национального масштаба, парализовав Италию на несколько дней. Толпа тезок, с которыми Джакомо пришлось разделить последний час, едва ли чем-то отличалась от несвоевременного снегопада.

Вздохнув, Джакомо приблизился к вертепу и аккуратно положил к его подножию свой подарок.

«Я его не заслуживаю, поэтому побуду немножко волхвом. С днем рождения, Господь!»

— Джакомо.

Во рту у Джакомо пересохло. Он замер, не веря своим ушам.

— Да будет тебе по вере твоей, — голос укутал Джакомо теплом, и он совершенно забыл, что еще мгновение назад дрожал от закравшейся под куртку сырости.

Собравшись с духом, Джакомо обернулся — и встретил ясный взгляд голубых глаз, точно таких же, как у того незнакомца в белом спортивном костюме. Только на этот раз на нем было белоснежное папское одеяние. Самый настоящий Пий Тринадцатый стоял перед ним, заложив руки за спину, и улыбался.

— Так это вы… папа римский? — сбивчиво пробормотал Джакомо, глядя на него во все глаза. — Папа Пий Тринадцатый?

— Да. Но для тебя — только сегодня и больше никогда — я могу быть просто Ленни. Договорились?

— Договорились… Ленни, — Джакомо посмотрел на протянутую ему руку, счастливо рассмеялся, после чего пожал ее так крепко, насколько мог. — Сегодня и больше никогда.

— Хорошо. Тебе говорили, что передаривать подарки некрасиво? — Ленни выразительно посмотрел на сладости, которые Джакомо оставил у вертепа.

— Я подумал… — Джакомо замялся. — Что не заслужил подарок.

— Никто не заслужил. Но у всех разные причины, — Ленни помолчал, глядя куда-то вдаль. — Чем не заслужил ты?

— Я слишком многого хотел от сегодняшнего дня. Это было нагло с моей стороны.

Ленни взглянул на Джакомо, и тот снова ощутил, как по телу прокатилась согревающая волна — словно законы физики поломались и на вечернее небо выглянуло горячее солнце.

— Только эта наглость помогла тебе дождаться меня, Джакомо, — твердо сказал Ленни. — Вера обязана быть наглой, так что забери свой подарок, и пойдем.

— Куда?

— Посмотрим на Пьету, а потом… ничего, если лего тебе подарит не Пий Тринадцатый, а просто Ленни?

Джакомо с восторгом вытаращился на папу. Ленни продолжал улыбаться, и от уголков его глаз разбегались тонкие лучики искренности.

— Пусть будет Ленни, — Джакомо кивнул и небрежно махнул рукой. — А то я еще лопну от чудес.

Он подобрал свои сладости, виновато покосившись на младенца Иисуса в люльке — «все же это был мой подарок, а тебе… тебе я в следующий раз принесу, прости меня, Господь, пожалуйста» — и вернулся к Ленни. Тот кивнул, решительным жестом указал на собор и не менее решительным взмахом руки призвал следовать за собой. Джакомо широко улыбнулся и уже почти сделал первый шаг, но, повинуясь внезапному порыву, замер и запрокинул голову.

В совершенно чистом вечернем небе над Ватиканом зажглись первые звезды.

Моргнув, Джакомо тряхнул головой и сорвался с места, чтобы догнать фигуру в белоснежной дзимарре.