3.
Твой нерв на исходе,
последняя капля,
Последний луч света,
последний стук сердца.
Косой переулок, Хогсмид, Лондон - безумный калейдоскоп нападений Пожирателей превращает её в тусклую тень самой себя, которая колеблется от дуновений ветра, как пламя свечки на сквозняке. Она дрожит, хотя осень еще не разгулялась, и почему-то двенадцать дней подряд попадает под дождь (зонтик она забывает на полочке перед дверью, а магией у магглов под носом пользоваться нельзя).
У неё не хватает сил наколдовать легчайшее Репаро, когда она разбивает на кухне чашку. У неё трясутся руки, потому Кингсли разрешает забить на аврорские отчеты. Она пропускает тренировки в Аврорате, но всем плевать. Кактусы в её кабинете покрылись пылью и чуть увяли (на это не плевать, но уже нету сил).
(Не) дома, в Штабе, Чайка варит глинтвейн, но только тогда, когда не обнимает Джорджа. В соседней к ним комнате Джинни очень (не) тихо отсасывает Дину, чтобы утром вновь (не) смотреть на Гарри опухшими глазами. Гермиона задается вопросом, почему о Пожирателях думает только она одна (у остальных на уме любовь. у неё же нет. правда.)
И да, Малфой же Пожиратель, пусть и бывший. Метка еще есть на его руке, Гермиона знает это точно. Потому думать о нём ей можно.
.
Он снова возвращается в Штаб. В его пустой квартире стены слишком (девственно) белые. Это нервирует, раздражает (сводит с ума).
В его квартире заканчивается кофе, а у него нету маггловских денег (да и в маггловских сортах кофе он не разбирается).
Еще ему остро не хватает (усталости) Грейнджер (но Малфой себе в этом не признается).
Он устает от бездействия, потому с радостью аппарирует на это задание. Ветер треплет шарф, а Малфой понимает, что давно уже не был таким живым. Грейнджер где-то рядом, со своими трясущимися руками, и это почему-то тревожит.
Городишко маленький, но площадь большая, на ней умещается много Пожирателей. Малфой задается вопросом, откуда же их взялось столько.
При Волдеморте их (кажется) было многим меньше. Да и вроде они были менее умными.
Пока он думает, палочка его задает тёмную парочке недругов. Кто-то кричит, а Малфой ищет безумными глазами Грейнджер.
Там, через несколько черных фигур от него, на фоне рыжих листьев, мелькают её тяжелые тёмные кудри и бледное уставшее лицо, и Малфою почему-то важно, чтобы она не споткнулась, чтобы никакое шальное заклятье не коснулось её худенького тела.
Она промахивается раз-два-три раза и стоит, отбиваясь, как-то слишком неуверенно. Будто только научившись ходить (или только что разучившись).
Её теснят сразу двое, и Малфой понимает, что пора бы вмешаться.
Главное - только бы успеть.
В этот момент хочется вдруг начать верить в Бога.
И чтобы тот защитил Грейнджер.
.
Бога в мире нет, Гермиона это знает точно, потому когда её начинают прижимать к стене, она уже не боится, не молится, не просит прощения.
У неё сводит холодом руки и немеют уставшие ноги.
У неё заканчивается голос, а какое-то шальное заклинание лишает её пряди волос.
У неё хватает сил кидать Ступефаи и вспоминать (на это сил уходит больше всего, но так ведь это и важнее всего).
Еще с начала этой заварухи гоблины получили под свою бережную охрану её завещание. Там не так много, главное - письма. Гарри, Рону, Луне, родителям (там еще было для Джинни, но его Гермиона потом сожгла)
Правда сейчас, когда она мысленно прощается с жизнью и убивает одного из Пожирателей (ведь на пороге смерти можно грешить, да?), Гермиона понимает, что одного письма там не хватает.
Мир с треском рушится.
А ведь было так легко понять, что изменилось в этом грёбанном недобитом мире.
Её к нему отношение.
.
У него хватает сил кого-то ранить и кого-то (вроде бы) убить.
Он не знает, зачем это делает, но он знает, что эта чертова грязнокровка-заучка Грейнджер должна жить. Он головой (себе) за это отвечает.
Когда первые капли дождя оседают на лице, Малфой находит её холодную ладонь с длинными пальцами и чернильными пятнами на тыльной стороне. От неё веет духами с жасмином (которые он не любит), дождем и (немного) смертью.
Последний запах Малфой старается стойко игнорировать.
У него хватит сил на совместную аппарацию.
Мир разрывается громким взрывом.
[а потом наступает тишина]