Про Асторию

Плед шерстяной на тело голое. Чашка шоколада горячего по руку левую. И губу до крови закусывать, но чтобы глаза сухие. Аристократки не плачут. Они как мужики - огорчаются. Могут уходить по-английски, могут мстить по-королевски, но плакать ни-ни! А еще эмоции в дальний ящик и на замок, что бы только самой видеть, да еще пореже.

А за окном зима, сугробы по колено. Домовики конечно стараются, но до утра дорожку заметает, она становится похожей на каток. Помнит Астория, как последний раз сама гуляла по этой дорожке. Темнота такая была, что от Люмоса только темнее становилось. Шаг - в сугроб, шаг - в сугроб, так и доползла. Ноги мокрые, на душе гадостно. Горячий эль в кружку, пока Драко не видит, а колготки в огонь. Тот, конечно, плевался. Видно, мокрый капрон совсем ему не по вкусу.

Сейчас горит огонь ровно, язычки пляшут с полена на полено, будто радуются. Чему-то радоваться? Жизни? Да нет, жизнь - дерьмо. Астория давно не верит в белые жизненные полосы и хеппи-энды, в любовь и розовые сопли. У аристократок любви не бывает, только брак по расчету и угодные родителям отношения. А то что муж жену не любит, гуляет постоянно, как кот в марте, так то не важно. Главное - деньги на счету в Гринготсе, да наследник в детской спальне мэнора. И плевать, что душа болит, а сердце вовсе биться перестало. Она же аристократка - выдержит. Снова губу закусит, и чтоб глаза не мокрые.

Солнце в мэнор не заглядывает. Деревья слишком высокие, да и камень свет поглощает. Астории это не нравится. С детства росла она комнатным растением. Мама, папа, сестра старшая, что в обиду не даст. И за окно на лужи не смотреть. Только вверх, только на небо. Эх, если бы этой аристократке пораньше о жизни рассказали, может быть о асфальт реальности не так было бы больно падать. А когда уже упал - в солнце не веришь, любви не ждешь. Мужа к любовнице провожаешь, рубашку ему чистую готовишь, следы от помады убираешь... И все это с улыбкой, ведь чертовы /не/аристократки права плакать не имеют. Да и смысл?

***


- Тори! Тори! - голос пьяный, чуть хрипловатый. Интересно, это ты у очередной любовницы горлянку надрал.

Девушка подхватывает со стула свое платье и, не затягивая корсета, натягивает прямо на голое тело. Туфли в сторону, босиком дойдет, и плевать, что холодно, ведь мэнор-то каменный. Он стоит - плечом косяк подпирает. Мантия набок, черная рубашка не заправлена, на шее засосы, и шевелюра вся в снегу. Так почему же от вида этого ублюдка так сердце ноет?

А он, кобель похотливый, сразу к ней подходит, обнимает. Щетиной о щеку колется, снегом кожу холодит. Пьяный, мерзкий... любимый. Астория тает под его руками, а он смеется выставляя напоказ следы от женской помады. И шлейф духов женских от него на километр, но ей плевать.

Знает Астория, что все дерьмо, но жить-то дальше надо. и каждый день по старому обычаю - губу до крови, но чтоб глаза сухие, ведь титул - чертова /не/Аристократка.