Глава 1, где начинаются странные события.

-…Чёрт! – Сгоряча Лиза ударила кулаком по клавиатуре с такой злостью, что несколько клавиш с громким хлопком выпрыгнули наружу, а полупустая чашка с кофе опрокинулась, и, грустно звякнув, вылила всё своё содержимое на ковёр... Выместив таким образом злобу, девушка откинулась на спинку офисного кресла. Не только по состоянию клавы, но и по выражению лица её хозяйки можно было догадаться, что компьютер отключается не в первый раз.
«Несколько дней сидела над этой проклятой книгой, еле выдавила из себя пятьдесят страниц – и на тебе! Издатели сожрут меня всухомятку...». Писательница Елизавета Параева, издававшая своё творчество под звучным именем Людмилы Вопль, уже давно заметила, что вдохновение – удел новичков. Первые две-три книги идут легко, слова словно сами соскакивают из больного авторского воображения на белоснежную поляну вордовского листа, а после... После этого начинается халтура. И вот ты, хоть мысленно и нарекаешь своё творчество варварством и графоманией, продолжаешь строчить книгу за книгой – не вкладывая души, от которой остался жалкий огрызок, но растягивая её на достаточное количество символов, так, что конца истории вообще не видно.
Рабочее пространство было сплошь уставлено пустыми чашками – стремясь уложиться в срок, Лиза не спала четверо суток. Медленно встав, она сгребла каждой рукой по три чашки и отправилась на кухню – заварить новый кофе и перехватить какой-нибудь несчастный бутерброд...
- Ммм... Хлеба опять нет... Надо в магазин,– пробурчала Параева себе под нос, и, сняв с полки очередную чашку, попыталась разлепить смыкающиеся веки пальцами, - Но сначала спать. Спать-спать-спать...
Забив на все свои предыдущие действия, названная Людмила Вопль живым мертвецом побрела в спальню, и, добравшись до кровати, без сил упала лицом в подушку...
...
Лиза уже полчаса, как проснулась, но всё ещё не была уверена в своём пробуждении. Разницы между тем, что она видела с закрытыми глазами, и тем, что показывалось с открытыми, почти не было... Но, повернувшись на левый бок, и отметив задумчивое мигание лампочек компьютера, горе-писательница, наконец, окончательно убедилась в том, что не спит.
«Какого здесь так темно? Неужто я весь день спала, как суслик?» - чтобы проверить свою догадку, Параева на ощупь отыскала на тумбочке телефон, и, разблокировав его, глянула в правый нижний угол экрана. Три часа ночи... Учитывая, что легла она в около семи утра, то проспала, выходит, двадцать часов к ряду.
Лениво потянувшись, Лиза села на кровати и сонно почесала голову. «Блин, а ведь я не выспалась... “ - подумала Вопль и, наградив себя довольной улыбкой, плюхнулась обратно... Но вдруг - до её слуха донеслись странные, непривычные звуки. Хлопанье многочисленных крыльев, тихое воркование и задорное попискивание... Все эти звуки то и дело накрывало зычное, зловещее карканье, от которого у слабонервных героев различных ужастиков обычно возникало паническое желание сбежать. Но Параева не имела ровным счётом ничего общего с телевизионными страшилками.
Заинтересовавшись, она быстро сползла с кровати, и, охваченная праведным любопытством, подползла к окну. Всё ещё находясь в состоянии полусна, девушка не без труда встала, и, облокотившись на подоконник, выглянула наружу.
Когда горе-писательница просунула голову в оконную раму – саму по себе, без форточки или дверцы, - и без того впечатляющие звуки накрыли её с головой, а открывшаяся картина поражала разум не хуже снайперской винтовки... На безлюдной ночной улице, в ярком свете фонарей, копошились, дрались и возмущались самые прижившиеся городские обитатели – птицы. Основную массу составляли ворчливые голуби, пёстрые и ленивые, которые то и дело норовили прижать массивными, по птичьим меркам, телесами вздорных воробушков. Воробьи наперебой галдели, то заскакивая на спины более крупным птицам, то теряясь среди разномастной толпы. А вороны, хохрясь и выклёвывая хвостовые перья у зазевавшихся голубей, важно прохаживались туда-сюда меж нестройных птичьих рядов... Да уж, здесь собралась чуть ли не половина городских птах! А ведь они всё прибывают...
Увидав такое великолепие, Людмила Вопль, окончательно стряхнув с себя остатки сна, звонко рассмеялась, чем ничуть не смутила неожиданных визитёров. Фотоаппарат был полностью заряжен, но ей и в голову не приходило выудить его из бельевой корзины... Вместо этого писательница в два прыжка настигла стол и, посмеиваясь, прыгнула в кресло. Она решительно включила компьютер, и мышка привычно скользнула к иконке Ворда. Девушка торопливо создала новый документ, и, высунув кончик языка в предвкушении забытого уже ощущения свободной мысли, быстро забегала пальцами по многострадальной клавиатуре...

Глава 2. Неприятности, или первая встреча с собакой.

Лиза была в прекрасном расположении духа, и даже очередная бессонная ночь, казалось, пошла ей только на пользу. Находясь в творческом угаре, человек уподобляется крокодилу: отключает все жизненные функции, и, сведя свои потребности к нулю, сосредотачивается на Цели. Только если для писателя великой Целью является создание шедевра, то намерения рептилии гораздо более прозаичны: она просто хочет жить...
Летящей походкой дойдя до кухни, Параева потянула на себя дверь холодильника, и та с готовностью чпокнула резиновой прослойкой, открывая её взору... Хм. Пачку масла и переспелый помидор. Окрылённая вдохновением, девушка не подумала о хлебе насущном, и теперь её живот предательски заурчал, выдавая в возвышенной писательнице голодного студента.
«Упс. А денег-то нету! Я ведь должна была получить гонорар за книгу...» - обречённо вздохнув, многострадальная Людмила Вопль подхватила помидор, и хотела уже его надкусить, но тут уютную тишину двухкомнатной квартиры нагло прорезал пронзительный телефонный звонок. Сунув помидор за щёку – благо, он был небольшой, - голодная Лиза нехотя подняла трубку.
- Алло?! – послышался пронзительный, явно склонный к бурным истерикам, голос. – Это Вопль?!
- Спашибо, и фам не хвогать! – не без удивления обнаружив во рту помидор, писательница торопливо выплюнула его. - Да, это был настоящий вопль! Прям услада ушей моих, мечта барабанных перепонок...
- Прекратите свои шуточки! Ещё пять секунд, и я перестану быт вашим редактором!!
Параева поспешно прикусила язычок. Ссора с начальством в её планы не входила, да и стыдно было признаваться этому истерику, что «не признала»... На другом конце провода удовлетворённо молчали, наслаждаясь произведённым эффектом.
- Ммм... Но вы ведь звонили не для того, чтоб предупредить меня о сроках вашей работы?
- Это ВЫ нарушили все сроки! – особенно налегая на грозное «ВЫ», пробубнил редактор. – Если до двадцатого не будет книги – катитесь на все четыре стороны!
- Да, сэр. Не беспокойтесь, сэр. – Без тени сарказма произнесла Лиза, и, не дожидаясь реакции начальства, мгновенно повесила трубку.
- Вот же я влипла... – сказала она уже самой себе.
...
Утопая в безразмерном пальто, которое не так давно прислала незадачливой писательнице сестра, Параева трусцой подбежала к входу в небольшой полуподвал. Это примечательное местечко носило громкое название «Гастроном» лишь полтора года, а до этого служило гораздо менее высоким целям – а именно, пристанищем пьяниц и игровых автоматов. Привычно переступив первую, крайне ненадёжную ступеньку, Лиза спустилась в тесное помещение, где с освещением было так скудно, как если бы хозяин экономил деньги на лампочках. Хотя почему «если бы»?
- Ага, заявилась, служительница культуры! – жуликоватого вида продавец, он же хозяин магазина, весело подмигнул постоянной клиентке. – Опять будешь массово скупать кофе?
Параева поморщилась и отрицательно покачала головой. Ей до того наскучил этот проклятый кофе, что, казалось, он уже течёт в её венах – вместо крови. С каждым разом на неё всё хуже влиял кофеин – просыпаться не просыпалась, зато нервы ни к чёрту... Девушка подошла к загаженному прилавку.
- И тебе привет, Толя... Нет, достала уже эта растворимая гадость. Мне бы чаю, чёрного, покрепче... И вот. – Людмила Вопль, устало улыбнувшись в ответ, протянула продавцу список нужных продуктов. Она знала Васильевича ещё тогда, когда магазин был игровым залом – ведь с тех пор не поменялся ни интерьер, ни хозяин заведения... Толя, который был старше её лет этак на двадцать, когда-то знал её родителей, и, хотя они сами давно забыли старого друга, это не мешало девушке иногда, в мыслях, называть его дядей.
Нагруженная двумя массивными пакетами, и, вдобавок, невесёлыми мыслями о потраченной заначке, Параева, завернувшая было на свою улицу, вдруг подскочила. Со стороны магазина послышался гулкий звук выстрела...
...
Упрятав пакеты в какой-то подозрительный кустик, Лиза едва не галопом помчалась к «Гастроному». На ходу девушка тихо проклинала себя за то, что обулась в туфли на чудовищной шпильке той длины, когда бег превращается в борьбу за выживание. Едва не сломав себе ногу, она всё же настигла дверь магазина в целостности и сохранности – если не психической, то физической наверняка. И поняла, что совершенно не представляет, что теперь делать. Внизу, в тусклом свете неприкрытой лампочки, маячили две бандитские рожи в чёрных шапках с прорезями.
«Чёрт, что мне делать? Не кидаться же на них, размахивая палкой копчёной колбасы...» - подумала она, мечтательно разглядывая непонятно зачем прихваченную копчёнку в своей руке. Обладая эксцентричным нравом, она уже хотела наброситься на вооружённых до зубов грабителей со своим импровизированным орудием справедливости, как тут из соседнего дворика выбежал огромный, донельзя лохматый пёс...
Волосатое чудище, сплошь и рядом усыпанное колтунами, едва не сбило развоевавшуюся писательницу – и с раскатистым лаем метнулось в полуподвал, сотрясая ступени и грозясь проломить их одним своим весом.
Ошарашенная Вопль, тихо недоумевая, наблюдала за дальнейшим развитием событий. Собака, не теряя ни секунды, праведно боролась с преступностью: укусив ногу одного вора, она навалилась на другого всем своим весом – и, свалив его на пол, стала молча выдирать зубами пистолет. Тем самым она дала продавцу возможность достать из шкафчика ружьё (да-да, именно!) и нацелить его на незваных гостей. Те только тихо матерились, катаясь по полу...
Не желая вмешиваться, Лиза торопливо побрела домой, вытащив по дороге продукты из колючих (эт, собака!) розовых кустов. Все те недолгие пять минут, пока чёртовы колючки нагло впивались в её руки, она размышляла только об одном – откуда, всё-таки, взялся этот пёс?..
...
Прямо с порога, не раздевшись и даже не утруждая себя поисками тапок, Параева снова засела за компьютер. «Да что на меня нашло?!» - подумала она, вводя заголовок десятой главы.

Глава 3. Сон и Муза

...Широкая, пронзительно-зелёная лужайка, усыпанная цветами самых разных размеров и цветов. Яркое, но ласковое солнце уверенно держится посредине безоблачного, синтетически голубого неба. Тёплый ветер развевает волосы, щекочет руки... Лиза глядела по сторонам – на невероятно аппетитные груши, размером достигающие боксёрских, на по-диснеевски беззаботных птичек странного, розового оттенка. И смотрела она на этот мультяшный мирок вокруг с саркастичной ухмылкой современного школьника, которому вместо Пилы–3 подсунули Гоголевского Вия.
«То ли я совсем спятила, и у меня развились глюки – то ли надо мной кто-то шутит. Это просто мечта идиота – фрукты-переростки, розовые птички и белые кролики, скачущие там и сям, ухитряясь, притом, нигде не нагадить... Блин, хоть бы один окурок!» - о том, что сейчас конец осени, Параева не думала. Гении мыслят глобально.
Тут на горизонте возникнул чей-то подозрительный силуэт, и Людмила Вопль, она же скромный гений литературы, среагировала на это мгновенно. А именно – кинулась в сторону «шутника», боясь, что тот исчезнет так же внезапно, как и появился... Но силуэт и не думал исчезать. Наоборот, он неторопливо шёл навстречу девушке, приобретая по мере приближения всё более чёткие очертания. И когда этих двоих отделяло друг от друга всего три с лишним метра, Лиза удивлённо замерла.
Перед ней стоял мужчина, и он беспечно улыбался, сунув руки в карманы - но это единственное, что можно было наверняка сказать про этого субъекта. Его одежда состояла из ярко-оранжевого пиджака на голое тело, пёстрых шорт в сиреневый горошек, высоких кирзовых сапог и нелепой шляпы с невообразимо широкими полями, которая могла бы заменить хозяину зонтик. Дополняли картину шарфы самых разных цветов и фасонов, повязанные не только на шею, но и на все четыре конечности – наподобие браслетов. Внешность же этого чудака было невозможно определить – каждые 5-8 секунд он менял обличье, то кажась нагловатым хулиганом лет десяти, то вдруг отращивая волосы феноменальной длины и взрослея лет этак на двадцать. Время от времени он, дразнясь, представал перед Параевой в облике её редактора.
- М-да, ты права – фасад ещё тот... отвык, поди, за пятнадцать лет! – пробормотал незнакомец. Он поднял руку и стал манипулировать окружающей средой, переставляя предметы пальцем и редактируя их так, будто это было лишь изображение в фотошопе. – Тут немного пожухлой травы, мухоморчик... нет, лишнее! Под кору поселим шашель... Небо – затемнить, добавим пару тучек... И солнце немного завесить. Ну, вот и всё!
Буквально за две минуты лужайка полностью преобразилась – теперь это была, скорее, невзрачная опушка где-то в глубине Голосеевского парка: тёмная, жесткая трава на фоне хмурого преддождевого неба, припорошенная различным бытовым мусором. Сама поляна была опоясана лесом бестолковых, но уверенных в себе деревьев самых разных видов и групп... Правда, посредине возникла беседка из кованого железа, но она была даже кстати: воздух так отчётливо пах сыростью, что было понятно - скоро начнётся дождь. Внутри писательницы что-то ёкнуло: этот печально-безалаберный пейзаж был ей гораздо ближе, затрагивал что-то в глубине души... Незнакомец удовлетворённо кивнул. Кажется, он был доволен такой реакцией.
Секунда – и они уже попивали чай, сидя в неожиданно тёплой беседке. Людмила Вопль невольно улыбнулась, заметив, как резко незнакомец контрастировал с унылой полянкой. В этом тоже было что-то такое... эдакое.
- А почему ты постоянно меняешься? И кто ты вообще такой? – зачерпывая большой, столовой ложкой малиновое варенье, спросила Лиза. Тот воззрился на неё с немым укором, и даже уронил чашку от полноты чувств.
- С твоей профессией – могла и сама догадаться! Не знал, что у писателей-фантастов массово ампутируют воображение... – чудак хмыкнул, словно вспомнив какой-то забавный инцидент.
- Ты скажешь или нет? – Параева нетерпеливо постучала пальцами по столешнице...
Видя, что нервы девушки на исходе, незнакомец картинно закатил глаза, и, вздохнув, весело произнёс:
- Я – Твоя Муза.
...
- Кто? – Девушка переспросила лишь по той простой причине, что в этот момент по крыше глухо забарабанил дождь, мгновенно скрыв внешний мир за непрерывным потоком воды... Лиза, не удержавшись, просунула руку меж прутьев беседки, и тихо вскрикнула – до того холодной оказалась водица.
- Муза я! Муза фантастики! – прикрикнул чудак, и дождь пристыжено утихнул. Довольный собой, Муза усмехнулся. – Я ведь при тебе создал место действия! Причём, дважды...
- Муза, значит?.. Ну, что ж, тогда подскажи бедной, непонятливой девушке – это сон или моё безумие? – произнесла Параева, с несчастным выражением лица поедая печеньку.
- В зависимости от того, как ты на это смотришь. С одной стороны – да, ты спишь. А с другой – я ведь и вправду влез в твоё хрупкое сознание... – с этими словами он бесцеремонно ткнул пальцем в лоб собеседницы. В обычных обстоятельствах человек за такую наглость отплатил бы сторицей, но Людмила Вопль посчитала, что бить морду собственной Музе как-то не кошерно.
- Ладненько! Будем считать тебя крайне правдоподобным глюком. – Отложив печенье до лучших времён, Лиза продолжила разговор. - Итак, глюк, как тебя всё-таки зовут?
Муза, явно рисуясь, достал из новоявленного кармана шорт чёрную глянцевую визитку, на которой серебристым курсивом было выведено:

Стеарий
Муза Фантастики.
Сообщество «Вдохновение», отдел современной прозы.

Параева бережно взяла визитку, и, хорошенько рассмотрев, сунула в карман джинсов. Картонный прямоугольник приятно грел кожу...
- А почему именно я? Ведь есть ещё столько авторов, гораздо более способных и опытных... – хотела было возразить девушка, рассматривая заварку на дне чашки. Чай она пила залпом, и от этой привычки её не удержит даже то, что всё вокруг было только сном. Наоборот – теперь она могла не бояться обжечь язык.
- Ну и вопросики у тебя! Зачем мне приходить к тем, у кого и так всё в порядке? Они сами находят своих Пегасов, причём зачастую – в реальном мире. Лишь действительно великие писатели черпают вдохновение в себе... – Стеарий щёлкнул пальцами, и стол исчез. Параева ощутила, что проваливается во что-то мягкое, и, посмотрев вниз, обнаружила под собой уютное кресло. – Я из-за тебя из отпуска ушёл, а ты ещё возмущаешься!
Хотя возмущался, скорее, сам Муза, но писательнице стало стыдно. Любой человек, которого выудят из отпуска, рассвирепеет. Даже если он и не совсем человек...
- Извини... Но хоть отдохнуть-то успел? – участливо спросила она, надеясь загладить свою вину.
- Кхм... Ну, частично. Пятнадцать лет – это уже неплохо...
- Сколько?! – сочувствие мигом стёрлось с лица девушки, сменившись обидой и даже, в некоторой мере, завистью.
- Учитывая то, что я работаю без отпуска со средины семнадцатого века, могли бы отпустить и подольше! – ноющим голосом возразил Стеарий, устраиваясь поудобнее на подлокотнике её кресла.
- В любом случае, я тебя не звала. – Сказала Лиза, воздымая палец вверх.
- Вот именно. Зато ты на меня жаловалась. Ох, и влетело же мне от начальства... Такого не было со времён Стругацких. Но с тобой, похоже, так мучатся - не придётся! – с этими словами Муза улыбнулся и поощрительно похлопал её по плечу.
Писательница посмотрела на него с уважением. Её увлечение фантастикой начиналось, в основном, именно со Стругацких. Но, опомнившись, она всё-таки скинула Стеария с кресла. Для профилактики...
- Ничего я не жаловалась! Всем довольна, ни в чём не виновата. – Сказала Параева, но уже не так уверенно – сказывался талант убеждения, явно наличествующий у её собеседника.
- А кто бормотал, что не существует никакого вдохновения? Такие мелочи быстро доходят до «Книги Жалоб»! И ты, как назло, заполнила последнюю строчку... Вот меня и вызвали. Устроили капитальный разнос...
Послышался бой часов, и Муза печально вздохнул. Видимо, время он не жаловал – а особенно, когда оно на исходе.
- Эх... Пора. До свидания, Лиза!
...
Людмила Вопль, невнятно бормоча что-то несуразное, открыла глаза – и увидела, что голова её мирно покоится на клавиатуре компьютера, а сама она мирно сидит на стуле. «Кажется, я заснула за компом» - туманно подумала она, смутно вспоминая странный сон. «Просто сон. Слава богу...» - она уже хотела выкинуть из головы Стеария, но внезапно нащупала в кармане джинсов знакомую визитку...

Глава 4. Метро

Метро – обитель суетливой рутины, где каждый преследует призрачную тень, которую, зачастую, сам же и отбрасывает. Симулируя безумную занятость и титаническую работу мысли, каждый горожанин считает своим долгом прокатится взад-вперёд по изогнутым линиям метрополитена, набрасывая на лицо маску нелепого безразличия... Недаром говорят, что метро – вторая по запутанности всемирная сеть! Естественно, после интернета.
Лиза бесцельно бродила по платформе, рассматривая бесчисленную рекламу и суетящихся, словно муравьи, пассажиров. Она пропустила уже пятый поезд, но особо не волновалась по этому поводу – только электронные часы укоризненно мигали оранжевыми циферками. В голове роились сотни непонятных мыслей, зато кошки, которые обычно нагло скреблись на душе, тихо дремали... Да и жаба-капиталист, что так отчаянно душила её при каждой мелочной покупке, мирно квакала в своём пруду.
Ещё один поезд. «Нет, мне в другую сторону... хотя куда я вообще собралась?» - девушка за последние несколько часов задала себе столько риторических вопросов, что уже сомневалась, были ли они риторическими. Вот и сейчас, наградив себя ещё одним сомнением, Параева внимательно прислушалась к своему подсознанию – а вдруг вякнет что-нибудь в меру разумное?
Но вот, послышалось усердное пыхтение поезда, и писательница, внявшая было голосу разума, вернулась к изначальному образу мысли. А именно – подобно ребёнку, бросила все свои соображения на произвол судьбы, и, спотыкаясь, подошла к правому краю платформы. Жёлтая линия заманчиво маячила потертой краской, подбивая переступить её, и несколько школьников, вертевшихся неподалёку, то и дело трогали её носками обуви.
Повинуясь пресловутой интуиции, Людмила Вопль двинулась в сторону последнего вагона, но, так как поезд явно не разделял её мнения и решил двинуть дальше сразу после того, как распахнул свои двери, пришлось зайти в предпоследний... Тем не менее, червячок подозрения, так неприятно копошившийся в её голове, решил не нагнетать обстановку – и послушно свалил.
Поспешно заняв единственное свободное место, Лиза вызывающе улыбнулась ребёнку, который рванулся к этому сидению одновременно с ней, но был задержан потоком новых пассажиров. Не без удовольствия отметив праведный гнев в глазах мальчика, она заинтересованно осмотрелась – ведь когда делаешь что-то наобум, обычно получаешь наиболее важный результат.
Девушка так увлечённо смотрела по сторонам, что не заметила, как на платформу вышел странноватого вида молодой человек в оранжевом пиджаке...
...
- Обережно, двері зачиняються. Наступна станція – Площа Льва Товстого.* – безжизненный голос дикторши, лишённый каких-либо эмоций, отчеканил привычный текст. За секунду до зычного хлопка автоматических дверей, в вагон буквально влетела беззащитного вида бабуля. Божий одуванчик, она, вцепившись двумя руками в поручень, растерянно смотрела по сторонам. Несмотря на все предосторожности, при первом же толчке бабушка с тихим писком нырнула в толпу...
Беспокоясь за бабулю, Параева встала и попыталась пробраться через людские джунгли – но на центральных станциях пассажиры набиваются в вагоны, словно килька в банку. Представляя, что сейчас творится с «божьим одуванчиком», если даже закалённая метро и маршрутками писательница задыхается под человеческим натиском, она тщетно расталкивала недоумевающих карьеристов и равнодушных ко всему студентов. Но тут с другого конца вагона послышался до боли знакомый, грозный лай.
Сшибая пассажиров, как кегли, сюда спешил тот самый пёс – ярко-рыжий и чертовски лохматый. Как и прежде, он с непреклонностью танка продвигался в толпе, и Людмила Вопль лихорадочно соображала, что на сей раз стало целью для этого ярого борца с преступностью.
А собака, разогнавшись, бросилась в самый эпицентр толчеи, туда, где беззащитная бабуля тихо пыталась спасти свои рёбра. Секунда – и громкий, отчётливый рык заставил людей вздрогнуть и разойтись, тем самым освобождая небольшой участок вагона и прижимая бедную Лизу к огнетушителю. Кое-как умудрившись выглянуть из-за широкой спины соседа, писательница оглядела вагон – и чуть не задохнулась от смеха: посреди безлюдного пятачка, гордо улыбаясь и поглаживая грозную псину, стоял помятый «божий одуванчик». При этом собака мирно сидела рядом, высунув язык цвета докторской колбасы.
...
Как только поезд подъехал к «Площади...», Людмилу Вопль, подхваченную людским течением, вынесло на платформу. Продолжая метафору, можно было сказать, что она, словно рыба на суше, ловила ртом воздух – но девушка лишь громко вздохнула, и, поправив сумку, села на ближайшую скамью.
«Ну и ну! Откуда взялась эта милая собачка?» - вспоминая рыжего Цербера, который уже во второй раз на её глазах сделал доброе дело, Лиза улыбнулась. Такое человечное существо и среди людей нечасто встречается... Задумавшись, она забыла даже о том, где находится, и, когда кто-то опустил руку на её плечо, резко подскочила.
- Ого, какая бурная реакция! – за спиной у неё, посмеиваясь, стоял молодой человек двадцати семи лет, в оранжевом костюме с бабочкой. Но не с галстуком-бабочкой, как можно было подумать, а с белым мотыльком, крылатым и очень реалистичным на вид. На ногах этого оригинала красовались валенки, а шляпа...
- Стеарий! – громким шёпотом произнесла писательница, узнав в огромной соломенной шляпе ту, что так примечательно выглядела в её недавнем сне. – А ты, я вижу, не изменяешь своей манере одеваться?
Прохожие, они же пассажиры, неизменно оглядывались на чудаковато одетую Музу фантастики, но его самого это, казалось, ничуть не беспокоило. На вопрос подопечной он лишь весело пожал плечами – мол, мало ли в городе оригиналов? Не спрашивая разрешения, Стеарий сел на скамью рядом с Параевой.
- Как понимаешь, глюк вернулся, решив убедить тебя в своей реальности! – с неприкрытой иронией в голосе сказал Муза, снимая шляпу, своими полями задевавшую ухо собеседницы.
- Если ты ждёшь извинений – обломись! – заранее предупредила Лиза, откидываясь на спинку скамейки. – Но ведь ты не только из-за этого пришёл?
- Ну-ну... Бытовое хамство по отношению к духам Мельпомены! Ни стыда, ни совести... – Стеарий покачал головой, изображая искреннее возмущение, но тут же снова расплылся в улыбке. - Что ж, мы похожи!
-Прямо таки? – выразила писательница своё сомнение.
- Именно! – хитро улыбнулся он.





_________________
*Осторожно, двери закрываются. Следующая станция - Площадь Льва Толстого.

Глава 5. Быт, или факторы беспокойной жизни.

Дом, милый дом... Такая привычная и уютная крепость, в которой даже самый загнанный преступник ощущает себя свободным человеком. Место, где можно творить всё, что твоей душеньке угодно, опасаясь только не в меру агрессивных соседей... Впрочем, это правило не распостраняеться на коммуналки, подвалы и съёмные квартиры. А именно в съёмной квартире жила и процветала наша бедоносная героиня.
Сосредоточено грызя желтоватое яблоко и то и дело цепляя локтем огрызки, Лиза творила – а именно, выплескивала все недавние впечатления в привычный к подобным нападениям Ворд. Печатала она на одном дыхании, не прерываясь на исправление множества ошибок и опечаток - то ли, чтоб задать хлопот редактору, то ли из творческого порыва.
«- Думаешь, он больше не вернётся?..»
Параева торжественно выводила последние строки произведения, когда кто-то требовательно позвонил в дверь. Этот звук, обычно – равнодушный и беспристрастный, теперь лихорадочно бил тревогу... Уже по тому, что визитёр вызванивал некое подобие похоронного марша, Лиза догадалась, что за дверью стоит хозяйка квартиры. Не желая верить своим подозрениям, писательница положила недогрызенное яблоко на стол и тихо подошла к двери. Посмотрев в глазок, она тихо, обречённо взвыла...
На лестничной площадке, демонически усмехаясь, стояла потрепанная жизнью пожилая женщина в каком-то чудовищном халатике. Чудовищном – потому что синие линии на красном фоне неприятно резали взгляд... Женщина, заметив, что в глазке больше не виден отсвет лампочки, гневно зыркнула в её сторону.
-Открывайте!! Вы второй месяц за квартиру не платите! – тонко взвизгнула дамочка. «Ещё один цербер на мою голову» - сказала себе Параева и отомкнула врата ада...
...
-...и всё это время вы занимались какой-то писаниной?! – брызжа слюной, Аглая Семёновна уже второй час читала Параевой лекцию о бесполезности её работы. Лиза послушно делала испуганное лицо, но, понимая, что всё это бессмысленная показуха, едва удерживалась от широкого зевка. Дело в том, что перед заселением в квартиру жильцы должны были пройти через огонь и воду хозяйской мнительности, а в конце напереться на высокую ограду в виде запутанной, пятистраничной анкеты. Мало кто из претендентов на квартиру доходил до главного испытания, но даже эти счастливчики умирали смертью храбрых уже на средине третьей страницы.
Постоянно меняющая квартиры писательница оказалась стойким бойцом, но на вопросы в анкете отвечала невпопад – сказалась удивительная способность Аглаи доводить людей до тихого безумия. И хотя в графе «Цель пребывания» она довольно правдиво вписала краткое «работа», хозяйка труд писателя таковой, видимо, не считала.
Тем не менее, изощрённая пытка подходила к концу. Радостно наблюдая то, как у Аглаи Семёновны пропадает голос, смягчаются черты лица, и, в общем, сажаются батарейки, Параева мысленно досчитала до пяти, и, наконец, ответила:
- Послушайте! Деньги я получу не сегодня – завтра, а испортить наши... кхм... и без того натянутые отношения мы всегда успеем. Так что попытайтесь понять меня, глупую бездельницу, и простить. – Хозяйка, ещё разок опалив девушку подозрительным взглядом, нехотя кивнула. В словах столь неприятной, по меркам самой Аглаи, особы, была доля правды. Если бы однобокая ссора продолжалась и дальше, на один труп в стране стало бы больше. На один хорошенький, не в меру одарённый труп.
Подхватив с дивана гигантскую сумку, похожую на старый мешок с ручками, хозяйка направилась к выходу, бормоча что-то на тему «а спуску не дам». Уже в дверях она, решив, видимо, оставить за собой последнее слово, грозно прогремела:
- Но чтоб к завтрашнему дню были деньги! Иначе выселю – ищи-свищи дураков, которые тебе жильё сдать согласятся!
...
«Завтра у нас двадцать первое... Отмечать бесполезно, эту гарпию и так фиг забудешь. Стоп, двадцать первое? А сегодня?..»
- ДВАДЦАТОЕ! – кричала Параева уже на ходу, торопливо натягивая пальто на домашнюю майку. Сумку девушка схватила, даже не осмотрев её содержимое, и от того едва не забыла ключи - слава случаю, они и так мирно позвякивали в кармане. Зная, что Петр Николаевич Рудько, редактор издательства «Фантазия», принимал только до трёх, писательница намеревалась совершить невозможное – добраться до их главного офиса за десять минут.
Вид стремительно несущегося существа с развязанными на кроссовках шнурками, частично застёгнутым пальто и выражением лица прогрессирующего параноика, вызывало у прохожих то ли суеверный ужас, то ли профессиональный шок. Любой уважающий себя горожанин уверен, что знает в лицо всех сумасшедших в своём районе, но Людмила Вопль нагло рушила общепринятые догмы. Уже в который раз она уверяла людей в своём ненавязчивом безумии.
Маршрутка двигалась довольно резво, не затрагивая серьёзных пробок и игнорируя длинные объезды, так что Лиза немного расслабилась. Сердце её по прежнему бешено колотилось, отбивая что-то азбукой Морзе... Возможно, в тот день писательница могла узнать что-то, круто изменившее её жизнь в дальнейшем, если бы она знала морзейку. В любом случае, слушать неспокойные ритмы тела девушке было попросту лень.
Остановка – и ноги сами понесли её наружу, вниз по улице, в ничем не примечательный подъезд пафосной новостройки. О том, что здесь находится офис одного из самых популярных украинских издательств, свидетельствовала только небольшая табличка у входа, правда, начищенная до блеска местными трудоголиками... Параева торопливо набрала код нужного ей секретаря.
- Да?- сказал звонкий, отчётливый девичий голос.
- Нина, это я! Мне срочно к Рудько... – торопливо ответила она. Нина, хотя и готовила просто отвратный кофе, всегда действовала оперативно и считалась крайне ценным работником. К тому же, она частенько сопровождала писательницу до дому, соскучившись по живому общению.
- Лиз, ну где тебя носит? Шефа уже колотит. Ещё немного, и он натурально вскипит... – предупредила секретарша, и, не дожидаясь бесполезного уже ответа, отперла магнитную дверь нажатием далёкой белой кнопочки.
...
- Так-так... Вопль! Явилась-таки! – лицо редактора было красным, как свёкла, а левый глаз слегка подёргивался – видимо, в стрессовых ситуациях у этого борова проявлялся нервный тик. Выражение его лица могло вызвать смех, но нынешняя посетительница не была самоубийцей...
- Пётр Николаевич, я принесла книгу! Готовую. – Писательница торопливо достала флешку, и, по рассеянности уронив сумку на пол, протянула вместилище своего произведения кипящему Петру Николаевичу. Тот вначале подозрительно потыкал пальцем в достижение современности, и лишь потом принял его у Параевой.
- И чтоб больше никаких задержек... Если у вас вообще будет возможность что-либо задержать. - Добавил он, пока Лиза собирала выпавшие предметы в сумку. Но девушка, вопреки ожиданиям Рудько, лишь тихо улыбнулась. Лицо разгорячённого редактора быстро сменило цвет, и теперь к бордовому примешалась лёгкая синева.
- Погодите сердиться, гражданчик! - Людмила Вопль заставила себя успокоиться, и в сознание, замещая робость и благоговение, хлынул извечный авантюризм. Перекинув сумку через плечо, она присела на край стола, и, улыбнувшись, включила компьютер порядком обалдевшего от такой наглости Петра Николаевича. Выхватив флешку из потной ладони редактора, девушка вставила её в USB-проём. Компьютер, новенький и чистенький, на памяти которого было всего с пяток дисков, среагировал мгновенно – секунду спустя Лиза уже извлекала из его недр собственную книгу.
- Читайте! И пока не прочтёте первую главу, я никуда не денусь. – С этими словами писательница сложила руки на груди, и, склонив голову набок, едва не испепелила собеседника взглядом. «Гулять, так гулять!» - мелькнула мысль...
...
Наверное, удача, наконец, показала Параевой свою беззубую улыбку, или же Рудько слегка тронулся от неожиданности, да только главу он прочитал. И первую, и вторую, и третью... Уже добрые полчаса писательница сидела на жёстком столе, жалея о содеянном.
«Всю задницу отсидела, чтоб его... Я же только одну просила!» - говорила она себе, но на лице девушки застыла довольная улыбка. Ещё бы! Редактор, этот тиран с задатками диктатора, и тот зачитался. Видимо, книга таки чего-то стоит. Но не стоит делать поспешных выводов...
- Вопль... – в голосе Петра Николаевича слышался, чуть ли не благоговейный страх. Глаза, которые могли бы принадлежать раненой лани, поражённо созерцали экран. «А теперь – можно!» - весело подумала Лиза, и тихо рассмеялась.

Глава 6. Последняя

Лиза Параева, раскинувшись на диване, словно полудохлая морская звезда, задумчиво смотрела в потолок. Мысли свободно кувыркались в голове, то и дело сталкиваясь друг с другом... Несколько дней назад она огласила своему разуму бойкот, и нынешние измышления никак не были связаны с «мозговым штурмом». Таким образом, крепости упрямства писательницы ничего не угрожало, и, обращая внимание на мирное время, она решила закатить небольшой пир. Или фуршет – смотря, как на это безобразие посмотреть...
Вокруг девушки во множестве валялись коробочки из-под клубничного йогурта, баночки с остатками фруктового желе, тарелки и чашки, наполненные едва ли съедобными веществами непонятного происхождения, и, наконец, целые насыпи крошек. Блаженствуя в своём новообретённом свинарнике, Лиза прислушивалась к малейшим шорохам – но, к её великому сожалению, шорохи вполне удачно перекрывал шум проезжей части. Параевой было попросту лень открыть окно.
Но тут сверху, где-то под потолком, послышалось тихое попискивание и шуршание – будто кто-то маленький, но крайне настойчивый пытался процарапать потолок. Писательница не сразу восприняла этот звук на фоне повседневного грохота, а после - довольно долго осматривала люстру, откуда, собственно, доносился писк. Тем не менее, отыскав рычажок силы воли, засевший где-то глубоко в затуманенном ленью сознании, девушка нашла в себе силы встать. Не зная полутонов, она немедленно развила бурную деятельность, и спустя несколько минут уже лезла на массивный, деревянный стул.
Поднявшись, она увидела веред собой невероятно умильное зрелище. Крохотная, белая мышь, спрятав глаза за крохотными лапками, тихо подрагивала, лёжа меж двумя тарелками уникальной в своём роде люстры. Бережно взяв мышонка на ладони, Параева спустила его вниз и положила на диван. Тот опасливо смотрелся, поворочал носом, и, не заметив угрозы, резко осмелел. Мышь шустро перебралась на пол, и тихо пища, стала выискивать крошки побольше, чтоб затем слопать их с большим аппетитом.
Оставив мышонка наедине со своим обедом, писательница подхватила пустые коробочки и отправилась утрамбовывать их в пакет для мусора. Когда, спустя десять минут напряжённой борьбы с коробочками, она всё же смогла завязать пакет и с победным видом вернулась в гостиную, Мых спокойно спал, найдя убежище в рукаве Лизиного халата.
...
Вечер. Мышонок так и не убежал, чему Людмила Вопль была несказанно рада – проводить целые дни одной, как бы писательница не привыкла к одиночеству, не очень-то приятно, а старые контакты она давным-давно потеряла. Девушка не стала мудрить с кличкой для грызуна, и обращалась к нему просто: Мых.
Мых вечно пребывал в движении, и при этом почти всё время что-то жевал. Причём нормальную мышиную еду, закупленную хозяйкой в зоомагазине, он лопать категорически отказывался, зато безумно любил казинаки.
Мышонок обычно не проявлял интереса к компьютеру, но сегодня что-то было не так. Он резво прыгал по клавиатуре, наступая на все кнопки подряд, и, соскакивая, пытался перегрызть шнур компьютерной мыши. Параева, вволю понаблюдав за безобразиями грызуна, хотела было согнать его – но тут Мых передними лапами навалился на большую, круглую кнопку монитора. Комп включился.
Мышь продолжала прыгать по клавишам и возится с проводом, и после очередного «клика» открылся новый текстовый документ. Но больше удивило Лизу то, что Мых мгновенно отстранился от экрана, а на листе Блокнота само собой возникло заглавие:

Писательница ошарашено моргнула, но, заинтересовавшись, подошла к столу и уселась в офисное кресло. В голове скользнула безумная, невероятная мысль – и Вопль немедленно решила её проверить. Пальцы привычно скользнули по клавишам:

Только она поставила точку, как на следующем абзаце появился ехидный смайл. Тревога пропала, и девушка тепло улыбнулась. Подумав, она напечатала одно-единственное слово.