Живите сами!

Мастер Ом был разбужен громким и нетерпеливым стуком в дверь. Сначала старый луриканец приоткрыл один глаз и приподнял дырявое, но все еще отлично слышащее ухо над подушкой.
Первой мыслью было то, что это ему приснилось. Это было бы самым благоприятным вариантом. Когда закончилась война, мастер Ом не вернулся в деревню. Не то, чтобы его это огорчало или хоть сколько-нибудь беспокоило – наоборот, суматошная деревенская жизнь была создана для того угодно, но не для Ома. Жизнь отшельника в глубокой чаще – лес, свежий воздух, чистое озеро в десяти минутах ходьбы от дома – была сказкой. А что еще нужно для счастья?
И вот теперь эта уединенная сказка разваливалась прямо на глазах. Кто-то обнаружил тайное убежище Ома, и тот подозревал, что этот кто-то явно не чай с бубликами пришел пить.
Второй мыслью луриканца было прикинуться, что никого дома нет, и затаиться на время. Но эта идея была отвергнута – мастеру, хоть и в прошлом, не престало прятаться от... от кого бы то ни было.
Кряхтя, Ом поднялся на ноги и, тихонько ругаясь про себя, отправился выяснять, что за нежданные гости разбудили его в такую несусветную рань.
Ом опрометчиво распахнул дверь и замер на пороге. Но всего на мгновение, которое понадобилось мастеру, чтобы ущипнуть себя за ногу. Стало больно, значит, все-таки не сон.
- Ай! – звонко, почти по-девчачьи взвизгнул луриканец и отскочил назад, забавно размахивая руками в поисках двери, чтобы захлопнуть ее поскорее. Он испугался, по-настоящему. Старый мастер так не боялся со времен войны, нет, никогда так не боялся!
- Вы? – пискнул луриканец, надеясь, что синие существа, скажут, что это не они, извинятся, развернутся и уйдут. Или лучше – исчезнут, растворятся в утреннем тумане.
- Что... что вам нужно на этот раз?
Синие гости лучезарно улыбались. Чем-чем, а улыбками карапейцы славились на все Объединенное Королевство. Сами синие, маленькие и неказистые, а зубов по сорок штук в каждом рту. Ом считал, что это компенсация за недостающие пальцы – по три штуки на каждой руке. Луриканец решительно не понимал, как можно так жить. Ему своих собственных имеющихся пятипальцевых рук никогда не хватало.
- Мы пришли снова просить у тебя помощи, о великий мастер, - невозмутимо начал мелодичным и звонким голосом стоящий справа карапеец, очевидно, самый красноречивый и дипломатичный. Мастер Ом отчаянно почувствовал тошнотворное ощущение де жа вю. – У нас произошло горе.
Карапеец сделал паузу – двое его попутчиков осторожно захлюпали носами, таким образом, очевидно, выражая свое горе.
- Наш Диктатор сломался.
Снова повисла пауза, на этот раз уже по-настоящему трагическая. Хлюпанье носов стало звучать еще громче.
Ом подумал, что эти двое нужны для выдавливания из него жалости. Такой же прием, как и много лет назад.

***
Мастер Ом как раз заканчивал работу в мастерской. Чего уж говорить – он был доволен результатом. А это значит практически наверняка, что и заказчик (а это был не кто-нибудь, а сам господин главный судья) останется удовлетворен. И когда луриканец в последний раз пристально разглядывал молоток, который, как заказал судья, должен иметь не только привлекательный и внушающий зависть коллег из соседних поселений вид, но и звучать по-особенному, в дверь мастерской постучали. Тихо и аккуратно. Ом удивился, потому что обычно знакомые заходили без стука – так уж было принято. Нахмурив брови и гадая, кто же это может быть, мастер Ом отложил молоток в сторону и отправился открывать.
На пороге с чрезвычайно грустным видом стояла синяя троица карапейцев. Они отчаянно мяли в руках тряпочные шляпки и имели самый печальный вид.
Карапейцы были соседями луриканцев. Нельзя сказать, что плохими – нет, обычными соседями, которые не шумят, не устраивают потопы и о существовании которых вообще не задумываешься. Поэтому луриканцы если не любили своих синих соседей, то относились к ним с заведомой симпатией.
Вообще карапейцы были добрым народом. Может быть, именно по этому они были совершенно не способны жить самостоятельно. Они вырождались, и никто не знал, почему. Каждое новое поколение рождалось все более безвольным и не способным на самостоятельные решения. Грешили на древнюю колдунью, которую, к слову, никто не видел уже много лет, но которая очень не любила синий цвет и запросто могла проклясть карапейцев. А кое-кто считал, что карапейцы просто разучились думать самостоятельно. Но версия с колдуньей принималась охотнее.
Но кто-то же в таком случае должен думать за всех – чтобы совсем никто не думал, так же не бывает. Вот и у карапейцев были Диктаторы – выходцы из семейства, которое почему-то проклятье колдуньи обошло стороной. Диктаторы думали и принимали решения за всех своих синих подданных, а они в свою очередь изливали на Диктатора свою любовь. Так было много-много лет. И все было хорошо, и всем было замечательно, пока...
- Наш Диктатор умер! - всхлипнул стоящий справа карапееец.
Ом слышал, что их Диктатор Честофан Восемнадцатый много болел и все никак не мог оставить потомство.
- О... – только и смог из себя выдавить мастер. Не потому что он не сочувствовал их горю, просто он не знал, что нужно делать и говорить в таких случаях. В их поселении никогда Диктаторов не водилось. – Может, чайку?
Мастер рассеянно махнул в сторону небольшого камина, где на углях стоял видавший виды пузатый чайник.
Карапейцы рассеянно переглянулись и ничего не ответили. Ом подумал, что у них чай пить не принято, наверное.
- Ладно... э... присаживайтесь тогда.
Мастер Ом указал рукой на стоящие в стороне резные стульчики – ручная работа! - специально предназначенные для гостей. Карапейцы приняли его приглашение, а сам мастер расположился в кресле напротив. Пока что он не понимал, что от него хотят, но чтобы не расстраивать своих гостей еще больше, ждал и не торопил.
- Мы пришли к тебе за помощью, - медленно начал, словно взвешивая каждое свое слово, сидящий справа синий гость. – Я троюродный брат Чеси... покойного Честофана Восемнадцатого... И я пришел... мы пришли просить у тебя помощи. Никто из нашего семейства не сможет стать полноценным Диктатором – только прямые потомки... Ситуация безвыходная. А твое мастерство известно в нашем королевстве.
Карапеец сделал паузу. На задворках сознания Ома начал мелькать ответ на вопрос, что от него требуется.
- Мы просим тебя, мастер, сделать нам нового Диктатора.

***
- И мы просим тебя, мастер, сделать нам нового Диктатора. Или починить старого, - закончил карапеец, но через секунду торопливо добавил: - За вознаграждением, разумеется, дело не станет – все, что попросишь. Ты же понимаешь, что без Диктатора у нас нет будущего...
Ом рассеянно переводил взгляд с одного непрошенного гостя на другого и отчаянно искал в голове куда-то спрятавшиеся хоть какие-нибудь слова.

***
- Диктатора, говорите? – протянул луриканец, прищурив правый глаз и начав потирать подбородок, что бывало с ним только в моменты, когда на горизонте начинало маячить что-нибудь очень заманчиво-привлекательное. Создание Диктатора – это, конечно, не судейский молоток. Это работа на несколько уровней выше.
Да и Ом был не только честолюбивым мастером, но и просто добрым луриканцем, которому было не совсем безразлично, что станется с соседями-карапейцами, начни они жить без диктаторского присмотра.
- Ну а что?
Мастер Ом хлопнул себя по коленям, вскочил на ноги и нетерпеливо зашагал по комнате – в мозгу у него уже набирал обороты творческий процесс.

***
Ом отчетливо вспомнил тот ясный летний день, и в нос ударил запах краски, которой тогда особенно сильно пахло в его мастерской. Тот день, когда...

***
- Мастер Ом, мастер Ом! – крича и махая руками, в мастерскую вбежал подмастерье. Этот сорванец немного раздражал луриканца: то влезет, куда не следует, то уронит что-нибудь, - в общем, тридцать три несчастья. Но все-таки Ом любил этого юнца – сам не понимал за что, но любил.
«Сам был таким же», - ухмыльнулось подсознание мастера.
- Что случилось, Дот? – нарочито изображая недовольство, проворчал луриканец, отставляя в сторону чашку чая и возвращая стулу опору на четыре ножки. Обеденный перерыв всегда возвращал мастеру Ому хорошее настроение, поэтому на сытый желудок луриканец при всем желании не мог сердиться на своего ученика. – Отдышись и не маши руками, а то снова что-нибудь разобьешь.
Подмастерье остановился, шумно дыша и мотая головой.
- Вы слышали?.. – три шумных вздоха. – Карапейцы нам войну объявили!
На несколько мгновений мастер разучился дышать. Это не карапейцы... Это его, его Диктатор объявил им войну.

***
И снова, так же, как много лет назад, мастер почувствовал на сердце неподъемный камень вины, который в последнее время уменьшил свое давление, но в эту минуту снова прибавил в весе. Война, которая унесла множество жизней, но почему-то решила не забирать его. Бессмысленная война, у которой изначально не было цели и которая ничего не решила в итоге. Это целиком и полностью его вина.
Мастер Ом судорожно вздохнул, набирая в легкие побольше воздуха, и заорал, пугая утренних лесных птиц:
- Пошли вон отсюда! Живите сами!
Старый луриканец хлопнул дверью и, тяжело дыша, прислонился к стене. А потом заплакал.
Утро началось скверно.