Глава 2. Последствия

Тщательное планирование.

Оно было всем. За все то время, что Драко учится в Хогвартсе, он не помнил ни единого значимого происшествия, которое, в некотором роде, не было бы заранее просчитано. Ну, по крайней мере, из тех, зачинщиком которых был сам Драко, поэтому он знал, что и сейчас все будет точно так же.

Стоя под струями горячей воды, которые массажировали шею и лопатки, он обдумывал случившееся. Все просто. Действительно, элементарно. Все сводилось к тому, что неделей ранее его развели на самый лучший секс в жизни, а его соблазнительницей оказалась совершенно неожиданная особа.

Драко перестал намыливать грудь, медленно потирая грудину, и на лице застыла волчья ухмылка, когда он вспомнил о том, что произошло на этом самом месте. Черт возьми, насколько неожиданная! Он изумленно покачал головой. Разоблачение было сущим ударом ниже пояса. Метафорически, конечно. А сейчас… Сейчас перед ним стояла задача взять у совершенно неожиданной Гермионы Грейнджер реванш, причем такой, что был бы не только равноценен её визиту в слизеринскую раздевалку, но и превзошел его.

О, Драко несомненно ее хотел. По правде говоря, так сильно, что почти ощущал её. Каждый раз, когда в его памяти возникал малейший образ — чувственные прикосновения ее рук, ее рот, оказавшийся таким теплым, влажным и мягким, когда она наконец, наконец-то, вовлекла Драко в нежный долгий поцелуй — его переполняла жажда, и он не мог противостоять натиску страстного желания, поймавшего его в сети. Мысли о ней лишали его сна, отвлекали посреди занятий и переполняли его мозг, когда Драко шел по коридорам, окруженный шумной толпой сокурсников. Он хотел почувствовать ее губы на каждом участке своей кожи. Она почти зудела, когда он предвкушал результат своих изысканий.

Но он не хотел идти на поводу своих желаний. Не прямо сейчас, по крайней мере, и не без тщательного обдумывания и планирования. Потому что ему не достаточно просто получить ее снова. Он нуждался в том, чтобы она его жаждала, чтобы после ощущала его в крови так же, как сейчас сладко пачкала его кровь.

Но что же предпринять…

Пока он размышлял, рука, которая намыливала грудь, переместилась к животу и прошлась вокруг пупка, прежде чем спуститься ниже. Все заканчивалось именно так, когда Грейнджер занимала его мысли.

Вздохнув, он закрыл глаза, предаваясь воспоминаниям о ее прикосновениях, пока его рука двигалась вверх и вниз, сжимая и отчаянно дергая. Потому что, конечно, он вообще-то и не видел ее. Воображаемые картинки полностью обнаженной Грейнджер затопили разум, возбуждая Драко, пока он бурно не кончил в ладонь и сперма не забрызгала кафель на стене перед ним.

В следующий раз. В следующий раз он исследует каждый дюйм ее тела, не отказывая ни одному из своих органов чувств.


* * *

И поэтому он наблюдал. Наблюдал и слушал, проявляя лишь холодную сдержанность, когда был рядом с ней. На зельях, где их поставили в пару, он начал реализацию своей идеи с небольших прикосновений, просто, чтобы она знала, что он не забыл, — но не больше. Легкое касание её руки, когда потянулся за флаконом с эссенцией белладонны, нога, задевшая её ногу, пока они молча работали, бедро, на мгновение прижатое к её бедру (о, он представлял его, теплое и шелковистое, под чертовой мантией, которая скрывала слишком многое!), прежде чем отойти в сторону. Розовые пятна, что тут же вспыхнули на ее щеках, было тяжело не заметить, но он прикусил губу, отвернулся, подавляя ухмылку, и занялся заданием.

Драко был уверен: вскоре что-то выдаст ее, что-то, что бы он мог использовать, и, пока он терпеливо выжидал и был внимателен к любой красноречивой детали, которую мог заметить или подслушать, продолжал свое наступление. К его разочарованию, Грейнджер так и не появилась в слизеринской раздевалке после следующего матча с Рэйвенкло. Но, возможно, он зря так на это надеялся. Она, наверное, застеснялась после разоблачения. Тем не менее, он знал, что она по-прежнему хотела его. И упорно продолжал разжигать пламя.

Наконец ему представился желанный удобный случай.


* * *

— Извините, ребята, но, боюсь, у меня очень сильно разболелась голова, — вздохнула Гермиона, сжав пальцами переносицу. — Обещаю, завтра мы сможем поработать над проектом! Думаю, я пойду и прилягу ненадолго.

Она, Парвати и Лаванда пробирались к дверям Большого Зала после ужина в толпе учеников, выходящих одновременно. Неподалеку от них некто навострил уши и на мгновение блеснул зубами в таинственной улыбке.

— Хорошо, Гермиона, — ответила Лаванда. — Мы будем в библиотеке на случай, если ты передумаешь. Надеюсь, тебе полегчает.

Его рука украдкой скользнула вглубь кармана мантии, похлопав по аккуратно свернутой тонкой материи, и на лице отразилась все та же, весьма самодовольная ухмылка. Прошмыгнув за каменную статую, Драко вытянул мантию-невидимку, которую умыкнул у отца, набросил ее на себя и принялся ждать. Теперь это был лишь вопрос ловкости, времени и способности вести себя так тихо, как только возможно. Проще простого.

По стечению обстоятельств, горстка других гриффиндорцев подошла к проходу за портретом одновременно с Грейнджер. На мгновение Драко нахмурился, наблюдая, как возможность проскользнуть в башню незамеченным тает у него на глазах. Кто-нибудь наверняка обнаружит его, если он попытается пройти вместе со всеми.

А потом… боги послали ему заговорщицкую улыбку.

Просто перед ним Гермиона внезапно остановилась, озираясь с вопросительным выражением лица. Остальные, не обращая внимания, продолжили проходить в гостиную, оставив ее разбираться с тем, что ее беспокоило. Она склонила голову, словно прислушиваясь к чему-то, и даже протянула руку в пустоту перед собой. Драко проворно отступил, не издав ни звука. Ее пальцы почти задели шелковистую ткань, делавшую его невидимым. Но потом она хихикнула, качая головой, над своей очевидной глупостью.

Драко тоже почти засмеялся, в сладком ожидании, и вошел через отверстие портрета, держась на волосок позади нее.


* * *
«Ах, кровать», — благодарно подумала Гермиона, когда повесила свою мантию и опустилась на мягкое одеяло и подушки. У нее раскалывалась голова. Такой жестокой мигрени у нее не было с тех пор, как она, несколько месяцев назад, проснулась с ужасным похмельем после вечеринки в честь Хэллоуина, которую устроили в гостиной Гриффиндора. Сама виновата, конечно, что глупо согласилась разделить с друзьями бутылку запрещенного огневиски.

Прошло несколько мгновений, на протяжении которых было слышно только громкое тиканье ее будильника на тумбочке. Закрыв глаза, она прижала кончики пальцев к вискам в попытке облегчить страшную пульсацию, поэтому и не заметила, как часть полога, которым она завесила кровать, очень медленно сдвинулась в сторону и угол матраса под подушками немного прогнулся, словно кто-то осторожно пробрался к ней.

А потом внезапно чьи-то прохладные пальцы убрали ее руки и начали мягкими кругами надавливать на каждый висок.

— Не бойся, — успокоил тихий голос. — Я всего лишь возвращаю долг… Гермиона.

Малфой?

Ее глаза распахнулись, и она вздрогнула. Ее первым порывом было вырваться из его рук. Как… он не мог… он, должно быть…

Затем тень улыбки скользнула по ее лицу, когда она обдумала соразмерность такой взаимной выгоды, и Гермиона снова закрыла глаза.

Блестяще.

— У меня болит голова, — прерывисто пробормотала она, убеждаясь, что глаза лучше держать закрытыми.

— Давай-ка я её поцелую, — прошептал он, притягивая Гермиону так, чтобы она откинулась ему на грудь, и потом те самые губы, что пленяли месяцами, прижались к ее правому виску. Чрезвычайно теплые и мягкие, они были точно такими, какими она запомнила их с того поцелуя, десятью днями ранее.

— О да, пожалуйста… — вздохнула Гермиона.

Его тихое «Силенцио!» и звук щелчка заставили ее бросить короткий взгляд из-под ресниц, чтобы убедиться: Драко уже позаботился и о двери, и о пологе над её кроватью с четырьмя столбиками. В любом случае было еще рано. В комнату вряд ли кто-то вернется, по крайней мере, еще несколько часов. Судорожно вдохнув и выдохнув, она ощутила, как расслабились мышцы в плену его рук, а сам он начал прокладывать дорожку поцелуев от ее лба к подбородку.

Со своей стороны, Драко почувствовал себя первооткрывателем неизведанных земель. Наконец он увидит то, что уже изучили его руки. Это была просто Грейнджер, девушка, за которой он наблюдал, над которой измывался, делал мишенью для своих шуток и насмехался на протяжении последних пяти с половиной лет. То же маленькое личико с россыпью веснушек на носу. Те же огромные искренние карие глаза. Тот же изящный рот, который мог сжаться в тонкую упертую линию или изогнуться в улыбке в ответ на шутку. То же обилие непослушных кудрей, хотя он никогда бы не подумал, что ее волосы на ощупь могут быть такими. Тонкий абрикосовый аромат соблазнил его склониться ближе, и он поднес шелковистую прядь к лицу, чтобы вдохнуть, прежде чем зарыться рукой в ее волосы, рассеянно массируя кончиками пальцев голову.

Это была просто Грейнджер, и в то же время… не просто. Больше не просто. Не после того, как она заставила его увидеть ее, узнать совсем по-другому.

Отстранив губы от ее щеки, он взглянул через ее плечо на простую плотную хлопчатобумажную рубашку и насыщенный красно-коричневый в золотую полоску галстук, под которыми от ее учащенного дыхания вздымались и опадали красивые округлости. Он знал их… уже прикасался, пробовал… но, как и все остальные части ее тела, они оставались интересной неизведанной территорией, и воспоминание об их изгибах все еще должно было прийти в соответствие со зрительными образами. Он быстро снял с Гермионы галстук, бросив его на пол за ненадобностью, а его руки уже замерли над рядом пуговиц.

— Гермиона, — выдохнул он. А потом, еще удивительнее, услышал, как спрашивает: — Можно?

То же головокружительное волнение, что он чувствовал неделей ранее, когда она подкараулила его в душевых, вернулось и снова раздробило его неизменную заносчивость на миллион осколков. Что же с ним произошло? Прямо сейчас, откровенно говоря, ему было все равно.

Легкое движение головы у его груди дало понять, что она согласна, и он нетерпеливо принялся расстегивать пуговицы, не в силах дольше терпеть.

Драко осторожно раздвинул полы ее рубашки, легко проводя кончиками пальцев по груди и плоскому животу. Ее кожа была столь же гладкой, как он помнил, но теперь он мог видеть крошечные созвездия бледных веснушек, которые усеивали ложбинку между грудей, и сливочно-золотистую кожу в отблесках пламени камина.

Слава Мерлину, ее бюстгальтер застегивался спереди. Он расстегнул его в мгновение ока, и чашечки присоединились к распахнутой рубашке. И ее грудь — черт побери, она была в точности такой же замечательной, как он и представлял в своих бессчетных лихорадочных мечтаниях, которые преследовали его и во сне и наяву эти полторы недели. Округлая и упругая, небольшая, но достаточно изящная, с парой розовых бугорков, уже затвердевших от желания. Кратковременное потрясение почти сразу же уступило возбуждению, и он склонился поцеловать нежную кожу за ее ухом, пока его рука осторожно прошлась по шее и над ключицей, чтобы приласкать грудь.

Короткий, отрывистый вдох дал понять, что ей понравилось то, что он задумал, поэтому он усиленно начал уделять внимание сначала одной груди, потом второй, щекоча и поглаживая соски, перекатывая под ладонями, сжимая и обхватывая идеальные полушария.

— Драко… — Имя сорвалось с губ тихим хриплым вздохом. Эта воплотившаяся реальность была в разы лучше любой из ее фантазий, и Гермиона извивалась в его руках, выгибая спину и прижимаясь грудью к его ладоням, пока жар между ног усиливался.

И тогда присущая ему самоуверенность вернулась. Он довольно усмехнулся в изгиб ее шеи, где занимался тем, что небольшими поцелуями и легкими и быстрыми движениями языка залечивал достаточно заметный засос. Он довел ее до нужной кондиции. Пора продолжать.

— Думаю, на тебе слишком много надето, — пробормотал Драко, отвлекаясь от ее груди в поисках застежки на юбке. Ее руки накрыли его и мягко оттолкнули.

— Дай, я сама, — тихо сказала Гермиона и быстро расстегнула молнию. Затем она немного повернулась, и их взгляды впервые встретились.

И в это мгновение стало понятно, что назад пути не было. Потому что не было больше никаких сомнений в том, что они начали и что собирались сделать — в этот раз по собственной воле. Больше не было места уверткам или обману. Они смотрели друг на друга, и каждый видел в глазах другого зеркальное отражение того, что было в его собственных: удивление реальности происходящего, неопределенность и немного страха, и, наконец, желание в чистом виде. В то мгновение, когда они взглянули друг на друга и у них перехватило дыхание, был сделан молчаливый выбор. Она это начала, а он подхватил, и больше не было пути назад.

Гермиона уже закрывала глаза, когда он схватил ее, прижимаясь губами к её рту в жестком, отчаянном поцелуе. Он был неловкий и небрежный, но они не обращали внимания и не думали об этом. Она обхватила лицо Драко обеими руками, нуждаясь в большем, желая поглотить всего. В свою очередь, ощущение ее рук на щеках, отчаянная потребность в ее ответе возбудили его, и он сжал ее крепче, одной рукой схватив за волосы, а другую прижав к спине.

Прервавшись, чтобы глотнуть столь необходимого воздуха, они снова дико уставились друг на друга, а потом все смешалось: руки повсюду, сорванная и сброшенная в беспорядке с кровати одежда и, наконец, тепло кожи на коже, когда их сплетенные тела задвигались в одном ритме.

В этот раз все не было медленно, как и не было нежно. Это был голод и насыщение, внезапное всепоглощающее желание и непреодолимая необходимость утолить его.

Если бы Драко на мгновение задумался, он бы ужаснулся полной потере контроля. Он никогда таким не был. И все же он снова отступил и уже во второй раз связался не с кем-нибудь, а именно с ней, лишь одна мысль крутилась в голове непрерывно: «ГермионаГермионаГермиона». Она была его пиршеством, его глаза жадно пожирали ее, пока руки и губы исследовали изгибы и впадинки ее тела. Уловки были позабыты. Она его, и он ее получил.

В его дикости что-то немного пугало, но и возбуждало, даже освобождало. Гермиона приняла это, отдаваясь его пламенным ласкам и возвращая их с одинаковым рвением. Она надеялась, даже мечтала о чем-то, подобном этому безудержному влечению, и даже ощутила его, когда они занимались любовью в душевых. Но то было ничем в сравнении с этим.

Наконец Драко упал на спину, опираясь на изголовье кровати, прижав Гермиону к себе так, что их бедра соприкасались. Оба они тяжело дышали, их кожа покраснела и была влажной, а его возбужденный член упирался в низ ее живота. Прижав свои бедра к его, она придвинулась еще ближе.

Настало мгновение глубокой безмятежности, когда они рассматривали друг друга, а отчаянное вожделение рассеялось, как дым после пожара. Гермиона застенчиво провела рукой по его волосам, убирая потемневшие от пота пряди с лица. Тронутый удивительной кротостью этого легкого движения, Драко потянулся к ней и нежно, но настойчиво положил руку на затылок и приблизил ее лицо к своему.

И тогда, как раз перед тем, как их губы встретились, время, казалось, полностью застыло. Она ощущала его дыхание, теплое и неглубокое, прямо у своих губ. Он слегка улыбнулся, глядя на нее полузакрытыми сонными глазами.

А затем поцеловал.

Жажда все еще ощущалась, но сейчас была и утолена, и разбавлена нежностью, с которой он изучал ее рот, а она — его, медленными, сладкими, необходимыми касаниями губ, языков и зубов. Их губы все еще были нераздельны, когда она почувствовала, как его руки обхватили ее бедра, подняли и насадили на член, жестко и глубоко.

Обострение чувств было почти запредельным. Драко застонал, прижимая Гермиону к груди. Сквозь дымку своего удовольствия он услышал исступленный вопль, который вторил его собственному. Прошло много времени, пока они смаковали ощущение наполнения и наполненности, сильного жара и полного завершения, и потом он начал двигаться, безмолвно вовлекая ее в свой собственный ритм. Одной рукой он придерживал ее за ягодицы, а другой затерялся в ее волосах, входя в нее снова и снова, и снова…

***

Ох, теперь это уж точно было чересчур! Северус Снейп считал себя человеком бесконечного терпения, но, Мерлиновы зубы, он вытерпел достаточно сумасбродства от пустоголовых, плохо воспитанных, невежественных, катастрофически неподготовленных и, хуже всего, обезумевших на почве гормонов учеников.

Он посмотрел на пару, сидевшую за третьей спереди партой. Они опять это делали, хотя, без сомнения, думали, что он не заметил.

— Снейп! — зашипела Гермиона, толкнув Драко ногой. — Он снова на нас смотрит. Думаешь, он видит?

Драко взглянул перед собой, нацепив на лицо выражение святой невинности.

— Что видит, это?

Его рука уже пробралась под ее мантию и продвинулась ближе к бедру.

— Да, я именно об этом и говорю, рукоблудник!

У нее вырвался тихий смешок, когда его пальцы защекотали чувствительную кожу внутренней стороны бедра в опасной близости от кромки ее трусиков. Он надеялся, что на ней те, невинные маленькие хлопковые, которые ему так нравились.

Гадко усмехнувшись, Драко пожал плечами.

— Уже нет. Зачем мне?

Шаловливые пальцы двинулись выше, все еще бесстыдно скользя по тонкой ткани. Ага. Маленькие хлопковые и уже достаточно влажные.

Не сдержавшись, Гермиона испуганно и судорожно вздохнула.

Это было последней каплей. Бодро шагая, профессор Снейп достиг их парты в одно мгновение.

— Мисс Грейнджер. Мистер Малфой. Мне вам напомнить, что сегодняшнее зелье нужно сдать на проверку примерно через десять минут? По содержимому ваших котлов я вижу… — он нахмурил брови и замолчал, заглядывая в круглый железный котелок, — что вы даже не начинали. Близко. Не. Готовы.

Он опасно ухмыльнулся, а тон стал мягче.

— Сегодня вам сложно сосредоточиться?

Внезапно показалось, что весь шум из класса улетучился, и каждый из сидящих там посмотрел на них. Снова. В пятый раз за две недели. Гермиона покраснела и опустила голову, быстро глянув на Снейпа, прежде чем уставиться на свои руки. Сжав ноги вместе, она молилась, чтобы ее реакцию на блуждающие пальцы Драко не заметили, хотя ей казалось, что ее возбуждение было таким же острым, как запах феромонов животных. Равносильно размахиванию красным флагом.

— Простите, профессор, — пробормотала она.

По-видимому, Драко не чувствовал раскаяния и был полностью свободен от такой раздражающей мелкой эмоции, как стыд. Он ответил Снейпу бодрой очаровательной улыбкой.

— Извините, профессор, мы скоро закончим. Не волнуйтесь.

И потом, к ужасу Гермионы, он подмигнул.

Видимо, такая дерзость была неожиданностью даже для Снейпа, поскольку тот застыл и невольно отступил на шаг. Мальчишка зашел слишком далеко, без разницы, крестник или нет.

— Так… так знайте, вы, вы оба, — резко ответил он, поскольку праведный гнев снова возобладал. — Я проверю полное соблюдение всех шагов, как и подробный анализ ваших результатов.

Он повернулся — мантия эффектно взметнулась за ним — и начал прохаживаться по рядам, заглядывая в котлы.

— Эй! — зашептал Рон на ухо Гарри. — Что за херня там у Гермионы с Малфоем?

Гарри поднял бровь. Иногда Рон мог быть на удивление толстокожим.

— Незначительная, как мне кажется, — ответил он, понимая, что его ирония, как всегда, пройдет мимо ушей друга. Все же, это, наверное, будет лучше для всех, по крайней мере, для Гермионы. Он давно уже не видел ее такой оживленной, как в последние несколько недель, такой сияющей. Он не будет тем, кто это испортит, даже если причиной всему — Малфой.

— Да, конечно. Я знал это, — счастливо сказал успокоившийся Рон. — Я имею в виду, что вообще может происходить между Гермионой и Малфоем, ради всего святого.

Гарри взглянул мимо Рона на подругу, которая сидела за партой через два ряда от них. Ее длинные кудрявые волосы скрывали лицо, но он заметил, как ее рука тайком скользнула на колени Драко, исчезнув под его мантией.

«О, ничего», — подумал он, и не смог сдержать кривой ухмылки.

Ничегошеньки.