Глава I

Поттер снова появился в моей жизни, как всегда неожиданно. Либо у него это вошло в привычку еще с рождения, либо этот несносный мальчишка просто старается действовать мне на нервы. Теряясь в своих же собственных догадках, тогда, шесть месяцев назад я затаскивал его в свой дом. Как он умудрился аппарировать в своем мертвецки пьяном состоянии, да еще и с предельной точностью, прямо на мой порог, я не знаю, да и никогда не вдавался в подробности. Я просто знал, что в этот день он праздновал свой день рождения, и, похоже, по его несвязному бурчанию, праздновал он один.
Когда он проснулся, по доброте душевной я отпоил его опохмеляющим зельем и выпнул из своего дома. Он у меня уже старый и не выдержит тех «приключений», которые с завидной регулярностью находят этого наглого и беспардонного мальчишку.
Я уже думал, что моя спокойная и мирная жизнь свободного зельевара из богами забытого Паучьего Тупика вернется в привычное русло, но нет. Буквально через пару дней Поттер вваливается в мой дом, даже забыв постучать. Какого, мать его, черта домовик спокойно его пропустил, я не знаю. Тогда у меня напрочь из головы выбило все мысли на этот счет. Поттер еле стоял на ногах. Странно мне улыбался окровавленными губами и зажимал рукой ужасную рану в боку. Ему нужны были колдомедики и желательно палата в Мунго (а лучше всего на нижних ее ярусах, там как раз психушка со всеми удобствами), а он в форме аврора завалился именно ко мне. Тело реагировало быстрее, чем мозг, и я понял, что что-то со мной не так тогда, когда уже скидывал со стола пробирки и укладывал трясущееся от болевого шока тело этого мелкого засранца.
Выхаживать его пришлось долго. От помощи колдомедиков он отказывался, на все мои оскорбления и приказы выметаться прочь реагировал слабой, уставшей улыбкой. Я готов был рвать волосы на его голове. Хотелось подойти и пару раз шарахнуть его об стол или, лучше, о стену, но мне, почему-то, тут же эта мысль переставала казаться хорошей, стоило лишь посмотреть в его глаза.
Мерлин, они действительно были как у Лили. Только вот, за то время, пока его рана заживала, и он находился в моем доме, я начал замечать, что они ярче, чем у нее. Глаза Поттера были живыми, когда он смотрел на меня. Это было странно, непонятно для меня, потому что эти бездонные омуты чернели и тускнели, стоило ему задуматься или отвести взгляд. Что с ним произошло, почему он напился тогда, когда заявился ко мне впервые после окончания войны, и как он получил это ранение с бонусом в виде проклятья, которое не мог снять быстро даже я, мне было не интересно. Я никогда этим не интересовался. Просто готовил нужные зелья для раны, шептал чары против проклятий, и он постепенно поправлялся.
Только тогда, когда от ранения остался только розовый шрам, совесть позволила мне выкинуть из моего дома.
Я снова начал наивно полагать, что у меня настала спокойная, размеренная жизнь, которую я всегда хотел, но в этой гребаной Небесной Канцелярии решили основательно надо мной поиздеваться.
Первый ужин без компании Поттера был каким-то гадким. И дело не в том, что этого чудовища с повышенным магнетизмом в пятой точке на предмет неприятностей, не было рядом. Просто еда потеряла всякий вкус. Она была противной до жути. Я вызвал своего домовика, и он рассказал мне довольно интересный факт.
Нибу, так звали эльфа, не мог ослушаться приказа теперь уже лорда Поттера, а тот, стоило ему только поднабраться сил, начал вставать и готовить завтраки, обеды и ужины. Нибу он разрешал только помогать.
Подозрений у меня тогда стало раз в десять больше, и я присмотрелся к своему дому внимательней. Вечно пропадая в лаборатории, я поднимался наверх только чтобы поесть и поспать, но стоило мне увидеть свое окружение, как я неосознанно понял, насколько в моем доме стало уютно. Все лежало на своих местах, не было пыли на камине и столиках. Книжные шкафы приведены в божеский вид, а шаткая мебель, пусть и осталась такой же старой, но все же имела более приличный вид и больше противно не скрипела, стоило на нее только взглянуть.
В ответ на мой далеко не счастливый и радостный взгляд, Нибу лишь бросился мне в ноги и клялся, что пытался остановить «юного лорда», но тот лишь недовольно на него шикал и заверял, что я ничего не замечу.
Я бы и не заметил, если бы не осознал, что привык к той еде, что готовил Поттер. Он окружил меня какой-то странной, ненавязчивой заботой, и за две недели, что пробыл у меня, он научился быть предметом интерьера, который меня не раздражал.
Но я упрямо, не желая ничего замечать, думал о том, что этот прохвост просто подлизывается, или как это у них, воспитываемых маглами, называется? Ему просто нужно было что-то, иначе, какой смысл быть со мной и стараться сблизиться? А он это, несомненно, делал, пусть я это и понял только тогда, когда он покинул мой дом.
Как все началось, я тоже не могу объяснить. Через три дня после того, как я его отвадил от себя, он пришел снова. Стоял на моем пороге, промокший до нитки из-за ливня. Глаза его были какими-то отчужденными, будто он смотрел в совершенно другой мир. А в руке он тогда сжимал горлышко бутылки довольно неплохого старого виски.
Я понял все без слов и впустил его. В тот вечер мы молчали и напивались оба. Сидели прямо на полу, на ковре перед камином. Смотрели на огонь и пили. Не говорили ничего, просто подливали друг другу мягкий из-за выдержки напиток и медленно пьянели. Ровно до того момента, как почти одновременно повернули головы в сторону друг друга. Я смотрел на него, он на меня. Я видел, что он будто оживает, смотря на меня. Не понимая, что происходит, я просто наблюдал. Но мне было интересно, почему же так? Почему в его глазах плещется жизнь только при взгляде на меня?
Не знаю, что он увидел тогда в моих глазах, но когда он подался вперед и впервые поцеловал меня, я удивился. Сначала хотел оттолкнуть, а потом подумал: чем черт не шутит? У меня давно не было партнера для снятия физического напряжения, а Поттер для этой роли очень даже подходил.
Я чувствовал сердцем, что он выгибается подо мной, потому что ему действительно приятно, что он стонет от моих скупых ласк действительно искренне, но вот мозг упорно не хотел этого признавать. И я как мантру повторял себе: «Он лжет. И не отличается ни от кого другого, кто был со мной».
Не имея сил просто довериться, я ограждал себя от него. После того, как мы вместе напились и занялись сексом, Поттер стал частым гостем в моем доме. Даже сам менор впускал его, хотел я того или нет. Этот недоросль постоянно что-то говорил, что-то приносил мне. Этим «что-то» чаще всего были очень редкие ингредиенты для зелий, за некоторыми из которых нужно было лезть чуть ли не в лапы к самой Смерти. Вспоминалась сказка о трех братьях, а в частности, о самом младшем и его мантии-невидимке, но я отгонял прочь эти детские мысли. Скорее всего, Поттер просто покупал эти ингредиенты. Он ведь теперь лорд и богат до невозможности, не то что я. Пусть я тоже лорд, но без гроша в сейфе семьи. В моем личном скопилось достаточно за все то время, что я работал на Волан-де-Морта и Дамблдора, а вот в наследство мне ничего не осталось.
Сердце рвалось поверить вновь, довериться, но мозг отказывался. Специально вызывал в памяти, что я так отчаянно пытался забыть, и повторял это вновь и вновь, пока я не поддавался ему и не посылал Поттера с его подлизываниями куда подальше.
Мы с ним, как я предпочитал считать, были просто секс-партнерами. Во что-то большее с его стороны я не мог и не хотел верить. Сварливый, саркастичный, резкий и грубый я, к тому же, не отличающийся красотой. И он, высокий, статный, уважаемый и сильный, пусть и оболтус.
Как такой, как он, над кем я, издевался в его школьные годы, мог испытывать ко мне хоть какие-то чувства? Чувства, может, и были, но явно не светлые.
Такие мысли пропадали из моей головы только тогда, когда мы занимались сексом.
Поттер шумно дышал, когда я прикасался к нему. Он никогда не сопротивлялся и отдавался мне всецело. Стонал надрывно, почти хрипло, когда я проникал в него и начинал двигаться. Я никогда не был нежным с ним в постели, по большей части лишь снимая свое собственное возбуждение и напряжение.
А когда я был зол, он кричал подо мной. Кричал от боли, потому что я отыгрывался на нем, оставляя на подтянутом, крепком теле синяки и следы от укусов. Нередко мне приходилось отпаивать его зельями и смазывать заживляющими мазями внутри.
Мне было стыдно за свою несдержанность, но извиняться я не собирался. Он сам виноват, что всегда был под боком. От этого я лишь сильнее злился, и наш секс выливался почти в изнасилование, но он все равно оставался рядом. И это пугало меня. Я не понимал его.
Все те полгода, что мы, откровенно, просто трахались для обоюдного удовольствия, я старался вывести его на чистую воду и выяснить, что же ему надо от меня.
Язвил, оскорблял, унижал сильнее, чем когда либо.
Он не молчал, отвечал. Но не грубостью.
«Северус, ну перестань. Ну хочешь, уйду на пару дней? Ты, может, и поуспокоишься».
«Северус, я же не ребенок уже, зачем ты так? Я хорошо знаю зелья и его основы. Я все же теперь аврор. И достоин твоей компании».
«Северус, перестань язвить. Подавишься. Хочешь, сделаю чаю? Да, с мятой, как ты любишь».
И таких вот ответов на все мои нападки у него было превеликое множество. Он ни разу не повысил на меня голоса. Когда действительно нужно было уходить, он уходил. И появлялся, когда мне этого хотелось.
Сердце трепетало, просилось к нему. Ночами я часто просто смотрел на Поттера. Разомлевший, после смены в аврорате и секса со мной, но устало улыбался во сне и прижимался ко мне, будто я излучаю какое-то тепло, которое согревало лучше одеяла, хотя я в этом сомневался.
Я никак не мог понять, чего же он от меня хочет, зачем ему все это. И однажды я действительно не выдержал, решив раз и навсегда вывести его на чистую воду.

Зима была очень ветреной, холодной и морозной. Такие зимы были очень важны для зельеваров. Только в такую погоду в лесах распускался снежный уроборос. Один из редчайших ингредиентов. Цветок, название которому дано в память о силе и бесконечности. Один только грамм этого цветка можно было продать за целое состояние. Любой человек моей профессии готов убить за этот ингредиент, но найти его без артефакта невозможно. А артефакт необходимо сделать самому или получить в наследство, которого у меня не было. К сожалению, я не умел первого. Наследовать кроме титула и кучки пепла, оставшейся от старого особняка, бывшего когда-то великим Принц-менором, мне было нечего.

Поттер прислал сову с письмом, точнее, с запиской, что немного задержится.
Буквально на секунду сердце сделало лишний удар, выдавая мое волнение за него, но я тут же отмахнулся от этого чувства, скомкал ни в чем неповинный пергамент и, кинув его в камин, спустился в лабораторию.
Я не знаю, сколько прошло времени, но когда я, уже уставший, мечтающий только о ванне, поднимался из подвала, в гостиную уже проходил Поттер.
- Северус, привет, - добродушно улыбнулся он, а я скривился.
Ненавижу, когда он так делал. Я начинал чувствовать, что нужен, что не один, а это не так.
- Опять заработался? Ванну сделать?
У меня на лице все написано? Какого дементора он видел и чувствовал мое состояние? Неужели я настолько ему открылся? Нет. Это не я. Это он. Это чертов, гребаный Поттер!
Я хотел ответить, но слова буквально застряли у меня в горле. Я заметил, что он сам еле стоит на ногах, что его нос и щеки красны, как сочная клубника, а губы, наоборот, посинели. Длинные пальцы тоже были красными и еле двигались, но он очень бережно сжимал в руках какую-то небольшую стеклянную банку.
Увидев мой взгляд, он вновь улыбнулся мне, и медленно подошел поближе. На расстояние вытянутой руки. Черт, откуда он всегда знает, когда можно и нужно переходить за черту, а когда ко мне лучше и на пушечный выстрел не подходить?! Почему? Хочет изучить, понять, а потом отомстить за то, что я был не слишком добр к нему в школе? Ну да, я был строг, но это было справедливо и нужно для дисциплины. Зачем же спустя столько времени мне мстить?
Сердце шептало мне: «Дурак. Присмотрись. Взгляни поглубже», но я не понимал. И не хотел понимать. Это все глупости и ересь.
- Я ведь не подарил тебе ничего на Рождество. Извини. Специально ждал, когда они зацветут, чтобы собрать.
Поттер убрал с банки одну ладонь, и я увидел, что она вся наполнена уроборосами. Такими прекрасными, серебристыми цветами, лепестки которого могут в мгновение ока избавить от проклятья, даже родового.
Только тогда заметил царапины на его руках. Правильно, снежные стебли обжигают. Их яд не смертелен, но заставляет чувствовать дикую боль в конечностях, и это только от одной раны. И от этих шипов не могли спасти ни одни перчатки, а заклинания на растение применять было нельзя, иначе оно увянет.
Я как завороженный смотрел на цветы в банке. Трясущимися руками Поттер держал миллиарды галеонов. Этот жест показался мне таким родным, что я невольно почувствовал, как уголки губ поползли вверх.
Кажется, Поттер даже перестал трястись, удивленно наблюдая за мной, а я, смотря в его зеленые омуты, неожиданно для себя скривился в едкой усмешке вместо улыбки и хмыкнул.
- Поттер, неужели ты думал, что я расстроюсь из-за того, что не получил подарка на Рождество? - усмехнувшись, я резко схватил его подбородок пальцами и заставил посмотреть прямо в свои глаза. Я начинал злиться. Очень сильно злиться. Он раздражал меня тем, что смотрел на меня как-то странно. Никто, чьи глаза я видел... Ни в одних не было этого непонятного «как-то».
- Или ты думал, что раз мы трахаемся и вроде как постоянные друг у друга партнеры, то мы пара?
Я видел в его глазах странное непонимание, отчуждение и боль. Это взбесило еще сильнее. Я оттолкнул его от себя, а он опустил голову. Стоит. Ждет. Ладно, пусть будет как он хочет. Я узнаю, что ему от меня нужно. Вытащу из него все говно, что притаилось в черной душонке, такой же, как и у его отца.
- Ты в моем доме - не больше чем прихоть. Не особо приятное, но иногда полезное дополнение интерьера. Или ты возомнил, что раз ты вхож в мой дом, то я признал тебя, и у меня есть к тебе хоть какие-то чувства? - я усмехнулся.
Он снова начал дрожать. О да, еще немного, и я его дожму, еще чуть-чуть, и я вытащу из его сердца то, что он так умело скрывал за своей улыбочкой.
- От тебя ведь одни проблемы. То с этим помоги, то вылечи, то еще что. Слишком много ты себе позволил. Я не люблю тебя, Поттер, если ты на это надеялся, разыгрывая весь этот спектакль. И никогда не полюблю. У меня даже привязанности к тебе нет, ты просто дырка, в которую приятно всунуть член, когда этого требует организм.
Мне показалось, или я услышал, как что-то разбилось?
Нет, банку с цветами все еще сжимали пальцы Поттера. А он дрожал как осиновый лист на ветру. Что же это было тогда?
Да что с ним вообще? Где крики в ответ? Пока в школе учился, дерзким ведь был, на все отвечал.
Он поднял голову, а мое сердце пропустило удар.
Раньше ведь... Когда он смотрел на меня, в его глазах был блеск жизни. Я уверен в этом, я видел. Я помню.
Но сейчас... Они были словно выжженная трава. В них я не видел больше ничего. Вообще. Ни единой эмоции. И только сейчас понял, насколько это больно, не видеть в этих омутах ни капли из тех чувств, что раньше игриво плескались в них.
- Прости, - вдруг прошептал он, а я увидел, что он бледнее снега и по его подбородку стекала тонкая струйка крови из прокушенной губы. - Я больше не доставлю проблем.
Он поставил банку с уроборосами на столик, и, развернувшись, медленно пошел к коридору.
Натянул зимнюю мантию, стараясь застегнуть ее, но пальцы его не слушались, потому что все еще были отравлены ядом снежных цветов. Неловко справившись с пуговицами на мантии, он, игнорируя взволнованно прощающегося Нибу, вышел из моего дома, тихо закрыв дверь.
С глаз словно спала пелена. Я вдруг вновь начал осматриваться. Мой дом с его появлением превратился в уютное, наполненное теплом место. Мне хотелось сюда возвращаться. Почему-то сейчас на языке ощущался вкус шарлотки, которую я нашел в духовке днем. Обычно готовил Нибу, но когда приходил Поттер, он всегда все делал сам. Готовил, убирался, расставлял разбросанные мной книги по местам. Об этом мне тоже говорил эльф, и не раз, но я лишь отмахивался от этого.
Повернув голову, я посмотрел в зеркало. И не узнал себя. Я словно помолодел. Волосы теперь не свисали сальными патлами. Вспомнилось, что Поттер часто заходил ко мне в ванну под предлогом «потереть спинку», когда на самом деле он заботливо мыл меня всего, особенно голову. Только я воспринимал это как должное, думая: «От этого мне хуже не будет». Я сам теперь не был похож на скелет, кожа не отдавала при свете свечи нездоровой зеленой. Я стал похож на человека. На мужчину. Не особо красивого, но имеющего что-то такое, что могло привлечь, заставить присмотреться к себе.
Осознание пришло не сразу. Я вдруг беспорядочным калейдоскопом начал вспоминать, видеть то, что раньше предпочитал не замечать.
Стоило мне хоть косвенно заикнуться о том, что мне чего-то не хватает для зелья в присутствии Поттера, этим же вечером или следующим днем это уже было у меня в лаборатории. Я часто засыпал прямо за рабочим столом в лаборатории или в кабинете, за книгами, но всегда просыпался в постели. Иногда Поттер лежал рядом, иногда нет, но если он был рядом, стоило мне открыть глаза, он тут же потягивался, будто только проснулся, желал мне доброго утра, и вставал с постели. А когда я спускался вниз, завтрак уже стоял на столе.
Когда мне нужна была помощь с приготовлением зелья, а Поттер подворачивался под руку, он всегда уже заранее знал что нужно мне подать, в каком количестве и виде.
Он был моей тенью. Он помогал мне. Окружил своей ненавязчивой, нежной и искренней заботой.
Я понял, что это было в его взгляде. Я видел это. Видел. Так Лили смотрела на Джеймса.
А теперь Поттер смотрел на меня.
- А... - я хотел что-то сказать, но не смог.
Бросившись вперед, я распахнул двери и выбежал на крыльцо в одной только рубахе и в домашних штанах.
- Поттер! - это единственное, что я смог выдавить из себя, понимая ошибку, которую совершил, отвергая единственного, кто полюбил меня таким, не пытаясь изменить.
Поттер остановился, но я не видел толком его силуэта.
Он не ушел далеко, мы могли говорить как обычно, но ветер поднялся дикий, заглушая все вокруг. Он поднимал упавший снег с земли и яростно закручивал его. Ледяные крупинки больно били по коже, а холод пробирал до мозга костей.
- Не стойте на ветру, сэр, - тихо сказал он и улыбнулся. Улыбнулся так вымученно, будто что-то внутри него сломалось и мне стало так жутко, что я задрожал уже не от холода.
Нет, его улыбка не была ужасной, но она была переполнена обреченностью. В ней было столько боли, что я не мог пошевелиться, увидев ее. Я просто стоял на пороге, и смотрел на него. Я видел, как он подошел ко мне, видел, как он снял с плеч свою мантию, накинув тут же на меня, а после почувствовал, как он подтолкнул меня в сторону двери. Я переступил порог, и он вновь закрыл дверь, после чего я почувствовал магический след аппарации, но отследить его не смог. Все же, Поттер стал прекрасным, неуловимым аврором.



Я понял, что ничего не знаю об этом мальчишке, на третьи сутки своего гордого и ранее желанного одиночества.
А еще понял, что в моем доме нет ни единой его вещи. Когда я спросил Нибу, где мантия, которой укутал меня Поттер, он жалостливо что-то протараторил о том, что пришел какой-то полусумасшедший эльф и забрал ее по приказу своего хозяина. Я тут же подумал о Кричере. Значит, мальчишка в поместье Блэков.
Хм, и что дальше?
Я ведь совершил ужасную, непростительную вещь. Ни одна, даже самая светлая и бескорыстная любовь такого не простит.
- Мастер Снейп! - вздрогнув, я оглянулся на смутно знакомый голос.
Этот домовик мне кого-то напоминал. Я даже не смог возмутиться беспардонным вторжением, как тот испуганно начал что-то бормотать.
- Хозяину Гарри очень плохо, мастер Снейп. Вы должны ему помочь. Хозяин Гарри приказал Кричеру и Добби ничего не говорить вам, не беспокоить вас. Я так и хотел, но хозяину Гарри все хуже. Добби свободный эльф, Добби может рассказать, если...
Я мало что понимал из этого бормотания. До моего сознания добрались лишь два слова: «Гарри плохо».
- Перенести меня к нему. Живо.
Добби тут же кивнул и, подойдя ко мне, моментально аппарировал нас в Блэк-менор.
Стоило мне нормально встать на ноги, эльф тут же потащил меня к лестнице, на второй этаж.
Открылась дверь и я увидел Поттера, рядом с которым стоял колдомедик из Мунго и перевязывал ему грудь.
- Что случилось? - еле выговорил я, стараясь сохранить невозмутимость перед посторонним.
- Северус Снейп? - слыша в голосе медика и страх, и уважение, я поморщился.
Бесит все это. Как же бесит!
Я глянул на мужчину, не собираясь вновь задавать тот же вопрос, и он спохватился.
- Ох, профессор Снейп, это ужасно. Насколько я понял, позавчера он получил в Министерстве какое-то опасное задание. Он достал нужный артефакт, но его зацепил хранитель. Я сказал мистеру Поттеру, что ему нужно в больницу, но он отказался, а после потерял сознание. Без его разрешения я не имею права переместить его в Мунго. А на самом доме какая-то неизвестная мне защита. Никто из больницы не может придти сюда. Даже дверь не открывается. А домовики не могут ослушаться приказа и пропустить. Мистер Поттер, только меня и пропустил. У него даже родственников нет, и никто не может взять опеку, чтобы мы могли сделать все возможное...
- Как нет? - хмыкнул я. - Насколько мне известно, мистер Поттер всегда отличался большим количеством друзей.
Сердце колотилось как бешеное, хотелось выкинуть этого медика из этого дома, забрать Поттера к себе, чтобы в спокойствии, тишине и чистоте выходить его.
- Вы не знаете? - удивленно похлопал глазами колдомедик. - Уизли оказались Предателями Крови. Они с помощью сэра Поттера пытались восстановить свои власть, репутацию и богатство. А мисс Грейнджер... На одном из заданий, она попала под два проклятья. Обливиэйт и лишающее магии. Она стала сквибом и ничего не помнит о магии и нашем мире. Мистер Поттер принял решение отправить ее обратно к родителям и больше никогда не тревожить, объяснив, что она слишком много пережила. А других родственников или друзей у него...
- Когда это случилось с мисс Грейнжер? - задал я вопрос, перебив медика.
Теперь все вставало на свои места.
- Где-то полгола назад, может чуть больше, может, чуть меньше, - пожал плечами мужчина.
- Можете идти, я позабочусь о нем.
- Нет, я…
- Меня позвал сюда эльф. Я тут нужнее, чем вы.
Колдомедик собрался быстро. Он оставил несколько бутылочек с зельями, которые, по моему мнению, никак не помогли бы Поттеру, попрощался и, вздохнув, тут же аппарировал из дома Блэков.
Я же взглянул на Поттера внимательней. Весь в синяках, ссадинах и царапинах. На некоторые раны колдомедик даже наложил швы. Его грудь была туго перебинтована, и я не стал беспокоить эту рану, пока этого не требовала смена повязки.
Взмахнув палочкой, я наложил на Поттера диагностическое заклинание. Ничего серьезного, его жизни уже ничто не угрожало, но я заметил то, что он сильно осунулся, явно недоедая. Сколько же он нормально не питался? Да, прошло всего три дня, но чтобы так похудеть, нужно минимум полмесяца ничего не есть. Нахмурившись, я потер пальцами переносицу.
- Добби, Кричер, - позвал я.
Оба эльфа моментально оказались в комнате.
Я отдал им приказ, чтобы они взяли в моей лаборатории зелья и ингредиенты, и захватили некоторые из моих вещей. Вероятно, в этом доме мне предстоит провести много времени.



Не отходя от постели Поттера уже два дня, я все никак не мог привести его в чувство. Даже тогда, когда он был смертельно ранен, я сумел привести его в сознание быстрее, а сейчас у меня было такое чувство, будто он сам не хотел возвращаться в этот мир.
Это давило на меня, заставляло все больше и больше думать о том, что этот несносный мальчишка делал для меня, пока находился рядом.
Я вспоминал, как относился ко мне его отец со своей шайкой Мародеров. Вспоминал, как ненавидел Поттера-старшего и как во мне боролись ненависть и любовь к Поттеру-младшему, потому что он был сыном моей некогда любимой женщины. Раньше я с уверенностью мог сказать любому, что всегда любил и буду любить только Лили, но сейчас, смотря на то, как из ее сына уходит желание жить, я в этом был не уверен.
Это состояние Поттера заставляло о многом задуматься. Может, он и правда был искренен в своих чувствах?
Я сомневался в этом, когда мы еще были вместе, потому что… ну что во мне такого? Я помешанный на зельях волшебник, волосы которого пропахли лавандой, потому что ничто другое не могло вывести едкий запах некоторых ингредиентов. Кожа на ладонях огрубела от постоянного взаимодействия с разными опасными веществами. Я не красив, не богат. Нет ни чувства юмора, ни харизмы. Я лишь сварливый, вредный зельевар.
И все же, что-то странное, теплившееся в моей груди, заставляло иногда садиться на край кровати, на которой лежал Поттер, и говорить с ним.
Спал я мало, потому что он мог очнуться в любой момент, поэтому я отвлекал себя от сна любыми способами. В Блэк-меноре была неплохая библиотека, поэтому, запасаясь каким-нибудь томиком по изучению зелий, я начинал читать его вслух. Так в комнате не было давящей на сознание тишины.
К концу второго дня я устало опустился в кресло после смены повязки на груди. Его рана была просто ужасна. От нее останется неровный, рваный шрам. Я старался не смотреть на Поттера. Я не мог больше спокойно видеть его бледное, осунувшееся лицо, сухие, потрескавшиеся губы и больной румянец на щеках.
- Добби, - сухо и устало позвал я.
Эльф тут же появился передо мной.
- Мастер Снейп что-нибудь желает? - осторожно спросил он.
Покачав отрицательно головой, я все же бросил быстрый, скользящий взгляд на Поттера. Он немного дрожал, его бил озноб. Знал бы я, что с ним случилось, помог бы быстрее. Но успокаивало то, что на нем не было проклятий. Раны быстро заживали благодаря зельям, пусть и шрамы от них останутся.
- Куда полез этот оболтус, что не смог выбраться невредимым?
Добби тут же сжался и опустил голову, поджав уши. Я тут же понял, что эльф пытался отговорить Поттера, отправляться куда-то.
- Хозяин Гарри, сэр, отправился на поиски одного очень старого, редкого и опасного артефакта. Но не по приказу Министерства, а по собственному желанию.
Я тут же напрягся и внимательно прислушался. Эльфы всегда знали об артефактах магического мира намного больше волшебников. Практически все книги связанные с ними были написаны именно эльфами. Конечно, гоблины, знающие не меньше, выдавали эти книги за свои (с разрешения эльфов, конечно же. Они ведь слуги. Им не пристало писать научные труды, затмевая своим интеллектом умы хозяев), но более глубокие познания все же принадлежали эльфам.
- Этот кулон называется «Сердце Млечного Пути», - дрожащее проговорил Добби и вытащил из кармана своей накидки украшение. - Когда хозяин Гарри вернулся, он тут же хотел им воспользоваться, несмотря на свои раны. Но Добби узнал этот артефакт и отобрал его у хозяина Гарри. Потом Добби вызвал колдомедика из больницы святого Мунго и мы с ним позаботились о хозяине Гарри, но ему стало хуже и Добби отправился за вами, мастер Снейп.
Кулон был простым, серебряным. На тонкой цепочке, в свете каминного огня поблескивал небольшой овал с черным камнем посередине, вокруг которого сложился тонкий узор из древних рун.
- Я никогда о нем не слышал. Что это за артефакт? - я нахмурился.
- Он… уничтожает любовь в том, кто страдает от нее, - пробормотал эльф. - Его хранителем является Сфинкс. Он… король этой расы. Он сильнее любого дракона или волшебника. Этот кулон создал сэр Геллерт Грин-де-Вальд еще, когда учился в школе, - Добби вздрогнул и поднял свои огромные, грустные глаза, смотря на меня с тревогой. - Господин Гарри очень страдал, и отправился на поиски «Сердца Млечного Пути». Но, похоже, он не смог пройти испытание. Никто и никогда не мог. Сэр Грин-де-Вальд специально отдал этот артефакт Сфинксу. Он не мог его уничтожить, когда понял, насколько ужасную вещь создал. Он нечаянно воспользовался им, и… его любовь к одному человеку полностью исчезла. Тогда он стал плохим.
Я неотрывно смотрел на кулон. Поттер отправился за такой опасной вещью. Для чего? Вряд ли Министерству нужен этот артефакт.
- «Сердце Млечного Пути» убивает в сердце человека любую любовь, мастер Снейп, - тихо продолжил Добби. - К друзьям, к родным и к любимому человеку. Использовавший его больше никогда и никого не сможет полюбить. Не сможет почувствовать радости и счастья от этого чувства. Хозяин Гарри вытряс из Кричера знания об этом артефакте и отправился за ним. Мастер Снейп, зачем он хозяину Гарри? - чуть ли не плача спросил эльф.
Я все так же смотрел на кулон, а после перевел взгляд на Поттера.
Мерлин, неужели он и правда меня… Настолько сильно, что решился на такое безрассудство.
Не смея даже подумать об том чувстве, я вздрогнул.
Мальчишка на кровати застонал и поморщился, пытаясь открыть глаза.
Я тут же встал с кресла и подошел к нему.
Он жмурился, его зеленые глаза были еле видны, а потом, я увидел, что он улыбается. Слабо, его губы дрожали, но улыбка его была очень доброй, почти нежной.
- Я все же умер, - прохрипел он еле-еле.
- Молчи, Поттер, тебе нельзя напрягаться, - на автомате ответил я.
Повернув голову к тумбочке, взглядом ища пузырек с нужным зельем, я нахмурился. Почему он думает, что умер? Что вообще с ним творится?
Достав нужный пузырек из множества других, я откупорил пробку и, приподняв голову Поттера, придерживая ее, начал поить его зельем.
- Пей, несносный мальчишка, поправишься быстрее.
Да, укрепляющее должно было ему сейчас помочь.
Поттер послушно все выпил, но прищуренного взгляда с меня не сводил.
Кажется, он начал приходить в себя и осознавать, что все еще жив.
- Я слышал твой голос, Северус, - все так же хрипло говорит он. - Наверное, я все же сплю.
И он снова улыбнулся. Черт, как же меня бесит эта его улыбочка! Почему он так делает? Чем я заслужил это? Я ведь прекрасно осознавал, что это только для меня. А еще то, что он все еще думает, что это ему кажется.
Я спрятал лицо в ладонях, устало потерев глаза.
Что мне теперь делать? Как вести себя с ним? Я ведь наговорил ему такого… Это не прощают. Я бы не простил.
- Зачем ты полез к Сфинксу? - не найдя каких либо других слов, спросил я.
Поттер перевел свой взгляд с меня на потолок, а после, прикрыл глаза.
Я чуть не взревел от досады. Почему каждое его действие, каждое немногочисленное движение, на которое он сейчас способен, пропитано болью и обреченностью? Неужели я, правда, был не прав, когда думал, что его чувства по отношению ко мне лживы?
- Раз это сон, я могу тебе сказать, - тихо отозвался он. - Я тебя люблю, Северус. Еще с третьего курса. Помнишь, как ты заслонил меня от оборотня, в которого обратился Люпин? Тогда, я впервые ощутил, что твои волосы пахнут лавандой. Я не верил сам себе, всячески отвергал свои чувства, думал, это все детское, а потом… Эта битва с Волан-де-Мортом, поиск крестражей, постоянная борьба с самим временем. А ты… лежал в Визжащей Хижине и, истекая кровью, умирал от укуса Нагайны. Ты отдал мне воспоминания, а сам, после того, как я ушел, исчез. Тебя признали героем, но найти так и не смогли. Возможно, и не искали даже. А я, зная, где ты родился, аппарировал к твоему дому и увидел тебя в окне. Мерлин не даст соврать, я был счастлив тому, что ты и правда остался жив. Наверняка ты уже давно имел противоядие от яда Нагайны. Ты ведь гений зельеварения, - Поттер закашлялся, он сильно напрягался, чтобы говорить, и все равно продолжил. - Я хотел придти к тебе, рассказать о своих чувствах, но потом понял: ты не станешь слушать того, кто ничего не добился. Да и еще того, кого ты ненавидишь всем сердцем. Тогда я стал аврором. Я стал сильнее, чтобы быть достойным тебя, одного из величайших людей, которых я знал.
Он все же открыл глаза и посмотрел на меня. В его взгляде я видел все: боль, грусть, все ту же обреченность и любовь, о которой он говорил.
Я понял, что Поттер не врал и говорил сейчас чистую правду. Он действительно меня любил. Или все еще любит? Что же делать? Я растерялся под его взглядом словно незрелый мальчишка. Из-за своей резкости и грубости я умудрился второй раз в жизни потерять человека, который относился ко мне по-доброму.
- Я не виню тебя за то, что ты сказал мне. Я ведь навязывал тебе свои чувства. Но я уже не мог по-другому. Я не мог держать все в себе. Я так хотел быть с тобой, рядом. Даже если ты использовал меня как игрушку для утех.
Прикусив изнутри нижнюю губу, я решился посмотреть ему в глаза, но он уже спал. Его дыхание было ровным, а значит, ему и правда лучше. Зелье подействовало.
А мне, впервые в жизни, захотелось напиться до беспамятства.



В голове стоял такой шум, что я подумал, что невольно заснул в коридоре Хогвартса и сейчас перемена.
Еле открыв глаза, я увидел пожелтевший потолок. Нет, точно не Хогвартс.
Я облизал губы. В горле было сухо как в Сахаре, безумно хотелось пить.
Повернув голову, я, наконец, понял, что лежу. На кровати, да еще и укрытый одеялом.
В голове тут же засуетились навязчивые мысли, что такое уже бывало, но вырубался я не от того что напился, а от того, что много работал и Поттер всегда перетаскивал меня на кровать.
- Сэр, держите, - услышал я голос того, о ком только что подумал.
Повернувшись на звук, я удивленно уставился на Поттера. Он, сгорбившись, сидел на краю кровати и протягивал мне воду мутного цвета. Я втянул носом необычный запах. Понятно, он принес мне «опохмелин».
- Тебе нельзя было вставать, - хмыкнул я, полу садясь на кровати и упираясь спиной в ее спинку. Взяв из рук парня стакан, я залпом выпил его.
- Мне уже лучше. Намного лучше.
И я вижу, что он врет. Он еле находился в сознании и все еще дрожал.
А потом до меня окончательно дошло то, что произошло. Поттер, все еще находясь в слабом, болезненном состоянии пришел в себя, и, наверняка увидев меня в стельку пьяного на кресле, перетащил на кровать. Конечно, это мог сделать и домовик, но я в этом сомневался. Впервые по отношению к Поттеру мне хотелось прислушаться к голосу сердца, а не мозга.
Даже после всего, что я ему наговорил, даже после всего того, что сделал, он все равно заботился обо мне.
- Простите, я обещал, что больше не потревожу вас, но видимо кто-то из моих эльфов все же вызвал вас, хоть я и запретил.
От того, что он снова начал обращаться ко мне на «вы», в груди все похолодело.
- Я уже в полном порядке. Отдохните и возвращайтесь к себе, на этот раз я позабочусь о том, чтобы не попадаться вам на глаза.
Он встал, и все так же сутулясь, побрел к выходу из комнаты.
А я, смотря на его спину, вдруг осознал, что не смогу и дня без него прожить. Я не смогу больше без его голоса и прикосновений. И я больше не хочу видеть в его глазах обреченность. Я хочу, чтобы он смотрел на меня как раньше, хочу, чтобы он был счастлив.
- Гарри, - невольно сорвалось с моих губ.
Мерлин, почему его имя настолько родное? Почему я даже в мыслях не называл его так? Почему сопротивлялся так долго? Какой же я упертый дурак!
А он вздрогнул, остановился и повернулся ко мне. Он так удивленно и невинно посмотрел на меня, что все внутри меня замерло.
Я даже не понял, как встал с постели, подошел к нему и крепко обнял.
- Гарри, Гарри, Гарри… - шептал я его имя, уткнувшись ему в волосы носом и жадно вдыхая его запах.
Такой родной, теплый и… любимый. Он пробрался в мое сердце, заставляя его биться быстрее. Давно забытое чувство радости согревало изнутри. Даже если он оттолкнет меня сейчас, я не опущу рук. Даже тенью, но я буду рядом. Как он был для меня.
А его все сильнее трясло в моих объятьях. Я подумал, что он вот-вот разразится проклятьями, но нет. Он вцепился в мою мантию на спине так сильно, как мог в своем состоянии, прижался. Доверчиво, крепко.
- Прости, - шепчу я еле слышно.
Его судорожный выдох заставляет меня напрячься. Я никогда ни перед кем не извинялся, но сейчас чувства перебороли гордость, и я смог сказать самое сложное на свете слово.
Он поднял голову, посмотрел на меня неверяще, но я видел надежду в его глазах.
Обхватив его голову ладонями, я нежно поцеловал Гарри в губы. Все внутри меня тянулось к нему, я чувствовал это и был счастлив. Наконец-то я был счастлив. И уже в глубине души я знал - он простил меня.
- Я люблю тебя, Северус… - прошептал он мне в губы и снова поцеловал.