Глава 18. Признание

Нельзя сказать, чтобы Гермиона не любила объятия. Напротив, она их ообожала.
Но почему же она завопила, как разъяренный гиппопотам, когда Драко её обнял? Не то, чтобы автор знал, как ревут разъяренные гиппопотамы, но именно такое сравнение пришло в голову самому Драко, которому рев Гермионы пришелся как раз в правое ухо. Впоследствии ухо пришлось замотать бинтом, потому что оно действительно сильно пострадало.
Грейнджер пришлось в срочном порядке успокаивать, потому что, ори она и дальше, весь «палаточный городок» попросту оглох бы.
Драко правда не хотел целовать сумасшедшую, как он выразился, Гермиону, но, так как шипения и уговоры замолчать, не подействовали, пришлось идти на крайние меры. Под крайними мерами, разумеется, подразумевался поцелуй.
Хотя сложно было назвать то, что произошло между этими двоими, поцелуем. Это скорее была какая-то несостоявшаяся репетиция детского «дети, возьмитесь за ручки и поцелуйте друг друга в щечку». А всё из-за чего? А всё из-за того, что разъяренный гиппопотам и Гермиона по совместительству ну никак не хотел целоваться с Драко. Ну вообще никак. После этого Драко долго думал над тем, что он слишком часто целуется с Грейнджер. И как же хорошо, думал тогда он, что он совсем её не любит.
Или любит?
***
Никто не знал, каким таким волшебным образом Гермиону удалось успокоить. Это осталось загадкой для всех, включая Дадли, который поздним вечером сидел у костра и сетовал на судьбу.
Как же примитивны мужские мозги! Какие же одинаковые решения они порой принимают!
Дадли, как выяснилось, абсолютно не отличался строением мозгов от Драко, потому что он тоже поцеловал девушку. Впрочем, результата это тоже не принесло, ибо Пэнси Паркинсон очень не любила, когда, целуя её, парень таскает у себя в кармане очень колючий кактус, намереваясь уже в какой раз его ей подарить…
***
Любовь многогранна и удивительна. Так думал Невилл, лежа в палатке и размышляя об этом дурацком конкурсе Рона.
В принципе, сначала всё было хорошо. Они с Гарри неплохо повеселились, делая вид, что любят друг друга. Почему же Невилл сейчас чувствовал, что это он чувствует что-то большее к Гарри?
Невилл правда не знал ответ. Но почему-то ему казалось, что, когда он видит Гарри, его сердце начинает биться быстрее.
Очень очень странно. Не мог же он и в самом деле влюбиться, правда?
***
- Итак, наступил важнейший момент нашего путешествия! – Рон сидел на земле и пытался добыть огонь из камней. Видимо, Рону очень нравилось изображать из себя первобытного неандертальца.
- Твои, Уизли, моменты, всегда приводят к крайне непредсказуемым последствиям, - заметила Пэнси, отдирая колючки от кактуса.
Во время домогательств Дадли она всё же умудрилась потребовать его хотя бы вытащить кактус, ибо целоваться и чувствовать колючки пустынного друга всех роз было крайне неудобно. Дадли, конечно же, исполнил просьбу любимой девушки, вытащил кактус и всучил его недовольной Пэнси. Та приняла его. Ну, а что было делать? Любвеобильный Дадли всё равно бы не отстал.
- Мои моменты, Пэнси, - Рон сделал ударение на имени девушки, - всегда приводят к крайне интересным событиям. Так вот. Дорогие Гермиона, Гарри и Пэнси! Вы не замечали подозрительной активности со стороны Драко, Невилла и Дадли в вашу сторону?
Не стоит, думаю, говорить о том, что в Рона со стороны Пэнси тут же полетел небольшой камень. Ну, нервы у девушки шалят, что уж тут поделаешь.
- Ты шутишь, Уизли? Активности? Дурсль до меня домогался! Истыкал кактусом! Это считается за подозрительную активность?
Не стоит говорить, что это был риторический вопрос.
Рон прокашлялся.
- Что же, а ты, Гарри, замечал что-нибудь подозрительное в поведении Невилла?
Гарри покраснел, как помидор, и промямлил что-то типа того, что он против нетрадиционных отношений. Ну как. Относительно.
- Гарричка! – Невилл упал на колени перед Гарри. – Гарричка!
Эх, на что только не идут люди ради любви, верно?
Рон шикнул на Невилла и обратился к Гермионе:
- Ну, а ты, Гермиона? Что ты можешь сказать о поведении Драко?
Гермиона не знала, что ответить. Малфой, его поведение, его действия, его жесты, его слова – всё в нем медленно, но неотвратимо начинало ей нравится. Она не знала, было ли это результатом какого-то «поведения» Драко, о котором толковал Рон, или нет, но это было, и Гермиона этого боялась, поэтому предпочитала вопить, как разъяренный гиппопотам. Ну, это… До выяснения обстоятельств.
- Малфой… Он вел себя странно, - неуверенно начала она. – Он будто бы пытался сказать мне что-то на языке действий и жестов. Он хотел сказать что-то важное, но не мог сказать это словами…
Драко присвистнул. Не каждая девушка даст такое объяснение его, мягко сказать, приставучим подкатам.
«Вот она, женская логика! - думал Драко, задумчиво кусая травинку. – Никогда не знаешь, что ожидать от женщин в следующий момент. А от Грейнджер уж тем более…»
Рон, услышав слова Гермионы, заметно оживился. Он, по всей видимости, уже знал, кого объявит победителем конкурса…
- А к чему этот вопрос, Рон? – поинтересовалась Гермиона. – Ты знаешь причину странного поведения Драко, то есть Малфоя?
Драко, то есть Малфой хмыкнул. О да, Уизли знал. Уизли настолько хорошо всё это знал, что просто удивительно, откуда ж у него столько мозгов взялось.
Рон прокашлялся.
Наступал момент истины. Сейчас его закидают камнями, ветками, листьями, но потом его занесут в список лучших шутников Хогвартса. Его ждет слава. А ради славы можно и камки с ветками потерпеть.
- Я хочу сделать объявление! – Рон бросил наконец два камня, с помощью которых пытался добыть огонь, и встал на ноги. – Внимание!
В голову Драко засела прочная мысль, что вскоре Гермиону, то есть Грейнджер, придется снова успокаивать поцелуями. Слишком уж бурной может быть её реакция на услышанное.
Все притихли. Казалось, что даже сама природа ожидала слов Рона, настолько было тихо.
Громкий вопль секунд через двадцать огласил поляну, на которой остановились ученики Хогвартса и Дадли.
Драко оказался прав. Реакция Гермионы на признание Рона про конкурс и задание охмурить партнера оказалась слишком бурной.