Чужой в чужой земле (проза) /new на этой странице
Смотришь, слышишь - тишина, только эхо,
Землю жаль - она больна человеком.
Занедужила всерьез и надолго,
Что бы к ней не привилось - все от Бога.
(неизвестный поэт)
Дышать было больно. При каждом поднятии и опускании грудной клетки одуряющей, тупой болью проникался каждый сантиметр груди. Голова, казалось, была полностью забита плотными ватными тампонами, которые изнутри давили на череп, а заунывное жужжание в ушах могло запросто играть роль одной из пыток средневекового Востока. Если я вспомнил о Востоке, стоп…если я мыслю, значит существую. Осторожно приоткрыл глаза, но сразу же пожалел об этом: всплеск боли пронзил мозг – это дневной свет сыграл с моими глазами злую шутку. Пару секунд я продолжал лежать, судорожно зажмурившись, затем, сделав над собой волевое усилие, снова повторил попытку. Вторая попытка была успешнее. Медлено полуприподняв веки, увидел над собой странной рельефности белое нечто - видимо потолок какого-то помещения. Постепенно скосил глаза в сторону и обнаружил в поле зрения (очень близко, рядом с правым ухом) угол, насколько я понимал, комнаты, и часть паркета, или что-то очень на него похожее, на котором я, собственно, и лежал. Приноровившись дышать более «економно в движении», чтобы боль при дыхании была не так чувствительна, попытался припомнить: кто я, откуда, где…и еще маленькая тележка актуальных на данном этапе вопросов.
Итак. Кто я? – видимо, человеческое существо, но не совсем уверен - осмотреть себя, то есть: встать и посмотреть, как я выгляжу, или, даже просто: поднять голову и осмотреть себя – в моем теперешнем положении это немыслимый подвиг. Продолжим. Откуда? Мда. Хотел бы я знать, кто мне на этот вопрос сейчас ответит. Вот встану, осмотрюсь – тогда и скажу…наверное. Где я? Однако, отвечать на такие вопросы все сложнее…Боль при дыхании, вроде бы, утихала, или я привык к этому? Не важно. Надо вставать. Как-то, но это сделать надо. НАДО. Было очень больно и неудобно, затекшие конечности бунтовали и не слушались хозяина. В конце концов, я был вознагражден за усилия и принял полувертикальное положение.
Да, это была просторная светлая комната, стены которой были затянуты в гобелены, играющие зелеными оттенками шелка на свету. Свет проникал сквозь огромные, забранные фигурными решетками окна. Оконные рамы состояли из многих перемычек, заключавших в свои обьятия каждое из стекол. Получалось, что каждое окно похоже на шахматную доску, но клетками были стекла в обрамлении рам. Комната была умеренно заполнена мебелью: пару кресел с витыми ножками, стоящих напротив камина, инкрустированных дубом; бюро справа между окнами; оттоманка, обитая зеленым же шелком у стены… Поражал паркет. Тот самый, на котором я очнулся. Весь состоял из мозаики разных пород дерева, кусочек к кусочку создававших из узорчатых арабесок захватывающе-фейерическую картину. Обстановка конца ХV11 в., Эпоха Барокко, не иначе. Я не мог вспомнить, что это за комната. По-моему, я в ней никогда раньше не был. Опираясь о стену, я потихоньку начал ковылять к угадывавшемуся возле оттоманки зеркалу. Все как я и предполагал, было в одном стиле - Барокко: витые, причудливой формы завитушки орнамента по всей раме зеркала превращали предмет обихода в произведение искусства. Когда я приблизился к зеркалу достаточно и уже мог увидеть свое отражение - был приятно удивлен. Приятность заключалась в том, что все могло быть намного хуже. В зеркале, на фоне прекрасного старинного антуража был средних лет мужчина, слегка потрепанного вида, с лицом, заросшим сизоватой щетиной и украшенном ссадинами.Темно-русые волосы несколькими прядями прилипли ко лбу. Мужчина был в спецформе, порядком измятой и грязной. Спецформа… Откуда…
Недавно произошедшие события все еще составляли в моей памяти непонятно-тревожный клубок образов, из которых сложно было воссоздать определенную и цельную картину. Я совсем потерялся во времени. И все же, я почти был уверен, что мы - а было нас пятеро – в общем хаосе пытались откуда-то сбежать.
Я, Женька и Алик были когда-то ценными научными сотрудниками. Частично вспомнился тот инцидент в лаборатории при космодроме, где мы в который раз бились над чертовой формулой и были как раз на стадии, когда уже кое-чего добились. До того дня коэффициент преломления времени все ускользал. Найти его – и все длительные перелеты в сотни световых лет были бы не сложнее, чем точно рассчитать маршрут до нашей Луны. Для продолжительности таких перелетов уже не нужно было бы несколько человеческих жизней, а только незначительная часть одной из них. Вдруг, в самый разгар нашего процесса, на грани сакраментального «Эврика!» - влетел взъерошенный Жорик, инженер из соседнего отдела и заорал:
- Ребя! Там началось! Эти политиканы таки не побоялись! Хана теперь нам всем! Пакт о перемирии к чертям собачьим! Мля!...-Жорик и раньше был импульсивен, а тогда его лицо было просто маской отчаяния и ужаса: глаза навыкате, очки съехали, брызжущая во все стороны слюна…Да и было от чего.
Второй отрывок из глубин памяти стоил мне не меньших усилий: период, когда после путча практически началась война между двух наимогущественнейших государств. Все встало с ног на голову. Всех сотрудников нашего НИИВВКОСП (Научно-Исследовательского Интститута Взаимодействий Вещества в Космическом Пространстве), кто «не внушал доверие» новому административному Центру, почти уничтожили, как личностей. Вместе с теми отморозками, приговоренными к пожизненному заключению предыдущим правительством, которых использовали на самых опасных и вредных работах при космодроме - я, Алик и Женька занимались утилизацией ядерных отходов, проводили чистку внешних покрытий «шаттлов» и «флаингов». Это была одна адская нескончаемая вереница чередований циклов: работа-сон…сон – работа…
Следующий осколок из воспоминаний – это когда мы вырвались из этого пекла. Даже и не помню толком, кто нам помог из охраны. Всего нас было пятеро: Мы втроем - и двое ребят охранников, сразу же погибших при взлете по неосторожности. Женька с Аликом рассчитали параметры конечной точки, а я - этот временной коэффициент, будь он неладен. Да, к счастью мы не прибыли в конечную точку разрозненным набором молекул, но то место, где мы оказались, было далеко не пределом мечтаний. И виной ли тому экстремальность условий, в которых Ал и Женя делали рассчет, или сыграла роль погрешность, которая в мегаформуле разбухла в геометрической прогрессии до жутких размеров и привела к неточности в коэффициенте преломления. Однозначно - на этом комке земли, затерянном в Космосе - с жиденькой растительностью, буровато–мерзкого цвета и окутанном плотной, содержащей аммиачно-гелиевые соединения атмосферой, нам «светлое» будущее не светило. Альке тогда пришла в голову идея несколько изменить структуру формулы. И рискнуть. Выбирать не приходилось – и мы рискнули…
Огромный дом, в который я попал, поражал своим великолепием.Таким отменным состоянием своего интерьера не каждый музей, даже хорошо субсидируемый государством, мог бы похвастаться. Только комнат я насчитал 15. Еще несколько дополнительных «бытовых помещений» и, в частности, глубокий подвал, где было кое-что из сьестного и я заметил несколько бочек, судя по виду, не с дистиллированой водой. Поставив себе за цель ознакомиться с «окружающим миром», я совершил этот подвиг. С трудом, но обследовал здание, куда попал по невероятной случайности. Теперь, смертельно уставший от марш броска, я мог сделать определенные умозаключения, которые, не могу сказать, что радовали, но оставляли простор для размышлений. Во-первых: дом состоял из 3-х этажей (если включать и подвал). Во-вторых: съестных припасов, как то: вяленные лопатки какого-то четвероногого млекопитающего (возможно, даже телячьи), моченые огурцы и яблоки, несколько буханок зачерствевшего, но видимо, хорошо выпеченного хлеба -этого мне могло хватить на какое-то время. Одна огромная бочка в подвале оказалась с вином, остальные были пусты; питьевой воды не было. То есть - от жажды и голода сразу не погибну. В-третьих, что самое главное и неутешительное: дом находился на небольшом участке суши, который, если так можно выразиться, «плавал» по огромному водному пространству.
Далеко, на пределе видимости, водная гладь сливалась с линией горизонта, а то, что принято называть небом, было равномерно подернуто легкой дымкой. Облачностью данное марево назвать было трудно. Я прочертил небеса взглядом в поисках светила, которое давало бы этот равномерный мягкий свет погожего, почти весеннего дня и обнаружил что-то похожее на наше Солнце. Оно находилось почти в зените. Как оказалось потом, это было обычное местоположение данного космического тела. Приблизительно на шесть часов в сутки на светило находила тень, почти как во время солнечного затмения, все остальное время стоял все такой же погожий день.
Я сидел прямо у маленького обрыва, над водой, чистой, как слеза, и такой же безжизненной. Дно даже не угадывалось, ощущения были, что его нет вообще. Почти в центре клочка суши, поросшего газонной зеленой травкой, стоял дом, а я сидел перед крыльцом, прямо на зеленом травяном ковре. Рядом возле меня стоял накренившись бокал с вином, так как пить хотелось ужасно, но вино жажды не утоляло. От крыльца меня отделяло всего несколько метров. Пожевывая травинку и ощущая сладковато-горький привкус ее сока я размышлял. Ни о чем и обо всем.
Особых ран у меня на теле не было. Только пара ссадин. Но в этом, причудливо-лабораторном мире, где я оказался, кроме меня, пока никого не наблюдалось. По моим рассчетам, в том, моем «бывшем» мире уже началась ядерная война. И если больше никто не пошел по нашему пути - что очень маловероятно… Не хотелось думать о возможных последствиях такого развития сюжета, но… Там я не был одинок. Нас было всегда трое. Моим хобби и смыслом жизни была работа. Теперь… Единственной моей надеждой была мысль о том, что кто-то из них, Ал или Женька, смогут меня найти в этом кусочке реальности, в этом аппендиксе времени. Я боялся надеяться, что они оба смогут тут появиться, чтобы не спугнуть такую возможность. Это было бы похожим на сказку. А сказки - они конечно случаются, судя по всему - но с хорошим ли концом будет «моя сказка», вот вопрос… Хоть бы кто-то из них выжил и в памяти прибора просмотрел последний курс. Если, конечно, все сработало нормально и запись сохранилась. Хоть бы кто-то из них смог переместиться ко мне. А там мы что-нибудь придумаем, вместе.
Если…если это «если» наступит…
Наваждение в зачетке
