Глава I

Стол, постель, окно. Чистое белье, выстиранная одежда. Таз и кувшин с водой. Абигейл медленно прохаживается по комнате и поочередно прикасается ко всему, на что падает ее взгляд. Сухое тепло деревянных панелей под пальцами кажется чудом после бугристого рельефа сырых каменных стен. Мягкая кровать прогибается, когда на нее садишься — а старая циновка в тесной камере была такой тонкой, что через нее ощущалась каждая трещинка в холодном полу.

Абигейл открывает ставни нараспашку и впускает в комнату вечерний воздух. Феерия ароматов — соль океана, дурманящие нотки тропических цветочных нектаров, шкворчащая над костром свинина, тонкий призвук рома... Запах свободы. Абигейл вдыхает его полной грудью и чувствует, как по щекам катятся горячие слезы.

Покидая Лондон, она не тешила себя иллюзиями. Всякий знает, что плыть по океану все равно что бросать на стол игральные кости. Улыбнется удача — выпадет долгожданный порт, а нет — паруса растерзает шторм, драгоценный груз поглотит пучина, а к виску приставит дуло пистолета пират. Абигейл читала книги, слушала рассказы умудренных опытом путешественников и думала, что знает, как это все бывает.

Но знать — не значит быть готовым. Когда твой корабль берут на абордаж и все, что тебе остается, это прятаться в трюме, прислушиваясь к грубым мужским голосам, ты понимаешь: прочитанное и услышанное меркнет в сравнении с тем, что происходит здесь и сейчас. Когда оживают забытые ночные кошмары из далекого детства, в голову бьет осознание: к этому подготовиться невозможно.

В дверь стучат. Абигейл выныривает из мрачной глубины своих мыслей, утирает рукавом слезы и делает глубокий вдох.

— Войдите, — ее голос чуть дрожит.

Сколько дней она провела в плену у капитана Лоу? Воспоминания подернулись дымкой опиумного дурмана. Сколько недель она просидела в темнице капитана Вейна? Запертая в каменном мешке, темноту которого едва нарушал свет факела, наедине с крысами и червями, Абигейл не знала, где день, а где ночь. Теперь она уверена, что видеть закат из окна — это большая роскошь, чем китайский чай в изящной чашке из беттгеровского фарфора.

— Я хотела убедиться, что ты в порядке, — Элеонор Гатри стоит в дверях.

Абигейл, широко распахнув глаза, смотрит на свою спасительницу. У Элеонор золотые волосы, теплый взгляд и горькая улыбка. Ее левая рука забинтована — сквозь белую ткань проступают кровавые пятна.

— Я в порядке… Хотя нет, не так… У меня все прекрасно! — Абигейл делает робкий шаг навстречу мисс Гатри и замирает.

В сказках деву, что попала в беду, спасает благородный рыцарь. Но что если вместо юноши с пламенным взором на помощь является храбрая леди с хрупким станом и нежными ладонями? Когда сотканный из света силуэт Элеонор Гатри проступил из холодной тьмы подземелий, Абигейл спросонья решила, что к ней с небес сошел ангел. Земные женщины не светятся во мраке.

— Спасибо вам, мисс Гатри, — Абигейл подходит совсем близко к Элеонор и улавливает ее аромат.

Духи, алкоголь, пот. Ангелы так не пахнут. Кто же ты, Элеонор Гатри?!

— Я сделала что должно. Благодари капитана Флинта и мисс Барлоу, это была их идея, — Элеонор хмурится и качает головой.

— Но рисковали ради меня именно вы, — возражает Абигейл. — Капитан Вейн… Он ведь мог вас убить. Страшный человек. Не страшнее того, кто захватил наш корабль, но… но все же от него всякого можно ждать.

Элеонор обессиленно опирается на косяк, опускает взгляд на свою израненную руку и усмехается. Ее лицо скрывается за медово-золотистыми прядями, что выбились из простой прически. Абигейл кажется, что она слышит тихий, сдавленный смех.

— Мы все тут страшные люди, — говорит Элеонор и снова поднимает на нее взгляд светлых глаз. — Очень хорошо, что завтра ты уплывешь отсюда. Капитан Флинт вернет тебя отцу, и все это забудется как страшный сон.

Не забудется. Абигейл смотрит на хозяйку острова и думает, что ради того, чтобы сохранить память об их встрече, она готова в мельчайших деталях помнить и все остальное: страшное бельмо в глазу капитана Лоу, исступленный крик горничной, брызги крови на светлом платье, хищный взгляд Чарльза Вейна и беспросветный мрак холодного подземелья.

— Спасибо вам, — снова шепчет Абигейл, шагает вперед и обнимает Элеонор.

Та колеблется, но все же отвечает на робкие объятия, проводя перебинтованной ладонью по узкой спине, а здоровой рукой мягко зарываясь в распущенные темные локоны. От тела Элеонор веет нестерпимым жаром. Абигейл утыкается в горячую шею, где под кожей бьется пульс, судорожно втягивает терпкий аромат, скользит кончиком носа вверх, к тонкой линии челюсти, к мягкой щеке, и с закрытыми глазами, словно слепой котенок, находит мягкие губы…

По телу Абигейл пробегает крупная дрожь. Дернувшись словно от удара кнутом, она отшатывается и широко распахнутыми глазами смотрит на Элеонор. Мисс Гатри спокойна, ее влажный рот чуть приоткрыт, а во взгляде плещется тьма, которой нет названия.

Из большого зала таверны доносится взрыв хохота и звон стаканов.

— Доброй ночи, мисс Эш, — улыбка явно стоит Элеонор усилий. — Счастливого пути.

Абигейл молча кивает, прижимая ладони к груди, которую вот-вот разорвет колотящееся сердце. Еще мгновение — и Элеонор исчезает за дверью, словно ее никогда и не было здесь, в этой комнате. За окном зреет густая синева ночи, в голове пусто и гулко, а губы и щеки горят огнем.

— Счастливого пути… Счастливого пути… — шепчет Абигейл, умываясь прохладной водой и понимая, что куда бы ни лежал отныне ее путь, стрелка внутреннего компаса всегда будет указывать лишь в одну сторону — в сторону Нассау.

Даже если Нью-Провиденс уйдет под воду, а Элеонор Гатри станет призрачной тенью.