.идеальные.

Тишиной тех белых палат, когда нет надежды уже, но стихи в белых тетрадках все еще спасают. Тишиной тех кривых коридоров [не]любимой школы, когда хохот первоклассников в районе третьего этажа уже не так бесит. Тишиной трехкомнатной квартиры, когда плачет мама в подушку, а брат с каменным лицом сидит на кровати.
Смеясь до слез, хотя плакать хочется. И взглядом ледяным в стену, ведь не изменить уже. И тупой вопрос — а что, собственно, случилось? И тупая ухмылка в ответ — а ничего, кто-то просто подумал, что жить ни к чему.
«Как ты?» дебильный вопрос в аське, а в реале только холодное «привет». И желание матом ругаться, а ведь раньше такого не было.
И правда, правда, правда. В лицо, в глаза, шепотом и в спину. Как выстрел, знаете. Такая правдивая правда, что удавиться хочется. От этой вашей долбанной идеальности.

А вы такие идеальные, да?

Осенью в проводах запутавшись, когда надежда — только красивое имя. Кажется, декабрь уже, а сосульки с крыш все равно падают. Та холодность тех зим, которые все равно нравятся больше. И тепло рук близких, а еще обнимать холодные куртки со снегом на меху, стоя в одной майке. На руках снова видны вены, как у психов, колющихся наркотой. Ведь снова по наклонной. Вниз.
И через пять шагов влево, кажется, снова он стоит. Пора бы уже повзрослеть, идеальный!

- Наушники выдерни из ушей, придурок.
- А?

А Москва все та же. Странно, да? Мы же изменились, а она не идеальная. Странно отражается на общем фоне [пере]идеальных людей.
Декабрь, он ведь прекрасный месяц, правда? Когда лужи вперемешку со снегом и вечно обрызганное новое платье, а еще, кажется, идеальный Новый в кругу семьи. Упс, а речь президента снова потонула в ругательствах. Ах, какой плохой президент!

- С новым годом, придурок.
- А?
- Выдерни уши из наушников!

И снова смехом в переходах школы, одни ведь, семь вечера, а домой не хочется. По-детски наивный смех, ведь понятно, что все впереди. И Огонек тот, школьный, что с классами старшими, снова пропустить хочется. Совпадение, да?

- Эй, что замолчал?
- А тебе так хочется поговорить?

Вопросом на вопрос. Вошло в привычку, милый.
А ведь молчать и правда хочется. Только так, обнявшись, чтоб без слов/слез, и с пониманием в чистых глазах. И Декабрь — наш месяц, верно?
На Московских гололедицах можно за руки, чтобы не упасть, а потом целоваться в теплых подъездах. Здорово, правда?

подъезды.срывы.

Морозными утрами обнимаясь под подъездом. Кажется, обрушилось все в сердце от одного вздоха.
И кружка чая все еще теплая. Но чайник давно уже перегрелся.
В холодильнике лед. А она похожа на холодильник. Такая же, со льдом.
Пальцами быстрыми по клавиатуре и зябко кутаясь в шарф.
Завтра она снова сорвется, как бывало тогда.
Когда
Она хваталась за подоконник рукой левой и шептала молитву.
А потом
пришел он.

Тихая музыка на всю квартиру. И мягкие игрушки (не)родной сестры на диване. Она улыбнется фотографии отпуска летнего и вспомнит почему-то брата. И легкая открытка с его летящим почерком ненадолго задержится в ее до сих пор детских руках.
Снова и снова открывая ноутбук и вновь и вновь проглядывая его страницу. А на ней, как статус, «Черт бы тебя подрал, Малинка, когда позвонишь?».
А она не позвонит.
Ведь завтра
сорвется.

Звонок в дверь разбудил ее рано утром. Она всегда следовала мнению, что ходят в гости по утрам только отъявленные придурки.

-Ну что, передумала само убиваться?
-Да какое нафиг самоубийство?! Я спать хочу, ничего так?
-Кофе-то дашь?
-Ладно, проходи...

В маленькой кухоньке на маленьком диванчике с маленькой кружкой кофе ему хорошо. После общипанных обоев общежития персиковые тона ее квартиры кажутся раем.

-Очень вкусно, спасибо.
-Иди в жопу.
-Я уже тут.

Она красивая, когда злится. Он всегда так думал. А еще он знал о ее срывах. Чертовых, непонятных, от которых рыдать хочется и молиться.
Он обнимал ее крепко. Так, как она обнимала его. Теплые волосы ее после душа всегда пахли почему-то лавандой. Он терпеть не мог этот запах. Но ее он любил.
А любовь она прощает все.
Даже этот чертов запах лаванды.
Хотя лучше бы его все же не было.

-Может, еще кофе?
-Давай.

Ледяные руки друг друга касаются осторожно, боясь испортить радостный миг. Таким рукам/душам не согреться теплым чаем/кофе. Окружающие стены маленькой кухоньки убивают раз за разом, но все же это лучшее, что повидал мир после тех холодных вечеров когда обнимались возле подъездов.

.эмоциями.

В тот вечер она снова вздохнула полной грудью.

Когда одинокие эмоции бьются наружу, когда хочется дышать, но не дано, когда легкие не пропускают кислород. Через маску молчания прорывается крик, а на душе снова пусто, словно в космосе. Только космос уже давно не детка, а просто космос. Сквозь чертову черную дыру на солнце, прорываясь кусочками облаков и вновь вспоминая знакомые черты. Улыбаясь ночной темноте и прорисовывать знакомые узоры и буквы на запотевшем стекле.
Снова вспоминать, до боли в груди, до звездочек в голове и вечно расплывающейся перед глазами комнаты. Снова надевать серый, как душа, плащ и выходить на улицу, хотя давно ночь и привычные -20. Шептать какие-то слова, хотя уже бессмысленно, пытаться что-то написать и выдавить из себя, ловя взгляды, полные чужой жалости. Кричать от боли, хотя никто и не захочет услышать. Закусывать губу до крови, хотя понятно, что уже не поможет. Пить по утрам горький кофе и тихо сходить с ума.

И хотя жить дальше надо, уже давно ничего не хочется.

Снова в той тишине квартиры, после которой нарывает мозг. Снова плач по ночам в подушку и бессмысленные разговоры с пустотой. По утрам растрепанное нечто в зеркале, слегка остывший кофе в давно немытой чашке и очередной бульварный роман в неухоженных руках. Потом опять бегом на учебу, а с нее — на надоевший проспект под окнами дома, чтобы погулять, чтобы быть здоровой, как мама просила. И вечером роман дочитать, а еще не забыть купить новый, чтобы завтра опять - растрепанное нечто в зеркале, слегка остывший кофе в давно немытой чашке и очередной бульварный роман в неухоженных руках.Это повторение по кругу и наклонной вниз пугает и убивает с каждым днем. Будто затерялась в серости будней и не можешь вырваться из их трясины. Будто все кончилось с тем летом, которое ушло безвозвратно.

Она снова улыбнулась себе и отвернулась от созерцания ночного проспекта. Ей это снова надоело.

Срываясь раз за разом, снова и снова описывая свою жизнь в мелких деталях, а потом удаляя записи в интернетском дневнике. Автоматично записывая дела на завтра, хотя они совершенно не меняются, просчитывая доходы и расходы и мечтая об очередной вылазке к подружке. Перечитывая бульварные романы, которых уже скопилось много на трех полках, и все никак не собравшись их сдать куда-нибудь. Снова забывая все — от имен до телефонных номеров, ведь давно все стало не важно. Прикладываться лбом к холодному стеклу и почему-то мечтая заболеть. Кутаться в холодный плащ и опять идти гулять по заснеженному городу, чтобы снова встретить кого-нибудь из знакомых и сделать вид, что не знают друг друга.

Упиваясь своей незначимостью, она истерично хохотала, вцепившись в грязный подоконник, пока снова не начинала рыдать, ударившись лбом о стекло.

.мышка.

Казалось, эта осень убивает.
Поедает изнутри, а ментальные жвачки уже не спасают. Сорваться бы, да нельзя. Снова квартира пустая, и подъезды тусклые, Москва ведь.
Твои глаза, не нравились никогда, разве что душа широкая, настоящая. Неуклюжая походка и грустная ухмылка на губах.
Недавно ты рассказал, кажется, что в семье не все так гладко, и с друзьями не сходиться, но я же есть.
Хочу как раньше. Улыбки мимолетные и взгляды косые — нет, здесь нельзя. А потом бегом в парк, где листья осенние и твоя весенняя улыбка.

Любовные романы из бульварных книжек — никогда не любила эту фальшивую любовь. Жестокий мир и фильм «Облачный атлас» - лучшее, что повидал мир. Ах да, еще О. Генри. Тот, что якобы юморист.
Глянцевые журналы с историями любви и «модными луками» убивают мозги. Как и тупая Сеть, с нытьем малолетних девчонок о несправедливой жизни. Да что вы знаете о несправедливой жизни?
Серая мышка, на которую никто не обратит внимания. И почему в сказках они встречают парня мечты? Не врите, так же не бывает. Серая мышка выйдет замуж за очкарика, родит детей и будет милой домохозяйкой. Если, конечно, найдет очкарика.

А еще это все вранье. Мы никогда не говорили, не улыбались друг другу и не встречались в том осеннем парке. Всего лишь корабль мечты, который, конечно же, столкнется с айсбергом реальности. Реальность или мечты разбиваются вдребезги, им не место в этом мире. Хотя кому здесь место?
И те мечты о любви кажутся наивными и детскими, и каждый раз откладываются, ведь «все еще впереди». Ага, только, как в песне, «Осень уже в 15-ый раз, А ты ещё не любила...».

Дышать хочется. Полным ртом, и чтоб мечты обрели свою реальность. Но разве так бывает? И каждый раз надеешься на чудо, а чудо хмыкает и машет рукой на прощанье.
И когда писать хочется, продумываешь в голове каждый раз, а написать — нет. И когда с подругой говоришь на натянутых тонах, собираясь поскорее отвязаться, а мечты о недоступном мальчике убивают с каждым днем. А он ведь любит другую, ту популярную, что подруга твоя. Ведь ты всегда на последних ролях.

И романтика бесит уже, и книжки о любви, а еще классики эти, что воспевали то тупое чувство, когда «бабочки в животе летают». Убить бы их, да нельзя.
А еще чувство зависти, ведь у них и жизнь ярче, и парни, как перчатки, и учатся хорошо, и на каникулы в Лондон ездят. И в интернете не спрячешься. Да и не старается, ведь не то совсем. И пишут они лучше, и те, кто раньше друзьями были, бросили совсем. А может, дело во мне?
Изменить что-нибудь, но никак. Ведь такая серая мышка не изменится уже в глазах людей.

А я и есть серая мышка. Та, что с мечтами о любви и вечным вдохновением в красивых тетрадках.

Кукла с голубыми глазами

- Машенька, милая, дай твою самую-самую любимую игрушку, нужно маленьким детям отнести,- с такими словами Мама вошла в комнату. Маша инстинктивно прижала к себе большую куклу с яркими голубыми глазами, светлыми волосами и в красивом платье. Эту куклу Маша очень любила, потому что Мама подарила ее на день рождение, а Маму Машенька очень любила. И вот теперь она прижимала к себе куклу и плакала.
- Маша, послушай, у тебя есть много кукол и вещей, а у этих детей нет ничего. Отдай куклу,- безжалостно сказала женщина, вырывая куклу из рук дочери. Маша всхлипнула и отвернулась. Если Мама сказала, что нужно отдавать куклу — значит, нужно отдать. Отдать любимую Алечку в красивом платье и с голубыми глазами.... Маша вздохнула.
- Мам, а можно на ночь? На одну ночь? Я завтра отдам, честное слово!- прошептала девочка, поворачиваясь к матери. Та только кивнула и вернула Машеньке куклу Алю. Девочка прижала ее к себе и полезла на кровать.

Ночь уже давно наступила, но Маше не спалось. Она села на кровати, прижав к себе Алю и сбросила волосы со лба. Было жарко, и Машенька спрыгнула с кровати, чтобы приоткрыть окошко. До форточки она не дотянулась, но зато смогла, не разбудив Маму, открыть балкон. Взяв карандаш и листочек бумаги, Маша выбежала на балкон и уселась на стульчик. Положив листок на колени, а куклу Алю прислонила к стулу. И, наклонившись над листком, стала медленно что-то выводить красным карандашом. Через несколько минут девочка встала со стула и, засунув бумажку с письмом в кармашек платья куклы, ушла с балкона.

***

В детском доме наступило утро. Очередное шумное и визгливое утро. Правда, сегодня привозят вещи. Ненужные, рваные, многочисленные игрушки, хотя нужно теплое пальтишко или фломастеры. И как всегда, мало кому достанется — все расцапают детишки из второго отряда, ненавистные всем детдомом.
Настенька, пятилетняя девочка, радовалась «дню раздачи», как никогда. Ведь сегодня было ее день рождение, а значит, что воспитательницы обязательно припасли ей подарок. И его-то она ждала с нетерпением.
- Ася, тебе подарок!- пискливо и явно завидно закричала Анька, вбегая в комнату. За ней спокойно шла Елена Васильевна, неся в руках куклу необыкновенной красоты. Это была голубоглазая кукла, со светлыми волосами и в великолепном платье. У Насти дух перехватило. Она восторженно смотрела на куклу:
- Это мне?
- Конечно, Ася, бери. С днем рождения!- улыбнулась Елена и вышла. Анька вздохнула и поплелась следом, а Ася осталась в одиночестве. Весь день она не выпускала куклу из рук, прижимая ее к себе и еле дождалась отбоя, чтобы лечь в кровать. А когда легла и обняла куклу, почувствовала, что в кармашке платья что-то лежит. Настя вытащила бумажку и развернула ее. При свете луны из окна девочка начала читать.
«Привет незнакомка! Мама сказала что нужно подарить тебе куклу, а Маму надо слушаться потому что Мама самый хороший человек. И Мама просила отдать куклу Алю. Береги ее пожалуйста она хорошая хорошая как Мама. А еще Мама сказала что у вас ничего ничего нет и нужно отдать самое любимое. А Алю я очень очень люблю поэтому дарю ее тебе.»
Настя тихонечко улыбалась и даже заплакала. «У этой девочки есть Мама.... она ее любит и ценит.... Я тоже хочу, чтобы у меня была Мама....» В этот момент надо было загадывать желание, и Настя загадала его — она хотела Маму. И обещала ее любить.

На следующий день желание девочки Насти сбылось — Мама Марина забрала ее из детдома и пообещала, что будет самой-самой лучшей Мамой на свете. Так оно и было.....

***

Двадцать лет спустя.

- Мама! А тетя Маша сегодня придет?- воскликнула маленькая Катюшка, прыгая на кровать и внимательно смотря на Маму.
- Маша? Конечно. Думаешь, я просто так пирожки делаю?- улыбнулась Настя и, подхватив дочку на руки, ушла в кухню. Через секунду раздался звонок.
- Маш, входи,- улыбнулась Мама Настя, впуская Маму Машу. Та улыбнулась и обняла подругу. Ее дочка Лена смущенно прижималась к своей Маме. Бодрая и веселая Катя взяла Лену за руку и повела в комнату, обещая, что «покажет свою самую-самую красивую и самую-самую хорошую куклу». Настя и Маша удалились на кухню, говоря о чем-то своем.

Через полчаса в кухню вбежала Лена и, усевшись на колени Маме, показала ей куклу с голубыми глазами, светлыми глазами и в красивом платье.
- Она красивая, правда?
А на глаза Маши навернулись слезы, она вспомнила тот самый момент своего детства.
- А откуда у тебя эта кукла?- улыбнувшись сквозь слезы, спросила Мария у Кати. Та посмотрела на маму и смущенно пробормотала:
- Маме в детдоме на день рождения подарили....
Мария подняла глаза на Настю. И вдруг рассмеялась. А та недоуменно посмотрела на нее... и вдруг:
- Мама сказала что нужно подарить тебе куклу, а Маму надо слушаться потому что Мама самый хороший человек,- процитировала Анастасия письмо и подмигнула Марии. Девушки обнялись и, плача, вспоминали......

Делайте добро — и оно обязательно к вам вернется! (с)

.куклы.

Пальцы непроизвольно сжимаются. Длинные ногти неприятно вонзаются в кожу. Она поднимает почти пустые глаза и ровно смотрит на него. Она не осуждает, нет. Ей всего лишь надо знать – зачем?
Она хватает его за тонкие запястья и вдруг начинает сумасшедше смеяться.
У него теплые ладони. У нее – ледяная душа. Он – настоящая сова, она – ранний жаворонок. Она всегда делает все не спеша, он ненавидит медлительность. Она пьет кофе. Он предпочитает чай.
Они крепко держатся за руки и плачут. Жизнь медленно отступает на второй план.

- А что дальше?

А дальше – пустота. Она хочет кричать и срываться. Он хочет достать старый плеер и остаться в тишине. Она порвет все его фотографии в доме. Он выбросит из вазы ее любимые цветы. Она будет держать телефон в руках и проклинать неприходящие письма. Он вновь затянется детской книжкой и внезапно заплачет. Как она.

- Может, чаю?
- Давай.

Бессмысленные разговоры сводят с ума. Каждый день она просматривает их старые фотографии. Каждый день он смотрит ее любимые фильмы. Она постоянно плачет. Он никогда не улыбается. Она сходит с ума по нему. Он – по ней.

- Эй. Уже утро.
- Эй.

Она тихонько прижимается к его коленям. Боясь упустить ее, он берет горячими ладонями ее ледяные щеки. Она вновь болезненно улыбается. Отвыкшие от улыбок губы рвутся.
Он безнадежно смотрит на нее и отворачивается.

- И это конец?

Горькие слезы по холодным щекам. Она не пытается смахнуть их – зачем? Все кончилось. Еще тогда, давным-давно. Он слишком много прощал ей.
Он встает и бредет к двери. Шаг за порог – и все порвется. Они станут никем. Сломанные куклы в лабиринте любви. И в конце лабиринта – кладбище. Кладбище Потерянных душ. Они никто. Они прошли любовь, но что такое любовь?
Внезапно он поворачивается и делает шаг. Назад. Он обводит глазами бедную квартиру, ее в растрепанном платье и внезапно улыбается. Тонкие губы рвутся, но ему плевать. Он подходит к ней и шепчет тихонько, обнимая за вздрагивающие плечи.

- Разве это конец? Это – только начало.