Глава I

Дипломат. Миссия вне Риддла

Казалось бы, не лучшие воспоминания, тихие очерки в голове о проваленной миссии, к тому же слегка исправленные орденом в силу тех обещаний, за которые он дал зарок, мемуары памяти, в которых не осталось названий мест, где именно он был. Ни одного, кроме слова Шотландия, которое никак не связанно было с миссией, оставленное лишь как память происхождению того, чем он теперь дорожит. Воспоминания, содержащие в себе часть ужасов и боли, но именно эти воспоминания были самыми дорогими и ценными, ведь именно тогда произошла их встреча, а после вместе было пройдено множество проблем, личное поле битвы, которое им удалось выиграть.
С самого начала ему казалось, что это очередное стандартное задание дипломата, которым он является, обычная работа, которую Кальтэрис делал множество раз. Но все оказалось сложнее в этот раз и впервые показало Вильва΄ри, что работа его отдела в ордене Риддла тоже может быть весьма опасным занятием.
Риддл, среди множества миров, был не единственным местом, чья организация занималась различными событиями и конфликтами, в иных местах многогранного пространства существовали организации, с которыми орден сотрудничал и являлся союзной поддержкой. Поэтому особого удивления отдел дипломатии у ведающих членов ордена никогда не вызывал. Те избранные, кому доводилось получать работу именно здесь, обладали особыми талантами, среди которых было искусное ведение переговоров и решение очень тонких и запутанных задач, связанных с политикой, конфликтами и дипломатией. Именно поэтому эти люди попадали сюда – их основной задачей являлось разрешение многих сложных ситуаций с помощью переговоров не только на острове, а чаще всего за его пределами, то есть в иных мирах. Под протекторатом союзных и дружественных сообществ дипломаты с Риддла проводили свои миссии в различных местах, добиваясь практически одинаковых целей – разрешения поставленных проблем словами, поэтому в большей мере сотрудников отдела можно было назвать мастерами диалога, и лишь единицы из тех, кто был талантлив в слове, были знакомы и с искусствами «меча».
Кальтэрис, в отличие от своего двоюродного брата Михаэля, никогда не имел дела с военными знаниями в действии, с самого детства он раскрыл в себе интерес к механизмам, не взирая на то, что его, как и многих других на Риддле, окружала магия. Уже тогда, чувствуя, к чему предрасположено его сердце, юный Вильвари стал самостоятельно мастерить для себя устройство, через которое он смог бы управлять собственным волшебным даром. Кальтэрис создал для себя небольшой жезл, напоминающий скорее рукоять технологического приспособления или фонарик, магия которого превосходно ладила с различными устройствами ни только острова, но и иных миров в целом, в которых в будущем ему довелось побывать. Спустя время, когда парень повзрослел и смог раскрыть в себе больше новых талантов, орден усмотрел в Кальрэрисе превосходного дипломата и распахнул для него все красоты иных миров. Работа, к которой у Вильвари явно был талант, обязывала к постоянным путешествиям, что не давало возможности надолго оставаться на Риддле, но именно до этого дня мужчина ни разу не сталкивался с проблемой, которая могла бы подвергнуть опасности его жизнь. Не без того, что любая миссия предполагала опасность, поэтому дипломаты, как особые персоны в любом месте, где предполагалось дело, имели хорошую военную поддержку и охрану, но лично Кальтэрис никогда, за всю свою карьеру, не попадал в переделки. Это была первая миссия на его памяти, которая закончилась провалом и подвергала риску его жизнь.
Начиналось все с того, что в этот раз миссия проходила в мире, где волшебство носило выборочный характер и в большей своей мере являлось засекреченным явлением. По возвращении домой, когда началась долгая история его личной борьбы в ордене, Кальтерис, в одном из таких поединков этого долгого процесса, добровольно согласился на исправление воспоминаний об этой миссии, которое стерло с его памяти все названия городов и мест в частности, связанных с этим путешествием. Правда, по названию Шотландия, которое оставили по его личной просьбе, можно было догадаться, что тогда он отправлялся на Землю, хотя каждый раз он снова забывал об этом. Место, куда направлялась миссия, было охвачено войной, и Вильвари предстояли сложные переговоры, которые смогли бы уладить напряженную обстановку, сложившуюся в данной точке. Учитывая сложные обстоятельства, дипломата разместили в одном из военных госпиталей, который считался более или менее безопасным местом базирования. Высшее руководство и командование, включая военные подразделения, было в полной мере оповещено об особенностях и секретности персоны, которой являлся в данном мире дипломат.
Подготавливаясь и ожидая будущей встречи, на которой должен был состояться диалог с противоположной стороной конфликта, Кальтэрис коротал свое время в здании и окрестностях госпиталя, где ему довелось пару-тройку раз пересекаться с женщиной средних лет по имени Трейси. Не совсем характерные черты лица, присущие местному населению, а также еле уловимый акцент, могли с легкостью сказать, что она была приезжей. Тот факт, что женщина родилась не в этом городе, действительно в какой-то степени подтвердился в разговоре, но правда была такова, что она переехала в эти места задолго до этой встречи. У Трейси неподалеку был дом, а сама она, по доброте души, помогала в госпитале раненым. Общаясь мимолетно с персоналом госпиталя и местными жителями, Кальтэрис, как и в других своих путешествиях, делал заметки в дорожном блокноте. В этих записях он оставлял очерки о тех событиях или вещах, которые изумляли его в каждом новом мире по-своему. Это могли быть люди, их характеры, поведение, традиции и многое другое. Мог ли он представить себе, что будет еще более поражен, когда подойдет время той самой встречи, ради которой была создана его миссия?
Это событие оказалось просто невероятным, по его меркам, и настолько бурным, что его даже не удалось занести в записи. Абсурдность события настолько потрясла дипломата, выбивая за рамки понимания, что ухитрилась перевернуть его восприятие жизненности. Вильвари впервые лично познакомился с животной жаждой войны, двигающей людьми, которые устроили миссии засаду, что не могло не ошеломить мужчину. По сути, действие было заранее спланировано и с самого начала не предполагало никакого диалога, нацеливаясь на уничтожение персоны регулировщика и тем самым еще более ухудшая накаленную остановку. Дерзость и бессмыслие – именно этими двумя словами можно было охарактеризовать всю суть случившегося. Лишь слаженные и опытные действия военных позволили вывести миссию за пределы опасной зоны, отделавшись лишь малыми потерями, но, не смотря на это, Кальтэрис умудрился получить в стычке болезненный подарок, то ли пулей, то ли осколком получив глубокую царапину правого предплечья. От легкого шока произошедшего, скорее даже личного изумления, дипломат приходил уже, будучи в госпитале, и проводя случайную и непринужденную беседу с Трейси, которая в первые минуты оказывала ему помощь, пока военные врачи были заняты более серьезными раненными солдатами.
– Еще легко отделался, дружок, - сказала женщина, осматривая рану и проводя обработку, - некоторым тут руки отрывает. Ты – везунчик!
– Но, почему так произошло? – в недоумении говорил Кальтэрис, все еще изумленный. – Этого, учитывая все факты, не должно было произойти.
– Это – война, милый, - сказала Трейси, перевязывая рану, - одно слово – война, запомни это. Зря ты приехал сюда, дорогой. Такие ужасные и горячие места не для таких неженок, как ты, думаю, ты это уже понял. На первых порах кажется – пустяк, пока не почувствуешь, и ты явно не был с таким знаком, дорогуша, раз так удивляешься.
– Но, это моя работа, - энергично воскликнул дипломат, - я должен был попытаться это изменить!
– Тише, тише, дорогой, остынь, - стала успокаивать его женщина, - попытайся успокоиться. Знаю, тяжелый день, неприятные события, бешеные и шокирующие события, раньше такого не было, не случалось. Ты не слышал стрельбы, взрывов, не видел реки крови. Это ужасно, и поверь, многим сносит крышу. У тебя шок, но если успокоишься, то это пройдет, станет легче, потерпи немного. Посмотри на меня, посмотри. Рядом с тобой одна чекнутая неординарная шотландка, глянь, что я вытворяю со своим лицом, улыбнись, тебе уже не больно.
Женщина скорчила смешное лицо, выпучив глаза и показывая язык, но Вильвари все еще продолжал с недоумением смотреть на нее, вызывая бурю неодобрительных ответных эмоций.
– Да ладно тебе, герой, - недовольно скорчилась она, - это же забавно, здешние бедняги хоть улыбаются, потому что до сих пор живы. Ты знаешь, какие у нас бывают характеры?
– Почему ты это делаешь? – вдруг серьезно спросил Кальтэрис, пристально посмотрев на женщину.
– А как иначе? – спокойно ответила Трейси, заканчивая с перевязкой. – Как иначе? Нужно улыбаться, и только улыбаться, в противном случае тут бы уже у всех крыша поехала. Так легче, и ты это чувствуешь, ведь так? На душе спокойнее, когда ты видишь на лице улыбку и смех, это лучше чем ясно видеть страх и слезы. Ну, все, как новенький! Отдыхай, пока не освободится кто-то из докторов, возможно, нужно будет сделать пару стежков, царапинка, увы, не маленькая.
С этими словами женщина оставила дипломата и отправилась дальше помогать раненым. До момента прихода врача, Вильвари просидел почти в молчании, не считая небольшого диалога с капитаном подразделения, сопровождавшего его на встречу, который, по сути, являлся поручителем его безопасности на месте. Каждый диалог, который был за это недолгое время, медленно, но помогал мужчине прийти в себя. А под вечер, как и предполагала Трейси, Кальтэрису под местной анестезией наложили на рану пару швов, после чего мужчина с трудом уснул, но проспал до самого утра.
Следующий день не был таким пестрым на события, как предыдущий. Предполагалось, что это будут дни ожидания. Вильвари, используя тайные каналы, отправил сообщение о случившемся в организацию, которая обеспечивала работу его миссии в этом мире. Теперь он ждал ответа. Днем, когда он решился выйти во двор госпиталя, чтобы слегка прогуляться, он увидел Трейси, которая развешивала на улице постиранное больничное белье.
– Ну что, ковбой, как самочувствие? – с улыбкой спросила женщина, обращаясь к дипломату.
– Благодарю, лучше, чем вчера, - доброжелательно ответил Кальтэрис, усаживаясь на один из пустых деревянных ящиков, которые в большом количестве находились во дворе.
– Как дела? – снова поинтересовалась Трейси, справившись со своим занятием и решив присесть рядом. – Зашивали тебя вчера или обошлось?
– Зашивали, - кратко и с усмешкой ответил мужчина, поглядывая на голубое небо над своей головой.
– Сочувствую, - ответила женщина, слегка покручивая пальцами пустой тазик из-под белья у себя в руках, - и откуда ты только здесь, бедняга, взялся?
– Я – дипломат, - ответил Вильвари, - это моя работа.
– Ох уж эти политиканы, - как-то неоднозначно сказала Трейси, - не могло правительство, что ли, послать тебя в другое место? Досталось тебе ни за что, ни про что.
– Я не выбираю, куда мне отправляться в тот или иной раз, - ответил Кальтэрис, уже посмотрев на женщину, - но, признаюсь, такое приключение случилось со мной впервые, и я немного поражен этими событиями.
– Ты впервые на войне? – печально спросила она.
– Скорее - да, чем – нет, - сказал как-то неясно мужчина, - хотя это сложный вопрос и на него нет определенного ответа, просто я не сталкивался с такими событиями воочию, лично.
– А ты много путешествовал? – снова поинтересовалась Трейси.
– Да, - кратко ответил дипломат.
– И много видел?
– Да.
– И где же тебе понравилось больше всего?
Кальтэрис на какое-то время замолчал, раздумывая над вопросом, который задала ему женщина. Он пытался сопоставить все те места, которые видел, вспомнить все ощущения, которые испытывал. В итоге, выдержав паузу размышлений, он сказал:
– Наверное, мне больше всего понравилось быть дома. По крайней мере, именно сейчас мне очень хочется домой.
На какое-то время они оба замолчали. Вокруг кружился легкий ветерок, который уже начинал водить за собой горячие потоки воздуха.
– А как тебя занесло в эти края, Трейси? – спросил Вильвари.
– Я переехала сюда со своей семьей много лет назад, - ответила задумчиво женщина, глядя куда-то вдаль перед собой.
– Они тоже здесь, в госпитале? – поинтересовался мужчина.
– Ага, воюют, - кратко ответила Трейси и поднялась на ноги, - так, ладно, нужно идти, еще дел по горло. Не сиди долго на солнце, Дипломат, а то начинает припекать. Увидимся еще.
С улыбкой на лице женщина сделала пару шагов назад, после развернулась и легкой походкой направилась в здание госпиталя, а Кальтэрис еще какое-то время провел на улице, раненой рукой пытаясь сделать какие-то зарисовки или записи в своем дорожном блокноте.
Этот день прошел стандартно. Военные и персонал госпиталя занимались своими привычными делами, Вильвари ожидал информации. Мужчина периодически отдыхал, лежа на койке, бродил по округе, общался с военным начальством. День медленно, но спокойно прошел, запуская чередом, как и положено, смену местоположения солнца и звезд на небосводе. Утро грядущего дня не предвещало ничего ужасного, как говорят – день, как день. Даже данные разведки были спокойными и стабильными. Почти все, как обычно. Первую половину утра Кальтэрис провел во дворе госпиталя, довольствуясь скучной прогулкой на воздухе и надеясь на послания, которые ему могли доставить не только по секретному каналу, но и более привычным для волшебников способом. Раненая рабочая рука немного ныла, что быстро утомляло мужчину, и он отправился в свой удел на третьем, самом верхнем этаже госпиталя, где находилась койка, которую ему выделили. В огромном больничном зале было еще множество кроватей, часть из которых была занята пострадавшими с довольно серьезными ранениями. Уже какое-то время в помещении тихо занималась делами Трейси – женщина заправляла койки и меняла на них постельное белье, параллельно перекидываясь парой-тройкой слов с находившимися здесь ранеными.
– Доброе утро, тихоня, - с улыбкой обратилась женщина к Кальтэрису, подходя ближе к его кровати и приступая к своему занятию на свободной соседней койке, - вроде бы сегодня еще не виделись.
– Здравствуй, - задумчиво ответил мужчина, покручивая на своем волшебном устройстве пальцами одно из облегающих подвижных колец-поясков, каждое движение которого заставляло причудливую рукоять щелкать.
– О чем так сильно задумался? – снова спросила Трейси, не отрываясь от своего занятия. – Как рука?
– Не привычно, - ответил Вильвари, поглядывая на женщину, - ноет, мешает.
– Если мешает так, что невозможно спать, - сказала женщина, взбивая в руках подушку, - ты можешь попросить у медиков или у командующего, чтобы тебе дали анальгетик. У тебя ведь есть привилегии, они выделят самое сильное, что есть в наличии.
– Это будет не честно, верно? – серьезно посмотрел в ее сторону мужчина, в очередной раз щелкнув кольцом. – Пара – тройка ребят в этой комнате покалечены серьезнее меня, и если подумать, я прятался за спинами таких, как они. Не думаю, что в госпитале нескончаемое количество препаратов, учитывая, в каком положении все сейчас находятся. Пусть лучше эти средства отдадут им, я мог бы и потерпеть, мне будет полезно, начну иначе думать.
– Ммм, да ты особенный, - с легким удивлением посмотрела на него женщина, - то-то я думаю, отчего особа такого ранга спокойно и тихо крутится среди простых смертных. Это было так забавно, правда, я думала, ты шпионишь, только среди таких простаков нечего выведывать, оттого и смешно так было.
– Смешно? – недоуменно удивился Кальтэрис. – Прости, я не понимаю.
– Не обращай внимания, - улыбнулась Трейси, переходя к следующей свободной койке, чтобы поменять белье, - и не обижайся. Просто в госпитале уже многие по секрету знают, что ты откуда-то «сверху». Ты ведь под грифом «Секретно»? А такие шишки обычно сразу дают деру, если огрело по заднице, независимо от того, возможно вообще эвакуировать, или там на дороге мины и засада полная. Их волнует лишь собственная шкура. И меня удивило, как вообще возможно такое – ты так просто говоришь со всеми, кэп поместил тебя в одну из общих палат, и ты даже не скулишь. Это было, по меньшей мере, странно. И чем больше я с тобой болтаю, вот так просто, наблюдаю за тобой в течение дня, то вижу, что ты и правда не такой, как они. Ты не неженка, и меня это восхищает, и ты не претворяешься, потому как не мало ухватил, было бы чуть иначе, полруки бы оттяпало – на месте или в операционной – одна беда. Был бы ты каким-нибудь воякой, так бы не отхватил.
– Я – дипломат, - снова растерянно ответил Вильвали, поднимаясь и усаживаясь на кровати, - для меня это довольно привычно.
– Ты талдычишь это уже который раз, - обернулась Трейси и посмотрела на него, отрываясь от своего дела, - это звучит странно. Разве парламентеры привыкли к стонам раненых, не персональным помещениям, назойливому персоналу, вроде меня?
– Что это шумит? – вдруг прервал ее Кальтерис, прислушиваясь к шуму в зале.
– Я ничего не слышу, - пожала плечами женщина, некоторое время прислушиваясь и пытаясь услышать необычный звук, который показался ее собеседнику, - ребята вон играют в карты, вроде тихо, никто не кричит, не бушует. И все-таки, в чем твой секрет такой привычности? Ведь так не бывает.
– Нет никаких секретов, - с улыбкой ответил мужчина, спрятав свое устройство в карман и вставая с кровати, - я привык ко многому, даже к такому не комфорту, как ты пытаешься сказать, и уже очень давно, потому что я много раз путешествовал. Я был в разных местах и научился многим истинам, простым и не сложным.
Трейси с интересом и неподдельным восторгом посмотрела на дипломата, тихонько подошла к нему и аккуратно спросила:
– Если ты действительно не такой, как они, ты расскажешь мне о своих путешествиях? Если можно, конечно. Я всегда мечтала хоть немного попутешествовать, мои попытки окончились здесь, увы. Всегда интересно кого-то слушать о том, как там, где-то, за пределами этой пыли и ада, хоть чуточку представить жизнь в красках, в разных, не только в кроваво-грязных, серых или черных, а в таких, чтобы стало спокойно, чтобы хоть один легкий глоток воздуха. Пожалуйста, расскажи, а?
– Конечно, - слегка растерянно ответил Вильвари, - если хочешь, я могу показать тебе свои записи. Воспоминаний так много, что я даже не знаю, о чем рассказать.
– О чем угодно, только расскажи, - увлеченно ответила женщина, присаживаясь на его койку, - за такое счастье мне не страшно и ругательства выслушать, если застанут. В конце концов, я и сама могу пальцы пооткусывать, если нужно, белье никуда не денется.
Трейси искренне улыбнулась, а Кальтэрис присел рядом и достал свой блокнот с записями. Мужчина с интересом листал исписанные и изрисованные набросками страницы, и что-то негромко рассказывал и объяснял. Эти пять или десять минут, которые они вместе провели за блокнотом, показались ему очень приятными и интересными, как и каждый короткий разговор с этой своеобразной и общительной женщиной, с которой Вильвари был едва знаком.
Все было обычно, ничего не предвещало беды, но вдруг до слуха стал доносится отдаленный своеобразный звук, а спустя короткое время тревожно завыли сирены, сначала издали, а потом и прямо за окнами госпиталя.
– Что это? – тревожно и с недоумением спросил Кальтэрис, заметив, что многие в зале подскочили со своих мест, а некоторые подошли к окнам и стали всматриваться и вслушиваться.
– Это воздушная тревога… - растерянно и как бы обдумывая в голове свой ответ, сказала Трейси, - это сам-молеты…Но это невозможно, там же ПВО.
Послышался неопределенный звук, переходящий в шипение или свист, а спустя несколько секунд недалеко от госпиталя раздался взрыв.
– Это самолеты, быстро вниз! – что было силы закричала женщина, срываясь с места. – Вы двое – берите вон того под руки, ты – помоги ему подняться! Поднимайте лежачих, остальные вниз, сейчас же!
– Трейси! – Кальтэрис тут же бросился за женщиной и схватил ее за руку.
– Я сказала – в убежище! Ты здесь не первый день, не заблудишься!
– Раненые, - объяснил мужчина, - их здесь очень много, их нужно увести. Я помогу тебе.
Раздался второй взрыв, от которого частично выбило несколько окон. Укрывшись от осколков стекла на полу, за спинками железных кроватей и руками, Трейси вскочила на ноги и закричала на Кальтэриса:
– Ты – важная персона и идиот!
– Помоги мне, - попросил он, подхватывая одной рукой молодого раненого парня, который с трудом пытался встать на ноги.
– Идиот, - все еще на взводе ответила женщина, молниеносно подхватывая парня с другой стороны и поднимая его на ноги, - бегом, в подвал!
Довольно быстро они втроем опускались по лестнице вниз, по направлению к убежищу. Вокруг царил хаос – переплетение паники, страха, быстрых действий, адреналина, крови, осколков стекла и стен, смешанных со звуками взрывов и вибраций ударных волн. Это было поистине ужасно, и в то же время частично незаметно – Кальтэрис никогда раньше не оказывался в таком бурном потоке событий, исключая перестрелки, что произошла пару дней назад во время поездки на диалог по миссии. Сейчас он видел только ступеньки под ногами, часть внимания отвлекала на себя ноющая рана на руке, а звуки заглушались отзвуком быстрого сердцебиения, которое бешено отстукивало по вискам. Направляющей в этом безумном потоке людей для него была сейчас Трейси. Вильвари лишь поддавался течению движений, которые создавала женщина, спускаясь по лестницам все ниже и ниже, чтобы ни с кем не столкнуться и попасть куда, куда они направлялись. Как это произошло, он почти не заметил, лишь услышал, как его окликнул главнокомандующий, которого Трейси ранее называла кэпом, и кто-то подхватил того раненого солдата, которого они по лестницам под руки. Услышав свое имя, Кальтэрис словно очнулся, в голове сразу же мелькнула мысль, что в зале оставались еще раненые ребята, которым необходима была помощь. Он как-то машинально повернулся назад и хотел возвращаться, но сзади за плечи его кто-то потянул обратно.
– Куда ты?! – послышался голос Трейси за спиной. – Назад!
– Куда вы, сэр? Назад, идите назад, вам туда нельзя! – снова услышал он голос Кэпа, который стоял у двери убежища, контролируя личный состав и действия. – У меня приказ!
– Там остались люди! – словно в лихорадочном тумане закричал Кальтэрис. – Их нужно вывести оттуда!
– Это не ваша забота! – закричал военный, а потом явно обратился к Трейси, которая продолжала держать дипломата за плечи. – Убери его к черту отсюда!!!
Женщина развернула Вильвари и нарочно или по неосторожности схватилась рукой прямо за его раненное плечо. Боль, резко ударившая в тот момент, слегка остудила пыл и дипломат быстро поддался контролю – Трейси повела его по освещенному коридору куда-то в глубь подвала. Не прошло и пяти минут, как раздался оглушительный взрыв, здание всколыхнуло, как при сильном землетрясении, стены и пол задрожали. Это напоминало встряхивание жестяной коробки с чаем или сахаром. Толчок от взрыва был настолько сильным, что мужчина не устоял на ногах, ударившись спиной о стену. В тот же самый момент в коридоре погас свет. Спустя пару мгновений, когда от сильного взрыва он уже мог различать звуки, то понял, что, прижавшись от страха к его груди, Трейси повторяет что-то снова и снова.
– Сделай что-нибудь, сделай что-нибудь… - тихо говорила она, лишь по голосу в темноте он мог различить, что рядом была именно она.
– Но, я не солдат… - растерянно ответил Кальтэрис, а слова женщины, как запись на пленке, врезались в его голову и мысли.
Это был момент, который запомнился четко, и в то же время он был как на подсознании и смотрелся со стороны. Частое дыхание и сильно сердцебиение не меньше взрыва оглушали звук вокруг, было невыносимо страшно, так страшно, как ему не было страшно в жизни, эти слова, которые как мольбу, повторяла Трейси, холодная стена, к которой он прислонил спину и голову, теплые и дрожащие руки у него на груди. И снова взрыв, мощный, оглушительный, прямое попадание.
Он слышал вместе с разрывным звуком вскрик женщины. Инстинктивно обхватив ее руками и сильнее прижав к себе, Вильвари сжался в комок, пряча голову, потому как чувствовал, что начинает что-то сыпаться сверху – песок, штукатурка или что-то еще. В эти мгновения не чувствовалась даже боль в руке, слышался лишь шум в ушах, переплетенный с неестественной тишиной, чувствовались вибрации здания и дрожь тела. Когда послышался очередной взрыв, уже более тихий, Кальтэрис потянулся рукой за своим устройством в карман брюк. Добравшись до заветного предмета, он сильно зажал его в руке и тихо щелкнул два раза. Дальше все было размытым, одинаковым, длинным. Страх не угасал, а состояние напоминало чем-то транс, из которого нельзя было выбраться, пока не наступила тишина. Оглушительные взрывы разной степени, одни мощные, другие слабее, отдаленный, как через пелену, звук падающих предметов, преимущественно мелких железных и строительных частиц, в виде камней, напряжение мышц, замирание сердца и противоположное его неистовое биение. Все это было сковано страхом и однородным ожиданием, словно время растянули, как пожеванную жевательную резинку, после которой чувствовался вкус и запах жженого металла, строительной пыли и дыма. Но вот это, наконец, прекратилось, и настала тишина, которую продолжал сопровождать сильный гул, доносившийся откуда-то сверху. Потребовалось несколько минут по окончании обстрела, чтобы стало ясно, что ад, в конце концов, утих, и можно было расправить тело и вдохнуть полной грудью хоть пыльного, но воздуха. Подумать почти сразу о том, что можно было бы попытаться встать с пола, речи не было вовсе. Для начала Вильвари поднял руку со своим волшебным маленьким и причудливым жезлом и осветил, как фонариком, потолок, который первым делом попал под этот луч света. Когда глаза привыкли к свету, он посмотрел на Трейси. Женщина уже сидела рядом с ним на полу и отрешенно смотрела в пол. Эти первые секунды, которые он видел, поразили его до глубины души – эта сильная, волевая и стойкая, как он понял за все время, проведенное здесь, женщина плакала, а на лице ее четко отражался страх и ужас, невыносимый и ошеломляющий. Этот страх он запомнил надолго, и именно это стало одной из тех переломных точек в его жизни, которые в будущем заставили мужчину думать и действовать совсем иначе, чем он привык.
Свет, который вырывался из жезла, являлся прямой магией, которая питалась от сил и энергии самого дипломата. А ранение той самой рабочей руки, через которую мужчина использовал волшебство, расходовало силы быстрее и стремительнее. Поэтому Кальтэрис практически не заметил, как стал впадать в бессознательное состояние. Это было как продолжение предыдущих ужасных событий, видевшихся в силу высокой напряженности, как бы со стороны, через астральную и стереограммную фигуру. Он видел, и в то же время упустил некоторые секунды, когда рядом уже не стало Трейси, когда в лицо начали светить несколько лучей света, и голос Кэпа звал по имени. Он отряхнул голову, щурясь от света и приходя в себя, отзываясь на имя.
Прошло немного времени, он уже четко понимал, что встал на ноги и даже идет по темному коридору и о чем-то пытается говорить военным.
– Что это за гул? – первое, что спросил Вильвари, уже осознавая, где он и кто рядом с ним.
– Это пожар наверху, сэр, - ответил Кэп, просвечивая фонариком себе и Кальтэрису путь по коридору, - было не менее двух, а то и трех прямых попаданий в здание госпиталя. Центральный вход сюда чудом не завалило, но за дверью бушует пламя, это уже проверяли.
– Поэтому погас свет? – растерянно спросил мужчина, все еще слегка покачивая головой, чтобы привести себя в чувства.
– Сэр, несколько прямых попаданий, - несдержанно и с легкой агрессией ответил командующий, - или вы не слышите?
– Но ведь в подвале на такой случай должна быть отдельная система электроснабжения, - снова сказал дипломат, - я сейчас очень плохо понимаю, особенно когда вокруг так темно. Покажите мне, где здесь генератор?
– Сэр, вы как будто не понимаете моих слов, - уже отчаянно сказал военный, - не менее трех прямых попаданий в здание! Это еще удивительно, что подвал не разворотило, о каком электричестве идет речь?
– Но вы ведь понимаете и знаете, кто я, - спокойно ответил мужчина, опираясь рукой о стену и слегка держась за голову, просто покажите мне центрально скопление здешних проводов, эту одну большую коробку, мне нужно на это взглянуть. Я действительно сейчас очень плохо понимаю.
– Вас могло контузить, взрывы были очень сильными…
– Нет, это другое, - глубоко вздохнул Кальтэрис, - я просто очень устал, у меня разболелась рука, вся причина в этом, о не спрашивайте об этом, считайте, что все хорошо. Покажите мне, где здесь электрический щит?
Спорить было бесполезно, к тому же это командующий действительно знал, с чем и кем он имеет дело, поэтому был приказ любой ценой сохранить жизнь этого дипломата по проведении миссии с грифом секретности. Добравшись до желаемого, Вильвари направил свое устройство на провода и стал что-то высматривать. Жезл издал пару-тройку щелчков и тихо зажужжал, а мужчина закрыл глаза и слегка зажмурился, тихо бормоча себе что-то под нос.
– Ищи, ищи, - его слова стали более разборчивы и более внятны, - должно быть где-то. Вот оно, закрой, изолируй, блокируй. Отлично! Мне нужен свет, но его не должно быть слышно. Замыкай и заглуши!
С этими словами он сильно сморщился, сильнее сжал пальцы на рукояти, чуть стиснул зубы. Раздался еще щелчок, и вместе с тем, как утихло жужжание, в коридорах снова стал появляться свет, который вспыхивал с некоторым миганием в разных местах. Кэп отвел взгляд в пол, потом снова посмотрел на дипломата.
– Не бойтесь видеть это, - сказал спокойно Кальтэрис, - если удастся выбраться и все это кончится, вам не придется опасаться, что вас будут преследовать за увиденное, вы просто даже не вспомните этого, меня не будет в вашей памяти. Обычно они делают именно так. Теперь намного лучше, мне понадобится несколько минут, чтобы начать думать объективнее и чище, дайте мне чуточку времени. И не бойтесь – эти электрические импульсы заглушены, ни один прибор не уловит этот свет, даже если они еще недалеко. Пусть думают, что здесь ничего не осталось, так будет шанс выбраться, если он есть. Видите? Мне уже лучше, я начинаю вспоминать, чему меня однажды учили вне того, по причине чего я сюда пришел. Хотя переговоры – это моя работа.
Собеседник продолжал помалкивать, лишь изредка покачивая головой в знак согласия.
– Значит этот гул – пламя? – снова спросил Вильвари. – Гул сильный, значит и пожар не менее слабый. Сколько времени понадобится, чтобы огонь проник в подвал?
– Я не смогу точно сказать, сэр, - ответил Кэп, - но времени мало. Можно рассчитать приблизительно…
– Они что, прорвали оборону? – вдруг послышалось стремительное и отчаянное за спиной, и это была Трейси.
– Не сейчас, - отрезал мужчина, - иди и помоги раненным, там их не мало.
– Там же было ПВО! – продолжила громко и так же отчаянно женщина. – Все так серьезно? Скажи мне!!!
– Ты что, не поняла?! – закричал на нее Кэп. – Или плохо услышала? Мне уши тебе прочистить или тебя контузило?! Это приказ!
– Я, по-твоему, полная дура?! – в ответ закричала Трейси. – Скажи мне!
– Это приватный разговор, или ты под трибунал захотела? – продолжал кричать военный, но потом чуть понизил тон. – Прошу тебя, Трейси, не провоцируй меня, и без тебя тошно, просто иди, иди туда, там действительно уйма людей, которым нужно помочь. Это не твое дело, информация не для твоих ушей. Иди!
– Прошу, пожалуйста, перестаньте! – сказал Кальтэрис, обхватив пальцами виски.
Этот тихий возглас быстро успокоил бурю эмоций и разнял их. Женщина снисходительно, но злобно вздохнула и пошла дальше по коридору, пока не скрылась из виду.
– Насколько все серьезно? – наконец спросил дипломат. – Как она говорит?
– Более чем, - удрученно ответил мужчина, - госпиталь с запада ограждала линия сопротивления. Мы получили от них информацию почти перед началом обстрела – то ли канал был специально заблокирован, то ли что-то другое, мысли одна хуже другой. Почти сразу же стало ясно, что за шум и что именно улавливали радары, но было поздно, сирена не спасла, ее включили почти перед началом. Госпиталь – не штаб, это всего лишь легкая опорная точка, поэтому приборы были ни к черту, можно было физически определить на слух, что это были самолеты, когда приборы еще только улавливали сигнал. Теперь оборона сломана.
– В любом случае оставаться здесь нельзя, нужно эвакуироваться, - сказал Вильвари, пряча свой жезл в карман, - ведь если оборона прорвана, они могут оказаться здесь?
– Да, - удрученно ответил военный, - и времени не так много. Сэр, может быть там, откуда вы пришли, может быть они смогли бы помочь нам?
– Это исключено, капитан, - сразу же ответил дипломат, - вы видели меня, я два дня ждал сообщения. Это не так просто, как кажется, поэтому мы с вами сейчас находимся в равном положении, как и все остальные. Но выбираться нужно, если есть шанс. Нужно хотя бы попробовать. Я бы очень хотел вернуться домой.
– Согласен, - усмехнулся командующий, глядя на улыбчивое лицо своего собеседника, - но еще некоторое время мы не сможем выбраться наружу, по крайней мере, все. Дайте мне чуточку времени, чтобы настроить приборы, если что-то осталось, нужно быть уверенным, что самолеты покинули эту зону и не вернуться, чтобы продолжить обстрел, иначе потерь будет еще больше. Идемте.
Они прошли в отдельную комнату, где Кэп достал карты и разложил их на столе.
– Выходить придется через запасной выход, он на заднем дворе, надеюсь, там меньше разрушений или хотя бы не так полыхает. Если уцелели несколько машин, хотя бы одна, можно будет отправить вперед тяжелых раненых, остальным придется идти пешком.
– А это обоснованно? – спросил Кальтэрис.
– В восточном направлении, за горным массивом, находится одна из крупных точек. Там отличная оборона, это место они пока не пробовали, там все слишком сложно, им не по зубам. Путь идет через старый горный тоннель, когда-то это было мощнейшим укреплением, но сейчас там ничего не работает, он сквозной. Такой маршрут исключит нападение с воздуха, если они рискнут подойти близко к горам, но, увы, это не исключает того, что нас смогут догнать. Анализ прост – пеший ход не сопоставим со скоростью легкой автомобильной техники, но рискнуть можно.
– Тогда времени еще меньше, - задумчиво сказал Вильвари и глубоко вздохнул.
– Да, сэр, и мы сможем рассчитывать только на скорость разведданных, но иного способа нет.
Не менее, чем через час, на заднем дворе полыхающего госпиталя уже царило движение и действие. Все, кому посчастливилось выжить, подготавливались к срочной эвакуации – подбирали уцелевшие и необходимые вещи, грузили раненных в устоявшие машины, которых было не более трех. Кальтэрис ожидал, пока Кэп освободится и предоставит ему информацию и команду к началу действий, а пока он стоял на одном месте и удрученно смотрел на горящее здание госпиталя. Все почти было готово к началу движения. И вот Вильвари заметил, что недалеко от одной из уже нагруженных машин сидит Трейси. Женщина буквально несколько мгновений назад закончила помогать с погрузкой раненых и присела на ящик, чтобы немного перевести дух. Уже издалека было видно, что она плакала. Изредка шмыгая носом, и вытирая красные от слез глаза пыльными ладонями, несчастная женщина блуждала своим взглядом по округе. Щеки пылали, ни то от жары и работы, ни то от слез. Кальтэрис направился к ней.
– Не плачь, - тихо сказал он, подойдя ближе, - насколько я смог узнать тебя – ты сильнее этого.
– Лучше заткнись сейчас, прошу, - утирая слезы, ответила женщина, - пожалуйста.
Вильвари замолчал, устремив свой взгляд в землю. Они простояли безмолвно какое-то время.
– Прости, - наконец сказала Трейси, слегка успокоившись.
– Забудь, - отозвался мужчина, посмотрев на нее с легкой улыбкой, - все нормально. Я надеюсь, что все получится – это должно будет закончиться.
– Даже если так, - отрешенно ответила женщина, - ты хоть вернешься домой, снова продолжишь свои путешествия. А я – никто, и зовут меня – никак.
– Это неправда, - с упреком сказал Кальтэрис.
– Вообще-то – правда, мальчик с секретом, - грустно ответила Трейси, посмотрев на дипломата заплаканными глазами, - и иначе быть не может, когда узнаешь, что твой дом неподалеку разворотило, вместе со здешней округой. Мои документы - я оставила их в другой одежде, наверху, когда переодевалась. Там все сгорело, все.
Мужчина сразу же поменялся в лице, его глаза отражали мгновенно возникший ужас и сочувствие.
– Твои родные, - осторожно спросил дипломат, - они уцелели? Они в порядке?
– Да нет у меня никого, глупый, - ответила женщина, снисходительно и немного виновато посмотрев на Вильвари, - я солгала. Уже давно никого нет. Я переехала сюда только ради мужа, он и сын погибли еще несколько лет назад. Не знаю, почему я не смогла уехать отсюда, как только потеряла их, не знаю. Но теперь я действительно – никто. Никого нет и ничего нет, больше ничего.
Кальтэрис ошеломленно стоял на месте и смотрел на Трейси. Было видно, что он очень хотел что-то сказать или произнести, но не мог. То ли не получалось подобрать слова, то ли он был настолько потрясен словами женщины, которая все это время, не имея смысла и цели, продолжала жить в этом аду, бороться и помогать другим.
– Мне очень жаль, - наконец сумел вымолвить он с неподдельным сочувствием, - правда, очень жаль.
Больше мужчина не смог вымолвить ни слова, лишь молча стоял и смотрел то на Трейси, то пытался увести или спрятать взгляд лишь потому, что знал – он бессилен в ее беде, и ничего не сможет сделать.
– Ладно, что есть, то есть, - решительно сказала женщина, вставая с места, и окончательно вытирая последние слезы с лица, - это не смертельно. На ногах стоим, значит нужно ими двигать. Тебя это тоже касается. Делай поворот на 180 градусов и топай вон к той машине. В конце концов, твою задницу вытягивать отсюда нужно, ты ведь не виноват, что вляпался в такую историю, это твоя работа, а уже дефект не твой. Вперед!
Трейси положила свои руки Вильвари на плечи и хотела было развернуть его в противоположном направлении от себя, но мужчина остановил ее.
– Подожди, - сказал он, - я не поеду на машине. Уговор был таков, что повезут лишь раненых. Их и так слишком много, транспорт почти перегружен. Я не поеду, я пойду с остальными.
– Ты точно сумасшедший, - с улыбкой ответила женщина, опуская руки, - и чем дальше, тем сильнее. А Кэп об этом знает?
– Разумеется, - ответил Кальтэрис, пристально посмотрев в глаза женщины, - иначе я бы не стоял здесь.
– То есть, - с любопытством наклонила на бок голову Трейси, - ты ему официально бумагу вручил? Из палаты для безумцев?
Женщина почти мгновенно осеклась, отводя взгляд куда-то в землю и убирая руки с плеч дипломата.
– Прости, прости ради всего святого, - она сконфужено заговорила, - я, кажется, совсем грань переступила. Это, наверное, из-за стресса, плохая получилась шутка, не принимай всерьез. Ты же, в конце концов, уполномоченная особа, а я так бесстыдно разговариваю, извини.
– Наверное, я очень глупый, - улыбнулся Вильвари и слегка похлопал женщину по плечу, - но я совсем не воспринимаю твоих слов, как оскорбительных, да и, честно признаться, я не понял, что ты шутила, но это так невероятно, необычно. Вот только что ты плакала, прошло мгновение – и вот ты шутишь, ну или хотя бы пытаешься. Ты необычайная, Трейси, столько внутренней силы я не встречал, по крайней мере, среди обычных людей с простыми профессиями.
– То же самое могу сказать и о тебе, человек с причудой, - ответила женщина, снова усаживаясь на ящик, - ты, случайно, ни какой-нибудь агент? Ведь для солдата ты хилый и неповоротливый. Хотя это тоже исключено, ты слишком несуразный и нелепый.
– Я – дипломат, - как-то просто ответил мужчина, разводя руками, - но мой брат, двоюродный, он был военным.
Кальтэрис помолчал несколько мгновений, глядя на оценивающий, изумленный и слегка саркастичный взгляд женщины, а потом спросил:
– Ты не поедешь с ними в качестве медицинской помощи?
– Какой же ты…простой, - выпалила безудержно Трейси, снова поднимаясь с ящика и слегка разводя руками, - так не бывает! Увы, - вновь сказала она, но уже более серьезно, глядя на погруженные машины, - у меня не столь высокая квалификация, поедут другие. Я буду нужнее тут, среди толпы. Да и не неженка – есть силы, чтобы идти. А вот ты сглупил, парень – твоя рука. Как ты себя чувствуешь? Тебя в коридоре по стенке везло. Лучше подумай - они поедут вперед, рядом не будет транспорта, к чему так рисковать? Ты ведь не привык к такому – это глупость, ошибка.
– Я в порядке, - ответил дипломат, глядя по сторонам, - в противном случае было бы иначе. Смотри, машины тронулись, многие поднимаются – нужно идти.
– Иди к Кэпу, - сказала Трейси, направляясь в сторону скопления людей, - не теряйся из виду. Вперед, вперед!
С этими словами она ускорила шаг и перешла на легкий бег, а Вильвари направился в сторону военных. С этой самой минуты их рискованное спасательное шествие взяло старт.
Небольшая, произвольной формы колонна, состоящая из человеческой массы, двигалась не очень быстрым шагом в восточном направлении от полыхающих остатков разрушенного военного госпиталя. Все уцелевшие, среди которых были военные, раненные и даже частично гражданские лица, направлялись к сплошному горному хребту, располагавшемуся в этой местности. Первой точкой и целью, которую необходимо было достичь, был тоннель, о котором шла непосредственная речь ранее. Для того, чтобы добраться до его, этой процессии понадобилось не менее часа, ведь раненные не могли идти быстрее, а некоторым людям приходилось нести не мало необходимых вещей, вроде воды или уцелевших медикаментов. Военным так же приходилось не сладко, особенно это касалось спасшейся аппаратуры, которая каждую секунду определяла сигналами уровень безопасности пешей толпы. Скорость была практически минимальной, но дойти до тоннеля без происшествий все-таки удалось.
Сооружение в горном массиве, которое представлял собой сам тоннель, вызвало у Вильвари неподдельный восторг своим масштабом и величиной, не потому, что у себя на родине он не встречал подобных построек - это было не так. Кальтэриса восхищала мощь, которая была создана без использования магии, которую народ этого мира сумел создать благодаря разуму, человеческой силе и механизмам. Да, тем самым механизмам, которые полюбились ему с самого детства.
Войдя в тоннель, военные столкнулись с одной проблемой – путь вперед, а он был не самым близким, предстоял в полной темноте. Если сначала свет еще шел извне, далее дорога обещала продолжаться в неизбежном мраке. Немногочисленные машины, увозившие раненных, послужили бы отличным источником освещения, но они давно ушли вперед. Осветительные приборы были лишь у военнослужащих, поэтому практически сразу же колонна перегруппировалась – солдаты создали своеобразное кольцо вокруг остальных людей, чтобы хоть немного ориентироваться в темном тоннеле и не потерять идущих. Процессию возглавляло командование и разведединицы с приборами, которые точно фиксировали каждый сигнал. В начале все было спокойно, но стоило пройти чуть дальше по тоннелю, как поступило тревожное сообщение. Это была разведка, которая какое-то время с подобной аппаратурой оставалась у начала входа в тоннель, чтобы сигнал оставался сильным, ведь вооружений, в силу своего устройства, уменьшало или полностью блокировало радиоволны и прочие импульсы.
– Черт, - занервничал Кэп, получив сообщение, - они засекли в округе неопознанные единицы – это может быть их разведка или что-то еще. Но это ерунда, по сравнению с тем, что за нами уже идет скопление. Этого я и боялся – мы попались тут, как в ловушке, хотя, и без тоннеля идти было бы некуда. Если бы пустились врассыпную, может быть, спаслось бы пару человек. Черт!
– Когда мы входили сюда, - почти сразу же стал рассуждать дипломат, остановившись вместе с командующим, - там была огромная дверь. Как заслонка. Это ведь была своего рода дверь, верно, капитан?
– Да, этот тоннель похож на бункер, раньше так и было, - ответил мужчина потерянно, - но сейчас это все не работает, здесь даже света нет. Нужно ускорить темп, так хотя бы будет время уйти дальше, но это бесполезно. Черт, черт!
– Тише, тише, капитан! – стал успокаивать его Вильвари, с опаской осматриваясь по сторонам. – Вы посеете панику, этого нельзя допускать. У вас есть карты – по ним вы шли сюда, по ним вы идете здесь. Где находится панель, которая управляет этой дверью? Если удастся закрыть заслон, то им понадобиться как минимум ударная мощь, чтобы этот бункер вскрыть.
– Вы с ума сошли? – воскликнул Кэп, глядя на дипломата безумными глазами. – Это невозможно!
– Вы забываете, кто я, - усмехнулся Кальтэрис в ответ, доставая из кармана свой причудливый прибор и щелкая его ручкой.
– Это старое железо способно выдержать многое, но вы даже не представляете, сколько оно весит! Да, я знаю, но вы дипломат, а не военный, вам под силу будет заставить эту дверь сойти с места? Она стояла не один год!
– Позвольте мне хотя бы попробовать, - уже серьезно ответил Вильвари, - на кону несколько десятков жизней. Вы ведь рискнули устроить этот ход.
– Я в ответе за вашу жизнь, сэр, - вдруг выпалил негромко Кэп, - а если ваша жизнь окажется в опасности из-за этого, к тому же вы ранены.
– Вы как будто меня не слышите, капитан, - изумился дипломат, - если не получится закрыть тоннель, ни вы, ни я не уцелеем, если, конечно, они не подумают брать пленных. Но у вас ведь оружие в руках, и честь. Шансы очень низкие, они ведь не смотрели на то, что атаковали лазарет… Карту, сейчас же!
Прежде, чем начать поиск местонахождения заветной панели или технического узла, отвечающего за вход в тоннель, командующий распорядился о ведении остальных людей вглубь прохода, а разведке дал распоряжение вернуться к общей группе. После этого мини-штаб приступил к поискам схем на картах и их определении. Никто не заметил, но среди удаляющейся вперед толпы, лишь один человек долго провожал их взглядом, и это была Трейси, которая время от времени помогала передвигаться раненым, сменяя то одного уставшего человека, то другого.
– Комната управления находится наверху, - сказал Кэп, при свете фонариков изучая карту и схемы, - придется вернуться назад. Видите наверху переходной мост, навесной, вон там? Он тянется по всей ширине. Слева отсюда есть лестница, только слева, по ней можно попасть наверх. В конце будет комната. Там множество разветвлений, но управление в первой комнате, прямо, как кончается эта навесная дорожка. Одна из панелей, смотрите, вот эта, самая большая, отвечала за управление, я думаю, вы поймете, как увидите.
– В первую очередь туда нужно подняться, - усмехнулся Кальтэрис, на фоне света открытого прохода оценивая высоту, на которой располагалась навесная конструкция.
– С вами отправятся два человека, - снова сказал командующий, посмотрев на Вильвари, - они в курсе всего, сэр. Во-первых, они будут вам в качестве прикрытия, во-вторых – как навигация. Один из них, как и второй, в принципе, обладает неплохим навыком зрительной памяти, он без карты покажет, куда нужно будет идти. Когда будете возвращаться, они смогут связаться с нами. Мы будем прикрывать отсюда тех, кто идет впереди и ждать, пока вы вернетесь.
– С последним я не согласен, - возразил дипломат, поднимаясь на ноги, - идите вперед. Вы потратите в ожидании ценное время. Результат вы увидите по тому, закроется дверь или нет. Не за чем ждать, к тому же мы сможет вернуться и идти за вами. Освещения и так мало – вернитесь в общую группу и сопровождайте их. Если тоннель закроется, то здесь будет еще темнее. Тем, кто идет впереди станет сложнее, к тому же вы – командующий, капитан, вы должны непосредственно их координировать.
На споры военный тратить времени не стал, поэтому группы быстро разошлись в противоположные стороны – Кальтэрис и два сопровождавших его солдата ускоренным темпом направились в сторону выхода, а командующий с остальными военнослужащими отправились вглубь тоннеля, догонять общую колонну людей, идущих впереди.
Примерно через десять минут Вильвари оказался у лестницы, ведущей на подвесную конструкцию, еще около пяти минут занял подъем наверх. За это время солдаты были довольно молчаливы, но все же один из них задал вопрос дипломату.
– Скажите, сэр, - спросил парень, - что с нами сделают, когда мы вернемся? Нас предупредили о строжайшей секретности. Они ведь обязаны будут что-то сделать, такие вещи ведь не оставляют просто так?
– Не бойся, - с улыбкой ответил Кальтэрис, - они не причинят вам вреда – те люди, с которыми я работаю. Вы просто все забудете, обычно это бывает так, это их обычная схема. Нет воспоминаний – нет проблем, ни у них, ни у вас. Разве можно допытывать о том, чего нет? Эта их система, она, в первую очередь, ограждает от опасности таких, как вы, чтобы у них не было неприятностей из-за того, что они узнают. Когда ты невольно становишься носителем секретной информации, могут найтись люди, желающие получить ее любой ценой, поэтому, чтобы защитить людей, с которыми приходится работать, они просто стирают воспоминания об этих миссиях, словно человека и не было в вашей жизни.
– К чему эти вопросы? – стал возмущенно шипеть на своего товарища второй парень. – Тебе же говорили!
– Не нужно так, - сказал ему в ответ мужчина, - он, как и ты, имеет право знать, ведь ему страшно, так же, как и тебе. Не бойтесь спрашивать, так вы будете знать и меньше бояться. Они не причинят вреда.
Прошло еще несколько мгновений, эти трое приближались к концу лестницы, но как только они ступили на железный пол, послышался еле уловимый глухой свист, парень, который первым задал вопрос, не удержался на ногах и, перегнувшись через лестничное ограждение, с криком полетел вниз. Второй парень сразу же схватил Кальтэриса за плечи и что было силы сделал рывок, который позволил им двоим быстро оказаться у стены, вне поля зрения.
– Черт! – воскликнул солдат, со страхом прислоняясь спиной к стене и часто дыша. – Снайпер…
Вильвари еще какое-то время с ужасом смотрел на конец лестницы, где они только что стояли, в его голове еще несколько мгновений не умолкал крик упавшего парня.
– Какая нелепая смерть… - только и мог он тихо произнести, все еще оставаясь ошеломленным гибелью человека, который только что находился рядом с ним.
– Проклятье, - тихо продолжал ругаться парень, в голосе которого явно чувствовалась обреченность, - мы так глупо попали в ловушку, теперь ни вперед, ни назад, он снимет нас, как мишень в тире.
В таком напряжении и безвыходности они простояли еще какое-то время. Парень обдумывал, что же предпринять, а Кальтэрис все еще был поражен случившимся и думал о своем втором спутнике, с которым только что вел беседу.
– План провалился, сэр, - отчаянно и почти безнадежно сказал парень, нам даже до лестницы не получится добраться, чтобы спуститься вниз. Слушайте, я прикрою вас – лестница не попадает в его обзор, и вы сможете спуститься, уйти обратно. Ничего не получится.
– Что?! – эти слова словно привели мужчину в чувства.
– У меня приказ, сэр, любой ценой сохранить вам жизнь, - ответил все так же удрученно парень, - другого способа нет.
– Это абсурд! – выпалил дипломат. – Не закроется дверь – смерть твоего товарища будет напрасной, так же, как и твоя, да и меня это не спасет. Теперь замолчи на минуту, мне нужно подумать.
С этими словами Вильвари прикрыл глаза, но почти сразу же спросил:
– Чем он работает?
– Винтовкой, - уже более спокойно ответил парень.
– Нет, не получится, - сам с собой стал рассуждать мужчина, - слишком далеко.
Кальтэрис подумал, что мог бы воздействовать на оружие и вывести его механику из строя, но стрелок действительно находился на значительном расстоянии от него, да и он точно не знал, где именно, поэтому вариант отпал сам собой. Затем он подумал о создании магии щита, но, посмотрев в сторону моста и напомнив себе, что ему еще нужны будут силы в дальнейшем, дипломат отказался и от этой идеи. Наконец он достал из кармана свое устройство, посмотрел на него и пощелкал его ручкой, о чем-то думая.
– А теперь слушай меня, - наконец сказал Вильвари парню очень серьезным и решительным голосом, - слушай внимательно. Ты должен будешь двигаться перебежками позади меня, на присядках, довольно быстро, но так, чтобы твое тело было позади меня, как за экраном. И ты должен будешь это сделать только после моей команды.
– Вы с ума сошли, сэр?!
– Это приказ, ты понимаешь? – серьезно посмотрел на солдата Кальтэрис. – Я говорю – ты делаешь. Видишь эту штуку? Она работает только у меня в руках и защищает только меня. Если ты попадешь в его поле зрения – он убьет тебя, как только что случилось с твоим спутником. Просто скажи мне, ты сможешь двигаться так, чтобы ты находился все время позади меня?
– Да, сэр, - утвердительно закивал парень, - но ведь он убьет вас.
– Не должен, - ответил мужчина, собираясь с духом, - давай попробуем. На счет три. Один, два. Давай!
С этими словами дипломат рывком выбрался на мост, выставив перед собой свое чудаковатое устройство. Молодой солдат, как и было велено, отправился за ним и держался позади.
–Держись позади меня! – закричал Кальтэрис, когда на железных балках моста послышался первый рикошет.
Мужчина продолжал не слишком быстро двигаться боком в нужном ему направлении, стойко вытянув руку со своим жезлом вперед и слегка вращая им в воздухе. При каждом неточном выстреле, который слышался на металле подвесного моста, он невольно вздрагивал, но в упор продолжал смотреть в сторону горного массива, откуда производились выстрелы. Такими достаточно стремительными перебежками ему и его спутнику удалось достигнуть противоположной стороны моста и попасть в комнату, где находилась панель управления.
– Получилось, сэр, - радостно говорил ему парень, когда они оказались в безопасности, - получилось!
– Конечно, - сосредоточенно, но радостно ответил мужчина, вскрывая крышку огромного прибора и присаживаясь на корточки, - посвети мне, пожалуйста.
В темноте, под лучом фонаря, которым парень стал освещать провода во вскрытом блоке, Вильвари начал что-то искать, направляя на детали и прочие части свое небольшое устройство.
– Нашел, - с улыбкой произнес мужчина, перебирая пальцами сплетения цветных проводов, - она здесь, она где-то здесь…
Кальтэрис прислонил свой жезл к одной из микросхем и прикрыл глаза, после чего где-то в глубине панели послышались резкие щелчки, похожие на электрический треск короткого замыкания. Дипломат поморщился, словно этот маленький разряд прошел через него. Не открывая глаз, мужчина сильнее сжал ручку своего устройства, а его лицо сразу же выдало сосредоточенность и напряжение. Послышался неожиданный звук, сопровождающийся сильным вибрационным толчком и гулом, от чего парень с оружием с испугом оглянулся и прислушался. Это была та самая дверь, и она сдвинулась с места.
– Это оно, - прошептал он восхищенно, но через несколько минут, когда сильное напряжение на лице мужчины стало тихо переходить в стон, парень стал испуганно восклицать, - сэр, вы в порядке?
– Не приближайся ко мне! – закричал дипломат, не прекращая своего занятия. – Что бы я ни делал – не мешай мне!
С этими словами его лицо исказилось еще сильнее, словно с каждой минутой нарастающий гул закрывающейся двери причинял ему боль все сильнее и сильнее. На самом деле так и было, и вскоре Кальтэрис уже кричал от боли, но все еще продолжал удерживать жезл у проводов. Парень отступил назад, с ужасом закрывая уши ладонями, чтобы хоть чуточку заглушить невыносимый крик мужчины, смешанный с громким гулом огромной бронированной двери, которая с оглушительным скрежетом постепенно закрывалась. В темноте не было видно, но Вильвали еле чувствовал, как по руке, пропитывая складки одежды, из раны тихо сочится кровь. Невыносимая боль так и разрывала руку, но он не мог отпустить, не имел права, ведь сейчас он являлся прямым источником питания, который закрывал эту заслонку в горном тоннеле. И именно от того, сможет ли он пересилить боль, зависели десятки жизней спасшихся людей, которые сейчас направлялись по этому тоннелю в противоположную сторону. Но вот дверь, наконец, достигла конца движения, и это было ощутимо по значительному толчку. Кальтэрис выронил свой жезл из руки и упал на металлический пол, схватившись рукой за рану на плече и извиваясь телом от невыносимой боли. Первые мгновения в темноте он почти не слышал и не видел даже того малого света фонаря, который все еще мелькал в комнате от шлема парня. Он, как оглушенный, контуженный, чувствовал лишь боль в руке и ощущал, как в голове у него кружится. Понадобилось какое-то время, чтобы боль утихла, и мужчина сконцентрировал из абстрактных и туманных видений отчетливую картинку и ясный чистый звук. Он все еще держался за рану, но понял, что уже не лежит на полу, а сидит, облокотившись обо что-то спиной. Он прищурился от света, который все еще посылал фонарик.
– Сэр, вы в порядке? – встревожено допытывался солдат, присев перед ним на корточки. – Вы слышите меня?
– Да, да, да, теперь я слышу, да, - с трудом произнес Вильвари, пытаясь вдыхать воздух поглубже в свои легкие, - я что, потерял сознание?
– Ненадолго, сэр, - ответил уже более спокойно парень, - и этим вы меня очень напугали. У вас получилось, сэр, у вас получилось, вы закрыли ее, вы ее закрыли!
– Да… да… - слегка отрешенно продолжал дипломат, - мне нужно отдохнуть, дай мне пять минут, мне нужно отдохнуть. Не дай мне… не дай мне снова оказаться без чувств. Мне нужно просто передохнуть, чтобы вернуть силы.
– Вы уронили это, - протянул парень дипломату его маленький жезл.
– Да, говори со мной, - дрожащей рукой мужчина взял обратно свое устройство и спрятал его в карман, а потом улыбнулся, - так я смогу оставаться в сознании. Говори, спрашивай, не бойся, просто говори.
– Хорошо, сэр, - слегка растерянно ответил парень, усаживаясь на пол и укладывая оружие к ногам, - как у вас это получилось – закрыть эту дверь, как?
– Этот предмет, что ты сейчас держал в руках, - стал, тяжело дыша, говорить Кальтэрис, периодически закрывая глаза от бессилия, - это, своего рода, проводник. Через него я использую свои силы. Поэтому так произошло, я израсходовал их слишком много. Дверь, если бы здесь все работало, она закрывалась бы от электричества. Я был источником питания – это двигало ее. Это была магия, тебе известно слово магия? Не в понятии чуда – это определение того, чем я владею, так называют эти силы, и я управляю ими через этот жезл. Я немного другой, не такой, как ты.
– Значит, - слегка замешкался парень, а потом невольно рассмеялся, - вы только что были одной огромной батарейкой?
– Точно, - в ответ так же искренне рассмеялся дипломат, - батарейкой. И это лучшее, что у меня выходит – механизмы. Эта штука, что у меня в кармане, любит механизмы, обожает их, дружит с ними. Это то, что я нашел в себе с детства. Хотя, хочешь узнать, как мы прошли по мосту? Сначала я хотел сделать это – вывести его оружие из стоя, ведь это механизм, но у меня бы не получилось, я не знал, где он и он был очень далеко, я не смог бы его найти так быстро. Эта рана – она выбивает меня. Потом я подумал о настоящей магии – волшебстве, истинном, чего не бывает просто так в этом мире, хотя что-то подобное вы способны создать, но для этого нужны технологии и все то же электричество. Щит, я думал создать барьер, который он бы не смог прострелить, но это сложно, это требует много сил, а мне они нужны были для двери.
– Тогда что же вы сделали? – с интересом спросил парень, глядя на все еще смеющегося мужчину.
– Создал раздражение, - ответил он, - оптическую иллюзию. Согласись, сложно попасть в цель, если она все время дергается, вибрирует, словно помеха на экране, она не четкая. Но это касалось только меня, потому что мой жезл слушает только меня, через него я управляю, я был действительно экраном, дощечкой, за которой тебя не видно, поэтому ты должен был не высовываться. Мне было страшно, как же мне было страшно, как никогда в жизни. Особенно, когда он стрелял, снова и снова. Я был в разных местах, но в такой истории, как эта, я оказался впервые. Я не понимаю, не представляю, как во всем этом можно находиться, жить? Это место перевернуло мою жизнь, мое восприятие, понимание сути ситуации. Мне было страшно. И сейчас страшно. Мои знакомые, многие, кого я знаю, бывают и знают такое, они воины, но я никогда не представлял, как это ужасно.
– Ничего, сэр, - утешительно сказал парень, - ко всему привыкаешь, даже перестаешь удивляться, к примеру, таким вещам, о которых вы рассказали, но вы правы.
– У тебя есть немного воды? – вдруг спросил дипломат. – Мне очень хочется пить.
Парень без лишних слов снял с пояса флягу и отдал ее мужчине. Вильвари жадно сделал несколько глотков, но решил остановиться, понимая, что им предстоит еще долгий путь, а этот запас воды, возможно, единственный. Он еще какое-то время сидел на полу, восстанавливая силы, о чем-то говорил, а парень, в свою очередь, осматривал комнату вокруг. Когда Кальтэрис осознал, что у него уже есть силы, чтобы встать на ноги и идти, они продолжили свой путь. В тоннеле стало совсем темно, поэтому идти по мосту и спускаться пришлось лишь при свете шлемного фонарика парня. Спустившись, наконец, вниз, они обнаружили бездыханное тело своего спутника, того самого парня, который упал с лестницы.
– Его нельзя оставлять здесь, - печально сказал дипломат, безнадежно глядя на мертвого солдата, - это было бы неправильно.
– И не будет, - решительно сказал его спутник, укладывая оружие за спину и поднимая на плечи бездыханное тело своего товарища.
– А ты сможешь? – спросил Вильвари. – Ты донесешь его?
– Нам понадобится больше времени, - сказал парень, - но ведь и вам нужен будет привал. Вы, сэр, все-таки, не уверенно держитесь на ногах.
После этих слов они начали свое долгое шествие, которое длилось в темном проходе около трех-четырех часов. Все это время, если и был какой-то диалог, то мужчина не помнил его, то ли эти воспоминания были стерты орденом намеренно, то ли по его личной просьбе, чтобы забыть эти печальные подробности, освободить себя от чужой боли. Возможно, погибший парень имел молодую семью, а может, у него остались старые родители, для которых гибель сына была бы сильной утратой – он не помнил и не хотел, ведь это было невыносимо. По сути, все эти воспоминания были ужасны, но он оставил их, чтобы не забыть, как есть на самом деле, не понаслышке, чтобы в будущем понимать, насколько велика может быть цена любой его последующей миссии, как важно каждое слово дипломата в конфликте, который он распутывает, какова бывает плата за неудачу в обещании, которое он давал, принося клятвы, которым он служит.
Путь был очень долгим и изнурительным, в кромешной тьме, с частыми остановками и почти полным отсутствием сил, будущих почти на исходе. Но как бы сложно не было идти, они шли вперед, и лишь одна проблема встала у них на пути, когда они подошли к первому разветвлению хода в тоннеле.
– Я не знаю, куда нам идти, - обеспокоено ответил парень, когда они сделали вынужденный привал, - я считал, что мы сможем связаться с капитаном, но тут заглушается сигнал, его вообще нет. Мой друг видел карты, у него была превосходная зрительная память, он должен был вести нас, но теперь мы не сможем спросить. Что нам теперь делать? Этот старый тоннель имеет множество разветвлений, он такой огромный, потому что раньше по этим лабиринтам могли переправлять, при желании, целые самолеты, не говоря уже о технике и прочем.
– Не беспокойся, - почти спокойно ответил Кальтэрис, доставая из кармана свой жезл и направляя его на развилку тоннеля, - нам нужно идти в тот ход, который справа. След ведет туда, и он еле уловимый, видимо мы оторвались от остальных на довольно значительное расстояние.
После небольшой передышки они продолжили свой путь. Таких разветвлений попадалось на дороге еще несколько, но в итоге дипломат смог вывести себя и своего спутника к концу тоннеля, где их уже ожидали военные с машиной. Вильвали уже плохо помнил, как вел диалог с капитаном и как садился в крытый военный грузовик, в котором обычно перевозят личный состав. От бессилия и медленной потери крови он видел последние события, как в тумане. Когда автомобиль тронулся, он закрыл глаза и прислонил голову к одной из стенок, которые мог найти. Сознание медленно переходило в состояние абстракции, как будто он окунался в сон, опьяненный чем-то. Звуки становились глуше, ощущения пространства притуплялись. Последнее, о чем он вспоминал, теряя сознание, было лицо Трейси, той самой женщины, с которой он здесь познакомился.
Очнулся Кальтэрис уже в большой полевой палатке на дорожном лежаке. Подняться на ноги было очень сложно, но ему это удалось. Он стал потихоньку приходить в себя и пытаться анализировать все, что видел, где находился. Рука по-прежнему немного болела, но была уже полностью перебинтована, а сам мужчина был в чистой одежде. Когда он осмыслил, что сможет стоять на ногах и сил достаточно, то решил покинуть тент. За его пределами он сразу же обнаружил Кэпа, который объяснил ему, где они находятся. Это был тот самый лагерь, который являлся специализированной и укрепленной опорной точкой, о которой они говорили в самом начале. Их план сработал, и теперь они находились в безопасном месте – все было закончено. Как только Вильвари набрался чуть больше сил, он смог снова отправить сообщение организации, которая осуществляла его миссию в этом мире. Теперь ему предстояло ожидание, и он должен был отдыхать.
Вечером, когда ему было уже чуть лучше, он решил пройтись по лагерю, чтобы осмотреться и в надежде, все же, найти Трейси и убедиться, что она в порядке. Проходя мимо многочисленных палаток и тентов, а так же навесов, он услышал звуки гитары и довольно знакомый голос. Заглянув за один из огромных тентов, Кальтэрис увидел небольшую площадку, посредине которой горел небольшой костер. У огня собрались разные люди, и среди них сидела женщина с гитарой в руках, которая напевала какую-то странную песню, похожую на гимн, очень утвердительно и с мужеством, ободряя и заряжая вокруг себя все остальных. Скорее всего, это была песня какого-то военного отряда, поднимающая дух перед сражением, одна из военных песен, которых было множество. Но то, как она пела эту песню, с какой мощью, отвагой, приводило в восторг, потому что эта энергия способна была внушить веру и убеждение в победу кому угодно. Дипломат облокотился об угол прочного каркаса одной из больших палаток и заворожено наблюдал, как женщина возвращает измученным людям силы и уверенность, как они подпевали ей в такт, шутили и смеялись. Это была Трейси. Он смотрел и изумлялся, как горели живостью ее глаза, как играло динамикой легкое подобие безумия в ее выражении лица. Словно она давала понять воображаемому противнику, которому пелась эта песня, и сама была твердо уверена, что он целиком обречен на поражение, что у этой маленькой толпы людей, собравшихся у костра, силы и неустрашимости в сотни раз больше, чем у этого врага, который противопоставляем им всю свою мощь. И они верили ей, верили в это незримое убеждение, верили в свои силы, и это было написано на их лицах, в их взглядах. Эта женщина, которая потеряла за прошедший день абсолютно все, зажигала огни в сердцах отчаявшихся людей, которые так же, как и она, многое претерпели и потеряли, и это было невероятно. Он смотрел и удивлялся снова и снова, а она была так сильно увлечена, что не заметила его, к тому же он был не слишком близко и чуть позади нее. Вильвари мог стоять там и долго смотреть, но кто-то из военнослужащих отвлек его, передавая просьбу Кэпа вернуться в мини-штаб. Он смог возвратиться к прогулке по лагерю чуть позже, разрешив все свои дела и снова получив свободное время. Когда это случилось, уже вечерело – солнце почти село за горизонт. Он снова увидел Трейси, но теперь уже женщина сидела одна на ящиках чуть дальше, но все так же удерживая в руках гитару и наигрывая спокойную мелодию. Кальтэрис направился к ней, и на его лице невольно появилась улыбка, когда женщина заметила его.
– С возвращением, фокусник! – радостно сказала ему женщина, прекращая свою игру, когда дипломат подошел ближе. – Рада тебя видеть живым. А ты, все-таки, умеешь пугать – видела краем глаза, как тебя доставали из грузовика. Когда мы вышли из тоннеля, я еле на ногах держалась, но до последнего оттягивала момент отъезда, все помогала остальным, надеялась, что вы появитесь, но так и не дождалась, а когда тебя привезли… Даже не знала, что и думать. Правда потом слухи поползли, стало спокойнее, но все же приятнее видеть собственными глазами, что твердо стоишь на ногах. Садись, не стой!
С этими словами она улыбнулась и похлопала ладонью по ящику рядом с собой, приглашая мужчину сесть рядом.
– Я тоже очень рад, что ты в порядке, - с улыбкой ответил Кальтэрис, принимая приглашение, - как ты?
– Ну, уж лучше, чем ты, конечности целы – неопределенно и немного шутливо ответила женщина, отставляя гитару в сторону, а потом продолжила спокойно и немного серьезно, - идти было тяжело, я уже думала, что не доползу, но сдаваться было нельзя – все одинаковые, только в отличие от некоторых, мы могли идти и должны были. Я просто устала, но потом, как добрались сюда, отдохнула, все прошло. Жизнь продолжается.
– Ты отлично играешь, - невзначай сказал Вильвари, - мне посчастливилось видеть, как ты пела у костра – это было неописуемо.
– О да, - с улыбкой ответила женщина, глядя на гитару и чуть постучав по ее корпусу, - оказалось, что тут у ребят была эта красавица. Я уже так долго в руках не держала гитару. О, это было как спасение!
– Я был поражен, как ты приободрила тех людей, - снова сказал мужчина тихим голосом, глядя в землю, - я никогда раньше не видел такого, такой силы – это было невероятно. Они словно ожили, и это после того, что их чуть не убило. Это… у меня даже нет слов, чтобы объяснить. После такой истории я бы многое мог записать в свой блокнот, но, кажется, я потерял его.
– Может, еще найдешь, - с улыбкой ответила женщина, посмотрев на дипломата, - главное, чтобы любые впечатления оставались в памяти, хотя она такая штука, для этого и изобрели, видимо, бумагу. А вообще, знаешь, иногда людям нужно совсем немного, для счастья, одним достаточно погреться у огня или выпить чего-то горячего, другим послушать песню, а бывает, что некоторым достаточно всего лишь улыбки. Для некоторых это бывает удивительным, но это обычные вещи, их не обязательно записывать, их нужно просто понимать.
–Все равно – это неописуемо, - сказал ей Кальтэрис, - встречать таких людей, каких я увидел здесь, таких, как ты. Что с тобой будет дальше, Трейси?
–Да ничего особенного, - все так же с улыбкой отвечала ему женщина, - первое время придется помотаться по лагерям с беженцами, будет немного некомфортно, но уляжется. Возможно, Кэп поможет мне с восстановлением документов, я же не чужой человек здесь, просто нужно будет время. Главное, что на ногах стоится, остальное можно побороть. А вообще, наверное, почти всем здесь нужно сказать спасибо именно тебе. Я, конечно, точно не знаю, но мне так кажется, ты же птица высокая, не по глупости же вы застряли в тоннеле и оторвались от всех, Кэп бы этого не допустил. Твои уловки помогли нам пройти, уж точно, но это только мои догадки. Если бы Кэп узнал, что я говорю что-то в таком роде – он бы убил меня!
С этими словами женщина рассмеялась, а Вильвари поменялся в лице, словно Трейси действительно была в курсе все его тайных дел. Но мысли его тревожило совсем другое, и сейчас он думал, а выражение его лица стало потерянным и удрученным. Женщина заметила это и слегка толкнула его рукой.
–Да ладно тебе, - сказала она более тихо и все так же шуточно, - не переживай, ничего я не знаю, это просто мои мысли. Не обращай внимания. Ты же видел, как он тогда наорал на меня, я никак не могу быть в курсе секретных дел, да еще и такого уровня. Тайны останутся тайнами. Так всегда было.
–Трейси, - вдруг сказал Кальтерис и посмотрел на женщину, а в голосе его была нерешительность, такая же, как и на лице, - эта информация, касательно меня, ты ведь понимаешь, что это очень серьезно? Все эти люди, кто знает обо мне, как только я уеду, они забудут это. Все, все военные, кто знает, независимо от того, общались они со мной или нет, эта информация будет уничтожена.
–То есть, как забудут? – спросила Трейси уже совершенно серьезно. – Такое возможно?
–Есть множество способов, - ответил мужчина, продолжая диалог и скрещивая между собой пальцы рук, - не важно, как, но это будет стерто из их памяти. Меня просто не будет в воспоминаниях. Но это касается только военных, как бы потому, что предполагается их тесная связь со мной. Это простая стандартная схема, она всегда была такой у них, хотя если подумать, в моем случае она не совсем нужна. Но у тебя будет выбор – захочешь ли ты помнить или пожелаешь забыть, потому что никто не будет знать, что я рассказывал тебе, если ты, конечно, сама этого не попросишь. Тогда я попрошу, и ты забудешь – это целиком твой выбор.
–Погоди, погоди, погоди! – остановила его женщина слегка испуганно и настороженно. – Погоди. Я просто хочу понять, почему так? Почему так сейчас происходит? Почему они забудут, почему у них нет выбора?
–Прости, - стал успокаивать ее мужчина, уже продолжая с легкой улыбкой, - я напугал тебя, но это причинит тебе вреда. Те люди, с которыми я работаю, они привыкли применять эту схему, потому что я нахожусь здесь с заданием, уровень секретности которого наивысший. Они делают это, чтобы защитить секретность, да и тех людей, с кем приходится работать. Но, повторюсь, у меня нет ничего такого, что могло бы представлять ценную информацию, которая причинила бы вред. Это всего лишь их обычная формальность. Да и то, что я хочу рассказать, никак не относится к делу, с которым я здесь нахожусь. Это мои личные секреты, хотя они частично относятся к общей картине. Я – дипломат, у меня мирное задание.
–И все же, - женщина оставалась такой же серьезной, - я не понимаю, почему у них нет выбора, а у меня, почему-то, есть? Я даже, в принципе, в их делах ничего не понимаю. Почему ты решил рассказать мне? Да еще даешь мне выбор – оставить твои слова себе или забыть? Почему?
–Потому что ты мне нравишься, - с улыбкой ответил Кальтэрис и доверчиво посмотрел в ее глаза.
– Да ты шутишь?! – женщина как-то неоднозначно засмеялась и вскочила с места, а потом заговорила ошеломленно и даже с каким-то сожалением. – Да посмотри на себя, посмотри на меня! Разве эти игры еще дня нас? О, нам бы в пору уже иметь собственных внуков! Прости, прости, я снова ляпнула что-то не то…
–Но ты замечательная, Трейси! – не смотря на такую неясную реакцию, продолжил говорить Вильвари. – Думаешь, если у меня высокие секреты и такие странности, мне не может понравиться женщина?
–Нет, нет, - стала успокаиваться Трейси, прохаживаясь на одном месте и прикрывая ладонью глаза, - конечно же, не думаю. Не слушай меня, я действительно говорю невпопад, не сердись. Просто… просто это очень неожиданно. Особенно слушать такие слова от тех, что высоко. Ты точно со странностями.
Она улыбнулась, а мужчина замолчал. Томная пауза безмолвия длилась еще какое-то время. Трейси снова вернулась на ящик, и изредка поглядывала на дипломата, не зная, что сказать. А Кальтэрис о чем-то думал, опустив глаза вниз. Женщина уже начинала побаиваться, что все же ее слова обидели его, но вот он снова заговорил:
–Завтра я покидаю это место, мне удалось связаться с организацией, которая организовала все это – мое пребывание здесь. Моя миссия провалена, чуть ли не впервые за всю мою карьеру, провалена с таким масштабом. Мне просто здесь уже нечего делать.
–Сожалею, - с сочувствием посмотрела на него женщина, - но зато ты сможешь вернуться домой.
–И все же, Трейси, скажи мне, - снова спокойно посмотрел на нее Вильвари, - ты поверила бы мне, если бы я сказал тебе, что не отсюда? В том смысле, что не из этих мест, это, конечно же, очевидно, а иное – не из этого мира?
–Ты снова шутишь? – недоверчиво, но все же с улыбкой и слегка удивленно посмотрела на него женщина. – Хотя… нет, ты что – пришелец?
Мужчина неожиданно широко улыбнулся, даже слегка засмеялся, он был немного растерян и не знал сначала, что сказать.
–Пришелец… - наконец начал он, - это такое интересное слово. Обычно, говоря его, вы имеете в виду тех, кто не с этой планеты. Но оно так подходит, - мужчина не переставал улыбаться, - говоря это, я имею в виду, что оно подходит по смыслу лучше всего. Когда я сказал «из другого мира», я не имел в виду планету. Обычно для вас это привычнее, говорить о пришельцах, как об инопланетянах, о существах с других планет, к которым можно добраться на кораблях, улетая в небо. Нет, я имею в виду путешествие между мирами, и отличие в них в том, что мы попадаем из одного мира в другой с помощью порталов, хотя, и на планеты тоже так можно попасть, но обычно мы считаем это мирами. Впрочем, это очень запутанно – не важно, это не важно.
–Ты, правда, не шутишь? – снова пристально посмотрела на него Трейси. – ну, как бы учитывая…
–Если тебя беспокоит, не чудовище ли, я под привычной для тебя маской, - продолжил дипломат, все так же улыбаясь, - то можешь не волноваться – в построении, то есть в физическом плане, мы идентичны, хотя, моя племянница имеет небольшое отличие – девочка похожа на ангела, и это не сравнение. Теперь тебе станет понятнее, почему мое дело имеет такую высокую степень секретности. Мы не такие, как вы, нам дана определенная сила, которую можно сравнить с неким даром.
– Послушай, одаренный, - потрясенно спросила женщина, все так же внимательно глядя на дипломата, - я все это время смотрела на тебя… Слушай, какого черта ты тут делаешь? Как тебя могло занести сюда?
–Знаю, что это глупо, слушать такие вещи, - продолжил мужчина уже более серьезно, - но это моя работа. Мы путешествуем по разным мирам с миссиями, их основная цель – разрешать конфликты мирным путем, я действительно дипломат, и я прибыл сюда, чтобы попытаться разрешить вот все это. Но у меня не получилось. Если бы миссия была успешной, этого могло не случиться. Я впервые был поражен, что такое возможно. Знаю, это не твои заботы и не моя вина, но это правда, то, что я говорю, поэтому, думаю, ты понимаешь, почему у них такая схема? Мы занимаемся вещами, которые не принадлежат нам – все эти конфликты в разных мирах. Мы пришли из тех мест, о которых многие здесь даже не знают, мы владеем тем, что многим в этом мире неподвластно. Поэтому они уничтожают воспоминания, те люди, которые помогают мне с миссией в этом мире, чтобы секреты оставались в тайне, чтобы не возникало новых, глупых конфликтов. Они скрывают силу, свою особенность, которой нет у других. Ты слышала слово магия? Это то, что помогает таким как я, не только путешествовать, но и сражаться, чтобы не погибали другие. Тебе страшно, эти слова могут напугать, и ты можешь мне просто не верить, но я могу тебе доказать.
Кальтерис вытащил из кармана брюк свой жезл и щелкнул его ручкой, выставляя перед Трейси.
–Ты видела это устройство у меня в руках уже несколько раз, - сказал он, - но не думай, что это какой-то высокоточный прибор, который могли бы придумать умные люди. Нет, эта вещь помогает мне управлять своей силой. Я сам собрал его, когда был ребенком и учился управлять волшебством, подбирал самые подходящие мне способы. Смотри, видишь вон ту бутылку на перекладине?
С этими словами он указал женщине на пластиковую бутылку с водой, которая, по какой-то причине, стояла на одной из деревянных балок, к которой был приделан козырек. Вильвари направил в ту сторону свой жезл и щелкнул его ручкой. Бутылка опрокинулась, но оказалось, что в ней то ли не было крышки, то ли она была плохо прикручена. Вода сразу же потекла по козырьку, на голову одному мужчине, который сидел под этой балкой. От неожиданности парень выплеснул, чуть ли не на весь лагерь, добрую порцию крепких ругательств. Кальтэрис застыл на месте, и как шаловливый ребенок, который случайно сделал пакость, довольно быстро попытался спрятать свое устройство подальше от глаз и не смотреть в сторону злополучной балки.
–Честное слово, - сказал он шепотом женщине, слегка отворачиваясь на ящике в сторону, - я не хотел, я не знал, что она была не закручена…
Трейси внезапно очень громко и от души расхохоталась, долго пытаясь успокоиться. Она так сильно увлеклась, что схватила дипломата за плечо, пытаясь спрятать свое лицо и все же успокоиться. Мужчина приподнялся на месте и скорчился слегка от боли.
–Трейси… - вы выдохе простонал он, и тут женщина поняла, что схватилась за больную руку.
–Ох, прости, прости! – стала восклицать она и извиняться, почти сразу же успокоившись, но потом невольно снова улыбнулась. – Извини, я не хотела. Я, видимо, увлеклась, но, серьезно, меня взорвало, это, почему-то, было так смешно. Я в жизни так не смеялась, мне стало так смешно. Прости! Это кажется странным, наверное, но я ничего не смогла с собой поделать, ты рассказываешь такие серьезные вещи, и даже показываешь, так, что не поверить в это невозможно, да и иначе быть не может, я и сама понимаю, но я смеюсь, смеюсь в такой момент. Это просто необъяснимо, может, я с ума схожу, но это доставило мне удовольствие, настоящее.
–Наверное, это отлично, - слегка грустно сказал Кальтэрис, - и не просто отлично, я даже не могу подобрать нужного слова…Этот смех, то, что ты способна смеяться сейчас, не смотря ни на что, ни на то, что было, ни думая о том, каково тебе сейчас. Это неимоверно… Знаешь, один из тех солдат, которые были со мной, тот, который остался жив, он сказал, что ко всему привыкаешь, и даже перестаешь удивляться.
– Он был прав, - уже спокойнее сказала Трейси, - это и правда так. Я действительно не слишком удивлялась. Не сердись на меня.
–Нет, я вовсе не это имею в виду, - оправдательно замахал руками мужчина, - я до сих пор продолжаю изумляться, каждая маленькая деталь снова и снова восхищает меня, вызывает восторг. То, что я вижу здесь, снова и снова поражает меня, меняет мое восприятие жизни, переворачивает ее с ног на голову. Почему, скажи мне, почему так происходит? Почему происходит все это вокруг? Почему они не видят, что делают, почему не видят, какие вы? То, что вы имеете внутри, этот свет, эту силу, она мощнее всякой магии, любого оружия. Почему они отказываются от этого внутри себя, почему становятся такими? Любые миры, все подвержены этому, почему?
–Это слишком сложный вопрос, дипломат, - с сожаление ответила женщина, с грустью глядя ему в глаза, - но есть одна важная вещь, важнее всех этих вопросов, ведь именно это поражает тебя. Самое главное, это удержаться, не прогнуться и не сломаться, как покореженная железяка под действием взрывной волны. Не деформироваться, не позволить погнуть стержень. Не стать такими, которые, как ты говоришь, не видят, отказываются. Есть множество причин, почему так происходит, но нужно с этим бороться, у кого-то выходит, а у кого-то нет. А потом, возможно, уже и не задумываешься, просто привыкаешь. Об этом можно говорить вечно, задумываться, спорить, рисовать свои ветки, но лучше просто жить, пришелец, и пытаться бороться, чтоб свет внутри не погасили. Не грусти, давай я лучше тебе сыграю.
–Кальтэрис, - вдруг сказал мужчина и медленно поднялся на ноги, - меня зовут Кальтэрис.
–Замысловатое у тебя имечко, - с улыбкой ответила женщина, глядя на него и беря в руки гитару, - но мне нравится, довольно красивое. Кальто! Я буду называть тебя Кальто…
После этих слов ее пальцы бережно коснулись струн, и зазвучала тихая, спокойная и немного печальная мелодия. Женщина стала серьезной, прикрыла глаза и продолжала играть, словно пропускала через себя каждое прикосновение своих пальцев, каждый создаваемый звук. Она увлеклась, будто вихрь мелодии стремительным потоком унес ее куда-то в незримые мысли. Трейси стала тихо напевать в такт мелодии, а Кальтэрис застыл на месте, неподвижным взглядом смотря на ее силуэт. Он стал думать, множество мыслей в один раз заполонили его голову, а звуки гитары усиливали их сильнее, с тем самым подпитывая ощущения и эмоции. Он тихо стоял и смотрел на женщину, слушал мелодию, и вдруг по его щекам потекли слезы, так неожиданно и незаметно, будто он не чувствовал их, не ощущал, как внутри было грустно, а к горлу подкатывал неприятный комок.
–Это несправедливо… - тихо произнес он.
Трейси отвлеклась на его голос и подняла глаза. Когда она увидела лицо мужчины, то невольно прекратила играть, отложила гитару в сторону и подошла ближе.
–Ты что, плачешь, глупенький?
–Орден, которому я служу, давал слово, мир, из которого я пришел, обещал защищать тех, кто нуждается в этом, - он говорил тихо, все так же стоя на месте и глядя перед собой, изредка уводя взгляд то в одну то в другую сторону, - это были клятвы. Мы обещали защищать таких, как ты, тех, кому нужна помощь. Это основная суть, ради которой все создано на острове, это цель ордена, основная клятва, с которой он был рожден. Но я не могу так просто взять и забрать тебя с собой, хотя именно ты имеешь на это право, право на убежище, на еще один шанс. Они поклялись в этом, дали слово защищать невинных, беглецов, несчастный, какими были однажды сами. Поэтому мы путешествуем по мирам, пытаясь любыми способами спасать других, они это делают, в мой мир попадает множество тех, кто действительно в этом нуждается, кто остался без крова, чей дом был разрушен, кому необходима защита. Но они делают это определенными способами, я не могу по собственной воле привести туда кого-либо, орден жестко контролирует этот процесс, чтобы в мир не попало зло, в силу обстоятельств истории, истории прошедших дней, с тем, с чем они сталкивались, с чем воевали.
–Успокойся, прошу тебя, - женщина заботливо вытерла своей ладонью с его щек слезы, - ты устал, с такими делами любой тут свихнется, я понимаю.
–Нет, - тихо сказал Вильвари и посмотрел на нее, - это несправедливо. Несправедливо, потому что я не могу. Но сейчас я смотрю на тебя, в твои глаза, эта улыбка, эта сила духа… За что, за что тебе все это? Почему? Ты осталась одна, потеряла все… Почему, почему я вижу, до сих пор вспоминаю эти слезы у тебя на глазах, тот страх. В голове крутятся твои слова: «Сделай что-нибудь, сделай что-нибудь…» Они…да, я как глупец повторял, что, что я могу сделать, я всего лишь дипломат! Но, глядя на тебя снова и снова, я понял, что я многого не смыслил. Я тоже давал эти клятвы. До всего этого я бы так и говорил, спрашивал и разводил руками, но ты показала мне, сделала сильнее. Я мог бы попытаться доказать им, что ты имеешь право на шанс, ты одна из тех, за кого они сражаются, мы сражаемся. Я мог бы, но дело за тобой, Трейси, выбор, он только твой. Это может быть долгим, очень, и сложным, возможно даже сложнее, чем тебе придется в будущем, скитаясь по этим лагерям, в поисках пристанища. Они изолируют тебя, но я буду доказывать, кто ты, я буду бороться, и я готов бороться. Но это лишь твой выбор. Знаешь, если у меня не получится, я, в конце концов, могу попросить, чтобы тебя вернули на родину, туда, где ты родилась. У тебя будет дом, восстановят документы. Все равно эта перспектива лучше, чем быть здесь, в этом аду. Я очень хочу помочь тебе, это неправильно, то, что ты здесь, до сих пор, скитаешься, как потерянная, теряя последнее. Остается лишь найти смерть, чтобы оборвать этот абсурд. Это глупо и несправедливо. Конечно, это внезапно, даже для меня, решения, такие решения, а тем более для тебя. Я не уговариваю, это твое право, я просто искренне хочу помочь, но времени на ответ я даю очень мало, - он улыбнулся и пристально посмотрел на нее, - завтра я исчезну, уеду, и никто, кроме тебя не вспомнит, что я вообще был здесь… Прости, я действительно хочу помочь, мне больно, слишком много случилось, и это все…
Кальтэрис присел на ящик и прикрыл нижнюю половину лица ладонью. Женщина присела перед ним на корточки и взяла за руку.
–Даже представить себе не могла, насколько же ты сентиментальный, - сказала она, нежно улыбаясь, - ты не проронил ни единой слезы за все это время, даже когда нам на голову сыпался потолок в подвале. Ты только рукой прижимал, укрывал, боялся, как и все, но не плакал. Ответ, решение. Слова… много слов, очень много. Знаешь, я не хочу думать, решать. А почему бы мне ни рискнуть – дальше, думаю, уже хуже не будет, хуже этого быть не может, - она невольно рассмеялась, а дипломат убрал руку от лица, и на нем проскользнула улыбка, осторожная, недоверчивая, - эти слова не для того, чтобы тебя оскорбить, друг мой, но ты и сам со мной согласен, что хуже этого ты не видел. Ад, из которого мне не удалось выбраться. А даже если и будет хуже, что ж, попробуем свои силы. Подумаешь, изоляция… Мне не страшно, я уже всего натерпелась. Не спрашивай меня, почему я не думаю, почему я вот так сразу выпалила все тебе, не хуже, как то, что ты сказал – «я пришелец». Я видела, что ты делаешь, с самого начала видела это безумие, ни один такой высокий, как ты, не был похожим на это, они драли в три счета за свои шкуры. Ты не умел, но пытался, глупо пытался, и у тебя получалось. Ты сказал о каких-то клятвах, о которых я мало что поняла, но ты следуешь им, будучи обычным, не солдатом. Ты глупый, глупый в этом плане, но ты пытался – ни один из них так не делал. Ты спросил, почему так происходит – они погнутые, сожженные спички, а ты пришелец, лунатик чертов, странный, который словно не понимает, что можно делать, а от чего нужно прятаться, чтобы уберечь руку или голову. Ты делал, а не говорил. Я не знаю, какой ты там дипломат, какие у тебя слова, я просто видела тебя, и все. Этого достаточно, чтобы поверить. Ну почему ты до сих пор плачешь, идиот? Я тут речи заумные путаю, пытаюсь его заболтать. Кальто, да перестань!
Она быстро приподнялась и обняла его, а Вильвари лишь смог опустить голову на ее плечо.
–Спасибо, что поверила в меня, - прошептал он, - я обещаю тебе, что сделаю все, что смогу, и у тебя будет новый дом.
–Вставай, - приободрила его Трейси, поднимаясь на ноги и протягивая ему руку, - давай дерзнем и попытаемся поиграть в твою игру, в конце концов, мне странно выпал этот расклад, ни проиграть, ни выиграть, а тебе, бедняга, все же нужен заряд – тебе крепко досталось с этим путешествием…
Дальше воспоминания напоминали повесть, ведущуюся кем-то издалека, кто смотрел со стороны. Утром приехал автомобиль, который забрал их и повез по пустынным и неживым просторам. Трейси почти все время смотрела в окно грустными глазами, внутри было волнение и легкий страх.
–Слушай, Кальто, - как-то во время поездки сказала женщина взволнованно, - мне немного страшно. Вчера я болтала, болтала, а сейчас мне страшно. Что они сделают, когда машина остановится, ведь не имеет значения, куда мы едем, верно?
–Не бойся, - ответил мужчина с нежной улыбкой, сжимая в своих руках ее ладонь, - обо все позабочусь я, если кто-то и задаст тебе вопрос – тебе лишь нужно будет отвечать по существу, правду, не бойся говорить, тебе ведь нечего скрывать. В основном говорить буду я.
Потом была встреча, когда автомобиль остановился посреди безлюдного простора, тянущегося через всю эту местность. Были разговоры, где действительно представительным и тактичным диалогом управлял Вильвари. Было первое необычное для женщины перемещение в пространстве, а затем и портал. И каждый раз, когда Трейси становилось страшно, Кальтэрис брал ее за руку и говорил что-то сильное, что помогало женщине сделать шаг навстречу своему страху, так же, как раньше делала это она, всего лишь улыбкой или чепухой, когда разговаривала с раненными в госпитале. Первый шаг на Риддле запомнился четкой репликой, которую дипломат выдал по прибытии.
–Прошу встречи с верховным управлением ордена, по имеющимся у меня фактам и событиям я буду доказывать в дальнейшем, что эта женщина имеет право на убежище. Требую разрешения на протекторат под собственным началом, за что заручаюсь залогом в собственную жизнь. О прибытии сообщал ранее.
Как только прозвучало последнее из этих слов, Трейси почувствовала, что в глазах темнеет, но практически сразу все вернулось на место, только теперь женщина оказалась в просторной и уютной комнате. По замысловатой решетке, узор которой был создан словно из искусно вырезанного камня, женщина поняла, где оказалась.
–Это мера предосторожности, - объяснил Кальтерис, находясь рядом, - все так строго, чтобы даже малейшая деталь не попала в твои глаза, только это место, пока это не закончится.
–А я уже думала, что от волнения потеряла сознание, - облегченно сказала женщина, улыбаясь широко ему в ответ, - это было бы так стыдно.
–Не бойся ничего, - спокойно и чуть серьезно стал говорить Вильвари, - теперь тебе предстоит ждать, а я буду сражаться, как и обещал. Здесь тебе не должно быть страшно, это безопасное место. Входить в эту комнату смогу только я, я и только я. Даже конвой, который у тебя будет, не имеет права ступать сюда, такие правила. Не бойся и не стесняйся говорить и просить то, чего тебе хочется. Возможно, это ожидание будет долгим, но потерпи. У тебя будет три разный пары конвоя, увы, так положено, но смотри на это с улыбкой, пока меня не будет рядом, это будет хоть какая-то, но компания. Не удивляйся, если у них длинный волосы или острые уши – некоторые из них эльфы, это естественно для моего дома. Если захочешь, они расскажут тебе истории и легенды, научат играть в местные игры – им это не запрещено, и они обычные, такие же, как и многие, не сложнее тех ребят, что были в госпитале. Я буду приходить, как только будет время.
Сложно вспомнить, говорила ли она что в ответ, как они прощались. Именно с этой минуты и началась та самая борьба, их личная битва, которая длилась несколько десятков продолжительных дней на Риддле, а может и сотню. Вильвари подолгу находился в ордене, медленно разрешая дело, которое начал, приведя Трейси на остров, а женщина все это время находилась в изолированной от мира камере в одном из многочисленных тайных мест ордена и ожидала. Она сразу же дружественно отнеслась к своим охранникам и завела с ними дружбу. Как и говорил Кальтэрис, старалась коротать с ними продолжительное время, то слушая их истории, то рассказывая собственные. Временами, когда было грустно или наоборот, она брала в руки различные струнные инструменты и играла на них, и радости, которая удивила даже охранников, не было предела, когда Трейси, наконец, взяла в руки гитару. Женщина коротала время, но самыми любимыми ее минутами были те, в которые Кальтэрис появлялся в камере. Каждый раз мужчина пытался принести что-то новое и занятное, старательно скрывая смертельную усталость на лице. Среди этих мелочей были сладости, такие не свойственные ее прежнему миру, божественные и невероятно красивые мелодии, записанные каким-то образом на его волшебное устройство и чудесные места, которые появлялись перед ней, стоило женщине лишь закрыть глаза.
А однажды, когда она снова была одна, она услышала сквозь стены шум дождя. Она не видела и не понимала, откуда он шел, но это был он, даже ее дружественный конвой подтвердил, что это стук дождя. Сначала Трейси, не задумываясь о странностях или прочих мыслях, стала по-детски кружиться в пределах своей комнаты, пытаясь создать подобие танца. Вскоре она взяла в руки гитару и снова заиграла, тихо вслушиваясь в дождь. И лишь спустя время она заметила в тени коридора, за гранью своей резной решетки, Кальтэриса, который уже долго стоял там и смотрел на нее. Он нежно улыбнулся, но лицо его было печальным и измученным. Когда он вошел, то обнял ее, но женщина сразу же почувствовала что-то не совсем свойственное, не такое, как бывало обычно.
–Что с тобой? – тревожно спросила она, глядя на дипломата.
–Все в порядке, - слабо улыбнулся он и прикрыл глаза, пытаясь делать осторожные вдохи.
Женщина мгновенно приложила ладонь к его лицу, затем ощупала лоб.
–Ты болен, Кальто, - ты весь горишь, - встревожено говорила она, увлекая его к своей кровати.
–Нет, все в порядке, - продолжал перечить мужчина, усталыми глазами глядя на Трейси, - это всего лишь сезон дождей, такое случается.
–Когда ты спал в последний раз?
–Вчера, - ответил он безропотно, - не волнуйся, я в порядке.
–Когда ты спал?! – снова, но уже более утвердительно спросила женщина. – Кальто, когда ты последний раз спал?
–Вчера, - снова повторил он, - вчера.
–Глупец, - посмотрела на него снисходительно женщина, - тебе разрешат остаться со мной сегодня? Эй, парни, это ведь возможно?
–Эти решения целиком и полностью находятся у господина Вильвари, - ответил один их охранников, - не беспокойся, Трейси, этот недуг не смертелен. Такое бывает в сезоны дождей и быстро проходит, ему нужен лишь отдых, совсем незначительный.
–Видишь, даже он говорит, что все в порядке, - улыбнулся дипломат.
–Тогда ты сегодня останешься здесь, - утвердительно ответила женщина, села поудобнее на кровать, положила на колени подушку и уложила на нее голову своего собеседника.
–Что ты делаешь, Трейси? – попытался слабо сопротивляться Кальтэрис, когда женщина укрыла его пледом.
–Собираюсь вот так сидеть всю ночь, - серьезно сказала Трейси, пресекая его усилия, - не знаю, нужны ли лекарства, но сегодня ночью единственной таблеткой от этого будет этот плед и сон, и я не шучу. Пусть у меня нет этой вашей магий, силы, как вы там ее называете, но только попробуешь сопротивляться, обещаю, что вам троим не поздоровится. Так что, драгоценный мой дипломат, позаботься об этих двух несчастных – сложи сопротивление на пол.
Мужчина засмеялся, не открывая глаз, а затем устало, но весьма положительно ответил:
–Ты ошибаешься, Трейси, на счет магии или силы, в этих словах убеждения больше, чем во всем таланте дипломата целиком. И я уже не раз убедился в этом.
–Лучше самовольно закрой рот, пока я не нашла чего-то подходящего под рукой на роль кляпа, - иронично закатила к потолку глаза женщина, а затем улыбнулась, - просто помолчи. Если у меня нет возможности видеть и ощущать то, по чему я уже соскучилась, то позволь хотя бы в тишине послушать. Дождь, слышишь его? Пускай хоть это будет для тебя предлогом, а?
Лицо Вильвари очень быстро поменялось, улыбку сменило спокойствие. Он взял женщину за руку и слегка сжал ее ладонь своими пальцами. Это был один из тех первых моментов, в которых он стал ощущать тепло, необычное, не такое, как всегда. И ему это невероятно нравилось, так сильно, что он готов был сделать все, лишь бы только эти ощущения оставались с ним. Шли дни, как бы трудно не было, но у Кальтэриса получалось развязывать дело. Наконец настал ключевой момент, который вел к развязке. Орден получил все доказательства, убеждения. Но тот факт, что все же Трейси попала на Риддл вопреки существующим правилам, требовал определенной платы. И вот, когда они вдвоем предстали перед верхушкой ордена, лица которых были скрыты темнотой, а непосредственным исполнителем в их деле выступал один из канортэров ордена, а именно Габриэль, было озвучено решение, среди которого была та самая плата. Право остаться на Риддле предоставлялось взамен на воспоминания, из которых должны были быть изъяты все имена, названия мест и городов, даже название мира. Корректировке подлежали воспоминания обоих участников дела, как Трейси, так и Вильвари. Женщине было так страшно, что она не способна была вымолвить ни слова, чтобы согласиться или перечить чему-то. Кальтэрис видел это и почти чувствовал. Он сам дал ответ совету, но попросил лишь об одной единственной маленькой услуге, которую безмолвно передал через Габриэля старейшинам. Всего одно слово, он просил оставить лишь одно слово в его воспоминаниях, которое смогло бы остаться, как напоминание. Совет дал согласие, после чего старейшины исчезли в темноте, оставив Габриэля исполнять оследние действия в этом деле. Когда темноволосый мужчина стал напротив них и поднял вверх руки, Трейси, казалось, достигла пика волнения. Выражение лица женщины было настолько напуганным, что она была в любой момент готова побежать. Кальтэрис незаметно и тихо снова взял ее за руку, и она просто сильно сжала ее и закрыла глаза. Послышался глухой внезапный звук, похожий на хлопок. Сквозь закрытые веки ворвался яркий свет, который залил все. Трейси глубоко вдохнула, но потом уже ничего не чувствовала, словно этот свет поглотил ее и унес. А Кальтэрис лишь чувствовал, как ее тело падает на пол, но даже теперь он не отпускал руку. Вместе с тем, как раздался хлопок, он тоже ощутил свет, который вместе с сильной болью ворвался в его голову. Мужчина сжал кулак и искривил лицо, но продолжал стоять на ногах, пока боль и свет не стихли. Уже потом, когда Габриэль нес по темным коридорам бесчувственное тело женщины, Вильвари держался за голову и о чем-то беседовал с канортэром.
Трейси очнулась на роскошной большой кровати в незнакомой ей ранее комнате шоколадных тонов. За почти запахнутым красивыми и плотными гардинами окном виднелся дневной свет. Женщина вскочила на месте и с испугом осмотрелась вокруг. Комната была просторной и богато украшена. Трейси еще какое-то время сидела на месте и вспоминала, что произошло, а потом стала громко звать тревожным голосом:
–Кальто! Кальто!!!
Почти сразу же где-то внизу послышался шум, и совсем скоро в комнату встревожено вбежал Кальтэрис. Женщина сразу же облегченно вздохнула и улыбнулась.
–Я думала, что все это сон, - сказала она, - испугалась, подумала, что и не было ничего.
–Все в порядке, - ответил он с улыбкой, проводя по ее волосам, - так получилось… Наверное, Габриэль не рассчитал сил – колдовство действительно было очень сильным, не удивительно, что ты не устояла на ногах. Но теперь все позади, все кончилось. Теперь твоя новая жизнь только начинается. Скажи, ты помнишь что-то из прошлой жизни?
–Конечно, - не размышляя ответила женщина, но потом слегка приумолкла и задумалась.
– Да, - слегка печально ответил Вильвари, - воспоминания без имени. Прости, мне не удалось уговорить их оставить тебе имена твоей семьи, мне очень жаль.
–Это не имеет значения, - улыбнулась печально Трейси, - главное, что я помню о них, значит, они остались со мной, не исчезнут и не потеряются где-то там.
Чуть дальше дипломат объяснял, где они теперь и какие горизонты в будущем Трейси сможет открыть для себя, ведь на Риддле было немало интересных мест, которые женщине предстояло увидеть. А сейчас они оставались в его доме. Вильвари ярко и красочно расписывал будущее, стараясь как можно сильнее успокоить внутренне волнение женщины на новом месте. Но внутри, где-то глубоко внутри себя ему было немного грустно. Каждое слово казалось каким-то неправильным, не таким, что могло бы принести ему удовольствие или радость, но он искренне надеялся, что Трейси ощущает эти слова иначе, они ободряют ее и заставляют улыбаться. На самом деле, Кальтэрис боялся признаться самому себе, что за это долгое время он очень привык к женщине, и это было даже чем-то большим, чем обычная привязанность. А ей все еще было боязно в этом новом мире, который, наконец, раскрыл для нее свои объятия и приглашал к знакомству. Каждый новый шаг она делала осторожно, обнимая руками, как ребенок, такую знакомую руку своего спутника, который привел ее в этот мир. Как бы она не прятала страх за маской своей обычной шуточности, веселья, неординарности и легкого безумия, он был. Первые дни ей в голову даже мысль не могла прийти, что Вильвари может куда-то исчезнуть. Но дело было закончено, а потому дипломат мог в любой момент снова отправиться в путешествие с очередной миссией, которую ему поручал орден. Кальтэрис мучительно размышлял над этим однажды вечером, сидя в один из пасмурных дней у себя в комнате у камина. Трейси, с гитарой в руках, расположилась на кровати и наигрывала что-то спокойное, даже пытаясь подпевать. Он улыбнулся.
–Что, плохо получается? – уловила взглядом его улыбку женщина.
–Нет, - ответил он, - я всегда восхищался музыкой, но механизмы поглотили все мои интересы с юного возраста. Я мог и могу собрать такую гитару, но заставить ее петь у меня не вышло. Сначала увлечения, потом путешествия – я так и не нашел времени.
–Глупый, иди сюда, я покажу, как это делается, - поманила его к себе рукой женщина, - это будет не сложнее, чем научить канарейку разговаривать.
Вильвари с улыбкой и интересом поднялся с кресла и присел рядом с Трейси. Женщина дала ему в руки гитару и села за его спиной так, чтобы можно было без особого труда положить руки на инструмент, как обычно это делается. Для удобства, она чуть прижалась к его спине и положила свой подбородок на его плечо, а пальцы взяли его ладони и уложили на струны. Она стала показывать ему, как необходимо прижимать струны к грифу и касаться их, чтобы инструмент издавал тот или иной звук нотного ряда.
–Это не сложно, - говорила она, уже его пальцами наигрывая какую-то мелодию, - я смогу быстро научить тебя. Намного быстрее, чем освоюсь здесь. Это так необычно, если честно, быть такой, новой, немного потерянной, всего лишь с именем. А перед тобой целый огромный еще незнакомый мир, в который придется рано или поздно войти, убежать, раствориться.
–Знаешь, ты могла бы остаться здесь, - как-то невольно вырвались слова из губ Кальтэриса, - в этом доме. И если бы захотела, могла бы взять мое имя, тогда это освободило бы тебя от поиска, тебе не нужно было бы бежать, искать, бояться нового. Но это лишь осторожные слова, потому что мне страшно, боязно говорить это вслух. Ты всегда можешь выбирать, в отличие от меня. Ты свободна, а у меня есть обязательства. Если тебе здесь не понравится, если ты устанешь от меня – та всегда можешь сказать об этом, я найду тебе хороший дом, ты заведешь новых друзей… Если бы ты согласилась, это откинуло бы само собой проблемы на запреты путешествовать по мирам.
Мужчина внезапно замолчал и опустил руки, отставляя гитару в сторону. По тому, как слегка чаще стал биться его пульс, который Трейси ощущала, продолжая удерживать его за руку, можно было понять, что Кальтэрис был взволнован.
–Ты предлагаешь мне сейчас замужество? – тихо и осторожно спросила женщина, возвращаясь в нормальное положение рядом с дипломатом на кровать.
–Ну, - слегка замялся мужчина, - я бал бы рад, если бы ты оставалась со мной. Не думаю, что я просто говорил слова, когда смотрел на тебя там, когда держал за руку, когда доказывал им, что я прав. Удивительно, когда обладаешь невероятным даром дипломата, но в такие минуты не можешь связать между собой двух слов, - мужчина усмехнулся и посмотрел на пламя в камине, - ты нравишься мне, Трейси, и теперь, когда ты так долго была рядом, мне будет сложно отпустить тебя, согласиться с тем, что я снова буду один. Я могу говорить, запинаться, но это лишь твой выбор и всегда был твой. Не думай, что я делал все это, чтобы в итоге приковать тебя к себе и сказать, что ты обязана мне чем-то. Нет, этого не было, так же, как и с клятвами, которые мы даем ордену. Это личное желание, и только я в ответе за свой выбор, который делаю тогда или иначе. Мне не хотелось бы, чтобы ты грустила, была одинокой, чувствовала себя потерянной. Я в ответе за тебя здесь, я поручился жизнью и я не смогу просто бросить тебя, но если у тебя есть силы, желание – ты всегда можешь уйти, и я отпущу.
–Интересно, - посмотрела на него снисходительно женщина, - у тебя хоть когда-нибудь включаются тормоза? Ты способен говорить долго, красиво, и сам в это не веришь. Как же получается, что ты убеждаешь людей поверить тебе и разрешаешь сложнейшие конфликты? Во-первых, подумай лучше, ты уже узнал меня от головы до кончиков пальцев, ты не боишься ввязаться в такое сумасшествие, которое носит имя Трейси? Во-вторых – если бы ты мог сейчас со стороны послушать самого себя, Кальто. Это было похоже на какое-то предсмертное завещание, ты так даже у меня дома не говорил. Знаешь, что мне в тебе нравится?
Мужчина молча пожал плечами, немного растерянно и печально усмехаясь.
–Эта твоя необычность, странность, не знаю даже этого слова, - продолжила женщина, глядя в его сторону, - я могу испепелить тебя своими шутками, обсыпать с ног до головы ругательствами и собственным безумием, а ты будешь преданно смотреть на меня и молча улыбаться, как щенок. Но ты другой, я видела тебя, как ты говорил с остальными людьми, теме, кто выше тебя в сотни раз, и ты не боялся, не дрожал перед ними, и мне даже кажется, что ты способен был бы стать выше их, если бы они посмели тронуть меня. Разве этого не достаточно, Кальто? Твои слова всегда могут быть пустыми, я часто теряю в них смысл, даже если они наполнены им до самых краев, мне достаточно лишь одного прикосновения руки, которое меня всегда успокаивало. Я чувствую это необъяснимое тепло, которое от тебя исходит, и все, это меня покоряет, я не знаю, как объяснить, я почувствовала это в самый первый раз, когда ты меня укрыл в подвале под обстрелом. Поэтому я оборачивалась и смотрела в тоннеле, где ты, поэтому выслушала твои секреты, хотя мне было страшно. Все эти дни мне даже в голову не приходило, что ты можешь куда-то деться, а сейчас ты словно…прокололся, спалился. Всех словечек, которые я знаю, не хватит, чтобы подобрать нужное для того, как именно звучала твоя речь сейчас.
–Это заразительно, Трейси, - усмехнулся Кальтэрис уже радостно и искренне, - ты только что прочла подобный монолог, только он был иной, но такой же глубокий и содержательный. Разве нет?
Женщина с упреком посмотрела на дипломата и с силой толкнула его назад, повалив на кровать, но мужчина продолжал улыбаться, не в силах унять себя. Неожиданно дня него, женщина склонилась к его лицу и поцеловала, довольно страстно и глубоко, он чего перехватило дыхание и даже замерло сердце. Когда он смог вдохнуть, то уже слегка укрощено смотрел в ее лицо, сменив радостную улыбку на легкую, восхищенную, ошеломленную. Трейси победоносно улыбнулась, все так же нависнув над его телом.
–Наверное, только так у тебя можно включить тормоза и заставить понимать, - сказала она с улыбкой, - а еще ты совсем не умеешь целоваться.
–Научи меня, - с такой же улыбкой ответил Вильвари.
–Считай, что это было первым уроком, дипломат, - Трейси поднялась на ноги и помогла мужчине сесть на кровати, - и у тебя еще будет множество времени впереди, чтобы я научила тебя не только играть на гитаре, глупый.
Женщина наклонилась и нежно поцеловала его в щеку, а после вышла из комнаты.
Прошло несколько дней в радостной суете, среди которой будущая семейная пара решала мелкие проблемы, связанные с грядущим торжеством. В один из вечеров, когда Кальтэрис сидел в гостиной на диване и водил рукой вокруг своего волшебного жезла, то и дело щелкая его ручкой, а вокруг него было разложено множество разных маленьких предметов, разной формы и внешности, Трейси зашла в комнату с подносом еще теплого печенья.
–Вкусно пахнет, - не отрываясь от жезла, сказал мужчина.
–Поразительно, - ответила женщина, укладывая печенье в глубокую тарелку и оставляя на маленьком журнальном столике, - я все еще не перестаю удивляться, как мне легко дается делать здесь привычные вещи. Та же выпечка, к которой я не прикасалась тысячу лет – немного сложно вспоминать рецепты, я готовила их еще тогда, когда мой сын был маленьким. Но тут многое похоже, я вот все боялась, что тут будут бегать мамонты и нестись какими-нибудь… ладно, я промолчу. Я уже дала себе твердое обещание, что исправлюсь, буду сдерживать себя и научусь местному этикету. А то случайно снова ляпну что-нибудь, и твоя репутация исключительно дипломата будет мною запятнана на миллионы километров этих ваших мировых галактик. Мне будет стыдно, так же, как если это печенье не получилось.
–Перестань, - рассмеялся Вильвари, опуская жезл, - я не против изучения тобою науки поведения и прекрасный манер, но мне не очень хочется, чтобы ты поменялась, и исчезли эти особенности, эти твои слова, взгляд, шутки. Это будешь не ты.
–Да я тебя умоляю, - сделала невинный взгляд Трейси и сложила губы бантиком, - разве такое можно исправить? Это врожденный похмельный синдром, от такого не излечиваются. А про печенье я не шутила, или ты хочешь стать несчастным Кальто, который испытает на себе сейчас всю бурю моего взгляда? Утонешь в одно мгновение, в живых не оставляет.
Вильвари молча улыбнулся и слегка таинственным взглядом посмотрел в глаза женщине, медленно доставая из тарелки печенье и пробуя его, после чего он закрыл глаза и улыбнулся еще сильнее.
–Твой мальчик был самым счастливым ребенком, - сказал дипломат, открывая глаза.
Трейси слегка печально улыбнулась и тоже попробовала выпечку, после чего слегка оценивающим взглядом покрутила по потолку и одобрительно кивнула.
–Неплохо вышло, - сказала она, усаживаясь на диван, пытаясь не задеть разложенных вещей, - ожидала, что будет хуже. Что ты делаешь?
–Это сложно назвать свадебным подарком, - ответил Кальтэрис, выставляя снова перед собой свой жезл и пристально в него всматриваясь, - к тому же я точно не знаю, успею ли я к свадьбе научиться играть, если не навалится внезапно на голову какая-нибудь работа. Я хочу собрать гитару, но не знаю, понравится ли она тебе, ты уже даже очень привязалась к этой.
–Это, конечно, здорово, Кальто, - сказала Трейси, разглядывая детали на диване, - но не обижайся – я сомневаюсь, что смогу на ней играть. Ты создаешь этот механизм с помощью магии, разве он не потребует от меня батарейки?
–Я вовсе не обижаюсь, - увлеченный работой ответил Вильвари, - я хотел собрать ее, а потом попробовать сыграть на ней самостоятельно. Механизм будет помогать мне первое время, я буду чувствовать струны, это сложно объяснить, этим нужно владеть и ощущать, но это вовсе не значит, что она будет играть сама по себе. Если мне удастся собрать ее и сыграть для тебя, я буду очень счастлив. Но мне понадобиться время и для сборки, и тем более на то, чтобы ты научила меня. Я знаю многие аспекты своей жизни, поэтому делаю это, пока у меня есть возможность, меня всегда могут прервать, и ты не исключение.
–Тогда я так и сделаю, - ехидно ответила женщина, молниеносно вскочила с дивана и выбежала из комнаты. Дипломат лишь удивленно приподнял бровь и улыбнулся, а потом рассмеялся, когда издали раздался звук гитары, настойчивый и тактичный.
–Это никак не помешает мне, - сказал мужчина, продолжая свое занятие, - если ты рассчитывала таким способом прервать мое занятие.
–Послушай, Кальто, - сказала Трейси, усаживаясь на кресло и наигрывая что-то, - ответь мне на один вопрос. Я задаю его не потому, что не доверяю тебе – я видела достаточно, и я вовсе не хочу тебя оскорбить или задеть. Просто ты упомянул моего мальчика, и я подумала о твоей семье. У тебя была семья?
–Нет, - на минуту остановился мужчина, а потом глубоко вздохнул и опустил руки, откинувшись на спинку дивана, - к сожалению – нет. Кроме семьи моего двоюродного брата, единственной своей племянницы, у меня никого не осталось, да и то, я никогда не смел называть это своей семьей, я слишком мало бываю с ней, особенно это случается, когда она нуждается в помощи. Это как какой-то порочный круг, меня не было на Риддле, когда умирал Михаэль, я отправлялся на миссии, когда девочке нужна была поддержка, когда она осталась с младшей сестрой и огромной школой, доставшейся по наследству от отца. И сейчас…
–Стало быть, у тебя не было никогда собственной семьи? За все эти долгие годы? А ведь ты прожил их не мало, верно? Дольше, чем я.
Женщина перестала играть, а Вильвари опустил глаза.
–Я не поверю, если ты скажешь мне, что никогда не влюблялся. Скажи мне, Кальто.
–Влюблялся, - ответил тихо дипломат, - еще и как влюблялся. Сильнее, чем можно представить.
–Тогда почему не получилось?
–Просто не получилось, - глубоко вздохнул мужчина, не поднимая глаз.
–Не ври мне, - серьезно сказала женщина, пристально глядя на него, - я хочу знать.
–Они все живы, - сказал мужчина, наконец, поднимая глаза, - если тебя это беспокоит, и даже имеют прекрасные семьи, ну, некоторые.
–Но почему не ты?
–Это случилось еще в молодости, когда я только начинал, - тихо сказал Кальтэрис, закрывая глаза, - это была первая, и самая сильная любовь, невероятная и взаимная. Но как сейчас, так и тогда, орден по сей день остается секретной организацией, даже на самом острове, и не принято посвящать в эти секреты тех, кто этого не знает. А она была простой, обычной. Я только открыл в себе дар и талант дипломата, а членство в ордене получают по наследству в семье, почти в любом случае, когда кто-то из ее членов посвящен в тайны. Сначала все только начиналось, потом я присягнул и дал те самые клятвы, которым остаюсь верен поныне, затем начались путешествия. И чем дальше, тем становилось сложнее.
–Но разве орден запрещает вам любить? – с ужасом спросила женщина.
–Нет-нет, вовсе нет, это не так, - стал перечить Вильвари, - дело было в другом. Объясняться было глупо во внезапных и длительных исчезновениях, и я постепенно стал понимать, что даже если ей открыть эти тайны, если она станет членом ордена и будет со мной, это ничего не изменит. Я знал ее, уже очень хорошо, она была не такой, не для этого. Ей подошла бы простая тихая и семейная жизнь, она не смогла бы так вечно блуждать за мной, ожидать, скитаться. Я отпустил ее, был инициатором нашего расхождения. Сейчас у нее прекрасная семья, я изредка вижу ее, но так, чтобы она не замечала меня. Это было самым сильным.
–Значит, орден является основной причиной твоего одиночества все эти годы?
–И да, и нет, - ответил мужчина, - есть немало красивых пар и успешных семей в самом ордене, его нельзя называть причиной, это дело удачи и судьбы каждого, как мне кажется. Нельзя сказать, что я перестал любить и обжегся, так сильно, что мне стало все равно. Такого не бывает, были, и до сих пор в ордене остаются те, кто нравился мне. Но почти по той же причине я старался держаться от них подальше и не давать воли чувствам. Одни были слишком рискованными, каждый день их работа связана с опасностью, порой смертельной, хотя после этой последней миссии я точно осознал, что и моя работа оказалась рискованной и опасной. Мне не хотелось ждать этой случайной беды, бояться и страдать, хотя я продолжаю переживать за каждого из них, тех, кто называет себя агентами. Такое случалось, не раз. Моя бедная племянница так в юном возрасте потеряла мать. Я не хотел такого, чтобы моя семья жила таким, это как ходьба по лезвию ножа. Никогда не знаешь, когда случится это непоправимое, которое поранит тебя или твоих детей. Но были и те, кто мог бы быть со мной, но я все так же убеждал себя, что семья не может быть такой, когда один или другой в постоянных путешествиях, или ожиданиях. Давая клятвы во имя счастья и жизни других, мы обрекали свои собственные судьбы, для того, чтобы кто-то мог почувствовать это счастье, радость, ощутить жизнь. К сожалению, а может быть и к счастью, так должно быть, мы сами делали этот выбор, потому что если бы не мы, то кто бы это сделал, кто защищал бы тех, ради которых создавались и приносились эти обещания? Но знаешь, видимо судьба все же проявила ко мне сострадание, если я сумел найти тебя. Еще не думая тогда, я стал сражаться, и вместо своей привычной замысловатой игрушки, я, как мой двоюродный брат, взял в руки оружие, хотя никогда не был воином. И моим мечом стал мой дар – умение составлять слова. Ты научила меня, ты поверила в меня, дала мне силы и по-другому заставила смотреть на все вокруг, всего лишь тем, как сама смотрела на вещи. Я стал это понимать, когда вспоминал наши первые разговоры. Да, я прожил немало лет, но я не жалуюсь, это одиночество было подарено для чего-то, оно немалому меня научило, быть может, послужило прошедшим делам, которые я сумел сделать. Я не знаю.
–Бедный Кальто, - Трейси поднялась с места, подошла к дивану и убрала в сторону все предметы, которые мешали ей присесть. Затем женщина обняла дипломата и прижалась своей щекой к его груди, - в отличие от тебя, я хотя бы ощутила прелесть семьи.
–Пообещай мне, если сможешь, - попросил Кальтэрис, обнимая свою возлюбленную, - как можно дольше оставаться рядом.
Это воспоминания знакомства с Риддлом, как считалось самой Трейси, она закончила робким знакомством с прелестным ангелом, которое состоялось незадолго до свадьбы. Это был день, когда женщина в последний раз чувствовала страх нового мира.
–Кальто, - сказала она своему будущему супругу незадолго до того, как смогли переступить черту поместья, в которое направлялись в гости, - я очень волнуюсь, мне даже страшно. Это глупо, но знакомство с родственниками никогда не внушало мне доверия, нет, не так, я никогда не радовалась, я всегда нервничала. А что, если я ей не понравлюсь?
–Хелен - самое прекрасное создание на этом острове, - с широкой улыбкой ответил Кальтэрис, даже не уменьшая скорости шага, - ты не сможешь ей не понравиться, поверь мне, это невозможно, и скоро ты в этом убедишься.
В памяти женщины четко остались те минуты, когда она подняла глаза и сердце, которое часто билось от волнения, замерло на мгновение от восхищения и умиления. На пороге особняка, пределы границ которого они только что пересекли, стояла юная девушка лет семнадцати в легком светлом платье, а за спиной ее расправились большие белоснежные крылья. Волнение и страх покинули Трейси мгновенно, стоило лишь девочке обернуться. Она посмотрела на своих гостей со счастливой и широкой улыбкой, а после подняла руку и приветственно помахала им. Ветер развивал ее длинные пшеничные волосы, а со двора доносился приятный запах таулсилии. Близился день свадьбы.


Если заинтересовало ответвление этого вымышленного мира, можете заглянуть на World of Riddle, там есть продолжение и прочее творчество, на подобную тематику.