Глава 2.

Скорпиус Малфой слыл человеком жестким и бескомпромиссным. С ним нельзя было договориться, если ему это было ненужно. Но если он считал, что игра стоит свеч, то шел навстречу с превеликим удовольствием.
В последнее время он был слишком мягким для своего обычного состояния, что немало удивляло его приятелей. Они могли подойти к нему с любым вопросом, вплоть до обсуждения цвета мантии. И Скорпиус лишь молча кивал головой, давая добро, а потом задумчиво отворачивался к окну. Что творилось в его голове, не знал никто. Даже он сам.
Первое время Пэрис Гринграсс и Патрик Гойл спрашивали, в чем причина перемен, боясь признаться себе, что их лидер сдал позиции. Но потом перестали, понимая, что от Скорпиуса Малфоя объяснений не дождешься. Слизеринцам оставалось довольствоваться тем, что в Хогвартсе на какое-то время установилась относительная тишина. Гриффиндор больше не задирал нос, Пуффендуй и Когтевран перестали шарахаться в стороны, что немало коробило громил Гойла и Нотта, но все же наступил долгожданный покой.
Все знали, что Уизли и Малфой заключили официальное перемирие. Все знали, что после этого они почти ни разу не разговаривали. Но Малфой заметно изменился. Стал сдержаннее. Задумчивей. Он бы остался таким же мягкотелым, как считали друзья-слизеринцы, если бы не один роковой случай…

… В то октябрьское утро Скорпиус не мог найти себе места от волнения. И не потому, что предстояла первая игра сезона. Он волновался из-за того, что именно в этот раз он и его команда выступят против Гриффиндора, чего не было со времен восстановления Хогвартса. Директор Макгонагалл всячески ограждала враждующие факультеты от встреч, что вполне удавалось. Но в этот раз выпавший жребий решили не менять, а оставить все, как есть.
Субботний день был на удивление ясным и солнечным.
Команды встретились на поле под невыносимый гул трибун.
Малфой старался не смотреть в глаза Уизли. Его волновало ее присутствие. Не потому что он боялся ее как игрока. Ни в коем случае. Он был лучшим ловцом, Малфой это прекрасно понимал. Но было что-то другое. Необычное.
Раньше он спокойно задирал ее в коридорах школы, получая в ответ увесистые оплеухи и оглушающие заклятия. А сейчас, когда она гордо проходила мимо, чуть кивая ему в знак приветствия (обязательный ритуал между лидерами, заключившими перемирие), его сердце сжималось. Упаси его Мерлин, влюбиться в эту чертову Уизли! Но почему же так неспокойно на душе?..
Игра шла динамично. Загонщики и вратари хорошо справлялись со своей задачей. Гриффиндор вел в счете всего на двадцать очков, поэтому отыгрываться необходимости не было. Трибуны гремели по очереди, при каждом забитом квоффле. Поймать снитч – дело чести. Малфой это прекрасно понимал.
Он мельком поглядывал на Уизли, которая внимательно всматривалась в искрящий морозный воздух в поисках крылатого проказника.
Малфой заметил его первым.
Вверху что-то блеснуло. Скорпиус взмыл ввысь, направляя метлу строго вертикально. Он не был удивлен, почувствовав капитана гриффиндорской команды параллельно с собой. Она ни капли не испугалась, когда ловцы вместе вышли на пятидесятиметровую отметку высоты. А снитч все летел и летел вверх, словно пытаясь выжать все из обоих игроков – и страх, и отвагу, и силу, и слабость…
Уизли тяжело потянула руку перед собой в попытке дотянуться до снитча. Она жмурилась от яркого света и уже было начала ругаться, но что-то случилось…
Это потом Малфой понял, что стал виновником того, что произошло – его отвлек яркий солнечный блик в огненно-рыжих волосах девушки, метлу качнуло вправо, зацепившись за древко метлы Розы. Никто не ожидал, что удар окажется таким сильным – древесина сломалась пополам. Уизли стремительно падала, описывая в воздухе смертельную спираль, до последнего пытаясь выровнять метлу. Малфой ринулся вниз, он был уверен, что сможет помочь…
Еще полгода назад, он бы плюнул на обездвиженное тело гриффиндорки, которое лежало на влажной от невысохшей росы земле в страшно неестественной позе, окинув его традиционно-презрительным взглядом. Но сейчас не мог…. Ее лицо было в крови. На ноге был виден открытый перелом. Сбежались все – мадам Трюк растолкала собравшихся над телом Уизли игроков. И только Малфой заметил с высоты трех метров, держась на метле, что в руке Розы блестел пойманный снитч. Гриффиндор выиграл матч…
Девушку, отлевитированную в здание школы, провожал весь стадион. Три факультета аплодировали стоя, как герою, а слизеринцы надменно ухмылялись, довольные тем, что выскочку Уизли вновь выбили из седла. И все это время Скорпиусу казалось, что все неправильно. Не должна была она упасть так нелепо. Не могли Макгонагалл и Слизнорт не остановить падение. Неужели они были так уверены в том, что она выведет метлу из рокового пике?
Он навсегда запомнил тот страшный взгляд, который кинул ему Альбус Поттер первым подбежавший к любимой кузине. В зеленых глазах яростно плескался дьявольский огонь такой силы, что Малфой отшатнулся. Поттер стиснул зубы, и было видно, как крепко он сжал в кармане палочку. Но ничего не сделал. Направленное на вражеского лидера магическое действие сулило наказание не ему, а его сестре, а это останавливало от опрометчивых поступков. Дуэль взглядов длилась секунды, но было понятно без слов – Малфою не простят этой ошибки. Не простят и не забудут. По крайней мере, пока Роза Уизли не очнется.
Душу рвало на части. Хотелось застонать от жалости. И впервые не к себе… Хорошо, что Уизли потеряла сознание – она не чувствовала боли. Ее унесли час назад, а Малфой продолжал неподвижно висеть в воздухе, глядя на большое пятно крови, которое по странному стечению обстоятельств никто не убрал. А ведь для этого необходим был всего один легкий взмах руки. Кровь уже потемнела, нагревшись на солнце. И, словно очнувшись, Малфой спешился, вынул белый шелковый платочек с вышитой вензельной буквой «М» в углу и присел на корточки. Движения были механическими, он вряд ли понимал достаточно ясно, что конкретно он хотел сделать. Но следующее движение сильно удивило бы его друзей – Скорпиус аккуратно стер кровь с пожелтевшего листочка клена, залетевшего на поле под порывом ветра. На первый взгляд это можно было определить, как некий обряд с заполучением крови ближайшего врага. Но для него это стало напоминанием – Роза Уизли действительно не хрустальная.
Перелом позвоночника.
Приговор.
Малфой никогда бы не простил себе этой ошибки, если бы не знал, что Уизли была в руках опытнейшей школьной целительницы мадам Помфри. Розе понадобилась неделя, чтобы сесть – позвонки восстанавливаются обычно особенно медленно.
Слизерин торжествовал. Каждый считал своим долгом подойти к Малфою и пожать ему руку или как минимум похлопать по плечу. И никто не знал, как мерзко Скорпиусу было на самом деле. Всякий раз, когда он проходил мимо больничного крыла, желание зайти проведать, извиниться, хоть что-нибудь сказать раненной девушке накрывало его с головой, разом отключая рассудок.
Малфой перестал спать. Совесть - самая неожиданная для него вещь - грызла изнутри с таким остервенением, что иногда прошибал пот, мерк свет в глазах, хотелось плакать... И однажды он не выдержал.
Пройдя по темному пустому коридору, Скорпиус остановился у массивной двери лазарета. Мадам Помфри наверняка уже отбыла в опочивальню, потому что не было слышно ни обычного позвякивания склянок и колбочек, ни тихого бормотания престарелой волшебницы, только глухая тишина.
Осторожно открыв дверь, слизеринец вгляделся в мягкий полумрак, царивший в палате. Недалеко от входа, прикрытая ширмой, сидела Роза. Скорпиус почувствовал, как уже до ужаса знакомое ощущение вины стянуло горло. Откуда у него такая чувствительность? Это нормально, успокаивал себя юноша, сочувствовать людям. Просто он забыл, как это делается. Или не знал…
- Кто здесь?
У нее был сиплый голос. Не тот звонкий, яркий, который пронизывал насквозь, заставляя слушать и внимать, а глухой, усталый.
«Ей все еще больно», - промелькнула мысль. Стало страшно.
- Это я. Малфой.
Он старался казаться спокойным, способности контролировать эмоции, как учил его дед, пригодились сейчас как никогда.
- А…
Было видно сквозь ширму, как Роза поправила прядь волос, как подтянула под подбородок одеяло, как торопливо захлопнула книгу. А еще Скорпиус заметил, как взметнулись вверх ее тонкие брови, как задрожала рука, словно девушка ждала и уже не надеялась увидеть его. Мечты, мечты…
- Как ты?
Малфой не узнал свой голос. От его лощеной выдержки, аристократической надменности и презрительности не осталось и следа. Видя это изможденное болью лицо, серые впалые щеки и лихорадочно блестевшие глаза, он чувствовал себя если уж не побитым щенком, то кем-то похожим.
- Тебе больно? – хрипло спросил он, четко осознавая нелепость вопроса.
Уизли полулежала на большой подушке, глядя прямо в глаза Малфоя. Как-то совсем недавно он восторгался синевой цвета ее глаз. А сейчас что-то едва уловимо изменилось. Но не в цвете, в выражении.
- А ты как думаешь? – усмехнувшись, ответила вопросом на вопрос Уизли.
- Ну, я думаю, что наша мадам Помфри творит чудеса, - принимая свой обычный вид, высказался Малфой.
Девушка немного повернулась к нему и внимательней вгляделась в его лицо. Она какое-то время просто молчала, потом прищурилась немного. Это навело Малфоя на мысль, что девчонка сейчас отчитает его в своей обычной манере – непредвзято, но жестко, - а потом выгонит прочь из палаты. Но он ошибся. Уизли тяжело вздохнула, чуть поморщилась, а потом тихо ответила:
- Знаешь, я даже жалею иногда, что меня не ввели в магическую кому. По юности я не знала, что существуют вещи, с которыми магия справляется куда как плохо. Перелом позвоночника как раз входит в список этих вещей…
Доверительность тона взволновала Малфоя.
Чуть больше месяца назад у опушки Запретного леса он так же рассказал этой девушке о своих переживаниях. А теперь они словно поменялись местами. Но ситуация была гораздо сложнее.
Роза просто говорила – тихо, размеренно. Она рассказывала о том, как ее отец хотел вырвать позвоночник у Скорпиуса, но Гермиона его остановила, предположив, что мальчишка сделал это не специально. Роза говорила, как Альбус клялся отомстить, но был грубо прерван строгим замечанием самой больной о том, что клятва перемирия уже давно сожгла бы Малфою руку, если бы он сбросил ее с метлы умышленно. Она все равно пыталась его оправдать, черт побери. Скорпиус чувствовал это. Но почему?..
- Может, я пойду поговорю с Поттером? – смело заявил Малфой, но осекся под удивленным взглядом Уизли.
Она смотрела на него не столько удивленно, сколько, как на умалишенного.
- Иди, Малфой, - ухмыльнувшись, ответила она. – Иди. А еще возьми флаг с изображением Гарри Поттера и надписью «Поттер – дурак!». Вот тогда-то тебя и настигнет возмездие. Не дури.
- Вы же на Гриффиндоре все такие справедливые! Почему ты считаешь, что меня там кто-то тронет? – ехидно скривился Малфой.
Только с этой девчонкой он позволял себе эмоции, выходящие за рамки понимания об аристократизме. Сам не знал, почему…
- Нет, слизеринец, - хрипло протянула Роза, - ты не понимаешь. Гриффиндорцы благородны, ты прав, но горячи до ужаса. Они даже вспомнить не успеют, какой вред могут мне нанести, но тебе не поздоровится.
Скорпиус уже ощутил на себе гнев друзей Розы Уизли. Они не насылали на него проклятия, нет. Они просто сделали все, чтобы Слизерин оставался далеко позади остальных факультетов, как это умеют делать только студенты серо-зеленого факультета – с помощью интриг и разного рода ухищрений.
- Твой кузен на меня так смотрел, что я хотел сквозь землю провалиться, - тихо сказал Малфой, вспоминая взгляд Поттера.
- Это у него от матери. Глаза отца, но взгляд матери. Тетя Джинни вообще уникальная женщина. А какой у нее летучемышинный сглаз, ты бы знал, - мечтательно улыбнулась Уизли.
- Каково оно, быть кузиной сына Национального героя? – неожиданно спросил Скорпиус.
Ему хотелось просто говорить с ней. Слышать ее пусть и уставший, но такой приятный голос. Как же все изменилось…
Роза некоторое время молчала. Она рассматривала свои тонкие пальцы, видимо, подбирая слова, обдумывая ответ. Но потом тихо произнесла:
- Обыкновенно. Мои родители герои, а я просто их дочь. Ни тебе привилегий, о которых трубили во всех газетах, ни поблажек. Наоборот, все чего-то ждут. Ждут свершений, подвигов. А мы ведь всего лишь хотели отстоять свою честь.
- У вас это получилось. Наше перемирие войдет в историю Хогвартса, я уверен.
- Да, но Джеймс не понял моего шага.
- Джеймс Поттер?
- Да. Он написал Алу письмо и заявил, что все, что мы сделали – неправильно. Надо было бороться до конца. Только вот я до сих пор понять не могу, Малфой, - она подняла глаза на слизеринца и словно заглянула в душу, - каким должен был стать этот конец? Мы должны были убить друг друга? Или пойти факультет на факультет, как темные и светлые маги в битве при Хогвартсе? Чего он хотел?..
Девушка нахмурилась.
- Мало ему того, что произошло со мной?
И тут Малфой увидел, что изменилось.
Раньше Роза Уизли, гордый гриффиндорский генерал, проходила с высоко поднятой головой, стальным блеском в глазах, наполненных решимостью и отвагой. Семнадцать лет – возраст, когда не существует полутонов, только черное и белое. Типичное отношение к жизни всех Хогвартских подростков. А теперь она лежала здесь, в этой пустой палате, никому по большому счету не нужная – героиня октябрьского матча, поймавшая снитч. И не потому, что о ней забыли, нет! А потому, что смотреть на нее – такую несчастную, измученную адской болью – невозможно. Даже Малфой, Скорпиус Малфой не может видеть это сломанное тело без ощущения тугого комка в горле.
- Мы все сделали правильно, Уизли, - решительно сказал Малфой и встал. – Все правильно. Мне надоела эта холодная война. Мне надоела ответственность. Тебе, я знаю, тоже. Хватит. Пусть первокурсники ходят по коридорам, не боясь попасть в руки Гойлу. Пусть все заучки Когтеврана спокойно ходят в библиотеку, не боясь попасться в лапы сумасшедшей Гринграсс. Пусть этот год закончится спокойно, а там будет видно. Может, мир изменится так, что уже будет совсем все равно, чистая у тебя кровь или нет, аристократ ты или нет, волшебник ты или маггл… Ты только не переживай.
И осекся. Что он сказал? Осел! Ну почему он никак не может привести свои эмоции в порядок, находясь с этой девчонкой?
Но Роза, словно не слышала последних слов.
- Да. Мы все сделали правильно.
И замолчала.
Мягкий свет свечи падал на бледное лицо девушки, превращая ее в прекрасную нимфу. Здесь никого не было, чтобы оценить это.
- Ты извини меня, я ведь не специально…
Роза поняла, что он хотел сказать, потому что легонько махнула рукой:
- Ничего. Могло быть и хуже, - и горько ухмыльнулась: - В февральском матче я буду уже на метле.
- Кто тебе позволит? – Малфой не верил, что Альбус подпустит сестру к стадиону хотя бы на метр.
- А ты думаешь, я до сих пор спрашиваю разрешения у кого-то, кроме родителей? Смешно…
Уизли поморщилась. Ей опять больно. Она устала.
Он, Малфой, утомил ее.
- Я пойду, - тихо сказал он.
- Хорошо. – Голос Розы на короткое мгновение обрел прежнюю звонкость, мягкость. Стал менее безжизненным.
Малфой невольно улыбнулся.
- Малфой, стой! – позвала Уизли, когда слизеринец уже был в дверях. Он обернулся. – Отчего у тебя глаза такие печальные?
Было видно, что вопрос вырвался сам собой, Роза не хотела об этом спрашивать. Об этом свидетельствовал легкий румянец смущения, проступивший на впалых щеках.
Глаза у него печальные…
- Может, потому, что я чуть не убил тебя нечаянно?
- Но ведь ты бы клятву не нарушил. Это ведь был бы несчастный случай. Зато твой факультет был бы доволен.
Ни сарказма, ни ехидства – просто слова. Но сколько спокойствия, граничащего с предыстеричным состоянием. Такой иногда была его мама, которая говорила прописные истины, но была на таком взводе, что каждая фраза звенела в воздухе от ярости. Но Астория Малфой и Роза Уизли по определению совершенно разные люди – отчетливо произнесенная фраза могла являться следствием крайней взволнованности. Все относительно.
- Не думаю, что смогу ответить на твой вопрос так, что ты получишь такой ответ, который хочешь услышать, - задумчиво произнес он, держа дверную ручку в полуоткрытом состоянии – еще шаг, и он выйдет из палаты. Но его останавливала недосказанность. – Просто, вряд ли это помогло бы мне обрести свободу?
Сакраментальная фраза. Сколько раз он говорил Уизли о свободе?
Но девушка, к удивлению слизеринца, лишь улыбнулась и тихо-тихо произнесла:
- Спасибо… что навестил меня, Малфой.
Скорпиус на секунду задержался у двери. Он не мог не ответить на эту улыбку. Уголки его губ невольно приподнялись, и Малфой почувствовал, как потеплел взгляд Розы.
Они поняли друг друга.

В заботах о будущем, в молчаливой борьбе с чувством вины дни Малфоя летели особенно быстро.
Роза Уизли уже давно выписалась из лазарета и продолжила свою активную деятельность, связанную с работой в редакции и подготовкой к ЖАБА. На метлу она пока не садилась, что служило поводом для особых волнений на Гриффиндоре. Капитана команды по квиддичу заменял менее деятельный Альбус Поттер. Слизерин ликовал – это давало им шанс выйти вперед, обыграв Пуффендуй в февральском матче. Но в таком случае их ждала встреча с Гриффиндором в мае. А выиграть красно-золотому факультету будет сложно без Розы Уизли. Это факт.
Малфой и Уизли редко встречались за пределами Большого зала. Но и эти встречи были какими-то уж очень особенными. Девушка молча улыбалась ему, кивала. А он терялся. Скорпиус Малфой впервые не знал, что делать с тем странным чувством, которое поселилось в его душе. Видя эту чудную девчонку, ему хотелось подойти к ней, спросить, как дела. Но он не решался. И не потому, что его волновало мнение окружающих, нет. Он боялся спугнуть то, что появилось между ними. Не любовь (не дай, Мерлин!), не просто симпатия, а некая волшебная связь, возникшая после его посещения больничного крыла Хогвартса. Связь, которая только укрепила данные ими в начале года клятвы о ненападении.
Малфой не сдал позиций лидера Слизерина, а друзья перестали дергать его по каждому поводу. Все готовились к Рождеству. Никому не было дела до гриффиндорской выскочки Уизли и ее болячек, никто не задирал первокурсников. Стало как-то непривычно спокойно дежурить в составе школьного оргкомитета, помогая старостам. А в библиотеке уже месяц никто не третировал заучек с Когтеврана.
Рождественские каникулы сулили Скорпиусу адскую скуку. Дома в лучшем случае его ждал холодный прием родителей, а в худшем - их полное отсутствие. Отец, скорее всего, умчался во Францию к родственникам подальше от матери, а Астория устраивает очередной званый ужин в честь приезда сына, который по большому счету никому в Малфой-Меноре не нужен. Но и в Хогвартсе остаться нельзя. Это не по-малфоевски, как выразился бы отец.
Получив в подарок от родителей новую метлу и книгу по магической эквилибристике, Скорпиус просиживал рождественские вечера в своей спальне перед камином, думая о том, чем сейчас занимается Роза. У нее большая дружная семья. Наверняка весь клан Уизли-Поттер собрался в Норе, в доме, о котором отец отзывался крайне нелестно первое время. «Дыра для оборванцев!» - ухмылялся он, сам не замечая, что эти «оборванцы» и выглядели, и чувствовали себя заметно лучше, чем он сам. Маленький Малфой все подмечал. Подмечал и запоминал, генерируя в себе отцовскую злобу, готовясь к предстоящей холодной войне в Хогвартсе.
А ведь потом Драко Малфой словно забыл о существовании гриффиндорских недругов. Много лет прошло с последней стычки отца и Рональда Уизли в Министерстве. Тогда все трое национальных героев выступали свидетелями обвинения против Люциуса Малфоя. Деду грозило десятилетнее заключение в Азкабане, в пользу чего, собственно, дед Розы и выступал. А в коридорах перед Трибуналом сцепились не на шутку наследники двух враждующих семей: кто был прав, кто виноват – не важно, главное, каждый отстаивал честь своего родителя. Ведь даже Драко Малфоя в некоторых случаях можно было назвать благородным. Но только в некоторых… Это чувство должно быть впитано с молоком матери. Передано с генами отца по наследству от предков. А в семье Малфоев о благородстве знали только понаслышке. Или наивно полагали, что все, чем занимались они и другие чистокровные семьи – благородство. Смешно…
А поступок Скорпиуса после падения Розы? Это не благородство. Это что-то другое. Похожее, но другое.
Стук в дверь отвлек слизеринца от раздумий.
В комнату медленно вошел отец.
Драко Малфой был из тех людей, которые с годами становятся только привлекательней. Скорпиус хотел быть таким же. Длинные снежно-белые волосы были туго стянуты на затылке традиционной черной бархатной лентой. Мантия отливала серебром, хотя в тени казалась угольно-черной – последняя тенденция моды в волшебном мире, что отец чтил с особым трепетом. Педант. Но Скорпиус не был похож на отца. Волосы у юноши были русые, как у матери. Глаза голубые, как у матери. И более мягкий характер, как у матери. Иногда он подумывал, что отец был не причастен к его рождению. Но тут же отметал свои грешные мысли, с удовольствием глядя на то, как Драко сокрушается по поводу непохожести сына ни на кого из Малфоев. Так тебе и надо, аристократ.
Скорпиус отложил книгу и встал с пола.
- Сын, нам нужно поговорить, - спокойно сказал Драко, но в глазах его читалась некоторая озабоченность.
Скорпиус промолчал, давая понять, что слушает очень внимательно.
- Завтра к обеду в наш дом прибудут гости из Франции, у которых я отдыхал в Рождество, как ты знаешь, - тон отца был учтивым, слегка надменным, что немного беспокоило юношу – отец никогда не держался с ним так… нежно.
– У месье Огюстена де Беэр есть дочь – Шарлотта де Беэр. Ей всего пятнадцать лет, и она обучается в Шармбатоне. Дело в том, что наши семьи заключили брачный контракт…
Малфой-старший замолчал, наблюдая реакцию сына.
А Скорпиус не знал, как реагировать.
Он только втянул в себя побольше воздуха, стараясь сохранить душевное равновесие.
Не то чтобы он не знал, какая судьба ему уготована. Но временные рамки не были установлены, а сейчас ему всего семнадцать. Он только начал жить…
- А без этого никак? – осторожно спросил он, заглядывая в холодные глаза отца.
- Боюсь, нет. Этот брак поможет нам сохранить род чистокровных Малфоев.
- Довольно дальновидно, папа, - Скорпиус сделал ударение на последнем слове. – Но тебе не кажется, что это пережиток прошлого?..
А перед глазами так и пульсирует образ рыжей гриффиндорской девушки. Нет, нельзя ему жениться на этой Шарлотте.
- Для нас не существует прошлого в том понимании, о котором ты говоришь. Для нас есть традиции…
- Но, отец! Двадцать первый век на дворе!
- И что? – взгляд отца стал суровей. От прежней мягкости не осталось ни следа.
Парень, ты влип!
- Но почему именно де Беэр? – сокрушенно промолвил Скорпиус, опуская голову.
- Потому что Шарлотта твоя дальняя родственница по линии Малфоев. Этим браком ты закрепишь наши корни.
С этими словами Драко Малфой развернулся и вышел было из комнаты, но остановился. Мужчина долгим взглядом осмотрел сына, вздохнул и тихо сказал:
- Если бы в моих силах было что-то изменить, я бы ни на секунду не согласился бы с подобным выходом. Но так надо, сын. Это твой долг перед семьей.
Что-то странное промелькнуло в глазах Малфоя-старшего, когда он выходил. Боль, сожаление, страх, отчаяние. Воспоминание?..
Скорпиус заметался по комнате. Здесь можно было делать все – крушить мебель, орать во все горло, сокрушаясь о несправедливости судьбы, бить Авадой в стены. Никто никогда не придет в эту комнату без особой надобности. Отец ведь сделал свое дело, а мать не сунется. Она хоть и сложная по натуре, но отца слушается беспрекословно. А в этот вечер сына никто больше трогать не станет, предоставляя ему время обдумать то, что сказал отец.
Слизеринец потерял покой. Нет, его не страшила возможная женитьба на незнакомой девочке. Она ведь действительно может оказаться вполне даже ничего. Его страшило то, что у него не будет права выбора своей судьбы. Своего пути. А ведь Скорпиусу действительно хотелось уехать. И подальше. Может, за океан? У него есть все шансы стать квалифицированным магом-бойцом. Даже мракоборцем…
Нет. Неприятно даже думать о том, что завтра ему придется натянуто улыбаться гостям, разговаривать о чем-то с юной француженкой, оговаривать какие-то моменты будущей помолвки…
Интересно, а как к этому известию отнесется Роза Уизли? Тронет что-то ее душу? Их невидимая связь хоть что-нибудь подскажет ей? Но ведь она – Уизли… С ней даже разговаривать нежелательно.
И только одно останавливало Скорпиуса от решительного отказа – тот самый взгляд отца.

Лондон в конце декабря особенно хорош. Англичане умеют отмечать Рождество. В больших окнах домов горит яркий свет, в нем движутся тени. А на дворе тепло, не смотря на вечернюю метель. Крупные белые хлопья снега ложатся на плечи. Пар изо рта клубится расписными узорами. Все красиво. Но на душе неспокойно.
Скорпиус вырвался из Малфой-Менора под предлогом того, что ему не хватает дополнительного учебника по Трансфигурации. Хотя он не соврал. Скорпиус действительно хотел найти его. Благо время позволяло, и все магазинчики еще работали, зазывно переливаясь разноцветными огнями и елочными игрушками.
Разглядывая витрины сувенирных лавок, Скорпиус пытался отвлечься от мрачных мыслей, роившихся в голове. Юноша шел и шел по заснеженному тротуару. Людей не было, все сидели в уютных домах в окружении любимой семьи. И в эту минуту, как только Скорпиус подумал о большой семье, в голове опять возник образ девушки Уизли. Он уже начал побаиваться, думая, что у него паранойя. Ведь подобное влечение иначе не назовешь – не любовь же…
В одном из магазинчиков продавали изделия из минералов. Что потянуло Скорпиуса внутрь, непонятно. Но он вошел. Вошел и поразился. Мягкий янтарный свет придавал лавке больше волшебства, чем если бы она находилась в Косой аллее. На стеклянных полочках, переливаясь всеми цветами, поблескивали статуэтки, корзинки и просто резные изделия из опала, оникса, горного хрусталя. Хрусталь… Повинуясь внезапному порыву, слизеринец прошел в отдел, где на красных бархатных подушечках лежали разные безделушки, на гранях которых играл свет, маняще призывая остановиться у каждой из них и как минимум посмотреть.
И он увидел ее.
На бордовой атласной подушке лежала роза. Цветок дивной красоты. На тоненьком искусно вырезанном стебле держался нераскрытый бутон, ограненный настолько изящно, что невозможно было отвести глаз. Чуть отвернутые лепестки были тонкими и абсолютно прозрачными. Кто сделал такую красоту? Волшебник. Не иначе…
- Вам что-то подсказать? – окликнул юношу приятный женский голос.
Малфой повернулся и увидел милую леди. На ее лице играла ласковая улыбка, словно Скорпиус был ее давним знакомым, с которым ей всегда приятно встретиться.
- Сколько она стоит? – решив не терять времени, спросил он.
Цена была вполне приемлема, но на книгу уже можно было не рассчитывать. Зато теперь в его руках лежала черная бархатная коробочка с вечным напоминанием того, какими хрупкими могут быть розы.

Оставалось несколько дней до отбытия в Хогвартс.
Скорпиус с содроганием вспоминал ужин, данный в честь его знакомства с де Беэрами.
Шарлотта могла бы показаться милой девочкой, если бы не ее патологическая инфантильность. Скорпиус никогда не встречал настолько наивных людей. Ей все представлялось в розовом свете. Юноше была неприятна подобная неосведомленность о реалиях жизни. И это в пятнадцать лет, когда он, в свою очередь, уже попробовал настоящую дуэль с лидером Гриффиндора в темном коридоре слизеринских подземелий, за честь ее кузины… Конечно, родители де Беэр не воевали со своими однокурсниками. Что девчонка может знать о лишениях?
И какая бы Шарлотта ни была милашка, Малфой не мог проникнуться к ней симпатией. Может, потому что он всегда носил в кармане шкатулку с хрустальной розой, которая совершенно магическим образом грела его изнутри, а это служило напоминанием? А может, она просто ему не нравилась. Такое тоже бывает…
Сидя перед камином, Скорпиус поглаживал пальцами рождественский подарок, который он сделал себе сам. Не хотелось думать ни о чем, кроме этой красоты.
Но тихий стук в дверь отвлек его.
Это была мама. Его всегда суровая мама, которая все же иногда страдала от проблесков родительской любви. Слизеринец часто иронизировал по этому поводу.
- Заходи, мам, - с ней Скорпиус мог держаться более непринужденно, чем с отцом. Все-таки она была мамой.
- Я поговорить.
- Неудивительно.
Астория Малфой прошла в комнату и присела на краешек софы, аристократично прямо держа спину.
- Сынок, - она всегда так говорила, если хотела проникнуть в его душу. Что теперь ей взбрело в голову? – Мы с папой поняли, что тебе Шарлотта де Беэр не по нраву. Мы правы?
- Как всегда, - ухмыльнувшись, ответил Малфой.
- Так тоже нельзя, Скорпиус. Она милая девушка…
- Мам, не надо демагогии, - нетерпеливо произнес юноша и встал с пола, незаметно пряча розу в карман. – Мне не столько она, сколько ваши методы не по нраву. Я понимаю, меня спрашивать совсем не обязательно, но хотя бы могли попытаться.
Он не заметил, как по лицу Астории пробежала тень печали.
- Я все понимаю, сын.
Женщина склонила голову.
Скорпиус остановился. Он с удивлением смотрел на мать и не мог понять, что произошло?
Но ему не пришлось задавать вопросы. Астория встала с софы и подошла к большому окну, вглядываясь в тихую снежную ночь.
Она начала говорить хриплым голосом, но твердо и решительно, давая понять, что прерывать ее не стоит:
- Когда нас знакомили с твоим отцом, я знала, что у него в сердце есть какая-то тайна. Но я не знала, с кем она связана. Я была молода, даже слишком. У нас с Драко целых четыре года разницы, и когда он принял участие в войне в Хогвартсе, меня увезли в Германию… Ты знаешь это. В разлуке я много думала о нем и о том, что его тяготило. И ты знаешь, поняла… Он любил.
Скорпиус дернулся. Все, что говорила мать, было нелепым. У юноши всегда складывалось впечатление, что отец не умеет любить никого, кроме себя. А тут такой поворот.
Но Астория продолжала, словно не замечала реакцию сына:
- Но его чувства были запретны… Пафосно, правда? Чувства – запретны. Такое разве бывает? Оказалось, да. Он не мог признаться даже самому себе, что сделай он хоть шаг ей на встречу, даже войны, возможно, можно было избежать. Но судьбы вершатся не нами – это факт. А она была врагом. Самым сильным. Самым лютым врагом… Твой отец доучивался в Дурмстранге, там мы наконец и встретились. А через пять лет сыграли свадьбу. Я всегда думаю, если бы у него тогда было право выбора, насколько другой была бы сейчас наша жизнь?..
- Мам, что с тобой? – ошеломленный Скорпиус видел, как по щекам гордой Астории Малфой текли горькие слезы.
Что она говорила? Какая запретная любовь?
А сердце-то застучало! Застучало так, что, казалось, проломит ребра. Запретная любовь! Вот она причина боли на лице отца в тот вечер, когда он пришел предупредить о приезде де Беэр. Он все понимал.
- Мы не хотим, чтобы тебе было плохо, Скорпиус, - Астория повернулась и улыбнулась сквозь слезы. Наверное, впервые сын увидел на ее лице столько эмоций. – Решай сам, как тебе жить. Не повторяй наших ошибок. Я любила Драко Малфой всегда. И может, только поэтому наш брак сохранился. Нет, не «может», а именно поэтому.
Женщина подошла к Скорпиусу и взяла его лицо в свои прохладные ладони:
- Решай сам, сын. Плюй на обычаи, они никому не нужны, никому! Люциуса нет, он не сможет помешать тебе жить. Мне вообще все равно, кто станет твоей женой, главное, чтобы она тебя любила так же сильно, как ты ее.
А потом она вдруг вспомнила, кто она. Подобралась. Губы сжались. Слезы высохли.
- Просто постарайся не забыть, кто ты, хорошо? Твой отец долго боролся, восстанавливая доброе имя своего рода. Хотя… оно разве было добрым?
«Откуда ирония, мама?»
- Спасибо, - только и смог прошептать ошарашенный Малфой-младший.
А Астория тем временем уже развернулась и отошла к двери. Но тут, будто вспомнив о чем-то, остановилась.
- Я знаю, тебе сложно определиться с будущим, Скорпиус. Я говорила с профессором Слизнортом. Он рекомендует тебе Магическую Эквилибристику. Всего доброго, сынок. Будь счастлив.
И мама вышла.
Вышла, оставив гордого слизеринского предводителя в таком смятении, что он еще полчаса стоял напротив двери с открытым ртом. Все слишком, слишком быстро. Такого не бывает. Неужели родители предоставили ему право выбора? Возможно… Остается только распорядиться им разумно.

В Хогвартс Скорпиус ехал воодушевленный, настроение его было на таком подъеме, что даже вечно хмурая Пэрис Гринграсс улыбалась в ответ. А в кармане мантии грела душу черная шкатулка, которую слизеринец хотел подарить девушке, благодаря которой он обрел свободу.
Но в школе его ждал сюрприз. Вернее, сюрприз его ждал уже на перроне «Хогвартс-Экспресса». Роза Уизли мило улыбалась Эрику Долгопупсу, брату-близнецу ее подруги Вероники. И то, как он взял ее за руку и повел в вагон, сказало о многом. Значит, «нехрустальная» Роза тоже стала свободной. Впервые за семь лет обучения в Хогвартсе у нее появился парень. Скорпиусу стало плохо. Он не был влюблен в эту девушку, нет. Но ему стало плохо от того, что не он подарил ей свободу.
А шкатулка перестала греть. Хрусталь не греет.

Магическая Эквилибристика – совокупность знаний о Трансфигурации, Трансгрессии и Левитации. Единственный факультет, обучающий этой сложной специальности, находился в Мерилендской Магической Академии мракоборцев, или ММАм, как называли ее в обществе. К поступлению надо было готовиться заранее, поэтому все силы Скорпиус положил на изучение дополнительных дисциплин. Ему повезло, набор студентов проводился уже в мае, и можно было смело отправлять документы. Профессор Слизнорт обещал протекцию. Она лишней не будет…
Все время до выпускных экзаменов Скорпиус Малфой тщательно штудировал литературу по Трансфигурации и Левитации, стараясь не отвлекаться на проблемы насущные, мешающие сосредоточиться. А ему мешало… Ему мешал смех за гриффиндорским столом, когда черноволосый здоровяк говорил какую-то умную шутку. Ему мешал странный взгляд Альбуса Поттера, которым он одаривал Скорпиуса каждый раз, когда был рядом с Розой. Ему мешало все, что мешало думать.
А еще ему мешало все, что заставило Малфоя стать таким… тихим.
Но конец войны был ознаменован покоем в душе. И никто не мог отвечать за тягостные думы.
Вот и сейчас юноша сидел на прохладном камне барельефа и мучился мыслями о своей несправедливой судьбе. А все потому, что на выпускной бал идти не хотел. Не потому, что ему было идти не с кем, нет. Поклонницы укладывались перед его ногами персидским ковром с изящной вышивкой – бери любую, красота, да и только. Но не они были ему нужны… Никто ему не был нужен, раз уж на то пошло.
Торжественная часть затянулась на два часа. Директор Макгонагалл поздравила всех выпускников лично, пожав при этом руку и наградив красочным дипломом об окончании Хогвартса. Поощряли старост, помощников старост, всех, кто участвовал в активной деятельности жизни школы. Но когда на сцену вызвали Розу Уизли и Скорпиуса Малфоя, зал затих. Макгонагалл говорила что-то о единстве душ, о дружбе факультетов, об окончании долгой борьбы… Поздравляла с успешным окончанием года и выполнением какой-то там миссии. А Скорпиус в это время внимательно вслушивался в удары своего сердца, каждый из которых посвящались девушке в красивом зеленом платье, так хорошо подходившем к ее огненно-рыжим волосам. А потом Роза повернулась к нему лицом и протянула свою тонкую руку. И сердце перестало биться. Совсем. Скорпиус даже почувствовал, как стало трудно дышать. Но Роза улыбнулась, и судорожный вздох с шумом расправил легкие. А в синих глазах отражалась печаль…
Первый танец был вальсом. Конечно, Эрик Долгопупс не упустил момент, и они с Розой закружились в стремительном вихре чарующей мелодии. К Малфою подходили девушки. Пэрис зазывно подмигивала. А настроения танцевать не было. Не хотелось, и все.
Вдруг из толпы вынырнул кузен Розы и стремительно подошел к Скорпиусу, глядя ему прямо в глаза.
- Я не вызвал тебя на дуэль, - сурово проговорил он громко, пытаясь перекричать музыку, - потому что моя сестра мне этого не простила бы. Твое счастье, что она такая…
- Какая? – Малфоя забавляло это ребячество. Но и на душе стало как-то теплее – Уизли не дала своему братцу оторвать ему конечности.
- Добрая и справедливая, Малфой, - отчеканил Альбус и глубоко вздохнул. – Ты знаешь, что для нее значил квиддич?
А тут Скорпиусу стало гадко. Роза больше не села на метлу. Она добилась поразительных успехов в трансгрессии, но скоростные полеты исключила. Это больно ударило по команде Гриффиндора – последний матч был проигран ими вчистую. Хорошо, что Малфой не играл. Его бы тогда гриффиндорцы линчевали, как выражался Гойл, начитавшийся американских вестернов.
- Знаю, - сокрушенно опустил голову Скорпиус.
Альбус зло смотрел на Малфоя. Весь его вид говорил, что если бы не сестра, задал бы жару он этому заносчивому слизеринскому ублюдку.
Скорпиус даже усмехнулся, подумав об этом. Поттер мог бы и попытать счастья в дуэли, но не с Малфоем. Потому что в боевых заклинаниях с ним могла поспорить только Роза Уизли. А она на дуэль его не вызывала. А могла бы.
Скорпиус запустил руку в карман парадной мантии и вытащил уже ставшую родной черную шкатулку.
- Передай это Розе, - и, видя недоумевающий взгляд Поттера, добавил: - Она поймет. Надеюсь, что поймет.
И развернулся, наскоро впихнув подарок в руку удивленному гриффиндорцу.
Он был уверен, что Уизли только посмеется над этим странным поступком. Она, может, и поймет, но не придаст значения, ведь рядом обязательно будет находиться этот тугодум Долгопупс. А она, как настоящая леди, отреагирует на презент от малознакомого кавалера, как подобает ее положению.
Малфой вышел из замка.
На улице был совершенно потрясающий летний вечер. Небо, усыпанное алмазами звезд, казалось далеким, не таким, как обычно. Это придавало уверенности юноше в том, что он не так одинок, как кажется. Ведь в этом мире обязательно найдется родственная душа…
Глубоко вздохнув, Скорпиус покачал головой. Нет, не нужен он никому. Гордый красавец, идол всего слизеринского братсва, настоящий серо-зеленый генерал… Что это по сравнению с небом? Что это по сравнению с музыкой, льющейся из окон Большого зала? Да что он по сравнению с тем же Черным озером и Запретным лесом?
Зря он пошел на этот бал. Ведь не хотел же…
- Почему ты не танцуешь?
Этот голос он узнал бы из тысячи. Нет, из миллиона.
Он был чистым, как прозрачное небо над головой. Голос сиял, как мириады звезд. Но все это все равно не передало ощущение восторга, охватившего все естество уставшего от одиночества юноши.
Скорпиус медленно повернулся. Она стояла совсем рядом – такая же красивая, как на сцене во время награждения. И такая же печальная.
- Не то настроение, - просто ответил он, понимая, что язвить в присутствии этой девушки просто как-то нелепо.
- И у меня нет настроения, представляешь? – девушка присела рядом с Малфоем на скамеечку. – Эрик мне ноги оттоптал, а я так готовилась к головокружительному вальсу…
Скорпиус удивленно посмотрел на девушку. Она засмеялась.
- Ты знаешь, Эрик так гордится тем, что я с ним дружу, но не видит грань, где дружба перерастает в нечто большее. Ой, - спохватилась она, - зачем я тебе все это говорю?
«Ты не дура, Роза Уизли, - подумалось Малфою. – Ты никогда ничего просто так не говоришь. Значит… оправдываешься?»
- Спасибо большое за подарок… Малфой, - тихо произнесла девушка.
В темноте не было видно, как заалели ее щеки, но Скорпиус это почувствовал. Как и покалывание в кончиках пальцев – знакомое ощущение после заключения с Гриффиндором перемирия.
- Мне правда очень приятно…
И Скорпиус не удержался. А! К чертям паранойю! Пусть это будет любовь! Тогда каждое действие можно списать на временное помутнение рассудка…
Юноша нежно взял в руку тонкие теплые пальчики и прижал их к груди – совершенно неожиданный жест. Роза улыбалась. И, что самое поразительное, она не была удивлена. Лишь в глазах блеснули слезы.
- Я ведь догадывалась… - хрипло прошептала она.
- А я нет, - в тон ей ответил Малфой.
И сейчас гордый слизеринский предводитель понял всю боль отца и благодарность ему за даруемую свободу.
- Ты знаешь… мне было плохо, когда с тобой все случилось…
- Я знаю. И мне тоже было плохо.
- А когда ты выздоровела, и я хотел с тобой поговорить, я увидел тебя с Долгопупсом…
- Я знаю. Но ты прятался от меня, я не могла с тобой поговорить, - глядя в его глаза, говорила Роза.
И тишина… Только всплески волн Черного озера и звуки легкого вальса. Только яркий свет звезд и чернота неба.
- Но ведь теперь ты можешь со мной поговорить? – Малфой не верил своему счастью
- Да…
И вальс зазвучал громче. И показалось, что никого больше нет в этом мире.
И стало все ясно, как днем, не смотря на темную ночь.