Перемирие.

Малфой осторожно погасил последнюю свечу на туалетном столике возле кровати Гермионы. Она заснула с улыбкой, не отпуская его пальцы, так и держа их в ладошке под подушкой. Иногда она проводила свободной рукой по его лицу, бессознательно проверяя, не ушел ли он.
Малфой не мог оторвать глаз от этого прекрасного зрелища. Впервые в жизни он чувствовал себя так спокойно. Так свободно. Маленькое лицо Гермионы казалось почти прозрачным в тусклом свете догорающего камина. Ее длинные ресницы трепетали, а дыхание было ровным.
Драко осторожно опустился и положил голову ей на грудь, чтобы послушать равномерное биение ее сердца. Этот звук умиротворял. Крепче прижав ухо к тонкой шелковой ткани сорочки, сквозь которую еле прослушивались легкие толчки, несущие в себе жизнь, Драко улыбнулся. Так хорошо ему еще не было.
Вот уже несколько дней прошло с тех пор, как они впервые стали настолько близкими, что больше не могли расстаться. Теперь Малфой проходил в уютную комнату Гермионы сквозь камин, неся в руках необходимую литературу, садился рядом с ней напротив очага и готовился к занятиям. Работа протекала намного плодотворней, потому что ему не приходилось отвлекаться на мысли о том, чем занимается сейчас Грейнджер. Она теперь была рядом, привычно покусывающая кончик пера, вглядываясь в полыхающее пламя камина, сосредотачиваясь на работе. Только иногда, когда их взгляды встречались, они не могли удержаться – просто наклонялись друг к другу и начинали целоваться нежно, с любовью…
Любовь.
Только сейчас Малфой понял значение этого слова. Для него любовью стали вот такие милые тихие вечера в компании самой красивой, самой доброй девушки, которую он когда-то из-за глупых принципов ненавидел. А ведь он уже тогда разглядел в ней достойного противника, умеющего постоять за себя. А теперь она с ним, тихо шепчет его имя, нежно ласкает его кожу, просто любит его…
Кто мог подумать, что через несколько лет после того злополучного удара, который нанесла ему разъяренная Грейнджер, он будет дорожить ею, любить ее, в конце концов обладать ею, по-настоящему, со всей страстью, присущей его вейловской натуре.
Драко взъерошил свои волосы, неожиданно отметив, что шрам больше не ноет, словно его не было. Оставалось только дождаться целителя Максимуса с его золотым корбункулом, а мазь он уже мог изготовить самостоятельно, зная последовательность действий и состав дополнительных ингредиентов.
Слизеринец посмотрел на механические часы на столике: три часа ночи. Надо было переходить в свою спальню. Ведь они соблюдали осторожность. Огласка их отношениям была не нужна. Тем более, проницательная Макгонагалл вчера за завтраком со странной улыбкой разглядывала Грейнджер. Слишком счастливой она выглядела, когда Драко крепко сжал ее тонкие пальчики под столом, думая, что их никто не видит. Интересно, а о чем она могла догадаться? Неужели о том, чем они занимались почти ночь напролет? Видок то у обоих был, как у котов, объевшихся сливками, кажется так Гермиона когда-то сказала…
Студенты уже давно кидают на них заинтересованные взгляды. Даже девчонки со Слизерина тихо ненавидят профессора Защиты от темных искусств, шепчутся в коридорах. Особенно злорадствовали, когда узнали, что профессор Грейнджер попала в больницу из-за ранения. Странно, неужели все слизеринцы такие подлые? Наверное, ведь он сам не раз был не менее гадким, черт бы побрал это чистокровное воспитание ненавистью.
Малфой привстал, стараясь не разбудить девушку. Но не получилось. Тонкая ручка крепко схватила его за предплечье.
- Ты куда? – хриплым голосом спросила Гермиона.
- Пойду, мне ведь тоже завтра работать, - целуя ее в лоб, проговорил Малфой.
- Драко, останься, - просто сказала девушка.
- Останусь, - просто ответил слизеринец.
Гермиона сонно улыбнулась и прижалась теплой щекой к его голой груди. Он этого прикосновения по его коже пробежал жар.
«Не хватало еще прямо сейчас наброситься на беззащитную Грейнджер!», - промелькнула шальная мысль в его светловолосой голове. Этот внезапный порыв вызвал на лице Малфоя хищную улыбку.
- Мм, - промычала Гермиона, когда Драко осторожно перевернул ее на спину.
- Я не сплю, значит и тебе нечего, раз уж я остался, - ехидненько так прошептал Малфой.
- Ну, ты и больной, - не открывая глаз, рассмеялась Гермиона. Она обхватила за шею его руками и притянула к себе, чтобы поцеловать.
Они не спали еще очень долго.

На завтрак в Большой зал, придерживаясь плана конспирации, они шли из разных коридоров. Только за столом они позволили себе немного расслабиться, и Малфой, уже привычным жестом, взял девушку за руку. Они вели вполне светскую беседу о погоде, когда Гермиону справа подтолкнул Хагрид.
- Гермиона, сегодня это… Гарри собирается прийти. Ты как, зайдешь в гости? – великан краем глаза покосился на Малфоя, который методично дожевывал маленькую булочку с джемом.
- Конечно! – весело ответила Гермиона. Она не могла пропустить приятное чаепитие в компании любимых друзей.
- Вот и славно, а то я уж подумал у тебя совсем времени нет… Волнуюсь, чай.
- Все в порядке, Хагрид, я приду, обещаю, - спокойно ответила Гермиона и дружески похлопала его по огромной руке.
Великан заулыбался сквозь бороду и, весело подмигнув, опять скосился на Малфоя.
День для обоих молодых людей прошел вполне спокойно. В конце учебного дня в дверь кабинета Гермионы постучали.
- Да, войдите! – удивленно пригласила девушка, вставая из-за своего стола.
В кабинет вошла Джинни.
- Привет, подруга!
- О, Джинни, как же я рада! – Гермиона подбежала к подруге и крепко ее обняла.
- Замечательно, можно я у тебя побуду?
- А где Гарри? – спросила Гермиона, прислушиваясь к шагам в коридоре. Как-то необычно, что Гарри не зашел к ней вместе с Джинни, если он здесь, конечно.
- Не поверишь, он пошел к Малфою, - заговорщицки проговорила подруга.
- Мерлин, что он у него забыл? – в груди девушки что-то неприятно шевельнулось. Если Гарри идет к Малфою сам, то должно было что-то случиться. И обязательно что-то не очень хорошее.
- Не поверишь, - опять повторила Джинни, - он пошел к нему по личному вопросу.
Теперь в душе Гермиона шевельнулась надежда. Может он пошел приглашать Малфоя на свадьбу?
- Это касается… вашей свадьбы? – осторожно спросила она.
- И ее тоже! – весело подмигнула Джинни и схватила подругу за рукав. – Ну, рассказывай, как у вас? Что новенького? – ее глаза лукаво блеснули.
- Все новенькое. Абсолютно все, - Гермиона не могла скрывать свое счастье.
Иногда, правда, ее посещали мрачные мысли о том, как все недолговечно, что Малфой останется Малфоем, даже через много лет, и его слизеринская сущность еще даст о себе знать. Но так хотелось верить в чудо.
- Ты не ответила! – почти капризно вскрикнула Джинни.
- Я не знаю, что тебе сказать, - вмиг посерьезнела Гермиона. Она считала, что пока рано что-то рассказывать, да и отличались подруги как раз этим – Джинни любила рассказать об их с Гарри интимной жизни, а Гермиона наоборот, хотела, чтобы это осталось только между ней и Драко. Так честнее. – Все в порядке. Он переживает за мать. Переживает за шрам, хотя в последнее время он перестал его беспокоить так, как раньше. Все хорошо, правда! – горячо закончила Гермиона.
- Ну, хорошо, - с сомнением в голосе проговорила Джинни.
- Так, что Гарри хочет от Малфоя? – Гермиона не знала, что и думать.
- Все узнаешь позже, - заговорщицки прошептала подруга и начала рассказывать о последних приготовлениях к свадьбе.

Гарри твердым широким шагом спускался в слизеринские подземелья. Он постоянно ловил на себе заинтересованные взгляды студентов и учеников, которые вежливо здоровались с главным героем «Новейшей Истории Магии», довольные тем, что этот человек посещает Хогвартс. Он стал еще известнее после того, как Ричмонд сменил Тонкс на посту главы мракоборческого Отдела, а Поттер стал его заместителем – самым молодым заместителем за всю историю существования Департамента магического правопорядка в целом.
Гарри старался не обращать внимания на взгляды, или просто коротко кивал, спускаясь все ниже, преследуя единственную цель – увидеть профессора Зельеварения. Он знал, что Малфой у себя в кабинете, предугадав его привычку все время быть в своей маленькой комнатушке с мрачными стеклянными шкафами и банками-склянками.
- Малфой? – позвал он, когда подошел к приоткрытой двери.
Слизеринец стоял на четвереньках, упершись головой в стол, и лихорадочно шарил под ним рукой.
Эта сцена немного позабавила Поттера, тем более Малфой его, похоже, не услышал. Гриффиндорец встал, опершись о косяк, сложил руки на груди и начал с улыбкой наблюдать за происходящим. Правда, недолго…
- Что ты так смотришь? – неожиданно Малфой выпрямился, всплеснул руками и почесал шрам в районе брови. «Знакомая привычка», - отметил про себя Гарри и сделал шаг внутрь кабинета зельевара.
- Привет, Малфой.
- Мерлин, Поттер, откуда столько… О, нашел! – слизеринец широко улыбнулся, потом немного поморщился, видимо, шрам все-таки еще давал о себе знать. – Чем обязан? -
- Я по делу, - просто ответил Гарри.
- Ну, это понятно, не о моих же делах будем говорить, - невесело буркнул Малфой, но все же принял аристократическое невозмутимое выражение лица, при этом блеснув серыми глазами.
- О твоих тоже, - почему-то улыбнулся гриффиндорец. Его забавляла эта ситуация. Да еще и камень приятно оттягивал карман мантии.
Все становилось на свои места.
- О, Мерлин, Поттер не томи! У меня времени совсем нет.
- Хорошо, - Гарри подошел к нему и протянул руку со свертком. – Это корбункул, забирай.
- Что это? – не понял Малфой, хотя, наверное, он сделал вид, что не понял, потому что его тонкая бровь мигом взметнулась вверх. Тем более слизеринец всегда был очень сообразительным.
- Это золотой корбункул, помнишь о таком камне? – Гарри ждал, что Малфой начнет делать хмурый вид, отнекиваться, но слизеринец просто взял камень в свою ладонь и посмотрел на свет. Грани камня заиграли в свете каминного огня, калейдоскопом рисуя на стенах причудливые узоры.
- Еще бы не помнить, - проговорил он, вернув камень обратно.
Потом Малфой, неожиданно резко обошел Гарри, закрыл за ним дверь, развернулся, сложив руки на груди, и, прищурившись, тихо спросил:
- Я все понимаю, но я не понимаю одного – в чем дело? Почему ты отдаешь мне этот камень? Сколько ты за него хочешь?
Гарри повернулся к нему лицом, заглянул в его серые глаза и спокойно ответил:
- Слушай, Малфой, дружбу водить мне с тобой не интересно. Но так уж получилось, что мы с тобой некоторым образом объединились. Так что забирай камень и все, не задавай лишних вопросов.
Малфой спокойно, с аристократической грацией, не спуская взгляда с Поттера, подошел к нему и взял корбункул. Повертев его в руке, он положил его на стол.
Повисла пауза. Никто не хотел начинать первым этот тяжелый разговор. А говорить было о чем. Например, слизеринца мучил вопрос, почему Поттер вдруг стал таким милым? Он помог Малфою освободить мать, хотя тот его не просил. Он встал на его защиту, да и вообще – старался держаться вежливо, спокойно. А Гарри в это время думал, что ненавидеть этого человека так, как раньше, он уже был не в состоянии. Да и просто не хотел. Он хотел только, чтобы Гермиона, раз уж она была влюблена в слизеринца, что в принципе, казалось совершенным абсурдом, была счастлива. Ничего сложного на первый взгляд. Но как договориться?
Молчание нарушил Малфой:
- Послушай, Поттер, я немного не понимаю твоих мотивов. Ты все время помогаешь мне. Я знаю, ты вряд ли протянешь мне руку дружбы во второй раз, но хотя бы объясни, что тобой движет?
Гарри долго смотрел в серые глаза бывшего врага и не знал, что ответить. Но вдруг в его мозгу родился неожиданный вопрос:
- Ты ее любишь?
Малфой опешил. Он не думал, что его личная жизнь кого-то касается, что он и озвучил:
- Тебе не кажется, что это тебя не должно волновать в принципе?
- Я так не думаю, Малфой, - спокойно ответил Гарри. – Гермиона мне, как сестра. Если не роднее. Да и у нее теперь никого, кроме меня нет.
- А я? – Малфой даже обиделся немного. Почему-то рядом с Поттером ему не хотелось строить из себя этакого аристократического острослова – слишком многое они пережили вместе, хоть и стояли по разные стороны баррикад.
- Ответь мне на вопрос, а я отвечу на твои, - Гарри словно читал мысли Малфоя, его наблюдательность и способность анализировать обстановку всегда помогали ему в работе. Сейчас случай был похожий.
Слизеринец молчал, иногда поглядывал на свои ухоженные ногти, смотрел просто в пол, обдумывал каждое свое слово. Через несколько минут он заговорил:
- Мне с ней легко, - остановился, будто набрал воздуха в грудь, снова заговорил: - У тебя было когда-нибудь такое? – он посмотрел Гарри в лицо, блеснув глазами. – Ты рядом с человеком, и тебе хочется дышать. Хочется называть его по имени, чтобы получалось ласковее, чем обычно…
- Ты любишь ее? – откровение Малфоя застало Поттера врасплох.
- А ты любишь Уизли? – ответил вопросом на вопрос слизеринец.
- Я да. Я всегда ее любил, просто не думал об этом в таком свете. Она всегда была рядом, - Гарри сделал паузу, понимая, что в том, что он говорит это все давнему врагу, нет ничего предосудительного, словно такой разговор – об их женщинах – может все изменить.
- Она ведь тоже героиня, как Грейнджер?- с улыбкой спросил Малфой.
- Еще бы! – с такой же улыбкой ответил Гарри.
- Вот видишь? А ты спрашиваешь, люблю ли я Гермиону… - он с ухмылкой опустил глаза и задумался.
Все эти несколько секунд перед его глазами мелькали шальные образы интимных встреч, жаркий голос девушки с горячими губами и светящимися золотом карими глазами, полными любви. Как можно это не любить?..
- Да…
- Что да? – Поттер даже привстал от неожиданности.
- Да, я люблю ее, Поттер, ты доволен? – Малфой посмотрел прямо в лицо гриффиндорцу.
- Почему я должен быть доволен? – с некоторой озадаченностью в голосе ответил Гарри. Он знал, как трудно дались эти слова слизеринцу. По крайней мере, признать, что любишь, это также сложно, как признать, что сильно виноват – надо иметь выдержку и силу характера.
- Ты волнуешься за нее, поверь, я не меньше. Ты же ей, как брат. Ты ее осуждаешь? – недосказанность, странные вопросы – все это было теперь нормальным в их общении, Гарри понимал это.
- За что я должен ее осуждать? – он теперь был спокоен. Поттера удивляла нормальность реакции, адекватность в общении.
- Она же встречается с твоим врагом…
Почему-то именно теперь Гарри захотелось все прояснить раз и навсегда:
- Малфой, не бери на себя слишком много. Ты не враг. Врага, если ты хочешь знать, я победил, я ведь Национальный герой, ты забыл? – сарказм сквозил в каждом слове, в каждом вздохе, Малфой ни на секунду не подумал, что Поттер хвастается. – Ты никогда не был врагом, в прямом понимании этого слова. Ты мне никогда не был другом, понимаешь? Я тебя презирал, иногда ненавидел, но врагом… считал, были моменты, но думать нужно было совсем о другом. Так что не обольщайся на этот счет.
- А сейчас? – Малфой немного прищурился, приподняв бровь. – Сейчас ты меня тоже ненавидишь?
- Вряд ли, - Гарри пожал плечами. Он не знал, как сформулировать фразу, поэтому очередная пауза немного затянулась. – Нет, - уже более уверено произнес он, - не ненавижу. Гермиона любит тебя, как ни странно именно таким, какой ты есть. Это ее выбор, а я уважаю ее выбор…
Логичность его суждений поражала слизеринца.
Малфой не знал, что сделает в следующую секунду, но, поддавшись необъяснимому порыву, он подошел к Поттеру и заглянул в его глаза. Потом второй раз в жизни протянул ему руку, которая даже не дрогнула. На раскрытой ладони плясали отблески каминного огня.
Гарри долго смотрел на нее, а потом просто сделал шаг и с улыбкой на лице подал свою.
В сумрачном свете, пробивавшемся сквозь витражные окна, в кабинете Зельеварения, в слизеринском подземелье, был заключен союз между враждующими факультетами. Официально.

- Береги ее, - Гарри уже открывал дверь, чтобы выйти – их ждал Хагрид. – Она очень сильная. Поэтому, прежде, чем что-то сделать, подумай, понравится ли тебе летучемышиное проклятие? Джинни хороший учитель, Малфой.
Слизеринец просто засмеялся в ответ и отсалютовал Поттеру полупустым бокалом с огневиски.
- Да, и еще, - Гарри уже сделал шаг за порог, - я официально приглашаю тебя на свадьбу.
- Исключено, Поттер. Я не доставлю семейству Уизли такого удовольствия, - в своей привычной ироничной манере ответил Драко. – Ты хочешь, чтобы в конце торжества завязалась драка?
Гарри покачал головой:
- Смотри сам. Твое дело, - неопределенно ответил он.
- Да, мое…
Друзьями они не стали, оба это прекрасно понимали. Но что-то определенно рухнуло между ними.
Гарри было легче от того, что еще на одного неприятеля стало меньше.
А Малфою было все равно. Просто он знал, что Гермионе будет приятно. А для него было очень важно осознавать, что он сделал что-то, что может ее хоть немного осчастливить.