Выбор.

Он никогда не любил слабых женщин. Для него эталоном внутренней человеческой красоты всегда была мать. Добрая, справедливая, но глубоко несчастная, всегда борющаяся с непомерными амбициями собственного мужа. Драко ненавидел девушек, которые имитировали обмороки, чтобы привлечь его внимание. Но то, что произошло в его кабинете несколько часов назад, сокрушило стену из упрямства и патологической слепоты. Маленькая хрупкая девушка даже не заметила, как с кончиков ее пальцев начала капать кровь. Раны, нанесенные ей в бою, открылись от слабости и нервного перенапряжения. Винить было некого, кроме него, Драко Малфоя.
Он видел, как Гермиона взглянула на его лицо застывшими глазами, мутнеющими с каждой потерянной частичкой собственной жизни. Она пыталась что-то ему сказать. Что-то очень важное. Но самое важное она сказала позже. Наверное, Гермиона никогда не узнает, что после того, как взволнованный Драко выскочил с ее бесчувственным телом на руках из кабинета, она тихо, словно в бреду сказала:
«Я не отпущу тебя… Люблю тебя»…
Он знал, что слова были адресованы ему. Его сердце было готово выпрыгнуть из груди, но эмоциональный порыв сдерживали страх и беспокойство.
Когда Малфой внес тело Гермионы в палату больничного крыла, мадам Помфри ужаснулась от увиденной ею картины. Кровь тоненькой струйкой стекала по предплечью. Серое лицо девушки было почти прозрачным.
- Профессор Малфой, у меня закончились запасы кровоостанавливающего зелья, - панический голос вырвал его из удушающего волнения.
Драко, ни слова не сказав, выбежал из палаты, едва не сбив по дороге идущую в обратном направлении Макгонагалл.
Пробежав несколько коридоров, Малфой вспомнил, что не успел закрыть дверь в кабинет, поэтому на подходе к слизеринским подземельям он громко крикнул:
- Акцио, Кровоостанавливающее зелье!
Маленькая бутылочка с полупрозрачной золотисто-зеленой жидкостью плавно опустилась на его ладонь. Драко быстро развернулся и еще быстрее направился обратно, в медицинское крыло.
Перед его глазами все время стоял образ бледного лица той, которая совсем недавно тихо прошептала ему заветные слова, о которых он даже не мечтал. Он боялся подумать, что эта незатейливая, но такая честная фраза может остаться безответной… Малфой боялся опоздать.
Густо смазанное целебной мазью оголенное плечо Гермионы было слегка прикрыто тонкой хлопковой простынею, чтобы ничего не мешало ране заживать. Для этого нужно было время.
Все те часы, что Гермиона была без сознания, Драко сидел рядом с ней, держа за руку и не спуская глаз с прозрачной кожи, до которой хотелось дотрагиваться, чувствовать ее, ласкать. Малфой боялся опоздать.
Со временем, когда за большим окном палаты в сером небе начало проблескивать утреннее солнце, кожа на лице и теле девушки стала приобретать более жизненный оттенок. Еще через несколько минут, когда первые редкие лучи начали ненавязчиво пробиваться сквозь витраж стекла, тонкие пальцы Гермионы пошевелились. Она с небольшим усилием сжала ладонь Драко и… открыла глаза.
Малфой почти не слышал собственного голоса из-за душившего его беспокойства. Он чувствовал себя виноватым в том, что Гермиона была сейчас в больничной палате.
Девушку очень мучил вопрос о незаконченном разговоре. Разве мог сейчас Драко продолжить то, что могло разрушить ту волшебную связь, которая установилась между ними, когда Гермиона на пороге смерти озвучила тихо, но страстно. Никогда.
- Но ты уйдешь! – в ее слабом голосе сквозила паника. Привычная интонация за последние несколько часов. Пора бы уже и прекратить:
- Никуда я не уйду, - надежда в карих повлажневших глазах. Нельзя разрушать то, ради чего он сейчас был с ней рядом: - По крайней мере, сегодня…

* * *
- Ты уверен, что все нормально? – она все еще боялась, что это сон. Драко не мог просто так сидеть рядом с ней, поглаживая ее ладошку тонким пальцем.
- Слушай, Грейнджер, ты всегда любила все усложнять? – его саркастическая интонация была уже привычна при их разговорах..
- А ты считаешь, что все просто? – Гермиона не хотела затевать очередной спор.
Его глаза стали совсем другого цвета. Если раньше в них присутствовал темный металлический блеск, то теперь они отливали теплым серебром. А еще улыбка. Она больше не была той, пресловуто малфоевской. Она была нежной и даже робкой. Почему-то создавалось такое впечатление, что он что-то скрывал.
Но ее отвлекло еще кое-что. Боль. Она исчезла. Не было этого жгущего тянущего чувства в правом плече. Левая рука вообще свободно двигалась. Можно было поднять ее, не боясь, что опять откроется кровотечение.
Медленно в голове Гермионы начали восстанавливаться картинки произошедшего. Вот она вспоминает, как последние капли силы покидают ее уставшее тело. Вот опять обеспокоенный взгляд слизеринца, его быстрое движение и… темнота.
Гермиона подняла взгляд на Драко и, на секунду задержав его на его губах, спокойно произнесла:
- Я надеюсь, ты не считаешь, что я устроила спектакль для того, чтобы тебя остановить?
Малфой немного скривился, словно девушка сказала что-то очень «не то», но все же ответил:
- Грейнджер, я иногда бываю дураком, причем порядочным, но слепотой не страдаю. Ты заметила, что из тебя литра три крови вышло, пока ты мне втолковывала, какой я непонятливый?
Гермиона дернулась вперед, инстинктивно прижав ладони к правому плечу. Ужасно, но она плохо помнила, что с ней произошло.
- Так много?..
- Могло быть и больше, - нетерпеливо ответил Малфой, поднялся и направился к выходу из палаты.
Девушка занервничала. Он уходил. Она, конечно, понимала, что уходил не насовсем, но это выглядело очень похоже.
- Ты куда?
- Ну, все… Стоило один раз дать слабину, а мне уже допрос учиняют, - тихо пробормотал Драко, но уже громче добавил: - Гермиона, если я не ухожу из Хогвартса, то, по крайней мере, дай мне продолжить заниматься со студентами.
Гермиона почувствовала себя абсолютной идиоткой. Он же сказал, что не уйдет. Чего она боится?
Непроизвольная улыбка растянулась на ее худом лице.
- Спасибо, - это все, что она смогла сказать. Эмоции так и рвались наружу, застревая в горле тугим комком.
Малфой махнул рукой, задорно подмигнул и вышел из палаты.
За большими витражными окнами занималось настоящее солнечное утро, разгоняющее ленивые тучи, овладевая природой и широко шагая по земле.

- Как ты узнал, что ты потомок? – Гермиона сидела в своем любимом кресле напротив камина, глядя на Малфоя, расположившегося рядом с ней на подлокотнике с бокалом чистейшего огневиски.
Это была старая добрая традиция – в особо ненастный день собираться вот так их маленькой компанией за бокалом малфоевского крепкого напитка, который еще оставался в запасе у Драко. Они любили разводить его привычным способом – по два кубика на каплю янтарной жидкости, чтобы согревало, но не охмеляло.
- Я давно догадывался, - задумчиво произнес Малфой, глядя в огонь. – Мама рассказывала как-то мне о нашем предке Элеазаре Голоуме, в честь которого была названа самая большая в мире тюрьма для особо опасных существ. Насколько я понял из ее истории, старик отличался недюжинной магической силой. Какое-то время я не вспоминал об этом, но потом меня все чаще стала посещать сумасшедшая идея о том, что я мог бы тоже оказаться пусть не таким могущественным, но хотя бы немного похожим. Отец не позволял мне исследовать эту ветвь нашего генеалогического дерева, маниакально веря в то, что связь с вейлами могла бы нарушить линию чистокровного родства. Но ведь вейлы волшебные создания. Я не понимаю, как можно быть таким параноиком?
«Ты еще спрашиваешь?» - хотелось сказать Гермионе, но она промолчала, боясь нарушить их шаткую идиллию, созданную за неделю практически непрерывного самобичевания Драко и усталого отмахивания от чувства вины самой Гермионы.
- А почему ты никому ничего не сказал?
- А что бы это изменило? Можно подумать, Сафран Белодо пришла бы и извинилась, ждите! – Драко фыркнул.
- Ух, я так рада, что все позади. Вейлу задержали. Гарри готовит ее к отправке. Скоро суд. Потом возьмемся за Невилла…
- Долгопупса? – Драко повернулся к Гермионе. – А разве он не проходит по делу, как обвиняемый?
Гермиона немного замялась. Щекотливый вопрос, а она не любила вопросы, на которые она с большим трудом могла дать ответ.
- Понимаешь, он очень содействовал следствию, боюсь, Гарри станет ходатайствовать насчет него перед Кингсли…
- Гермиона, - голос Малфоя стал вкрадчиво опасным. – Он же преступник…
- Его вина скорее косвенная, чем прямая, Драко, - поспешила вставить девушка, чтобы сдержать раздражение. – Тем более есть кое-какие задумки на его счет.
- Гермиона, - повторил Малфой, теперь его голос звенел от невысказанной угрозы: - Может быть вы с Поттером забыли, я понимаю, ранение, допросы, постоянное посещение Азкабана сделали свое грязное дело. Но все же, я боюсь, вы забыли, что Долгопупс был членом террористической группировки с красивым названием, которое в итоге оказалось совершенно бессмысленным…
- Драко! – Гермиона дернулась в сторону и с осуждением посмотрела в серые глаза юноши: - Ты понимаешь, что ты говоришь? Да, он участвовал. Да, он не прав. Да, он ошибся…
- Ошибся? Ты в своем уме, Грейнджер? Он убийца! Мало, чем отличающийся от Белодо убийца. Пусть он не совершал преступления непосредственно против моих друзей, но он давал наводки, чтобы Белодо и Криви…
- Прекрати, пожалуйста, - Гермиона устало склонила голову и потерла лоб. - Мне неприятно слышать такое от тебя, хоть и привычно. Пойми, Драко, если бы он не восстал против своих, Гарри и Джинни врядли узнали бы подробности, касающиеся меня и тебя. Они врядли бы успели в Хогсмид, когда Белодо ранила тебя. Он все сказал, а теперь он раскаивается… Ты не видел его. Он храбрый и очень добрый. Ему пришлось лишить Луну памяти, чтобы отвести в сторону от своей деятельности. Тебе не кажется, что он итак уже многое пережил?
- Что Поттер собирается делать с Долгопупсом? – мрачно спросил Драко.
- Наверное, он его переправит в Новую Зеландию, поближе к Луне. Я хочу, чтобы у них все было нормально…
- Когда?
- Я не знаю.
- Ладно, хватит о нем. Это тема не сегодняшнего дня, - примирительно произнес Малфой и поставил пустой стакан на маленький столик. – Может, чайку?
- Будьте так любезны, профессор Малфой, - улыбнулась Гермиона.
- Как мило! – он ответил ей с таким кислым выражением, что Гермиона рассмеялась.
- Малфой, ты не исправим!
- А ты, что думала? Кстати, какие у тебя планы на Рождественские каникулы?
- Вообще-то… у Гарри и Джинни свадьба на Рождество…
- Мм… – Драко откашлялся. – Да уж, веселенькое событие.
- Ты не хочешь пойти со мной? – аккуратно спросила Гермиона, заранее зная ответ, но все же надеясь на положительный.
- Издеваешься? – Малфой ехидно улыбнулся. Он даже наклонился, чтобы повнимательней разглядеть смущенное лицо девушки. – Ты хоть представляешь, какой фурор произведет мое появление на этом празднике?
- Драко, просто я подумала, что мы… вместе. А на свадьбах полагается присутствовать парами… Я ничего такого не имела в виду, просто я подумала…
- А вот здесь это слово не уместно, - перебил ее Малфой. - Ты не думала, когда спрашивала меня об этом, Грейнджер.
Гермионе стало обидно от того тона, каким он это все сказал.
- Ну, зачем же ты так? – Гермиона хотела сказать это мягче, но получилось так жестко, что контраст между самой фразой и интонацией поразили ее саму. – Я думаю Поттер будет рад видеть тебя на своей свадьбе, на самом счастливом дне в своей жизни…
- К чему ты это? – Малфой прищурился.
- А чтобы не забывать о реальности! – выпалила девушка и вскочила из кресла. – Мне надоело тебя все время уговаривать. Ты уже больше месяца с ними общаешься, и с Джинни, и с Гарри. Если они тебя еще не пригласили – это не значит, что они не хотят тебя видеть! Может, хватит себя жалеть и привлекать всеобщее внимание к своей персоне?
- А может, хватит на меня орать? – тоже повысил голос Драко. Его всегда очень раздражала манера Гермионы ходить взад и вперед и заламывать руки. – Я не хочу идти на свадьбу не только из-за того, что меня еще не пригласили, чего я, в принципе, не жду. Я не хочу видеть Уизли. Всех. Всех, кроме Джинни. Но ее я итак встречаю достаточно часто в Министерстве и на твоих посиделках «между нами девочками». Осталось только мне с Поттером в Хогсмид в «Три Метлы» сходить на рюмку огневиски. Мир тогда станет еще более извращенным, чем сейчас! Ты представь только на секунду, какое настроение будет у мистера и миссис Уизли, когда в их дом ввалится сын бывшего Пожирателя? Их давнего врага? А?!
Молодые люди и не заметили, как вплотную подошли друг к другу, тяжело дыша, но глядя прямо в глаза.
- Прекрати разговаривать со мной в таком тоне! – прошипела Гермиона.
- А ты прекрати говорить глупости! – крикнул в ответ Малфой. – Я на свадьбу не пойду, разговор окончен!
Гермиона резко развернулась и хотела было отойти, но сзади ее схватили сильные руки Драко. Он в мгновение прижал ее спиной к своей груди и жарко зашептал ей в волосы чуть выше уха:
- Я ненавижу с тобой ругаться, потому что ты почти всегда одерживаешь победу. А люблю, потому что ты становишься настоящей фурией – красивой и яростной… Никогда не отмалчиваешься.
- Странное у тебя понятие о красоте, Малфой.
- Ну, в таком случае, если ты меня считаешь благородным, то с твоими понятиями тоже не все в порядке, Грейнджер, - хрипло произнес слизеринец и медленно повернул Гермиону к себе лицом, прикасаясь к ее виску губами.

- Так он придет? – Джинни даже наклонилась вперед, чтобы задать этот вопрос непосредственно подруге, словно боясь, что их кто-то услышит.
Девушки сидели друг напротив друга на большой кровати в комнате Гермионы в доме на площади Гриммо, где девушка гостила уже второй день.
- Нет. Он категорически отказывается. И не потому, что вы ему ничего не сказали, - Гермиона с горечью в голосе повторяла слова, сказанные слизеринцем буквально несколько дней тому назад. – Просто ему, похоже, очень трудно привыкнуть к новому стилю и образу жизни.
- Но, что может быть лучше свободы? – Джинни была очень удивлена. В последнее время она часто виделась с Малфоем. Она заметила изменение в его внешности, не смотря на все тот же уродливый шрам на пол лица; заметила, что он стал чаще улыбаться, пусть и несколько натянуто, но все же… Даже Гарри стал спокойней реагировать на него. Как-то Гарри сказал, что он был бы не против видеть его на свадьбе.
- Для него свобода будет иметь значение только тогда, когда он сможет вызволить мать из Азкабана. Он спит и видит Нарциссу Малфой вне стен тюрьмы. Бедный… Сколько же ему еще платить за грехи отца?
- Столько, сколько он будет считать себя его сыном, Гермиона.
- Ты права, подруга.
Девушки тяжело вздохнули. Вдруг Джинни оживилась:
- У вас было?.. – лукаво прищурилась она.
- Что?
- Ну… это! – Джинни даже покраснела немного, смущаясь от непонятливости подруги.
- О, Джинни! Как ты можешь? – воскликнула Гермиона. – Нет, не было, - сокрушенно добавила она и низко склонила голову, пытаясь скрыть стыдливый румянец.
- А он что-нибудь говорит об этом? – тихо спросила более опытная девушка. У нее с «этим» в личной жизни все в порядке.
- Нет. Но мне итак все понятно. Ты бы видела, что с ним творится, когда мы просто целуемся. Но что-то его останавливает. Ты знаешь, он очень волнуется по поводу своего шрама. Он не хочет слушать, когда я говорю ему, что он его не портит, а наоборот, придает мужественности его лицу. Но Драко только отмахивается…
- Да, - с видом знатока Джинни прижала указательный палец к своему подбородку. – С эти надо что-то делать.
- Определенно, - согласилась с ней Гермиона.
В этот момент послышался стук закрывающейся входной двери. Гарри вернулся с дежурства.
- Джинни, ты здесь? – раздалось с первого этажа.
- Пошли, встретим его, - прошептала Джинни и добавила уже громче: - Да, Гарри, уже иду!
Девушки быстро спустились с третьего этажа, и столкнулись с Гарри на кухне, где он уже заглядывал в кастрюлю в надежде увидеть там что-нибудь вкусненькое. Вид у парня был довольно бледный.
- Что-то случилось? – Джинни слегка оттолкнула его от плиты и стала переставлять посуду с едой в таком порядке, в каком собиралась ее разогревать.
- Да уж, случилось.
Две пары глаз устремились на Гарри в ожидании чего-то нехорошего.
- Сегодня днем в Азкабане скончался Люциус Малфой. Сердце…
Алюминиевая крышка от кастрюли сильно ударилась об пол и жалобно зазвенела. Девушки испуганно переглянулись.
Гермиона уже через секунду схватила свою мантию, висевшую на крючке возле кухонной двери, и направилась к выходу.
- Вещи заберу позже, - жестко сказала она и, не прощаясь, вышла в каминный зал, где вступила в зеленое пламя, предварительно сказав адрес пункта назначения.
Ночь обещала быть трудной.