Посетитель.

Рон шел по длинным светлым коридорам закрытой секции, сильно нервничая перед встречей с давней подругой. С бывшей девушкой, в конце концов.
Разговор с Гарри не шел из его головы. Невилл встал на сторону врага. Невероятно! Малфой закрыл собой Поттера. Еще более невероятно! Гермиона влюблена в Малфоя. Это уже ни в какие рамки…
Остановившись напротив белой двери, Рон задумался. Целитель, как там его, Максимус разрешил посетить «мисс Грейнджер только в том случае, если мистер Уизли не будет нервировать истощенную девушку». Рон фыркнул. Педант, нюхлер его зацелуй!
Уизли тихонько постучался. В ответ он услышал слабое «войдите» и сделал шаг через порог просторной палаты.
Весь периметр помещения был обставлен цветами. Рону захотелось чихнуть, аллергия на цветочную пыльцу мучила его с детства. Сейчас же он еле сдерживался, чтобы не съязвить что-нибудь по этому поводу. Он не дарил Гермионе цветов, зато она отыгрывалась за все месяцы его патологического невнимания вот таким вот странным, но очень неприятным образом.
- О, Рон! Как же я рада тебя видеть! – Гермиона полулежала на большой подушке.
Она отложила толстую книгу, которую читала и протянула руки к нему, приглашая подойти и обнять ее.
Рон отметил, что Гермиона сильно похудела, побледнела, но стала намного более женственной, чем раньше. Неужели любовь к этому слизняку Малфою может сделать такое с простой девушкой? Врядли. Тут что-то другое.
- Ну, как ты? – голос Рона был не слишком уверенным. – Гарри говорил, что ты потеряла много крови.
- Ничего, все в порядке, - Гермиона небрежно махнула рукой, и в этом жесте Рон заметил что-то новое, легкое, аристократичное. Наверное, все-таки Малфой повлиял на нее. – Мне очень помогают зелья, которые мне привозит… один знакомый.
Гермиона слегка замялась, а на щеках проступил едва заметный румянец.
- Знакомый? – Рон прищурился. Он-то знал, что это за знакомый. Только Гарри просил не признаваться в том, что Рону все рассказали про Малфоя.
- Да, но давай об этом позже? – в глазах девушки промелькнуло что-то похожее на мольбу. Она явно не хотела рассказывать Рону о своих приключениях со «слизеринским хорьком». Рона передернуло.
- Хорошо, - сдержанно ответил он, - тогда о чем поговорим? О том, как вы накрыли террористическую организацию?
- Нет, тебе наверняка Гарри и Джинни все рассказали. Лучше расскажи, как ты там в Ирландии? Мне говорили, что в вашем Министерстве есть целый военизированный отряд вейл, это правда?
- О, да, Гермиона, они настоящие бойцы! – Рон было расхорохорился, но тут же осекся, увидев застывшее выражение лица подруги. – Ну, я имею в виду настоящих вейл. Они не такие, как эта Белодо.
- Ты видел ее? – Гермиона немного привстала. – Она что-нибудь говорила?
Рон, специализировавшийся на боевых заклинаниях в мирное время, имел доступ ко всем делам, расследовавшимся в Департаменте мракоборцев.
- Да, что она скажет? Шипит, рычит, как зверь… Я готовлю документы для ее отправки в Голоум.
- В Голоум? – удивилась Гермиона.
- Это специальная тюрьма для вейл, эльфов и ирландских гоблинов. Она находится в Атлантическом океане…
- Я знаю, что такое Голоум, Рон! – прервала объяснения юноши Гермиона. Она уже сидела на кровати и раздраженно сверлила его взглядом. – Почему Министерство позволяет экстрадицию, если она совершила злодеяния на нашей территории?!
Рон пораженно смотрел на девушку. Такая умная, а такая несообразительная!
- Гермиона! Ее в Азкабане не удержат, если ты это хотела услышать. Вейлы по своей природе разрушительницы, а в этой мощи на целый отряд хватило бы, неужели ты не понимаешь? – Рон, конечно, пытался сдерживаться, но все-таки тон его разговора несколько повысился, отчего он почувствовал себя виноватым.
Гермиона поникла:
- Да все я понимаю, просто… обидно, что пришлось такое пережить из-за нее, а ее переправят в другую страну.
- Но судить-то ее будут здесь, - Рон присел на краешек кровати подруги и положил руки ей на плечи. – Давай, Гермиона, приляг, а то придет этот ваш Максимус, да влупит мне Авадой за то, что тебя нервирую.
- Прям уж Авадой, Рон, не смеши! – снисходительно улыбнулась Гермиона.
На душе у парня немного полегчало. Он соскучился по этой кривоватой улыбке, которой Гермиона одаривала его, словно делая одолжение. Он даже соскучился по ее вечным нападкам, от которых, в конце концов, буквально сбежал в другую страну, чувствуя себя абсолютным ничтожеством.
Немного подумав, Рон все же решил начать тот разговор, за которым он сюда пришел.
- Гермиона, ты прости, но мне надо кое-что у тебя узнать. - Он видел, как девушка напряглась. Подруга внимательно наблюдала за бурей эмоций, отражающихся на его веснушчатом лице. – Понимаешь, Гарри кое-что мне рассказал…
- Ага, что же это кое-что? – Гермиона прищурилась. Конечно же, она догадалась, а как же иначе?
- Я об этом…
- Ты о Малфое? – опять этот снисходительный тон, от которого у Рона теперь возникали неприятный ассоциации.
- Послушай, Гермиона, - Рон взял девушку за руку, глубоко вздохнул, заглянул ей в глаза и начал: - Я не хочу, чтобы ты меня перебивала. Я знаю, для тебя я всегда буду только недалеким добрым Роном, и я ничего не могу с этим поделать… - Рон поднял руку, жестом показывая Гермионе, что он не закончил, потому что она уже было дернулась чтобы что-то возразить: - Я хочу, чтобы ты знала, как я скучал по тебе…
Гермиона дернулась удивленная такой неожиданной решительностью своего друга. Но промолчала, вглядываясь в его лицо. Тем временем Рон продолжал:
- Я скучал по тебе, Гермиона. Мне тоже было плохо, не меньше твоего, поверь мне.
Видя, что подруга уже начинает прищуриваться в сомнительном взгляде, Рон поспешно добавил:
- Я бы не смог здесь работать, понимаешь ты или нет?
- Рон, я все понимаю, - плечи Гермионы опустились. Она знала, что когда-нибудь он в этом признается. В первую очередь (и не только) самому себе. – Тебе всегда было тяжело находиться в тени Гарри…
- Да! – неожиданно подскочил Рон, совсем не обрадованный ее проницательностью и понятливостью. – Ты всегда была лучшей ученицей, Гарри так вообще национальный герой, Джинни его будущая жена. Мне места нет на вашем празднике жизни. Мне здесь нет места!

* * *
Гермиона знала, что труднее всего в этой истории будет именно Рону. Это он со своей эмоциональностью и практически полным отсутствием рассудительности может испортить весь ход разговора. Это он не захочет принять факт существования отношений между Гермионой и слизеринцем.
Когда он вошел, Гермионе на секунду показалось, что это помолодевший Билл решил ее навестить. Длинные волнистые волосы свободно спадали на широкие плечи, на которых вместо мантии был небрежно накинут длинный кожаный плащ с рисунком дракона на груди. Рон изменился за несколько месяцев пребывания в Ирландии практически до неузнаваемости – стал красивым, более уверенным в себе, без нервного блеска в глазах, который, казалось, навечно поселился в нем после войны в Хогвартсе. И только знакомое виноватое выражение лица выдавало друга с головой. Рон волновался, не знал, как начать разговор. А может он видел Драко, выходящего из больницы?..
Когда Рон присел на краешек кровати, в сердце девушки что-то очень кротко зашевелилось, в конце концов, она когда-то была по-своему влюблена в него. Гермиона понимала, что это просто остаточное явление после всего того, что между ними было, но ведь она соскучилась по нему по-настоящему.
Несвязный монолог Рона немного раздражал Гермиону. Он говорит, что знает, как ей было обидно, как ей было плохо. Нет, не знает. Он не мог этого знать. Он уже однажды оставил ее в беде. Где гарантия, что он не повторит?
Малфой в этом случае казался намного более надежным, особенно в свете последних событий.
Малфой…
Гермиона слегка тряхнула головой, чтобы прогнать наваждение. Еще каких-то полчаса назад, Драко нежно касался ее щеки и говорил о том, как все будет хорошо, когда она поправится. Вот Драко умел быть надежным. Причем во всем.
- Гермиона! Ты слушаешь меня или нет? – Рон наклонил голову, заглядывая в ее затуманенные глаза. Его лица выглядело встревоженным. – Я тут распинаюсь о том, как мне жаль, что я тебя бросил, а ты мечтаешь о чем-то…
- А зачем тебе распинаться? – окончательно разозлилась Гермиона. Она вложила в свой голос весь гнев, на который была способна в своем состоянии. – Зачем тебе вообще что-то мне говорить? Ты бросил меня, ничего не сказав, так давно, что я и забыла, как это – злиться на тебя. Зачем тратить силы на то, что уже не вернуть? Ты хочешь, чтобы я тебя простила? – Гермиона с вызовом взглянула в его голубые глаза.
- Да… - неуверенно произнес Рон.
- Ну, так я тебя простила. И давай больше не будем об этом, хорошо? – Гермиона устало откинулась на подушки. Ее бледная рука прошлась по влажному лбу. – Я почему-то слишком быстро задыхаюсь. Дра… Малфой говорит, что его зелье поможет мне восстановиться уже через месяц. Максимус в шоке от того, что я вообще жива осталась…
Гермиона говорила это просто так. Рон должен привыкнуть к мысли о том, что Гермиона теперь со слизеринцем. Она, правда, сама еще в это слабо верила.
- Рон, тебе говорили про Невилла? – девушка продолжала задавать вопросы, только чтобы отвести разговор в безопасное русло.
- Да, говорил. Я даже не в шоке. Я в полном улете. А ты слышала про Луну?
- Нет, - Гермиона подняла на друга взгляд. Он уже был не таким виноватым. «Слава Мерлину!» - А что с Луной?
Ей действительно мало рассказывали. Джинни появлялась нечасто, примерно через день. На ней теперь была вся дознавательная работа, связанная с делом «поджигателей». Ее способности интуита высоко ценились в мракоборческом Департаменте. Они работали лучше, чем магловский детектор лжи. Гарри постоянно был на допросах в Азкабане, где держали Белодо. Но чаще всех в больнице появлялся Малфой. Он приходил к Гермионе по два раза в день. Драко просто садился рядом с ней, откидывал с ее вечно мокрого лба – следствие страшной потери крови и ее долгого восполнения - прилипшую прядь каштановых волос и рассказывал о чем-нибудь отвлеченном. Иногда передавал приветы от преподавателей-коллег из Хогвартса, от студентов, которые скучали по урокам Защиты. А чаще всего Малфой просто смотрел на подругу, которая либо отвечала ему тем же, либо читала какие-нибудь принесенные им из библиотеки книги.
- Эй, Гермиона, я вообще-то с тобой разговариваю, - Рон еще пристальней вгляделся в лицо подруги. – Ты постоянно где-то витаешь. Я понимаю, Малфой занимает все твои мысли, но мы говорили о Луне.
- Да, я помню, прости, я в последнее время слишком рассеянная. Так что там с ней? – Гермионе не пришлось играть, она и правда была обеспокоена судьбой Луны Лавгуд.
- Она по-прежнему в Новой Зеландии. Оказывается, Невилл сказал Криви и Белодо, что устранил ее, но просто стер ее память.
- Конечно, они же встречались. Он бы не убил ее.
- Ты уверена? – Рон с сомнением посмотрел на девушку.
Гермионе не стоило и труда спроецировать свои с Драко отношения на отношения Невилла и Луны. Хотя…
- Не очень, - тихо ответила Гермиона. – Но я рада, что, по крайней мере, Луна жива. Чего не скажешь о Невилле.
- Ты это о чем? – Уизли насторожился. Вроде Долгопупс жив, не совсем здоров, правда, но все-таки.
- А о том, что, когда Джинни последний раз его навещала, она пришла в мою палату и сказала, что Невилл отказывается восстанавливаться.
- Как это? – не совсем понял Рон.
- А так, что он не живет, а существует, понимаешь? Он не хочет жить, после всего того, что он сделал.
- А что он такого сделал?! – Рон даже вскочил. Видимо, он никак не мог взять в толк, что все, чем занимался их друг, было не только незаконным, но и попросту откровенным терроризмом. – Ну, истребляли они этих пожирательских придурков, типа Гойла, ну и что? Ну, хотел он Малфоя прикончить, и что?..
Рон осекся.
В ушах Гермионы что-то очень больно застучало. Она сцепила пальцы на краешке своего одеяла, чтобы попытаться унять подступающий к горлу гнев.
- Как ты можешь так говорить? Ты же мой друг…
Она не могла ничего произнести, чтобы это не звучало, словно змеиное шипение. На ее белых щеках проступили красные пятна, делая выражение лица бессознательно сумасшедшим.
- А что я такого сказал? – почти виновато пожал плечами Рон. – Лично я бы не очень расстроился, если бы этот хорек сгинул куда-нибудь.
- За что ты его так ненавидишь? – Гермиона знала ответ на этот вопрос. Она тоже врядли сказала бы что-то вразумительное, но ее убивало отношение Рона к ЕЕ чувствам, раз уже он был в курсе.
- Поверь, подруга, ненавидеть куда как легче, чем любить! Тем более слизеринца! – ожесточился Рон, глядя в ее лицо.
- Кто бы говорил! Не ты ли слюни пускал каждый раз, когда мимо тебя проплывала какая-нибудь вейла? – голос Гермионы становился хриплым, ей уже было тяжело дышать. Но девушку коробило, что ее давний, такой любимый, такой родной друг отказывался принять факты такими, какие они есть. – А теперь одна из таких «бойцов» чуть не оторвала мне руки, чуть не убила Гарри и Джинни, просто так, просто, чтобы отомстить! Только за что мстить? Кому, дементор бы ее побрал!?
- Ты говоришь о гипотетических вейлах, с которыми ты не встречалась, а Белодо даже не вейла, она просто потомок. А вот Малфой – это Малфой. Сын Люциуса Малфоя, Нарциссы Малфой, сестра которой пытала тебя заклятием Круциатус в гостином холле Малфой-Менор! Тебе это о чем говорит? – Рон так близко приблизился к лицу Гермионы, что его губы едва не касались ее носа, а горячее дыхание жгло кожу.
Гермиона пыталась откинуться глубже на подушки, только чтобы не чувствовать его родной запах, по которому она соскучилась. Запах пряностей и тепла…
Ее голова закружилась в тот момент, когда взгляд синих глаз опустился на ее губы.
- Гермиона, я так соскучился, прости меня, пожалуйста, - шептал он.
- Рон, не надо, прошу тебя, - отвечала она.

- Я не помешал? – приглушенный, чуть звенящий голос заставил Гермиону вздрогнуть. Она почувствовала, как от ее лица быстро отливает кровь. В глазах потемнело, и девушка ощутила такую слабость, что ей показалось, что она теряет сознание. В висках больно застучал пульс. Гермиона заставила себя взглянуть туда, откуда только что прозвучал голос.
В дверях, прислонясь к косяку, стоял Драко Малфой. Его лицо почти ничего не выражало, только было бледнее обычного. То, что он обозлен, Гермиона поняла по чуть приподнятой верхней губе, которая складывала его рот в презрительную ухмылку «а-ля Малфой».
- Боюсь, ты всегда появляешься не вовремя, Малфой, - возбужденно бросил Рон.
Он какое-то время смотрел на слизеринца, и в палате повисла гнетущая тишина, которая давила на мозг Гермионе с такой силой, что ей хотелось закричать. Вместо этого девушка прижала ладони к своему лицу и тяжело вздохнула.
- Рон, уйди, я прошу тебя… Уйди…
Уизли повернулся к ней, окинув подругу взглядом полным боли и негодования, но все же ушел. Просто молча вышел из палаты, задев плечом Малфоя, до сих пор стоявшего в дверях.
- Прости… - тихо прошептала сквозь пальцы Гермиона.
- Ну, что же… Это многое объясняет, Грейнджер, - тон, с которым Малфой произнес ее фамилию полоснул по сердцу, словно бритва. Гермиона дернулась, но глаз не подняла. Ей было слишком плохо. Драко тем временем сделал шаг вперед, закрыл за собой дверь и посмотрел на девушку, которая сжалась на кровати в комок, пряча лицо.
- Не говори так, - прохрипела она.
- У него ведь нет шрама? – тот же звон, режущий душу на тонкие полосы. – Он вполне здоров, пылает к тебе недвусмысленными чувствами, довольно симпатичен и… не слизеринец, не Малфой, ведь так?
- Не говори так, - повторила совсем ослабевшая Гермиона.
- Прости, дорогая, я действительно лучше замолчу.
Малфой резко развернулся и двинулся к выходу. В дверях он остановился и кинул взгляд на нее. Ничего так и не сказав, он вышел, негромко прикрыв за собой дверь.

В груди Гермионы что-то оборвалось, когда закрылась белая палатная дверь. Малфой унес с собой не только свой запах, но и весь воздух. Девушка боролась с удушьем, которое не давало успокоиться, сеяло панику, заставляло рыдать. Удушье, вызванное несправедливостью ситуации в дуэте с отчаянным страхом потерять того, без кого она больше не могла…

Малфой угрюмо брел по Косой аллее. Он не обращал внимания на то, что колючий дождь бил его по лицу. Он не обращал внимания на то, что нес в руке маленький букет гвоздик, любимых цветов Гермионы. Он ни на что не обращал внимания. Перед его глазами навязчиво возникала картинка, увиденная им несколько минут назад.
Склонившийся над Грейнджер Уизли тяжело дышал, прикасаясь к ней губами…
Колени Малфоя подогнулись. Ему стоило колоссальных усилий не упасть, выстоять против сокрушающей боли, рвущей душу и тело. Боль была настолько осязаема, что хотелось орать.
«Возьми себя в руки, Малфой! Ты Малфой! Ты слизеринец, в конце концов!» - как молитву повторял про себя Драко.
Он продолжил свой путь, пробиваясь сквозь пелену отчаяния, застилавшую глаза. Он так ее любил, он так хотел, чтобы она была с ним. Он впервые понял, что значит быть любимым…
Он все потерял. Картинка. Плавно всплывающая, закаляющая его душу в сталь.
Уизли, склонившийся над Гермионой…