Перед бурей.

Противный писк не прекращался, пока девушка не швырнула в угол большую деревяшку, оставшуюся от сломанного стула. Крысы даже не подумали убегать от импровизированного оружия, только громче распищались, что совсем вывело из себя несчастную.
Девушка сидела в углу, поджав к груди колени, обхватив их руками и уткнувшись в них лбом. Ей было холодно и страшно. Она, конечно, понимала самым дальним краешком сознания, которое сохранило часть человечности, что она сама виновата в том, что сейчас с ней происходило. Но ненависть, переполнявшая душу, вырывалась из груди глухими стонами, иногда криком, сводя девушку с ума. Она пыталась взять себя в руки, разговаривая сама с собой, и поняла, что это самый действенный способ привести хаотично разбросанные мысли в порядок.
- Отступники, - говорила она сама себе. – Даже Он отступник. Защищает преступников. Он самый главный. Как он мог?
Девушка раскачивалась взад и вперед и шептала, нет, скорее, шипела проклятия, адресованные всем, кто встал на защиту «отродья».
Она не ела неделю. Пила только дождевую воду, которая проникала внутрь помещения сквозь дырявый потолок. На самом деле, она пряталась в подвале своего родного разрушенного дома, удивляясь, как это ее до сих пор не нашли мракоборцы. Идти ей было некуда. Да и незачем. Она знала, что если на сторону «отродья» стал Он, то их начатое дело уже не закончится. Она в одиночку не сможет истребить всех отступников, а идти грудью на врага было не в ее правилах. Она же вейла, а вейлы никогда не пожертвуют своей жизнью ради других. Правда, за редким исключением, каким стали ее родители. Они отдали жизни за Него, а Он не оценил. Он стал на сторону врага.
- Ненавижу! – рычала она. – Ненавижу!
Она понимала, что долго так не протянет на одной воде. Но лучше умереть от голода и холода, чем попасться в руки предателям. Нет, она не сдвинется с места. Умрет здесь. Им она не достанется.

* * *
Джинни перебирала старые архивные документы. Уже три дня она пыталась найти хоть какую-то полезную информацию для поимки преступницы. Несколько раз на ее глаза попадалась колдография разрушенного дома семьи Белодо. И каждый раз взгляд Джинни задерживался на ней. Интуиция подсказывала, что желательно было бы посетить эти развалины, но здравый смысл кричал о тщетности и потери драгоценного времени.
Но что-то ее заставляло постоянно останавливать взгляд на руинах. Джинни решила поделиться догадками с Гарри.
- Тебе не кажется странным то, что нам не поступило распоряжение обследовать развалины дома Белодо? – Джинни протянула колдографию Гарри, который писал отчет о содержании главного свидетеля Невилла Долгопупса под охраной.
- А ты думаешь, там есть, где спрятаться? – Гарри с сомнением разглядывал снимок. – Пожиратели разнесли их дом, камня на камне не оставив.
- А подвалы? – Джинни даже не догадывалась, как близко она подобралась к преступнице. – У них же должны были быть подвалы. Может она прячется именно там?
- Почему ты так думаешь? – Гарри отложил колдографию в сторону и посмотрел на девушку. – Неужели ты считаешь, что она настолько глупа, что будет прятаться там, где вероятнее всего ее и будут искать?
- Я не уверена, Гарри, но следует все же проверить. Она может быть напугана, она осталась одна, она вейла – заметная и яркая, ей необходимо где-то прятаться, иначе она рискует попасть в Азкабан прежде, чем закончит начатое.
- Джинни, ты интуит, что ты чувствуешь? – Гарри подошел к девушке сзади и положил руки ей на плечи.
- Я не знаю. Я же не могу чувствовать на заказ. Но мне кажется, что надо идти именно туда.
- Хорошо, я поговорю с Тонкс. Надо взять с собой группу из Департамента.
- Я с вами! – Джинни вскочила со своего места.
- Не думаю, что это хорошая идея, - Гарри решительно покачал головой. – Я не смогу работать, волнуясь за тебя.
- Может ты забыл, что я тоже участвую в расследовании? Твое беспокойство уже лет так пять назад превратилось в отвратительную паранойю. Ну что со мной может случиться?
Гарри молчаливо отвел глаза от подруги, размышляя о том, что сны тоже имеют обыкновение сбываться. А свой сон, в котором Джинни была заперта в страшном подвале, он забыть не сможет никогда. Но ведь он не расскажет ей об этом сне. Она и так считает его параноиком.
- Только обещай, мне, - сдался Гарри, - что не полезешь на рожон. Хорошо?
- Клянусь! – торжественно пообещала Джинни.
Они захватили свои мантии и вышли из кабинета.

Солнце становилось в зенит, уменьшая тени и освещая начавшую желтеть листву. Природа великодушно позволила жителям Англии насладиться последним теплом золотой осени, чтобы потом надолго спрятаться в дождливом сумраке и снежных шапках. В спальных районах Лондона кипела жизнь. Люди готовили свои дома и дворы к зиме, покрывая стены специальными влагоустойчивыми составами и засеивая новой травой газоны. Джинни поражалась усердию магглов в том, что касалось благоустройства приусадебных участков. В Норе из-за вмешательства гномов такого порядка не достичь, как ни старайся. Даже при помощи волшебства.
Пройдя несколько улиц по жилому кварталу, четверо мракоборцев во главе с Гарри Поттером остановились возле невысокого ограждения. За ним волшебники увидели каменные руины некогда большого светлого дома семьи Белодо. Кое-где на солнце светились желтые ленточки с потертой надписью «Не Пересекать», оставленные маггловскими полицейскими, которые так и не смогли объяснить причины гибели супругов Белодо и такого сильного разрушения.
Гарри и два мракоборца отошли вправо, чтобы начать осмотр с той стороны. Джинни же решила пройтись по противоположной в сопровождении одного из прибывших с ними сотрудников.
Осколки стекол и битой посуды хрустели, как песочное печенье, под ногами, вызывая рой мурашек на теле Джинни. Она живо представляла себе кровавую сцену расправы с несчастными «невыразимцами». Девушку поражало то, что сотрудники Министерства с такой боевой подготовкой, как Белодо, не смогли отразить нападение нескольких Пожирателей. Хотя, если учесть, что пятнадцатилетней Сафран все же удалось скрыться… Наверное, ее родители отдали все силы, чтобы взять на себя свору приспешников Темного лорда, чтобы отвести опасность от девочки. Невероятно…
Джинни поежилась. Воображение рисовало картинки, каждая из которых была страшнее предыдущей. Зайдя за северную стену дома, Джинни почувствовала какое-то странное присутствие. Не то писк, не то шипение, что-то очень отдаленно напоминающее крысиную возню.
«Обычно крысы не обитают там, где нет людей, - подумалось Джинни, - но здесь есть не только крысы»…
- Нил, - позвала девушка мракоборца-напарника, - я спущусь в подвал, а ты побудь здесь.
- Но Джинни, мне Гарри голову отвернет…
- Ты не влезешь туда, - говорила Джинни, оглядывая узкий лаз, ведущий, видимо, куда-то вниз, скорее всего в подвал. – Там, похоже, только крысы, палочка у меня с собой, я не думаю, что случится что-то действительно страшное.
Девушка говорила, не глядя на напарника, она продолжала осматривать своеобразный вход в подземелье. Она что-то чувствовала, но никак не могла понять, что именно. Немного напрягшись, Джинни прикрыла глаза и сконцентрировалась. Несколько секунд ей понадобилось, чтобы почувствовать намек на смесь страха и отчаяния. Джинни сопоставила ощущения от энергетических и эмоциональных следов, которые оставила после себя Белодо возле трактира. Выпрямившись над руинами, девушка медленно повернулась к сопровождавшему ее мракоборцу, приложила палец к губам и тихо-тихо сказала:
- Быстро за Поттером. Она здесь. Быстро!

* * *
Студенты ликовали. Повод был весьма неожиданный для преподавателей, но крайне приятный для учеников. И не только для слизеринцев. То, что вернулся профессор Малфой, означало, что занятия опять станут интересными и увлекательными, не такими, как при профессоре Слизнорте, которого директор Макгонагалл пригласила на время замещения декана слизеринского факультета.
Правда, было кое-что, что повергало студентов в необычный беспокойный трепет. Это навоя внешность профессора Малфоя. Шрам, который он не скрывал. Зельевар, как и раньше зачесывал светлые волосы назад, чтобы они не мешали работе, открывая лицо с тонкими, но уже несколько измененными чертами. Он был сильно бледен. Иногда, очень редко, его слегка покачивало, словно он пребывал в полуобморочном состоянии, но профессор тут же собирал все свои силы и восстанавливал равновесие.
Мало кто знал, что мадам Помфри сделала Малфою строгий выговор за то, что он не реабилитировался после ранения, а сразу приступил к работе с учениками. Мало кто знал, что за Малфоем постоянно присматривала мисс Грейнджер, которая незаметно для других появлялась в слизеринских подземельях, чтобы навестить профессора после тяжелого трудового дня. Правда, он тоже иногда заглядывал к ней в гости. Они всегда устраивались напротив камина, будь то мраморный огромный в его комнате, или изящный резной в ее, и вели простые беседы. Гермиона рассказывала ему о жизни магглов. Малфой рассказывал ей о жизни чистокровных волшебников. Они просто обсуждали прочтенную литературу или увиденные ими ранее произведения искусства. А еще они просто молчали. Молчали, глядя в огонь или друг на друга. Они не обсуждали сложившуюся ситуацию, касающуюся их отношений. Этим двоим, по сути, страшно одиноким молодым людям, было очень уютно и спокойно в их маленькой странной компании. Они никогда не вспоминали тех слов, что они говорили друг другу тогда, когда еще были врагами. Они старались не вспоминать того, что случилось сразу после войны. Они жили настоящим, не строя планов на будущее. Потому что каждый из них понимал, что они слишком разные. И может настать момент, когда им придется что-то сломать в себе, чтобы что-то изменить…

Гермиона долго работала над составлением учебных планов на следующую неделю. Для первокурсников были приготовлены занимательные практические задания. Для пятикурсников готовились теоретические, от практических заданий Гермиона отказалась принципиально. Остальные курсы шли по заранее приготовленным программам, установленным Министерством. Все, как всегда, ничего сложного.
В дверь тихо постучались.
- Можно? – спокойный, чуть насмешливый, но такой любимый голос заставил Гермиону выпрямиться.
- Конечно, Малфой.
Странная особенность их отношений – они никогда не называли друг друга по именам. Только в особенные моменты они могли позволить себе такую слабость, словно продолжали дистанцироваться, держаться на определенном расстоянии. Им хватало понимания того, что они уже не могут друг без друга, что им необходимо общество друг друга.
Слизеринец прошел в комнату и сел в свое, которое только недавно стало ЕГО, кресло.
- Ты занята? – Малфой старался не мешать ей, поэтому говорил тихо.
- Уже заканчиваю. Еще несколько минут и все.
Гермиона и правда справилась очень быстро. Она не стала затягивать, чтобы не пропустить лишнюю минуту в обществе человека, который был ей очень дорог. И вот, что странно, они очень редко, только в особых случаях, целовались. Словно соблюдали границу между близостью и интимностью, которой Гермиона так боялась. Она знала, она была уверена, что Драко на самом деле более искушен, чем она, но он уважал ее. Они могли просто прижаться друг к другу, как близкие или очень родные люди, поцеловаться нежно и даже целомудренно, не выходя за определенные рамки…
- Эй, Грейнджер, что с твоим лицом? – послышался насмешливый голос Малфоя.
Гермиона вздрогнула. Она действительно замечталась.
- Прости, задумалась…
- Ага, у тебя были такие глаза, будто ты увидела ангела, - продолжал в том же тоне слизеринец.
- Малфой, ну мало ли о чем я могу задуматься? – Гермиона смущенно передернула плечами.
- Вот и хорошо, - как-то неопределенно ответил Малфой и, встав с кресла, подошел к окну. – Я хотел с тобой поговорить, Гермиона.
Так, что-то произошло, подумалось девушке.
- Я хотел у тебя кое-что спросить, - уверенно сказал Малфой. – Я знаю, что ты не сможешь мне отказать.
По его лицу скользнула мимолетная улыбка. Он слегка кивнул в сторону Гермионы и опять повернулся к окну.
- Ты ведь знаешь, где мои родители? – задал риторический вопрос слизеринец. Не дожидаясь ответа, он продолжил: - В том, что у моего отца нет шансов на свободу, я не сомневаюсь. Более того, я не очень хочу об этом думать. Меня больше волнует судьба матери. Ты понимаешь, о чем я?
Малфой посмотрел в глаза Гермионы, зная, что она все понимает. Она не просто умная. Она чертовски сообразительная.
Гермиона в ответ просто кивнула.
Она знала, насколько сложно дается Малфою этот разговор. Он побледнел сильнее обычного, а глаза блестели лихорадочным металлическим блеском. Все это выдавало его взволнованность. Хотя он старался это тщательно скрыть.
Тем временем Малфой продолжал говорить:
- Мама пошла вслед за отцом в Азкабан, предварительно предупредив меня о том, что конкретно она хочет сделать. Это не было показательным выступлением, это был жест страшного отчаяния. Она всегда была очень мудрой женщиной, но в то время ей ничего не оставалось, как таким вот чудовищным образом отвести от меня внимание общества. Она за день до трибунала связалась с Лорелей, моей троюродной кузиной, той, которая живет с Ашанами, и попросила ее принять меня к себе на время, пока не утихнет шумиха, связанная с делом Пожирателей. Нас двоих, то есть меня и мать они не приняли бы. Она была женой моего отца, которого Ашаны не могли терпеть, даже ради Лорелей. Оставалась надежда на то, что я все еще мог скрыться.
Гермиона внимательно слушала Малфоя, понимая, что он впервые говорил об этом с кем бы то ни было. Его выдавало то напряжение, с каким он произносил каждое слово.
- В общем, я хотел попросить тебя узнать кое-что для меня. Это возможно? – он опять заглянул ей в глаза. – Мне не кого просить, ты ведь понимаешь, в Министерстве мне вряд ли дадут какую-либо информацию. Свидания в Азкабане запрещены. Я не знаю, как она там…
Его голос дрогнул. Сколько же он собирался с мыслями, чтобы все это сказать Гермионе?
- Я пообещал ей, что помогу…
Теперь его взгляд не был стальным и холодным. Теперь он был умоляющим. Он верил в Гермиону. Он знал, что она сможет помочь. И она знала…
- Драко, - Гермиона подошла к Малфою и положила ему на плечо свою тонкую изящную руку, - я попробую что-нибудь узнать. Я не обещаю, что из этого что-то выйдет, но все же…
Ей было все равно, кто та женщина, которую слизеринец хотел спасти из Азкабана. Она помнила, что рассказывал ей Гарри, когда закончилась война. Нарцисса Малфой ради сына солгала самому Волн-де-Морту, сказав, что Гарри мертв. Что-то было в этих Малфоях…
Слизеринец вплотную подошел к стоящей перед ним девушке и, протянув руку, провел пальцем по ее щеке.
- Я знал, что ты поймешь меня, Грейнджер. Я верил.
Малфой медленно наклонился к ее губам и прильнул к ней так нежно, что у Гермионы подкосились ноги. Драко хихикнул ей в губы и, не отрываясь, задорно произнес:
- Я, конечно, понимаю, что немного возбуждающе на тебя действую, но научись держать себя в руках, дорогая!
- Ну, ты и вредный, Малфой! – засмеялась Гермиона.
Они не успели понять, что же конкретно их так рассмешило, потому что огонь в камине вспыхнул и засветился светло-зеленым.
- Гермиона! – возбужденный голос Нимфадоры Тонкс нарушил тишину комнаты. – Гарри и Джинни нашли Сафран Белодо. Я думаю, вам с Малфоем стоит поприсутствовать. Тонкс скрылась в языках пламени. Связь оборвалась.
Гермиона и Драко переглянулись.
- Ну, что, вперед? – Малфой взял девушку за руку. – Поттеру нужна помощь?
- Ему вряд ли, он, скорее всего с целым отрядом мракоборцев, - ответила Гермиона, беря мантию и выходя из комнаты. – Наверное, он считает, что тебе стоит поучаствовать при поимке убийцы. Вот и все.
- Да, уж, и в этом весь Поттер. Никогда не забывает о желаниях других! – усмехнулся Малфой.
Они быстро шли по коридорам Хогвартса навстречу неизвестности, держась за руки.