Два сердца.

Три дня и три ночи Малфой был без сознания.
Целители долго колдовали над истекающим кровью телом. Лицо было изуродовано почти до неузнаваемости. Волосы, уже тщательно вымытые от крови, были зачесаны назад, открывая взорам толстый красный шрам с ровными краями, словно его сделали лезвием. Кровотечение остановить удалось не сразу. Он медленно терял все силы, свою жизнь, которая была слишком дорога…
Три дня и три ночи Гермиона каждую свободную минуту проводила с ним. Директор Макгонагалл разрешила ей ежедневно отбывать в клинику сразу после занятий, освободив от дежурств. Некоторые студенты, зная, или догадываясь об отношениях между профессором Защиты и Зельеваром, задавали разного рода вопросы о самочувствии декана Слизерина, о том, что произошло. Гермиона благоразумно отмалчивалась, когда вопросы становились провокационными. Но, когда девушка со Слизерина спросила:
- Кто-то напал на мистера Малфоя?
Гермиона ответила:
- Да.
- Кто?
- Враг.
На этом разговор был окончен…
Три дня и три ночи отряд мракоборцев дежурил возле входа в палату Малфоя в закрытой секции клиники Св. Мунго. Гарри взял на себя обязанность по размещению особо ценного свидетеля. Теперь Невилл и Малфой лежали в соседних палатах.
Все это время Джинни поддерживала подругу, как могла. Она не только видела, но и чувствовала, что для Гермионы это очень серьезное испытание. Однажды, когда Джинни пришла в клинику, узнать, как продвигается лечение Малфоя, она увидела Гермиону спящую на его кровати, положив голову на его плечо. От этого зрелища у Джинни защемило сердце. Она уже давно знала, что у ее подруги было особое отношение к слизеринцу, а в свете последних событий к этому «особому» еще прибавилось чувство благодарности за спасенную жизнь. Гарри до сих пор недоумевал, что Малфой мог заслонить собой гриффиндорку от врага. Но он сделал это. А это дорогого стоило. Безопасность Гермионы была для них с Джинни так же важна, как и их собственная. А теперь девушка дневала и ночевала у постели своего спасителя, что было не удивительно. Она умела быть благодарной. Она умела любить.
Любить…
Как раз об этом Гарри и Джинни спорили на протяжении всего времени, пока Малфой был в отключке. Гарри не мог понять, за что Малфоя можно любить. Он же был и остается противным слизеринцем, хоть и более благородным, чем раньше. Но, с другой стороны, он ведь спас Гермиону. Мир сошел с ума! Определенно…

Гермиона страшно устала. Сегодня была первая контрольная на первом курсе по ее предмету. Студенты со Слизерина перестали задавать вопросы насчет профессора Зельеварения, но продолжали бросать на профессора Грейнджер хмурые полные подозрения взгляды. Было очень тяжело держать маску равнодушия перед преподавательским составом. Ведь ни профессора Долгопупса, ни профессора Малфоя с ними не было, но все знали о существующей дружбе между ними и профессором Грейнджер.
На четвертый день Гермиона еле держалась на ногах. Она пришла в клинику, как только студенты сдали все свои контрольные работы. На проверку сил не осталось. Она отложила это невеселое занятие до следующего дня, благо, он был не так загружен работой, как этот. Присев на край кровати, на которой лежал Малфой, Гермиона по привычке вгляделась в его лицо. Оно было прекрасным, даже несмотря на уродливый шрам, пересекающий светлую бровь и щеку. Чистые волосы были откинуты назад, открывая тонкие аристократичные черты свету. Раньше Гермиона не вглядывалась в них, а теперь времени было предостаточно. Устало опустив голову на плечо Драко, Гермиона закрыла глаза. Она не хотела спать, она просто хотела быть к нему ближе. В который раз Гермиона тщательно прокручивала в своей памяти события того страшного вечера. Хотя после войны с Волан-де-Мортом она мало чего боялась, но то, как поступила вейла, как она себя вела, наводило на безрадостные мысли. Она еще вернется. Только чудо ее сможет остановить. Такие, как Сафран Белодо заканчивают начатое.
Гермиона размышляла об опасности, исходящей от вейлы, как вдруг на ее плечо легла теплая рука.
- Эй, Грейнджер, ты что, спишь, что ли? – хриплый голос Малфоя заставил девушку вздрогнуть.
Гермиона медленно-медленно подняла голову. Она почувствовала, как глаза защипало. Не сдерживая эмоций, Гермиона уткнулась лбом в грудь Малфою и, борясь с тугим комком, застрявшим поперек горла, сдавленно произнесла:
- О, Мерлин! Как же я волновалась…
- А чего это ты так волновалась? - хрипло, но насмешливо спросил слизеринец.
- Я просто за тебя волновалась, - ответила, не поднимая головы, девушка.
Его рука легла ей на голову. Он осторожно погладил ее по волосам.
Этот жест окончательно добил Гермиону. Она, еле сдерживая глухие рыдания, еще сильнее прижалась к груди Драко и прошептала:
- Прости меня… Прости…
- Эй, ты что, спятила? – с улыбкой спросил Малфой.
Краем сознания, тем самым, которое еще не успело погрязнуть в пучине вины, она ощутила, что его насмешки – это не что иное, как попытка ее успокоить. Но тщетно.
- Прости, Драко…
Слезы душили ее. Гермиона больше не могла бравировать своей мракоборской выдержкой, видя это красивое, такое родное, такое любимое, но такое изуродованное лицо. Наверное, Малфой еще не понимал, что с ним случилось, раз он так спокойно это переносил.
- Да, за что прощать? За то, что ты, как ненормальный спятивший камикадзе рванула к выходу из трактира после того, как я попросил, заметь ПОПРОСИЛ, а не приказал оставаться на месте?
Не в силах говорить Гермиона просто кивнула, глотая слезы.
- А еще за то, что мне пришлось тебя спасать и самому подставиться под удар? – продолжил Малфой.
Гермиона опять кивнула. Она аккуратно, пошатываясь от плача, встала с кровати и подошла к тому месту, где лежала ее сумочка. Достав из нее небольшое зеркальце, она вернулась к постели Малфоя, который в это время пытался шутить.
- Ну, Гермиона, надо же когда-то становиться благородным!..
В этот момент Гермиона поднесла к его лицу зеркальце, и Драко увидел свое отражение.
- И за все надо платить? – не понимая, к чему он это сказал, Малфой начал пристальней вглядываться в отражение.
Его лицо бледнело. Он вырвал зеркальце из дрожащей руки Гермионы и приблизил его настолько, что ему пришлось прищуриться, чтобы разглядеть шрам. После минутной паузы он тихо произнес:
- За все надо платить. Даже за благородство.
Гермиона выпрямилась. Она видела реакцию Малфоя. Он медленно положил зеркало на кровать и поднял взгляд на нее. Он долго смотрел на нее потемневшими глазами. Его волосы небрежно упали на лоб, прикрывая шрам. Губы были плотно сжаты. Руки судорожно теребили край простыни.
Видимо, Мафлой понял, как испугана девушка, которая молча смотрела в его стальные глаза и глотала слезы, которые рвались наружу непрерывным потоком. Гермиона стояла напротив юноши и мысленно умоляла его что-нибудь сказать. Хоть что-нибудь. Пусть бы уже наорал на нее. Или сказал, чтобы она уходила. Ну, что-нибудь!
- Драко, прости.
Это все, что она могла сказать ему, глядя в его лицо.
- За что? – медленно ответил он, не моргая, глядя в ее лицо.
- Это я виновата, - Гермиона говорила хрипло, потому что ей было трудно произносить слова.
- В том, что я превратился в чудовище? Причем в прямом смысле слова, - четко озвучивая каждое слово, спросил Малфой.
- Ты не чудовище! – выкрикнула Гермиона, подходя ближе к постели. – Драко, целители сделают все, чтобы спасти твое лицо! Не надо называть себя чудовищем!
Гермиона не чувствовала, как по ее щекам текли горячие слезы. Она не жалела Малфоя, она жалела себя, потому что это она была виновата в том, что Малфой так себя называет. Это она не послушалась его. Она захотела сделать все сама, чтобы отвести от него беду. Но она не отвела. Гермиона только усугубила ситуацию. Теперь все не так.
- Целители? – Малфой горько усмехнулся. – Кстати, сколько я был без сознания?
- Трое суток.
- И за трое суток целители не смогли ничего сделать?
- Ничего.
- И что, ты хочешь сказать, что меня еще можно вылечить? – Малфой внимательно вглядывался в заплаканное лицо девушки.
- Мы что-нибудь придумаем.
- Вы? Это кто это ВЫ? Гарри и его команда?
- Не надо так! – Гермиона села на кровать юноши и наклонилась к нему низко-низко. – Я что-нибудь придумаю, Драко! – горячо зашептала она, стирая тыльной стороной ладони бегущие слезы. – Я обязательно что-нибудь придумаю. Это моя вина, и я должна ее искупить, Драко.
Малфой долго смотрел в ее лицо. Ему было больно. Не от шрама. Как раз он и не болел. Ему было больно за Гермиону, которая так убивалась из-за чувства вины. Он видел ее слезы, и его сердце разрывалось. Он видел, как она вначале пыталась держаться, а слезы готовы были хлынуть потоком. Но она не сдержалась. Что-то очень сильное, что-то очень глубокое вызывало в ней такую бурю эмоций. Малфой не мог больше слышать этот судорожный шепот. Не мог больше ощущать ее дыхание. Он просто поднял руку и стер с ее щеки последнюю слезинку. Он видел, как ее глаза округлились, как она задержала дыхание…
- Дыши, Грейнджер! Я понимаю, мы в клинике, и тебя спасут, но трупы мне в палате не нужны!
Карие глаза округлились еще сильнее, а на лице заиграла непонимающая улыбка. Действительно, шутящий Малфой в таком состоянии – это даже уже не нонсенс…
- Эй, все нормально, Грейнджер. Что-нибудь придумаем!! – Малфой щелкнул пальцами прямо перед носом Гермионы, привлекая тем самым ее внимание.
Взгляд девушки опустился на его губы. Она немного наклонилась вперед и легко коснулась его губ нежным аккуратным поцелуем. Если Малфой и был ошарашен, то никак не подал вида. Он просто, не закрывая глаз, подался вперед и ответил на ее касание.

- Я так понимаю, мистер Малфой идет на поправку! – послышался в дверях палаты насмешливый голос только что вошедшего целителя.
Гермиона отпрянула от Драко и, густо покраснев, отвела взгляд в сторону.
- Добрый день, мистер Малфой, - поздоровался целитель Максимус и подошел к кровати. Он старательно делал вид, что его нисколько не смущает та сцена, которую ему пришлось наблюдать несколько секунд назад. – Как ваше самочувствие?
Максимус осматривал шрам пациента и задавал самые разнообразные вопросы о его ощущениях. Малфой ему отвечал однозначно, даже нехотя. Словно ему не очень нравилось общество этого человека. В это время Гермиона стояла рядом с кроватью и следила за происходящим. На самом деле ей сейчас было совсем не до наблюдений. В ее голове роились мириады хаотичных мыслей, одна занятнее другой. Например, как так получилось, что она поцеловала его? Почему она поддалась этому внезапному порыву? Что заставило его ответить? Почему он не обвиняет ее в том, что с ним случилось? Тысячи и тысячи вопросов, на которые практически невозможно найти ответы.
Гермиону очень удивила реакция Драко в ответ на то, что он увидел в зеркале. Его шрам был некрасив, но это, похоже, не сильно беспокоило всегда так тщательно следившего за своей внешностью Малфоя. Он просто побледнел, сжал губы, кулаки и все. А потом еще и попытался пошутить. Поразив тем самым Гермиону еще сильнее. Мерлин, что же Ашаны с ним сделали в Шотландии? А в том, что это их заслуга, девушка не сомневалась ни секунды. Он стал более уравновешенный, более благородный, наконец. От того Малфоя, которого она сильно презирала на протяжении семи лет, осталось только остроумие, колкость, странное чувство юмора и… красота. Да-да, он был красив. И сейчас Гермиона не сводила глаз с его по-настоящему красивого лица…
- Мисс Грейнджер! – чуть ироничный голос целителя вырвал девушку из оцепенения. – Мы с мистером Малфоем разговаривали о том, что его можно транспортировать из клиники. Он совершенно, абсолютно здоров. Все в порядке.
- А то, что он пробыл без сознания трое суток – это нормально? – с сомнением в голосе спросила Гермиона, глядя не на целителя, а на улыбающегося только уголками губ Малфоя.
- Такое его состояние можно объяснить только тем, что его организм каким-то волшебным, как бы смешно и удивительно это не звучало, образом самовосстановился во сне. Он ведь не был в коме. Он просто был в глубоком обмороке. Мистер Малфой здоров и может вернуться домой. Вот только…
- А шрам? – теперь Гермиона смотрела на Максимуса.
- Вот с ним сложнее, - с некоторой долей сожаления произнес целитель. – Дело в том, что такие шрамы, полученные от воздействия очень мощных магических сил, лечатся долго и сложно. Есть особое вещество, которое очень редко появляется в нашей клинике, очень и очень редко появляется, но оно способно устранить рубцы от шрамов, нанесенных не только вейлами, но и Непростительными заклятиями.
- И что это за вещество? – Малфой впервые что-то спросил у целителя заинтересованно.
- Это порошок золотого корбункула.
Гермиона знала об этом камне не много. Только лишь то, что он в строжайшем секрете охранялся Тибетскими монахами. Даже о его месторождении было ничего не известно.
- Его у вас точно нет? – Гермиона не могла поверить, что в клинике Св. Мунго чего-то нет.
- Мисс Грейнджер, подобные ранения столь же редки, как и этот камень. Если и будет возможность его приобрести, а я лично могу этим заняться, то процесс изготовления порошка, мази, да и учитывая время на его транспортировку, все это может занять примерно два или три месяца.
- Хорошо, что не два или три года, - махнул рукой Малфой.
- Ты готов подождать? – Гермиона обращалась к слизеринцу в надежде, что тот будет благоразумным и не опустит руки, а просто наберется терпения.
- Ну, скажу одно – это будет похлеще, чем медитации у Ашанов.
Слава Мерлину, этот человек еще и шутить пытается!
- Ну, тогда я вас оставлю, - Максимус встал и потер руки, - а я пойду пока займусь переговорами с монахами Тибета. Денек обещает быть забавным. Кстати, мистер Малфой, - целитель повернулся к молодым людям, - предупредите меня, пожалуйста, когда надумаете покинуть стены этого заведения, хорошо?
- Обязательно! - попытался широко улыбнуться Драко, но поморщился. Шрам не позволил сделать ему это.
Как только дверь за целителем закрылась, Малфой осторожно протянул руку и, взяв Гермиону за запястье, подтянул ее к себе поближе. Когда девушка села на его кровать, Малфой жестом показал ей, чтобы она опять легла на его плечо. Гермиона молча согласилась. Он осторожно поглаживал ее волосы, а она слушала биение его спокойного сердца. Он наслаждался ее присутствием. Впрочем, как и она его…
Все стало так ясно. Таким вот легким жестом в такой сложной для них обоих ситуации они разрушили все мыслимые и немыслимые преграды, установленные для защиты от запретных чувств.
Гриффиндорка и слизеринец.
Чистокровный и грязнокровка.
В конце концов, Малфой и Грейнджер.
Это невероятно, но это факт. Две души, два сердца. Два страха, две боли.
Драко и Гермиона.