Глава 11. Призрак

— Это точно именно та Мишель?
Виски пронзила адская боль. Я попыталась схватиться за голову, но руки словно парализовало. Очередная волна разрушающего пламени накрыла меня, и, задыхаясь, я провалилась в темноту.



— Её отец уже здесь.
Сознание снова пробудил чей-то голос. Я с шумом вдохнула, и лёгкие опалило, словно пламенем. Страшный крик ударил по барабанным перепонкам.
— Тише, тише, ты должна терпеть! Это пройдёт! Но придётся потерпеть!
Кто-то пытался меня успокоить. Я ничего не видела и тем более не различала голосов. Вслепую я ухватила говорящего за одежду и с силой сжала. Виски снова пронзила жгучая боль, и я снова провалилась в небытие.



— Её нужно унести отсюда.
— Авикорс сказал, что уже позаботился об этом.
Я чувствовала, как кровь закипает. Словно кто-то подогревает её, и она прожигает меня изнутри. Сердце разрывалось, виски пульсировали болезненными ударами, лёгкие препятствовали дыханию, сжимаясь всякий раз как я пыталась глотнуть воздуха. Я была словно в аду.
— Мишель, Мишель, милая, открой глаза.
Кто-то звал меня. Кто-то хотел, чтобы я очнулась, но я не могла — тьма по-прежнему тянула меня вниз.
— Мишель, тебе больно, но ты в сознании, ты можешь и слышать, и видеть, просто открой глаза.
— Не могу…
Низкий хриплый голос прозвучал глухо, словно в бочонке, и я не сразу поняла, что это говорю я сама.
— Ты сильная, ты через многое прошла, столько всего пережила, теперь нужно просто открыть глаза.
Я попыталась разлепить веки. Хоть и с трудом, но всё же мне это удалось. Яркий свет тут же ослепил меня, и я зажмурилась, морщась от новой боли.
— Молодец! Молодец, Мишель!
Наконец, привыкнув к свету, я увидела рядом с собой мадам Помфри, чуть поодаль стояла Макгонагалл.
— Что случилось? — прошептала я, превозмогая боль во всём теле.
— Ты совершила перемещение во времени. Тебе удалось вернуться в будущее, — объяснила Макгонагалл.
— Хорошо, — выдохнула я, прикрывая глаза.
— Нет, Мишель, сейчас не время, — мадам Помфри снова привела меня в сознание каким-то нюхательным порошком.
— Позвольте мне отключиться, — прохрипела я. — Эта боль. Не могу больше терпеть.
— Мишель, ты должна сейчас собрать все силы и подняться, — Макгонагалл подошла ближе, её лицо отражало страдание.
— Почему? — я не понимала, что происходит. Мадам Помфри ни за что в жизни не выгнала бы из больничного крыла студента, особенно, если он при смерти.
— Мишель, школа требует ремонта, скоро тут будет полно народу из Министерства, — тихо говорила Макгногалл, — и если они увидят тебя и кто-нибудь догадается что произошло… Ты понимаешь, что никто — ни мы, ни вы с отцом, — не выйдет сухим из воды после всего случившегося.
— Меня увезут в Мунго?
— Нет, — Макгонагалл нервно выдохнула и продолжила: — Целители сразу поймут, из-за чего ты покалечилась. Отец заберёт тебя домой…
— Стойте, — я резко подняла руку, в глазах тут же потемнело, я снова почувствовала жар и снова начала проваливаться в темноту.
— Мишель!
Я схватила мадам Помфри за руку и с шумом вдохнула, словно утопленник, вернувшийся к жизни.
— Отец знает? — вскрикнула я, понимая, что голос прорезался из-за нарастающей боли.
— Мы сказали ему, что ты переместилась в прошлое и сразу же вернулась обратно, — пояснила профессор. — То, что ты провела в прошлом полгода, ему лучше не знать для его же безопасности. Твой отец нашёл целителя, который будет лечить тебя дома, но для этого ты должна подняться.
— И как же я попаду домой? В таком состоянии? — скептически спросила я, понимая, что перед глазами всё плывет. — Трансгрессия здесь не работает, да и вряд ли мне можно это делать.
— Трансгрессия тебя убьёт, — испуганно сказала мадам Помфри, я лишь хмыкнула. — Но ты можешь использовать каминную сеть.
— Дайте угадаю, — словно под действием алкоголя, мои губы невольно растянулись в ухмылке: — Хогсмид?
— Твой отец договорился, никто никому не скажет, что ты была здесь.
— Чем раньше это начнётся… — я приподнялась на локтях, и мадам Помфри придержала меня за спину, помогая встать. Боль равномерно разлилась по всему телу от макушки до кончиков пальцев на ногах. Я практически ничего не видела: перед глазами всё плыло словно в тумане. Виски по-прежнему пульсировали, а вены обжигала горячая кровь. Я не уверена, что смогу дойти до места назначения, но другого выхода у меня нет, иначе пострадают все.
— Авикорс!
Папа тут же влетел в Больничное крыло и стал помогать мадам Помфри.
— Мишель, потерпи, скоро все закончится, — ласково шептал отец, помогая целительнице натягивать на меня какую-то одежду. Я с трудом могла различить его сквозь пелену в глазах.
— Прости, — прохрипела я. — Я всё испортила.
— Нет, Мишель, ты ни в чём не виновата, — жёстко сказал отец. — Не смей даже думать об этом.
— Нет, пап, я знаю, это всё я, — словно в бреду бормотала я. — Все вокруг меня умирают. Это я виновата.
— Не говори так, Мишель, — я почувствовала, как он провёл пальцами по моей щеке. — Мы ведь это уже обсуждали, ты ни в чём не виновата.
— Я не вижу тебя, — всхлипнула я, чувствуя, как слёзы обжигают кожу.
— Всё будет хорошо, — твёрдо сказал папа. — Ты готова?
Я кивнула. Отец подхватил меня под руку и помог подняться. С трудом я переставляла ноги, но всё же шла, несмотря ни на убивающую боль, ни на частичную слепоту. А в голове продолжала крутиться одна единственная мысль: все умирают из-за меня, я виновата.
Яркий уличный свет слишком резко вернул мне зрение. Ноги подкосились, но папа придержал меня.
— Держишься?
Побоявшись, что речь доставит мне новую боль, я слабо кивнула. Загребая землю и камни носками туфель, я ковыляла, почти полностью повиснув на отце. Самое главное сейчас — находиться в сознании. Но как ни старалась, я не могла справиться с периодически накрывавшими меня волнами жара и боли. Они затмевали всё, и я переставала понимать, что происходит.
Вдруг раздался стук. Я разлепила глаза и чуть не задохнулась. Мы были в Хогсмиде, на пороге Всевозможных Волшебных Вредилок. А в проходе стоял Джордж Уизли.
— Мистер Освальд, что с ней? — забеспокоился Джордж.
— Бразильская лихорадка. Не бойся, это не заразно, — ответил папа, буквально вволакивая меня вовнутрь. Я почувствовала, как меня усаживают на стул. Зрение почти пропало, боль росла, и я по-прежнему не могла думать ни о чём, кроме своей вины. — Всё готово? — послышался голос отца.
— Осталось несколько коробок, — ответил Джордж на непонятный для меня вопрос.
— Я помогу, — промолвил отец. — Кстати, заказ готов, зайдёшь за ним завтра.
Очередной вдох опалил мои легкие. Голова закружилась, и, пошатнувшись, я повалила какие-то коробки, стоящие рядом.
— Не волнуйся, всё хорошо, — ко мне мигом подлетел Джордж. Быстрая у него реакция, оказывается. — Как ты себя чувствуешь?
— Словно сейчас умру.
— Ты не умрёшь, — шепотом сказал парень, а я практически не видела его лица. — Ты же сильная, ты справишься.
— Я этого заслуживаю, — прохрипела я. — Это я во всём виновата.
— Ты не виновата, что подцепила болезнь.
— Я виновата, — в бреду сказала я. — Я убила собственную мать.
— Что ты такое говоришь! — ужаснулся Джордж.
— Если бы я не родилась, моя мама была бы жива.
Огонь вернулся, и жилы внутри стали лопаться. Я с силой сжала руку Джорджа, и последнее, что увидела — его голубые глаза.



Наверное, я была в бреду, потому что мы с Фредом рука об руку шли по огромному замёршему озеру. Не было видно ни конца ни края, но мы продолжали свой путь, ступая босыми ногами по холодному льду. Я не знала, куда мы идём, и вообще не понимала, что делаю. Мной словно управлял кто-то, переставляя мои ноги, и я этому не сопротивлялась.
Смеркалось слишком быстро, мгла опускалась на озеро и пробиралась дальше, в глубину. Послышался треск, и лёд под нашими ногами стал проламываться.
— Осторожно! — закричала я и, оттолкнув Фреда на безопасное расстояние, тут же хотела броситься к нему, но не успела. Лёд стал слишком тонким, и я провалилась в толщу чёрной воды.
В следующий момент всё изменилось: четверо мужчин волокли меня куда-то, держа за руки и за ноги.
— Что происходит? — спросила я, но ни один из них даже глазом не повёл в мою сторону. — Вы слышите меня?
Мужчины молча шли дальше. Я завертела головой и увидела, что мы на кладбище. Народу было очень много, все до единого одеты в траурные мантии. Среди собравшихся были Ванда, папа и Фред.
— Папа! Что происходит? — закричала я, но он не услышал. — Ванда! Фред! Кто-нибудь!
Я попыталась повернуться, и мне удалось увидеть, куда меня несут: впереди была вырыта яма, а рядом с ней лежал надгробный камень с моим именем.
— Что? Но я не умерла, — я снова посмотрела на близких, которые утирали слезы. — Я жива! Папа! Я жива!
Но никто не слышал меня. Я продолжала вырываться, но тщетно — эти четверо были слишком сильны.
— Пожалуйста! Я не умерла! — кричала я в надежде, что хоть кто-то услышит. — Фред! Фред, пожалуйста! Я здесь! Я жива!
Но это ничего не дало, и в следующую секунду я оказалась на дне могилы. Сверху посыпалась земля — меня хоронили живьём.
— Нет! — я плакала, умоляя о помощи. — Кто-нибудь! Я не умерла!
Я подпрыгнула, пытаясь ухватиться за край, но яма мгновенно стала глубже. Я повторила свои попытки и от поверхности меня отделяли уже несколько ярдов. Хватаясь за землю и корешки, я полезла вверх, но земля осыпалась, а корешки обрывались, я свалилась на спину и сверху тут же посыпалась земля.
Как же так?! Заливаясь слезами, я забилась в угол и обхватила колени руками. Меня хоронят заживо, а никто даже глазом не моргнул — никому нет дела! Я зажмурилась и закрыла уши ладонями, стараясь не слышать, как холодная земля погребает меня. Звать на помощь не было смысла. Никто не придёт, как бы сильно я ни кричала.
— Эй! — вдруг услышала я. — Эй, ты слышишь меня?
Не веря собственным ушам, я подняла голову и увидела Фреда.
— Ты не умрёшь, — сказал он. Я мигом вскочила на ноги. — Держись.
Фред протянул руку, но нас разделяло большое расстояние.
— Я не могу, — прошептала я.
— Ты сможешь, — улыбнулся парень. — Держись! Ты не умрёшь, слышишь? Только держись.
Я улыбнулась сквозь слёзы и что есть силы подпрыгнула. Ладонь Фреда тут же сжала мою, и яркий свет, ослепляя, словно вытолкнул меня из этого кошмара.
В следующее мгновенье я с шумом вдохнула. Я видела только лицо Фреда, и больше ничего. Я знала, что это уже не бред, но Фред умер, и он не может быть здесь, рядом со мной. Если только я сама не…
— …умерла, — сорвалось с моих уст. В этот миг Фред исчез, словно растворился, и я снова провалилась во мглу.



Что-то зашуршало, и я услышала тиканье часов и пение птиц… Лёгкий летний ветерок врывался в комнату и с шорохом перелистывал страницы книги, что и нарушило мой покой. Я без усилий открыла глаза и увидела собственную гостиную, залитую ярким солнечным светом. Я села, с радостью отметив, что больше не чувствую боли. Я лежала на больничной койке, которую кто-то приволок сюда. Рядом, на диване лежала книга, которую и листал ветер. Всё в этой гостиной жило, так же, как и я.
Я спустила с кровати босые ноги и коснулась пола. Было так легко: разум чист, тело не болит… Левая рука зачесалась, и я увидела, что страшная рана зажила. Лишь огромный уродливый шрам напоминал мне о случившемся: о перемещении, о двойниках, о Фреде…
Я тряхнула головой, избавляясь от гнетущих мыслей. Отгоняя воспоминания о рыжеволосом парне, я прошла на кухню. За столом сидел папа и читал утренний «Пророк», попивая кофе из большой керамической кружки. Это было его обычное, почти ритуальное занятие перед походом на работу.
— Папа! — радостно воскликнула я.
— Мишель! — отец посмотрел на меня, не веря своим глазам. — Ты очнулась! Хвала Мерлину!
Я подлетела к папе и крепко обняла его.
— Как же я соскучилась, — пробормотала я, уткнувшись носом в его белую рубашку.
— Ты заставила меня изрядно понервничать, Мишель, — выдохнул отец, прижимая меня к себе. — Больше никогда так не делай.
— Прости.
— Отныне я запрещаю тебе заставлять меня волноваться, — улыбнулся отец.
— Ещё раз — и никакой сказки на ночь? — лукаво спросила я.
— Никакой сказки, — кивнул отец.
— Я думала, что больше не увижу тебя, — тихо сказала я, посмотрев в карие отцовские глаза.
— Теперь всё хорошо, — папа улыбнулся и осторожно коснулся моей щеки. Я поморщилась и отстранилась — было больно. — Как ты себя чувствуешь? — поспешно спросил папа, придержав мою руку, чтобы я не смогла поднести её к лицу.
— Просто отлично, — я улыбнулась, потому что это была правда.
— Ну вот и славно, — папа вздохнул с облегчением.
Я огляделась: кухня жила так же, как и гостиная. В поле зрения мне попал любимый перекидной календарь, на страничке которого сейчас была дата тридцатое июля, год девяносто восьмой.
— Тридцатое июля?.. Июля?! — ужаснулась я. — Я была в отключке целый месяц?!
— Да, — кивнул отец.
— Только не говори, что всё это время ты не отходил от моей постели, — скептически произнесла я, прекрасно зная, что папа не смог бы усидеть дома, вдали от Отдела Тайн и своих изобретений.
— Я продержался три дня, — улыбнулся отец. — Потом за тобой присматривал Ник.
— Целитель Уилсон… — при мысли о папином школьном друге я улыбнулась.
— Да, и Ника стала сменять…
— …Ну здравствуй, спящая красавица, — знакомый голос перебил папу.
— Медди! — обернувшись, воскликнула я и бросилась в объятья улыбающейся женщины. — А как же Австралия, и твоё «бери от жизни всё, пока ходить можешь»?
— Ты странствуешь во времени без меня, я приехала напомнить, что уж в такой-то вояж можно было и любимую тетушку захватить, — Медди легонько потрепала мои волосы.
— Ты всё знаешь? — насупилась я.
— От меня ничего не скроешь, — фыркнула тётушка, подходя к плите. — Или ты думала, что я поверю в сказочку про бразильскую лихорадку?
Я укоризненно посмотрела на отца.
— Что? — развёл руками папа. — Она угрожала мне зубочисткой! Пришлось всё рассказать.
— Но ты ведь больше не маленький мальчик, папа, — рассмеялась я.
— Зато я всё ещё его старшая сестра, — хмыкнула Медди, забирая у брата грязную посуду. — Ты кушать хочешь? Хотя, о чём я спрашиваю? Ты будешь есть!
— Можно сначала в душ? — осторожно спросила я, покосившись на тётю, держащую в одной руке лопатку, а в другой сковороду.
— Иди, — ответил папа, поймав неодобрительный взгляд сестры. Я чмокнула его в щёку, ещё раз быстро обняла Медди и помчалась наверх, ощущая знакомые лёгкость и гибкость своего тела.
Я влетела в комнату, рывком выдвинула ящик комода и, достав любимое полотенце, зарылась лицом в нежную пушистую махрушку. На меня пахнуло родным запахом лаванды, — сашé для сухих трав, которое вышивала мама, никогда не пустовало. Я собралась задвинуть ящик, но увидела на дне его потрёпанную тёмно-синюю тетрадь, «Дневник неизвестной». «Эта история о том, что произошло со мной. История странная и неправдоподобная. Я не могу открыть своё имя, но это и не потребуется…»
Я резко вогнала ящик обратно и, выйдя из комнаты, направилась в ванную. Бросив одежду на пол, я открыла горячую воду и уперлась руками в умывальник, не позволяя воспоминаниям поглотить меня. Не сейчас. Я сказала, не сейчас!
Я резко подняла голову и замерла от ужаса: из зеркала на меня глядело уродливое чудовище. Когда-то там отражалась хорошенькая девушка, но теперь она мало напоминала такую: её лицо было сплошь покрыто рубцами и рытвинами, похожими на следы давно изжитой оспы. Я дотронулась до своей щеки и поморщилась от боли. Девушка из зеркала испуганно посмотрела на меня. От уголка левого глаза через скулу спускался на шею длинный шрам; кожа правой половины лица была натянута и выглядела словно пластик, по которому прошлись фактурным валиком. Нетронутыми остались лишь зелёные глаза и светлые волосы. Я вспомнила жар, поглотивший меня во время перемещения и, оглядев себя, обнаружила на своём теле и другие шрамы и зарубцевавшиеся следы ожогов.
— Мерлин, — всхлипнула я и зажмурилась в надежде, что монстр в зеркале исчезнет, но когда я открыла глаза, он продолжал смотреть на меня. Я отскочила назад, споткнулась о собственную одежду и упала на твёрдый пол. Хорошо, если мой крик не достиг соседнего дома. Дверь в ванную распахнулась, и на пороге показались сначала тетя Медди, а за ней и папа.
— Что это? — кричала я. — Что со мной?
— Мишель, тихо, успокойся, — Медди попыталась помочь мне подняться, но я отползла от неё.
— Я стала чудовищем! Я монстр!
— Нет, Мишель, это всего лишь ожоги, — ласково прошептал отец. — Это пройдёт.
— Нет, нет, не пройдёт, иначе вы бы уже избавили меня от них, как и от этого, — кричала я, указывая на шрам на левой руке.
— Ты права, Мишель, — тихо сказала тётя, — это были не обычные ожоги, но мы найдём способ убрать следы.
Медди улыбнулась, протягивая мне руку, я неуверенно схватилась за неё и поднялась.
— Пообещай, — всхлипнула я.
— Честное слово Мадлен Кэтрин Шарлотты Освальд, — торжественно произнесла тётушка. — Пойдём, тебе нужно поесть.
Медди помогла мне спуститься на кухню, проводила папу и поставила передо мной большую тарелку тушёного картофеля.
— Я же столько не осилю, — скривилась я.
— Ешь, твой организм должен восстанавливаться, а еда это лучшее лекарство. А о лице не беспокойся, — тётя улыбнулась и подмигнула мне, — я об этом позабочусь.
Я кивнула и принялась за еду. Вкус картофеля напомнил мне обеды в Хогвартсе. Перед глазами всплыли Алисия, Кеннет, Ли, Джордж и…
Я поморщилась и зажмурилась.
— Ты в порядке? — с беспокойством спросила Медди.
— Да, всё хорошо, — выдохнула я, с трудом отогнав тоскливые мысли.
В этот момент в комнату влетела небольшая сова. Она сделала круг под потолком и, усевшись на раму открытого окна, тряхнула перьями. В клюве она держала конверт, надписанный зелёными чернилами.
— О! Вещает Хогвартс! — радостно объявила Медди. — Новый учебный год не за горами.
Я забрала у птицы письмо. Я надорвала конверт, и по тарелке звякнуло что-то металлическое.
— Не может быть… — прошептала я, не веря собственным глазам.
— Староста! — воскликнула Медди. — Староста Хогвартса! Моя племянница староста Хогвартса! — тётушка обогнула стол и крепко сжала меня в объятиях, после чего схватила значок и приколола мне на кофту.
Я подошла к зеркалу и взглянула на себя, уже старосту школы. Но на меня смотрел всё тот же монстр.
— Пожалуй, хватит с меня учебы, — угрюмо промолвила я, возвращаясь к столу.
— Мишель, ты чего? — не поняла Медди.
— Я не хочу возвращаться в школу в таком виде, — буркнула я, уткнувшись в тарелку.
— Я обязательно найду средство от этого, — Медди ласково улыбнулась и легонько приподняла мой подбородок. — Хватит хандрить, всё наконец-то наладилось.
Я улыбнулась и вернулась к чтению письма.
— Так-то лучше, — кивнула Медди, садясь напротив.
Остаток дня я провела в её компании, слушая рассказы об Австралии. Вечером вернулся папа, и мы устроили семейный ужин. До глубокой ночи мы сидели в гостиной и разговаривали: папа и Медди вспоминали свои школьные годы, а я улыбалась, наблюдая, как в камине потрескивают дрова. Тёплая семейная атмосфера заставляла расслабиться, и меня стало клонить в сон. Медди заметила это и погнала всех спать. Я, довольная, что наконец буду ночевать в собственной постели, быстро поднялась наверх и плюхнулась на чистые простыни. Сон тут же накрыл меня…
…Я оказалась посреди гриффиндорской гостиной, которая, как обычно, была заполнена учениками. Учебный год был в самом разгаре.
— Вы видели его лицо? — за спиной прозвучал знакомый голос, и я обернулась.
— Это, определённо, нужно повторить!
В гостиную с шумом ввалились Алисия, Джордж, Фред, и…
— …Мелисса, — прошептала я, глядя на дружную четвёрку.
Они прошли сквозь меня, словно я была привидением, и расположились на диване возле камина.
— Как это возможно? — изумилась я.
— Ты видишь их? — рядом оказалась Ванда. Как и я, подруга не сводила глаз с компании семикурсников. — Видишь, как они счастливы?
Ребята над чем-то смеялись, не обращая внимания на окружающих. Фред иногда отвлекался от шуток, чтобы поцеловать Мелиссу, и Джордж начинал изображать приступ тошноты. Уголки моих губ дёрнулись, и я почувствовала, как глаза наполняются слезами.
— Как же ты теперь живёшь? — спросила Ванда.
— В смысле? — не поняла я.
— Как ты можешь жить, зная, что убила их? — слова подруги кинжалом вонзились в грудь, вскрывая огромную рану.
— Я н-не п-понимаю, — промямлила я. Гостиная опустела и погрузилась в полумрак, а единственным светлым пятном были те четверо, что до сих пор веселились у камина.
— Ты убила их шанс на счастье!
— Нет! — воспротивилась я.
— Если бы ты не вернулась, они были бы счастливы! — продолжала наступать Ванда.
— Нет, это невозможно… — защищалась я.
— Ты завидовала тому, что Фред любит не тебя, а Мелиссу, и забрала её у него! Ты не хотела, чтобы они были вместе!
— Это неправда! — я отступила ещё на несколько шагов, с ужасом всматриваясь в перекосившееся от гнева лицо подруги.
— Ты забрала их шанс на любовь! — Ванда зло прищурилась.
— Нет! — закричала я, задохнувшись от возмущения, и почувствовала, как голову словно сдавливает стальной обруч.
— Ты забрала их жизни!
— Нет, Ванда, пожалуйста! — я обхватила голову руками и упала на колени.
— Ты во всем виновата! — в голосе подруги не было и капельки сочувствия.
— Я не хотела! — рыдала я. — Я не хотела!
— ТЫ ИХ УБИЛА! — жёстоко изрекла подруга.
— НЕТ! НЕ-Е-ЕТ!
Собственный крик оглушил меня, и я почувствовала, как обожгло новой болью зажившие раны. Я кричала до хрипоты и билась в конвульсиях на полу, но от этого боль только росла.
— Мишель! Мишель!
Голос тёти ворвался в моё сознание, и я отчетливо увидела перед собой её беспокойное лицо.
— Мишель, успокойся…
— Это я виновата! — словно обезумев, шептала я. — Я виновата! Это всё моя вина.
— Мишель, — тётя обняла меня, — это был сон…
— Я их убила! — завопила я, пытаясь вырваться из цепкой хватки Медди. — Я всё разрушила! Я! Я! Я!
Я упала лицом в подушку и разрыдалась, как никогда до этого. Боль мешала дышать. Я рвала зубами наволочку, сжимала кулаки с такой силой, что ногти ранили ладонь, но боль не проходила. Она въедалась в каждую клеточку моего тела. И вместе с болью приходило осознание. Я начала понимать, где нахожусь, какой ценой я попала сюда, и какую цену мне придётся платить, оставаясь здесь и дальше. Перед глазами возник высокий рыжеволосый юноша. Я буквально захлебнулась криком и болью, чувствуя, как в сердце вонзают клинок, и отключилась.
Проснулась я очень рано. За окном только-только начало светать. Голова болела, подушка была изодрана, а ладони слегка саднило. Поняв, что уже не засну, я вышла из спальни и спустилась вниз. Сев за стол, я подперла голову рукой и вздохнула. Как бы я хотела, чтобы всё это закончилось, но, чувствую, кошмары ещё долго будут преследовать меня.
— Чего не спишь? — спросил папа, войдя на кухню.
— Что-то не хочется, — прошептала я, вставая и подходя к плите.
— Опять кошмары, — утвердительно сказал отец. — Может, обратиться в Мунго?
— Не стоит, — тихо сказала я, разбивая на разогретую сковороду несколько яиц. — Это другое. Пройдёт.
Я криво улыбнулась и, достав овощи, стала резать салат.
— У меня есть новости для тебя, — папа добродушно посмотрел на меня. — Тебе больше не придётся работать с моими бумагами.
— Почему? — удивилась я, отправляя кусочки помидора в салатницу.
— Во-первых, ты ещё слаба, а во-вторых, тебе пора заняться своим делом.
— Что ты имеешь в виду? — не поняла я.
— Я отказался от проекта с маховиками времени, — ответил отец.
— Что? Зачем? — воскликнула я. — Ты же мечтал об этом всю жизнь!
— Да, но теперь есть ты…
Я снова непонимающе уставилась на папу.
— Я замолвил за тебя словечко, и сразу же по окончании Хогвартса ты будешь работать с маховиками.
— Я не могу, — опешила я.
— Но ты ведь совершила двойное путешествие во времени, да ещё и на такой дальний промежуток, — восхитился папа. — Кому как не тебе заниматься этим!
— Но я переместилась случайно…
— А потом вернулась обратно, — папа улыбнулся и ободряюще сжал мою руку. — Это у тебя в крови. Изобретатель наконец проснулся в тебе.
Я снова криво улыбнулась и отложила нож в сторону, понимая, что руки начинают трястись.
— Что-то мне нехорошо, — прошептала я. — Пойду прилягу.
Папа кивнул и принялся за еду. Я медленно зашла в свою комнату, достала тёмно-синюю тетрадь и, открыв её, села на заправленную кровать. Я читала безотрывно, а в мозгу вихрем проносились воспоминания о пребывании там: последний год в Хогвартсе, друзья, преподаватели, Фред… Фред. Фред. Фред. Несколько страниц подряд — размышления о том, как бы он отнёсся ко мне, узнай он, кто я такая. Но мои рассуждения так и не были закончены. Повествование обрывалось словами: «я могла бы рассказать, кто я такая, но он…». И всё. Это был конец. Я так и не дописала, а теперь уже и не вспомню, о чём тогда думала. Мысли были заняты только Фредом. Я зажмурилась, но перед глазами тут же возникло его лицо.
— Отпусти меня, — прошептала я. — Уже достаточно. Отпусти.
Но его образ всё сильнее въедался в мой разум. Разозлившись, я с силой швырнула дневник в стену и, откинувшись на разодранную подушку, упёрлась взглядом в паутину трещин на потолке.

Днём пришёл целитель Уилсон, чтобы осмотреть меня. К счастью, со мной всё было нормально. Кроме лица. Но раз уж Медди так твёрдо пообещала помочь, предпочту ей поверить.
Хоть я и вернулась в своё время, но всё равно моё настоящее лицо продолжала скрывать маска, просто на этот раз это была не другая девушка, а уродливое чудовище. А Фред… Что Фред?.. Он мёртв. И каждую ночь напоминает мне об этом и о том, что я натворила. Я не могла спать: подолгу я лежала, уставившись в потолок, потом усталость всё же брала верх, я засыпала на пару часов, проваливаясь в кошмарные сны, после чего просыпалась от собственного крика и больше уже не спала. Если бы кто-то знал о том, что мне снится, он не воспринял бы эти сны как кошмары, но для меня они были настоящей пыткой. Каждый раз я видела Фреда, мы с ним были вместе, проводили вечера в гостиной Гриффиндора — спорили, веселились… А потом приходило осознание того, что это всего лишь сон, что на самом деле Фред мёртв, что я оставила его, так и не попытавшись спасти… И я принималась кричать от невыносимой боли. Я никогда не увижу его снова, и это убивает меня.
Медди, не в силах больше терпеть мои страдания, дала мне какое-то маггловское успокоительное. Стоит признать, что оно хоть и немного, но помогло: я перестала кричать, но моя подушка всё равно была мокрой от слёз каждый раз как я просыпалась.
А тем временем жизнь продолжалась. Ванда заваливала меня письмами, и бедный Арчи совсем выдохся, носясь туда-сюда. Узнав, что мне стало лучше, подруга пригласила меня в гости до конца лета, но папа не пустил меня к ней даже на полдня. Я очень огорчилась: находиться дома уже не было сил — меня постоянно преследовали мысли о Фреде. Как я ни старалась не думать о нём, как ни убеждала себя, что всё равно у нас с ним ничего бы не получилось, он крепко засел в моей голове, не позволяя отвлечься ни на секунду. Фред был везде: во снах, в мыслях, в самóм воздухе, которым я дышала. Казалось, он ходит за мной по пятам, но, как только я оборачивалась, чтобы ухватиться за него, парень тут же исчезал. С каждым днём становилось всё тяжелее, мысли и идеи стали превращаться в паранойю: мне постоянно казалось, что за мной кто-то наблюдает. И я решила, что с этим нужно бороться, пока я не загремела в специальный отдел Мунго.
— Так: туда и обратно, поняла меня? — в сотый раз наказала Медди.
— Всё будет хорошо, — надевая кофту, заверила я заботливую тётушку. — Спасибо, Медди.
— Смотри, не вернёшься через час, отцу нажалуюсь, — строго сказала тётя.
— Не волнуйся, я справлюсь.
Я вышла на крыльцо, захлопнула за собой дверь и пошла вниз по улице. В деревне под названием Долина было всего пять небольших домиков, в которых жили престарелые волшебники — идеальное место для тех, чье хобби — незаконная перевозка запрещённых товаров. Я добрела до конца поселения, вышла в поле и, глубоко вдохнув, трансгрессировала. Вихрь тут же перенёс меня в нужное место, но это был вовсе не двор Ванды, как я сказала тёте, а кладбище в Хогсмиде.
Я так ни разу и не подошла к могиле Фреда, я не простилась с ним, но теперь мне придётся это сделать, придётся смириться с его смертью, — иначе я сойду с ума. Я посмотрела туда, где, предположительно, находилась могила Фреда. Сейчас там никого не было, даже Джорджа. Я сделала первый шаг и неуверенно пошла дальше, то и дело спотыкаясь о неровную землю. Вокруг были одинаковые могильные плиты с одной и той же датой смерти, одними и теми же прощальными словами… Я сжала кулаки, не позволяя себе отступить: я должна это сделать, должна отпустить его. Но до могилы Фреда я так и не дошла…
— Нет, — сквозь слёзы выдохнула я, падая на колени. — Как я могла забыть?! Как же так…
Руками я провела по холодному мрамору, на котором было высечено имя Колина — человека, который отдал жизнь за меня, человека, который был моим лучшим другом. А я, погрязнув в собственных эмоциях, совсем забыла о нём. И даже ни разу не пришла к нему после похорон.
— Прости, пожалуйста, прости, — я рыдала, прижавшись лицом к камню, и корила себя за эгоизм. Всё это время я думала лишь о себе. Те полгода, что я провела в прошлом, я думала только о том, как спасти Фреда, спасти для себя, но я ни разу не задумалась о Колине, о том, что он отдал за меня жизнь. Ни разу я не подумала о том, чтобы спасти его. Даже попрощаться — то элементарное, что я могла сделать, будучи в прошлом, я не сделала. Какой же я после этого друг?
— Здесь должна лежать я, а не ты, — прошептала я, глотая слёзы. — Зачем ты спас меня! Кто тебя просил! Ты должен жить, ты, а не я! Колин… Прости, что забыла… Пожалуйста…
Слёзы снова стали обжигать лицо. Я приподняла голову, и посмотрела туда, где, как я думала, была могила Фреда. Всё. Настало время покончить с этим. Я пойду туда, попрощаюсь с ним и забуду всё как страшный сон. Я набрала побольше воздуха и уже собралась сделать первый шаг, как почувствовала на себе чей-то взгляд.
Я резко обернулась. В тени деревьев стоял человек. Я чувствовала на себе его взгляд, но не могла его рассмотреть. Он стоял именно там, откуда я в течение нескольких месяцев наблюдала за Джорджем, это вызвало неосознанную тревогу. Тут человек понял, что я его заметила, и сделал шаг вперёд. Я испугалась и помчалась к выходу с кладбища. Как только моя нога ступила на дорогу, я тут же трансгрессировала домой.
Влетев в холл, я с силой закрыла за собой дверь и расслабилась: обошлось. Кем бы ни был тот человек, мне повезло, что я его вовремя заметила, мало ли что могло случиться.
— Ты уже вернулась? Так быстро? — из кухни вышла тётя, с полотенцем и половником.
— Да, — как можно спокойнее сказала я. — Ванда с родителями решили навестить бабушку…
— Как ты себя чувствуешь? — поинтересовалась Медди, подталкивая меня к кухне. — Кушать будешь?
— Я подожду папу, — промолвила я, и поднялась в свою комнату.
Папа вернулся позже обычного, нагруженный коробками и пакетами.
— Что это? — удивилась я, забирая у него несколько свёртков.
— Забежал в Косой переулок после работы, — стерев пот со лба, сказал папа, — прикупил для тебя кое-что необходимое к школе, чтобы тебе лишний раз не напрягаться.
— Спасибо, — я заглянула в ближайший пакет, ожидая увидеть стопку чистых пергаментов или полезную книгу. Там оказались красивые лакированные туфли.
— Если не подойдут, можно поменять, я договорился, — самодовольно усмехнулся папа.
Остаток вечера я провела разбирая обновки, даже Медди забыла о том, что я обещала поесть. Предвидя очередную бессонную ночь, я решила помочь отцу с бумагами, хоть он и отпирался. Может, если утомлю себя до изнеможения, сны оставят меня в покое?
Я довольно часто помогала папе с оформлением документов в его кабинете, и теперь, заняв привычное место, приступила к работе. На часы я специально не смотрела, пытаясь полностью сосредоточиться на бумагах, но у меня плохо получалось. Невесть с чего в голову лезли мысли о родителях, особенно о папе, который до сих пор один — может быть потому, что здесь полно их совместных фотографий?
— Пап, — тихо сказала я, — можно кое-что спросить?
— Да, конечно, — подняв взгляд, промолвил отец.
— Почему ты так и не женился? — робко спросила я, глядя то на свои руки, то на папу. — Ну… после мамы.
— Не знаю, — папа снял очки, и устало потёр глаза. — Ты была маленькой, мне не до этого вовсе было…
— А потом?
— Потом? — папа задумчиво посмотрел на меня. — Наверное… просто…
— Не встретил подходящую женщину? — закончила я за отца.
— Да, пожалуй.
Что-то внутри меня дрогнуло, и я тяжело вздохнула. Папа, видимо, заметив это, решил продолжить разговор:
— Мишель, ты ни в чём не виновата, — категорично заявил он.
— Я знаю, — промолвила я, уставившись на потрескивающие дрова в камине. — Но я так хочу, чтобы ты был счастлив! И если ты думаешь, что я буду против другой женщины в этом доме, ты ошибаешься.
Папа снова потёр глаза и надел очки. Он тяжело посмотрел на меня и подсел чуть ближе — я поняла, что сейчас узнаю то, о чём отец мне ещё не рассказывал.
— Мишель, твоя мама, она… — папа замялся. Слова давались ему с трудом, я это прекрасно видела. — Мелисса была необыкновенной, неповторимой. Такую нельзя разлюбить. А ещё, такую не встретишь дважды. Поверь, я пытался, — папа ободряюще подмигнул, и я улыбнулась. Затем папа снова посерьёзнел: — Она ушла слишком рано и неожиданно, даже тебя не увидела. И я не знал, как жить дальше… Без неё. Не понимал, как может мир существовать без неё, почему всё вокруг идёт своим чередом?!
Я слушала папу практически не дыша. В глазах стояли слёзы, норовившие вот-вот скатиться по моим щекам.
— Ты дала мне жизнь, Мишель. Время шло, ты росла, и боль потери постепенно слабела, — папа сел рядом и обнял меня за плечи. — Ты очень похожа на неё, даже не представляешь насколько. Когда ты была маленькой, становилась посреди комнаты, топала ногами и кричала: «Я не Мишель! Я Мелисса…»
— …Мелисса, Мелисса, — сквозь слёзы сказала я и улыбнулась. — Я это помню.
— Я бы очень хотел, чтобы мама была рядом с нами, но это невозможно, — тихо сказал папа. — Время действительно лечит, благодаря чему ты можешь вспоминать обо всём не с болью, а с радостью, Мел.
— Как ты меня назвал? — удивилась я.
— Прости, засмотрелся на фотографию твоей мамы, — папа поднялся и бросил взгляд на часы. — Ну, думаю, пора спать. Хватит с нас на сегодня.
Я поднялась и посмотрела на старую выцветшую карточку. Девушка на ней ослепительно улыбалась. Её светлые локоны были аккуратно перехвачены синей лентой, в тон длинному элегантному платью. Если не приглядываться, можно подумать, что на снимке я, но в углу была небольшая красивая надпись: «Мелисса Освин на балу дебютанток».
Я улыбнулась изображению матери и отправилась наверх.
К сожалению, мои ожидания не оправдались. Я долго лежала в постели, глядя на настольные часы, а когда наконец уснула, мне снова приснился Фред. Мы сидели рядом на огромной, усыпанной цветами поляне. Ярко светило солнце, пели птицы — словно сказка какая-то.
— Мишель, всё хорошо? — спросил Фред, перебирая мои волосы. Я повернулась и заглянула в его глаза цвета неба.
— Ты знаешь кто я? — удивилась я.
— Конечно же, знаю, — улыбнулся парень.
— И что ты об этом думаешь? — спросила я, боясь, что Фред разозлится из-за того, что я обманывала его всё это время.
— Мне неважно, какой у тебя цвет волос, — прошептал Фред прямо мне на ухо. Я прикрыла глаза и улыбнулась. А потом чей-то громкий крик вытолкнул меня из сна.
Я резко открыла глаза и поняла, что до сих пор лежу в том же положении. Часы показывали четыре утра, — когда я засыпала, было три. Я медленно поднялась, не предполагая, чем себя занять, ведь до подъема ещё часа три минимум, а если папа увидит, что я снова не сплю — быть беде. Я забилась в угол комнаты и медленно опустилась на пол, обхватив колени руками. Было такое чувство, что Фред рядом, но я не могу его увидеть — что-то скрывает его от меня. Я уткнулась лицом в колени и зажмурилась. Его образ снова был перед глазами, но я терпела — нужно привыкать к этому, привыкать, что его больше никогда не будет рядом. Надеюсь, папа прав и время действительно мне в этом поможет. Может быть, когда-нибудь я смогу жить дальше, с радостью вспоминая дни, проведённые вместе… Я сидела и думала, думала, думала, пока в комнату не ворвалась радостная Медди.
— Пора отправляться в Хогвартс! — воскликнула она, раздвигая шторы. Я медленно подняла голову. На часах было уже восемь, — и как я не заметила, что прошло столько времени? Медди уже поняла, что меня нет в кровати.
— Ты снова не спала! — она бессильно развела руками.
— Я не могу поехать в школу в таком виде, — я решила сменить тему.
— О, не переживай, сейчас крёстная фея Медди всё устроит, — улыбнулась тётушка, помогая мне подняться.
Мы спустились на кухню, и Медди, усадив меня на высокий стул, достала маленькую жестяную баночку и стала намазывать её содержимое на моё лицо.
— Что это? — поинтересовалась я, морщась от противного запаха.
— Прислали из Бразилии. Очень надежные люди, — ответила Медди и, оглядев меня, довольно улыбнулась: — Я знала, что это сработает.
— Что? — удивилась я. — Уже подействовало? Так быстро?
Я вскочила и подлетела к зеркалу.
— Мерлин всемогущий!
Впервые за долгое время я видела своё лицо — именно своё! которое не скрывала чья-то маска или уродливые рубцы. Наконец-то из зеркала на меня смотрела я, а не кто-то другой. Я широко улыбнулась.
— Медди, я даже не знаю, как тебя благодарить…
— Иди собирайся, — улыбнулась тётушка. — Не хватало ещё опоздать на поезд.
Я крепко обняла её и поспешила в свою комнату. Вещи уже были собраны, опять же, благодаря Медди. Я быстро расчесалась и надела новенький тёмно-синий сарафан, приготовленный с вечера. Оглядев комнату, в которой провела последний месяц, я спустилась вниз.
— О, Мишель, — тётя всплеснула руками, и на её глазах появились слезы. — Как же ты похожа на Мелиссу. Просто невероятно! Такая же красавица, как и мама.
Я слабо улыбнулась, бросив взгляд на одну из маминых фотографий, ту самую, где она тоже в синем.
— Ты прямо как маленький ангелочек, — умильно улыбалась тётушка, смахивая слезы. Медди подошла ко мне, поправила мои волосы и приколола к сарафану значок старосты школы. — Мама очень гордилась бы тобой.
— Спасибо, — тихо сказала я.
Медди ещё раз улыбнулась, после чего мы проверили вещи и отправились на вокзал.



Кингс-Кросс в этом году казался более оживлённым, чем когда-либо прежде, а особенно — скрытая от магглов платформа девять и три четверти. Мы с Медди немного не рассчитали и прибыли на сорок минут раньше, но, несмотря на раннее время, здесь было полно народу.
— Мишель, я положила тебе успокоительное, — тихо сказала Медди, после того, как помогла мне занести чемодан в свободное купе. — Принимай только в экстренных случаях — оно очень сильное.
— Хорошо, спасибо, — кивнула я. Мы спустились обратно на платформу. Медди тут же упорхнула искать свою школьную подругу, с которой договорилась здесь встретиться, а я осталась у вагона ждать непонятно чего.
Я переминалась с ноги на ногу, рассматривая окружающих, и заметила в толпе Джинни Уизли, она шла под руку с Гарри Поттером и счастливо улыбалась. Да… Время действительно лечит. Вот только одним нужны годы, а другим хватает и пары месяцев. Я отвела от них хмурый взгляд, и в этот момент на меня налетела непонятно откуда взявшаяся Ванда.
— Мишель! Как же я волновалась за тебя! — воскликнула она.
— Подожди! Ты подстриглась? — я отлепила подругу от себя и уставилась на её светлые, теперь короткие волосы, которые не доставали даже до плеч. — Зачем?
— Не знаю, захотелось, — Ванда пожала плечами. — Как ты? Я хотела тебя навестить, но твой папа не позволил.
— Уже всё хорошо, Ванда, — улыбнулась я, глядя в серые глаза подруги.
— Вот и отлично, — она одобрительно кивнула.
— Я заняла для нас купе, — я указала на вагон.
— Ты не против, если с нами будет ещё кое-кто? — осторожно спросила Ванда.
— Конечно нет, что за вопросы!
— Отлично, тогда я побегу найду Джареда, и сразу к тебе, — воскликнула Ванда и снова обняла меня: — Ох, как же я рада тебя видеть!
Ванда быстро скрылась в неизвестном направлении, и я снова осталась одна. Было тоскливо, и даже долгожданная встреча с подругой не облегчила душу. Я сделала несколько шагов в сторону и стала на солнце, подставляя бледное лицо тёплым осенним лучам. Мне снова показалось, что за мной кто-то наблюдает. Я огляделась, но на платформе было слишком много народу, чтобы определить, кто бы мог следить за мной. С трудом отогнав нахлынувшую тревогу, я снова повернулась к солнцу, но мой покой опять нарушили. Арчи с громким визгом спикировал прямо мне на голову.
— Арчи! — заверещала я, пытаясь снять птицу, но совёнок ещё сильнее вцепился когтями мне в волосы. — Пожалуйста, отпусти! Будь нормальной совой!
Арчи громко ухнул, но всё-таки отцепился и сел мне на плечо. Я отвязала от его лапки маленькую коробочку.
— Полетай тут пока, потом найдёшь меня в поезде, — сказала я, и совёнок мигом сорвался с места.
Посылка была от папы. Он извинялся, что не смог проводить меня в школу и прислал в подарок напоминалку — нужная вещь, а особенно сейчас, когда я стала слишком рассеянной, а обязанностей прибавилось.
— Привет, — за спиной прозвучал тихий голос, и я обернулась.
— Привет, Дэнис, — улыбнулась я младшему брату Колина. — Как ты? Как родители?
— Нормально, — печально вздохнул парнишка. — Мы тут перебирали вещи Колина, и… — Дэнис запнулся, но тут же продолжил: — Он собирал фотографии, хотел сделать что-то вроде подарочных альбомов для тебя и Ванды, — Дэнис протянул мне небольшой прямоугольный свёрток: — Здесь всё, с первого курса. И ещё: — парень достал из рюкзака фотокамеру. — Может, возьмёшь? Уверен, Колин был бы рад отдать её тебе.
— Дэнис, — выдохнула я, — я не могу. Это же его камера, — голос дрогнул, и на глаза навернулись слёзы. — Теперь она твоя. Она должна быть твоей.
— Наверное, ты права, — кивнул парень. Он смущённо переступил с ноги на ногу: — Пойду к родителям…
— Передавай им привет, — я попыталась улыбнуться, но улыбка получилась кривой. Дэнис не спеша ушёл, а я осторожно достала первую фотографию. На ней были мы с Колином. Скорее всего, нас фотографировала Ванда. Мы смеялись и махали руками, а на заднем плане мелькал Фред, который в тот момент пробегал мимо и, заглянув в камеру, улыбнулся.
Мерлин, до чего же больно! Я быстро спрятала фотографии в карман и крепче сжала напоминалку, свободной рукой стерев слёзы. Как же так можно? Как можно в один день потерять всех и всё?! Я прижала руку к груди и с трудом, но всё же успокоилась. Как раз вовремя, потому что в этот момент вернулась Медди.
— Как хорошо, что ты не успела никуда сбежать, — улыбнулась тётушка. — Пошли, я познакомлю тебя с моей школьной подругой.
— Может, не стоит? — скривилась я, представляя, какие сейчас у меня красные глаза от слёз и недосыпания.
— Могу я хоть раз похвастаться своей племяшкой, такой умницей и красавицей! — проворковала Медди, подталкивая меня вперёд. — Не волнуйся, тебя никто не съест.
— Я и не волнуюсь, — буркнула я и ещё сильнее сжала напоминалку.
— Молли! — воскликнула Медди, когда мы подошли к нужному вагону. — Молли, познакомься, это Мишель, моя племянница.
— Привет, Мишель, — раньше матери приветствовала меня Джинни.
— Привет, и здравствуйте, миссис Уизли, — поздоровалась я.
Сердце снова заныло. До этого я видела Молли Уизли всего раз, на похоронах Фреда, и то издали. А теперь оказывается, что моя тётушка Медди училась вместе с ней в школе. Неподалеку Рон Уизли держал за руку Гермиону Грейнджер, которая почему-то тоже была с чемоданом. Вообще из всех Уизли, пожалуй, только Рон и выглядел не слишком весёлым, остальные просто-таки светились счастьем. Я была, мягко говоря, в некотором недоумении.
— Медди говорила, ты болела летом, — сочувственно сказала Молли и погладила меня по плечу.
— Да, подцепила Бразильскую лихорадку, но уже всё хорошо, — торопливо пояснила я и как можно бодрее улыбнулась.
— Это лето было тяжёлым для Мишель, но она справилась, — гордо сказала тетушка и, приобняв меня за плечи, притянула к себе. Я снова улыбнулась — удивительно, насколько просто притворяться, что всё хорошо.
— Мишель просто красавица, никак наглядеться не могу, — Молли одобрительно улыбнулась Медди. — Ещё и староста… Наверное, мальчишки толпами бегают, да?
Я смущённо опустила взгляд, предоставляя тётушке возможность ответить вместо меня.
— Мишель сейчас не до этого, — сказала Медди с плохо скрытой гордостью. — Ей предложили работу в Министерстве магии, сразу после окончания школы.
— О, поздравляю! — Молли снова погладила меня по плечу. — Сразу видно, целеустремленная девочка.
— Спасибо, — снова смутилась я.
— Не то что мои оболтусы, — саркастично сказала миссис Уизли. — Вбили себе в голову эту нелепую идею с вредилками… Хорошо хоть магазин стал приносить доход…
— Что? — переспросила я, чувствуя, как сердцу становится тесно в груди.
— Ты разве не знала, Мишель? — удивилась Медди. — Сыновья Молли открыли магазин Всевозможных Волшебных Вредилок.
— Я знаю, но… — воздух перестал поступать в лёгкие, и мне снова показалось, что за мной кто-то наблюдает.
— О! Да вот они, легки на помине! — обрадовалась Молли. — Мальчики, — позвала она, — идите-ка сюда, я вас кое с кем познакомлю!
Я перестала понимать, что происходит…
— Да ты, Мишель, наверняка видела их раньше в школе, — продолжала стрекотать миссис Уизли. — Это Джордж, — объявила она, ухватив за рукав одного из сыновей. — А вот это Фред…
…Всё живое на платформе девять и три четверти замерло, потому что следом за Джорджем, широко улыбаясь, к нам приближалась его точная копия с моим Арчи в руках.