Глава 13. Новая игра

Уважаемые читатели! Приношу свои извинения за столь долгое ожидание. Экзамены, к счастью, сданы. Но у меня появилась ещё одна проблема…Я сломала левую руку.
Поэтому сейчас главы пишутся под диктовку (спасибо огромное моей подруге Марии Титовой, за то, что она тратит столько времени, чтобы набрать текст!). Сейчас выкладываю лишь первую часть 13 главы, чтобы хоть как-то вас порадовать…
Читайте, комментируйте, бросайте тапки…
Всегда ваша, Суслик.

***
Драко Малфой лежал на кровати в своей комнате и смотрел в потолок. За всю ночь он не разу не сомкнул глаз, зато выкурил пачку сигарет. Внутри юноши сидела мерзкое отвратительное чувство, которое не давало ему покоя.
- Чёртово яблоко! - злобно прошипел Драко и резко сел, от смены положения закружилась голова. Но, кажется, он не заметил этого, слишком уж много мыслей терзало его сознание. Драко никак не мог смириться с тем, что проявил слабость вчера вечером. Казалось бы, ничего особенного не произошло, брат, заметив, что сестра ничего не съела за ужином, отправил ей яблоко. Да, вроде ничего особенного, если бы не одно «но»: он – Драко Малфой, а она – Гермиона Грейнджер и они ненавидят друг друга. Так было, есть и будет всегда, даже неожиданное родство не способно этого изменить. Эти двое были словно с разных планет, не способны понять друг друга, не способны поверить друг другу. Драко понимал, что то расстояние, та пропасть, что разделяет его и Грейнджер, огромна настолько, что даже при всём желании они не способны её преодолеть. Что уж говорить о том, если этого желания не было в помине? Если бы не сложившиеся обстоятельства, Драко бы никогда не захотел находиться с гриффиндорской заучкой под одной крышей, лучше бы сразу в Азкабан отправили. По крайней мере, так он думал раньше, и хотел бы думать так сейчас, но уже не мог, просто не получалось…
И всё из-за этой чёртовой жалости! Абсолютно не свойственной Малфоям жалости!
Драко считал это чувства одним из самых худших на свете и в глубине души надеялся никогда его не испытать. Но человек предполагает, а Судьба располагает…
И вчера наблюдая за тем, как Гермиона Грейнджер вся в слезах, не твёрдой походкой бродит по Малфой-меноре то ли в попытках найти свою комнату, то ли в надежде забыться, Драко испытал это ужасное щемящее чувство. И он ненавидел себя за это! Ненавидел за то, что ему хотелось выбежать к ней навстречу и обнять, сказать что-нибудь, чтобы она успокоилась, в общем, сделать всё что угодно лишь бы она перестала плакать.
Драко не любил женские слёзы, ой как не любил! А слёзы Гермионы Грейнджер – этой стальной леди, гордой гриффиндорской львицы, были для него не просто слезами, а чем-то неестественным, рушащим все основы мироздания. Меньше всего в жизни Драко хотелось видеть эти слёзы! Ведь если плачет она, та, что верит в незыблемость добра и правды, та, которой казалось бы неведомы страх и боль, значит, дела в мире обстоят хуже некуда и дальше самый край, дальше только тьма. Пожалуй, теперь боггарт при виде Драко будет принимать вид плачущей гриффиндорки.
Какую бы лютую ненависть Драко Малфой не питал к Гермионе Грейнджер, для него она всегда была чем-то вроде гаранта того, что в мире ещё не всё потеряно, она была надеждой. Для всего магического мира Гарри Поттер был лучом света в царстве Тьмы, но не для Драко. Он прекрасно знал, что Поттер слаб, никчемен и сдался бы при первой возможности, в отличие от неё. Нет, не Поттер был тем лучом света, а она! Гермиона Грейнджер!
Да, Драко не любил её (и это слабо сказано!), унижал, мучил, доводил, но, не смотря на это где-то глубоко в недрах его души, жило трепетное чувство уважения к этой девочке.
Но вчера это уважение рассыпалось в пух и прах, от него ничего не осталось… На смену уважению пришла тягучая до омерзения, приторная до тошноты жалость.
Но самым жутким было не то, что Драко почувствовал жалость, он поступил ещё хуже – поддался этому всепоглощающему чувству. Он зашёл в её комнату и положил яблоко, ещё и записку написал, не понятно зачем. Хотел, чтобы она почувствовала себя униженной? Нет, не хотел. Ему хотелось, чтобы Гермиона Грейнджер знала, что именно он позаботился о ней. Почему она должна была знать? Чёрт его знает почему! Просто Драко нестерпимо хотелось, чтобы она знала…
Юноша пытался убедить себя в том, что порыв был неожиданным и он просто не успел совладать со своими эмоциями, то есть то, что он сделал было неосознанно. Но чем больше он думал над этим вопросом, тем отчетливее осознавал, что всё делал осознано. А ещё хуже было то, что юноша понимал, если бы можно было всё вернуть назад, он поступил бы точно также.
Драко искал ответ на вопрос: «Почему он так поступил?» и не находил его. А ответ был на поверхности. Так близко, что практически обжигал душу и сердце.
Всё дело было в его отце. Камнем преткновения всего в жизни Драко был Люциус Малфой. И в той жалости, что испытал Драко к Гермионе, тоже был виноват его отец.
Драко прекрасно знал, что происходило вчера за закрытыми дверями столовой, когда он и Нарцисса удалились. Люциус и Гермиона разговаривали, в течение двадцати минут. Драко специально не стал уходить далеко от кабинета. Нет, он не пытался подслушать, ему не хотелось знать, о чём они говорят, но странная необходимость быть рядом не давала ему покоя, Драко просто стоял в нише возле двери и курил.
Наверное, ему хотелось увидеть Грейнджер после разговора с Люциусом, хотелось узнать, способен ли отец сломать её так же, как сломал его. Поэтому первое, что Драко испытал, когда увидел Гермиону всю в слезах выбегающую из столовой, было дурманящее чувство радости. Люциусу удалось, он сломал её! Почему сначала от осознания этого стало омерзительно хорошо, но затем нестерпимо страшно. Неужели Люциус может сломать любого? Видимо, да…
Думая о вчерашнем дне, Драко прокручивал в голове множество воспоминаний из своего детства, выискивая среди них особенно болезненные, те в которых присутствовал отец.
Час за часом он пытался вспомнить всё в мельчайших деталях, вспоминал до тех пор, пока тошнота не подкатывала к горлу. Потом выкуривал сигарету и снова начинал вспоминать.
Ближе к утру Драко Малфой мог досконально описать каждый разговор со своим отцом. Юноша пришёл к выводу, что все их разговоры были похожи, иногда практически идентичны.
Разговоры с Люциусом Малфоем выматывали настолько, что даже дышать после них было невыносимо тяжело. Каждый собеседник для Люциуса был словно бокал хорошего вина, который Малфой-старший непременно стремился осушить до дна, чтобы не осталось ни капли. Иногда отец напоминал Драко дементра. Люциус как и эти мерзкие существа выпивал человеческие эмоции. Причём в отличие от этих тварей, которых Драко так не любил, Люциус забирал не только радостные и счастливые воспоминания и чувства, но так же – боль, страдания, горе; он забирал всё без остатка. Что же оставалось после таких разговоров? Ровным счётом ничего, только колючая холодная пустота. «Опустошенность», - мысленно произнёс Драко, он так долго пытался подобрать нужное слово.
Увидев, именно эту пресловутую опустошенность в карих глазах Гермионы Грейнджер, Драко почувствовал жалость. Не кстати, юноша сравнил себя и Грейнджер с лимонами. Да, именно с лимонами. Правда, он был кислым, таким, что зубы сводило, а она имела более мягкий вкус, сладкий временами. А Люциус был человеком до жути обожающим лимонад.
Сравнение самому Драко показалось глупым, но суть отражало верно.
В дверь уверенно постучали, и Драко резко поднялся с кровати.
- Войдите, - хрипло произнёс он и затаил дыхание.
Что там Драко говорил о выжатых лимонах и об опустошенности? Жалел Гермиону?
Теперь пришла пора пожалеть себя, ведь через секунду на пороге его комнаты появился Люциус Малфой. Видимо, ему снова захотелось лимонада…
- Здравствуй отец, - нарочито спокойно проговорил Драко и выпрямился.
- Доброе утро, Драко, - холодно ответил Люциус. Юноша неожиданно понял, что отец часто в разговоре обходит слово «сын». Может быть, это что-то значит?
Люциус Малфой огляделся по сторонам, затем неодобрительно посмотрел на сына и произнёс:
- Я давно здесь не был. Ты поменял шкаф и письменный стол местами?
- Да, где-то год назад. Так удобнее, - виновато произнёс Драко и потер шею.
- И окна сделал больше…Зачем?
- Иногда мне не хватает солнечного света.
Люциус нахмурился, сам он солнечный свет ненавидел. У них с сыном есть хоть что-то общее кроме фамилии?
- Эта твоя комната, можешь делать с ней что хочешь, - осуждающе сказал Малфой-старший и подошёл к письменному столу сына.
Драко напрягся, он боялся, что сейчас Люциус найдёт что-то, чего в его комнате быть не должно. Магловские сигареты, например, или огневиски, спрятанный в ящике стола. Вопреки ожиданиям Люциус не стал заглядывать ящики, вместо этого он взял со стола колдографию и пристально на неё взглянул. На магическом снимке были изображены улыбающиеся Драко и Нарцисса, на фоне ярко-красного заката.
- Хороший снимок, - сдержанно произнёс Люциус. – А где я был?
- Ты исполнял какое-то поручение Лорда, - в голосе Драко сквозила обида, которую он всеми силами пытался скрыть. – Да и к тому же это магловский пляж, ты бы не поехал с нами.
Драко не мог видеть лица своего отца, тот стоял к нему спиной, но почему-то ему показалось, что при упоминании о маглах Люциус поморщился.
- Это было прошлым летом?
- Да.
- Я так и подумал, здесь у тебя ещё нет… - Люциус оборвал фразу на середине, и небрежно бросил колдографию на стол.
- Этот снимок был сделан за день до принятия Метки, - сдавленным голосом ответил на мысленный вопрос отца Драко.
Слова сына заставили Люциуса несколько раз перемениться в лице, но он быстро взял себя в руки и произнёс, как ни в чём не бывало:
- Мы с твоей матерью должны через полчаса отправиться в Министерство.
- Допрос?
- Да.
- Меня тоже вызывали? – напряжение в голосе Драко нарастало. После бессонной ночи он вряд ли сможет выдержать хотя бы парочку Круцио, да и запястье, умело залеченное Гермионой, иногда неприятно покалывало. А ведь Авроры в первую очередь станут резать руки, чтобы замаскированная метка появилась.
- Нет. Сегодня только я и Нарцисса, - поспешил успокоить сына Люциус, Драко облегченно вздохнул.
- Что-то ещё?
- По просьбе Министерства я снял защиту с поместья, поэтому проследи за безопасностью.
- Хорошо.
- Твоя сестра ещё спит, - начал Люциус, Драко передёрнуло. – Я хотел бы попросить тебя приглядеть за ней, пока нас не будет. Ты мог бы отвести её на завтрак в летнюю беседку или дом показать.
- Дом прислуга покажет! А позавтракать, она сможет и в столовой! – раздраженно рявкнул Драко. – Всё равно она в своей магловской семейке ничего лучше обшарпанной кухни не видела.
- Не груби мне, Драко! – голос Люциуса стал тише, в серых глазах зародился гнев. Его выводило из себя любое неподчинение.
- Извини отец, - сквозь зубы процедил Драко. – Но я не собираюсь, прислуживать ей!
- Я и не прощу тебя прислуживать. Просто сделай так, чтобы Гермиона чувствовала себя здесь как дома.
- Даже я не чувствую себя здесь как дома, - чуть слышно буркнул Драко. Послышался звонкий щелчок и юноша почувствовал острую боль в левой щеке.
- Не смей мне дерзить! – чётко проговаривая каждое слово, Люциус склонился над сыном и пристально посмотрел ему в глаза.
- Извини отец, - выплюнул Драко. Ещё один удар, только по другой щеке. Драко едва поборол желание ударить отца в ответ. Негодование в груди Драко нарастало.
Неужели Люциус не понимает, что Драко уже не мальчик и может ответить? Ответить, по мужски.
- Пока ты живёшь в этом доме, ты будешь выполнять мои требования! – металл в голосе Люциуса Малфоя становился почти ощутимым на вкус. – И сейчас я хочу, чтобы пока нас не было дома, ты позаботился о своей сестре! Не просто позаботился, а сделал так, чтобы чувствовала себя в Малфой-меноре как дома!
- Предлагаешь мне превратить наше имение в отвратительное жилище грязнокровок? – ядовито бросил Драко. Снова неприятный щелчок. Юноша почувствовал привкус крови во рту, кажется, отец рассек ему нижнюю губу.
- Щенок! – рявкнул Люциус. – Гермиона твоя сестра и ты будешь относиться к ней, как к равной!
- Как к равной? Она твоя внебрачная дочь от какой-то продажной девки!
Рука Люциуса метнулась вверх. Он ударил сына с такой силой, что Драко отлетел на несколько шагов и плашмя упал на пол, ударившись головой о шкаф.
- Не говори о том, чего не знаешь! – прошипел Люциус, наблюдая за тем, как Драко пытается подняться.
- Извини отец, - сплевывая кровь, пробормотал Драко и присел на корточки, встать не получалось.
- Если ты хочешь быть моим наследником, ты будешь следить за ней и не позволишь никому её обидеть. Ты должен понимать Драко, если с её головы упадет хоть один волос, то первым, кто за это ответит будешь ты!
- Хочешь, чтобы она была в безопасности – найми охрану! – вытирая сочащуюся из губы кровь, прохрипел Драко.
- О нет, я сделаю проще, - в серых глазах мелькнуло нечто, что заставило Драко съежиться от страха. Люциус Малфой подошёл к сыну, и присёв рядом, достал из кармана мантии палочку. Затем Люциус направил палочку на Драко и произнёс заклинание. Юноша почувствовал, как по телу пробежалась холодная дрожь.
- Драко Малфой поклянись, что ты будешь защищать свою сестру Гермиону Малфой в любой ситуации, даже ценой собственной жизни, - строго приказал Люциус.
- Не надо отец, - голос Драко дрогнул.
- Поклянись, - процедил Люциус сквозь зубы и сильнее прижал палочку к шее сына.
Всё тело юноши словно стянуло в тугой узел, казалось, что вот-вот все внутренние органы разорвутся. Горло как будто сжала чья-то железная рука, дыхание сбивалось, пульс постепенно замедлялся. Драко казалось, что кто-то вытягивает из него жизнь, по крупице уничтожает его изнутри. Он не хотел отвечать, не хотел даже думать о том, чтобы поклясться, но рука с каждой секундой всё сильнее сжимала его горло, а жизнь, словно песок уходила сквозь пальцы.
- Клянёшься ли ты Драко Малфой защищать Гермиону Малфой ценой своей жизни?
- Клянусь! – прохрипел Драко и обессилено рухнул на пол. Железная рука отпустила его горло, дыхание начало восстанавливаться.
- Вот и хорошо, - холодно произнёс Люциус, затем поднялся и уверенными шагами направился к двери.
- Надеюсь, ты понимаешь, что я только что сделал? – бросил Люциус Малфой, открывая дверь.
- Да, - чуть слышно ответил Драко и закрыл глаза от неожиданно накатившей головной боли.
- Ранят её, значит, ранят и тебя. Попытаются убить Гермиону, умрёшь ты! В твоих интересах защищать её.
С этими словами Люциус Малфой ушёл, даже не удосужившись захлопнуть дверь.
Драко перевернулся и лёг на спину, уставившись в потолок. Всё тело болело, вкус крови во рту вызывал тошноту, но всё это не передавало даже сотой того, что происходило в душе Драко. Он был раздавлен, опустошён, практически убит собственным отцом.
А ещё теперь между ним и Гермионой Грейнджер образовалась тесная связь, которую не в силах разорвать даже смерть. И это было отвратительно!
Он жалел её? Действительно жалел Гермиону? Он хотел помочь ей?
« Жалость и помощь нужна тебе Драко!» - пренебрежительно бросило сознание юноши. Он закрыл глаза.


***
Гермиона проснулась только тогда, когда солнце стояло в зените. Кажется, ещё не разу в жизни она не спала так долго. С удивлением девушка заметила, что этой ночью её не мучили кошмары, а снилось что-то приятное и тёплое.
Гермиона присела на кровати и огляделась по сторонам. Ещё пару минут назад, находясь в лёгкой дрёме, Гермиона почему-то решила, что всё произошедшее вчера, да и вообще за последнюю неделю, было всего лишь сном. Сейчас же разглядывая шикарную комнату, в которой то и дело попадался рисунок витиеватой буквы «М», сомнений не оставалось. Она была в Малфой-меноре. Была дома?
Девушка поднялась с кровати и подошла к столу. Взяла листок дорогой бумаги и ещё раз прочитала строчки, выведенные аккуратным аристократическим почерком. Так странно Драко Малфой впервые написал ей письмо, почему-то от осознания этого на душе стало тепло. Она была искренне рада этому его порыву, ведь это означало, что где-то глубоко внутри, где-то очень-очень глубоко, Драко Малфой был человеком. Это не могло не радовать. Как часто Гермиона пыталась окончательно разочароваться в Драко Малфое, но всё безуспешно. В тот момент, когда он был уже на грани, когда Гермиона была готова признать, что он потерян для общества, Драко совершал нечто неописуемое и совершенно ему не свойственное.
Как же Гермиона не любила неопределенность. Почему Драко не мог выбрать между Добром и Злом? И в сущности для Гермионы было бы не важно, что он выбрал, просто была бы определённость, всё было бы ясно. А сейчас запутанно…
Гермиона подошла к зеркалу и оглядела себя. Только сейчас она заметила, что спала в одежде, но как не удивительно, это не доставляло ей неудобства. Наоборот было спокойно и комфортно.
Девушка вплотную приблизилась к зеркалу и пристально посмотрела на своё лицо, кажется, за ночь она стала симпатичнее, синяки исчезли, на щеках появился румянец.
«Общение с Малфоями преображает», - мысленно усмехнулась Гермиона, но её лицо приобрело серьёзный вид.
Гермиона поняла, что за ночь она изменилась не только внешне, но и внутренне. Появилось нечто непривычное, какое-то тёплое, светлое чувство. Такое обычно бывает, когда ты ищешь что-то очень долго, а потом неожиданно находишь. Гермиона чувствовала себя так, словно раньше была раздроблена на множество мелких кусочков, а сейчас с помощью какого-то магического супер-клея все её части собрались воедино. Гермиона чувствовала себя полноценной.
Сначала девушка испугалась этого, но потом внутреннее спокойствие заставило её смириться, заставило её понять, что теперь всё будет хорошо.
То, что она совершила за последние дни, казалось самым важным. Теперь Гермиона совершенно чётко осознала, что сделала всё правильно. Да, её место здесь.
Она ещё не готова простить Люциуса Малфоя, но, по крайней мере, эта идея уже не кажется ей абсурдной.
Гермиона переоделась и, взяв зубную щётку, нерешительно вышла из комнаты. Коридор встретил девушку неприятным сквозняком, она поежилась и осмотрелась вокруг.
Двери, двери, двери. Наверное, весь этот коридор состоял из одних дверей, а за какой из них ванная комната не известно. Гермиона застыла в нерешительности, прокручивая в голове варианты разрешения сложившейся ситуации. Вариант номер один: она могла бы постучать в соседнюю дверь и попросить Драко…Нет, этот вариант определенно не подходил. Гермиона вообще решила не рассматривать те варианты, в которых слова «Драко Малфой» и «попросить» встречаются в одном предложение.
Вариант номер два: вызвать кого-то из домовых эльфов и попросить показать хотя бы одну ванную. Это нравилось Гермионе куда больше, но было одно «но»: она не знала имени эльфов.
Тогда, в голову пришёл вариант номер три: Гермиона запомнила, как пройти в столовую, что отправиться прямиком туда?
Вдруг там есть кто-то из Малфоев или домовые эльфы?
Честно говоря, когда Гермиона решила отправиться в столовую она надеялась, что встретит там Нарциссу, наверное она была единственной в этом доме, к кому девушка не испытывала явной антипатии.
Но надежды это одно, а жизнь другое…
Именно поэтому когда Гермиона открыла тяжелые двери столовой, за огромным столом сидела не Нарцисса, а кое-кто не менее красивый, но более злой и опасный…


***
Допрос продолжался уже несколько часов, но за это время Люциус не разу не задумался над тем, о чём его спрашивают. Все мысли его приковали события сегодняшнего утра.
А именно его разговор с Драко…
Щемящее чувство не покидало его не на секунду с того самого момента, как он вышёл из комнаты сына. Люциус винил себя в несдержанности, чтобы Драко ни говорил, он не имел права поднимать на сына руку. Он ведь пообещал Нарциссе, что больше никогда его не ударит, да и самому себе пообещал… Обычно Люциус Малфой выполнял свои обещания, а сегодня не смог, просто сорвался…
Люциус не хотел признавать этого, но, кажется, он ненавидел собственного сына. Ненавидел и любил одновременно.
Когда он сегодня смотрел на колдографию, где ему улыбались Нарцисса и Драко, он любил своего сына. Но когда, развернулся и посмотрел на Драко стоящего в слабо освященной серой комнате, он ненавидел его. Разве это возможно? Люциус искренне любил этого солнечного мальчика на колдографии и не менее искренне ненавидел того монстра, который стоял с ним в комнате. Люциус и раньше задумывался над этим, когда избивал сына, и когда заходил к нему ночью в комнату и наблюдал за тем, как Драко спит. Это были словно два разных человека. Чуть позже Малфой-старший понял, в чем причина его столь неоднозначного отношения к сыну. Он любил в Драко то, что досталось сыну от Нарциссы, но ненавидел, то, что досталось мальчику от него самого.
Возможно, причина жестокого отношения к сыну была в том, что Люциус пытался выжечь из Драко самого себя.
С каждым ударом, с каждым заклинанием, с каждой слезинкой и с каждой капелькой крови, Люциус пытался изгнать из Драко себя. Но чем больше он старался, тем сильнее Драко походил на него. Его сын стал жестоким, холодным, циничным, как и сам Люциус.
Выходит, что он собственноручно убил всё хорошее в своём ребёнке? Уничтожил ростки добра, порядочности…
Люциус Малфой действительно считал, что Драко стал его копией, до сегодняшнего утра… Но когда он увидел эту колдографию и улыбку своего сына, такую, что потеплело на душе, Люциус понял, что его сын другой, совершенно другой. На том пляже с Нарциссой, он был…свободен. Люциус никогда не был свободным и никогда не мечтал о свободе. А Драко был другим. Драко не боялся. Иногда Драко был копией отца, а иногда, казалось, что его отец кто-то другой, кто-то совершенно противоположный Люциусу.
А ещё Драко был лучше Люциуса, во всём.
Это задевало, но в тоже время заставляло верить, что рано или поздно Драко сможет простить своего отца…Ведь Люциус так и не смог сделать этого. Пусть Драко будет лучше…
Полностью погруженный в свои мысли Малфой-старший и не заметил, как в комнате для допроса появилась измученная Нарцисса и опустилась на стул рядом с ним. Словно по инерции Люциус крепко сжал её руку. Женщина вопросительно посмотрела на мужа, а затем чуть сжала тоненькими пальчиками его ладонь. Оба они не до конца поняли, что значил столь несвойственный им жест, но почему-то на душе у обоих стало спокойнее и немного теплее.
В комнате для допроса появился пожилой Аврор. Он присел напротив семейной пары и внимательно заглянул сначала в глаза Нарциссе, затем Люциусу, потом нервно кашлянул и нахмурился.
- Что-то произошло? – тихо спросила Нарцисса, Аврор кивнул в ответ, женщина напряглась. Люциус почувствовал, как пальцы Нарциссы задрожали.
- Вчера ночью из больницы Св. Мунго сбежала Беллатриса Лестрейндж, - сухо сообщил Аврор.
- Белла сбежала?! – ахнула Нарцисса. – Но это же невозможно!
- Куда смотрела охрана?! – рявкнул Люциус.
- Охранник был убит, его тело нашли сегодня утром.
- А как же защита?! – не успокаивалась Нарцисса.
- Миссис Малфой, это не Азкабан! Защита была снята кем-то снаружи.
- Но кем?! – голос женщины дрожал.
- Об этом, я хотел спросить у вас! – вкрадчиво начал старый Аврор.
- Вы думаете, моя жена стала бы помогать этой сумасшедшей?! - Люциус с презрением посмотрел на мужчину.
- Беллатриса Лестрейндж всё-таки сестра вашей жены, поэтому неудивительно, что она могла бы…
- Я требую вернуть нам разрешение на ненаносимость Малфой-меноре, - решительно прервал Аврора Люциус Малфой.
- В этом нет необходимости, вряд ли Беллатриса направится искать убежище у вас дома, она же знает…
- Убежище?! – Люциус резко подскочил со стула. – Вы так и не поняли?! Беллатриса придёт в наш дом не убежище просить, она попытается отомстить!
Люциус почувствовал, что Нарцисса сжалась, словно пружина от звука имени своей сестры.
- Простите, Мистер Малфой, но при всём моём уважение я не понимаю, почему Беллатриса должна вам мстить, ведь вы были на одной стороне.
- Главное слово в этом предложение «были»! Беллатриса попытается отомстить мне и моей семье за смерть Тёмного Лорда.
- А разве вы причастны к этому? – Аврор удивленно вскинул брови.
- Более чем, - чуть слышно ответил Люциус.
- Пожалуйста, дайте нам разрешение! – взмолилась Нарцисса. – В доме сейчас мой сын! И моя дочь! Если Беллатриса найдёт их…
Из глаз Нарциссы брызнули слёзы, она слишком хорошо знала свою сестру.
- Успокойтесь Миссис Малфой, мы обеспечим безопасность вам и вашим детям, - обманчиво мягким голосом начал Аврор.
- Вы не можете обеспечить даже свою безопасность! – процедил Люциус сквозь зубы. – Верните мне разрешение! Я сам смогу защитить свою семью!
Аврор недовольно моргнул, за всю свою долгую жизнь он не видел более безумных глаз, чем те, которые сейчас смотрели на него выжидающе. В стальных серых глазах Люциуса Малфоя казалось, сосредоточился весь гнев и злость этого мира. Старый Аврор достал из ящика стола пергамент и начал что-то быстро писать.
- Вот держите, - он протянул пергамент Люциусу. –
Аврор поднялся с кресла и направился к выходу.
- Вам вернут палочки и временно разрешат не посещать Министертсво и Аврорат. Но только без глупостей Мистер Малфой. Вам, как и нам не нужны лишние проблемы, - бросил он на прощание и скрылся за дверью.
Старый Аврор спешил домой, к жене, детям и внукам. Сегодня же у них семейное торжество – годовщина свадьбы. Ради этого события, даже внуков отпустили на пару дней из школы домой.
«Надо будет потом поблагодарить Дамблдора», - подумал Аврор.
Послышался оглушающий вой серены. Впервые за несколько месяцев.
Аврор негромко выругался и прибавил шаг. Ему не хотелось больше связываться с бывшими Пожирателями, проводить допросы, да и вообще слышать о Волан-де-Морте и его приспешниках. Он слишком стар для всего этого. Своё отбегал. Аврор молил Мерлина о том, чтобы всё это сумасшествие обошло его семью стороной. Но Мерлин не услышал его.
Пожилого Аврора звали Адам Корнер. Он спешил к семье и даже не знал, что именно над его домом пару часов назад появилась Чёрная метка, ознаменовав начало новой волны убийств. Он не знал и о том, что больше никогда не увидит свою жену и внука Майка…


***
В клинике Св. Мунго сегодня было непривычно тихо. Ни криков, ни стонов, ни звона цепей. Беллатриса сидела на кровати и прислушивалась к хрипящему дыханию своего гостя. Человек в чёрной мантии с капюшоном, полностью скрывающим лицо, стоял у окна и внимательно изучал записи на измятом листке пергамента.
- Ты уверена, что это сработает? – в грубом голосе сквозило недоверие.
- Возможности Древней магии безграничны, - уверенно ответила Беллатриса.
- К тому же, - она поднялась с кровати и подошла к своему гостю, - Я потратила на поиски этого артефакта три месяца, а это рекордный срок, если учитывать, что фактически я нахожусь в психиатрической больнице. Это должно сработать.
- Ты всегда была чересчур изобретательна, - усмехнулся мужчина.
- Изобретательность никогда не считалась пороком.
- В твоём случае порок не совсем точное слово, правильнее сказать – грех.
- Поговорим о грехах Крауч?! – рявкнула Беллатриса и, выхватив из кармана палочку, направила её на гостя. - И сними, наконец, мантию! Твоё уродство меня не пугает!
Мужчина испуганно отступил назад и снял капюшон, обнажая вытянутое худощавое лицо, обезображенное шрамами. Четыре багровых полоски тянулись через всё лицо - от левого виска до правого уголка губ оттягивая его вниз.
Вряд ли кто-то сейчас узнал бы в этом человеке Барти Крауча младшего. Жизнь сильно потрепала его, и теперь внешне он был так же уродлив, как и внутри. От старого Брати теперь остались лишь карие глаза, поражающие своей глубиной и демоническим блеском.
- Придержи свою злость для отмщения, Белла, - нервно сглотнув, произнёс Крауч.
В чёрных глазах Беллатрисы вспыхнул дикий животный огонёк, её тонкие губы изогнулись в лукавой улыбке.
- Моей злости с лихвой хватит на то, чтобы отомстить предателям сполна, - прошептала она, а затем, прижав палочку к горлу Брати Крауча, добавила громко и решительно. – И ещё останется на то, чтобы убить такую трусливую собаку как ты!
Беллатриса вжимала палочку в горло мужчины с такой силой, что могла ощущать бешеную пульсацию его крови кончиками пальцев.
Крауч боялся её и раньше, но, сейчас глядя в сумасшедшие чёрные глаза Беллатрисы, Брати испытывал не просто страх, это было нечто другое, какой-то трепет, от которого по телу пробегала холодная колючая дрожь, дыхание перехватывало, а сердце покрывалось толстой коркой льда.
- Мы же союзники, - затараторил Брати, - Тебе не выбраться отсюда без меня.
Беллатрисе захотелось громко рассмеяться. Неужели Крауч был настолько глуп, чтобы подумать, что у неё нет запасного плана?
Она могла бы уже сто раз убить его, и она непременно сделает это, но чуть позже.
Беллатриса Лестрейндж обладала талантом редким для женщины: она была прекрасным стратегом. Мало кто знает, что большая часть гениальных планов Тёмного Лорда, была создана именно с её подачки. Да, и зачем об этом кому-то знать? Беллатриса всегда находилась в тени Волан-де-Морта, она была его тайным, и, пожалуй, самым опасным оружием. Он не раз сравнивал её с превосходным игроком в покер. Беллатриса прекрасно блефовала, а ещё умела прятать карты в рукавах.
Вот и сейчас, на руках у неё были скудные шестёрки, такие как Крауч, но в рукаве был спрятан кое-кто покрупнее, настолько значительный, что с его помощью можно было превратить самые плохие карты в Роял-флэш.
Но не стоит раскрывать все карты сразу. Тем более, что ставки этой игры слишком высоки, чтобы проиграть из-за собственной нетерпимости.
По настоящему грандиозные партии начинаются с мелких карт…
- Ты слишком самоуверен и наивен, - сухо произнесла Беллатриса и убрала палочку. – Но ещё пригодишься мне.
Брати облегченно вздохнул. В этот раз ему повезло. Повезёт ли в следующий?
- Здесь сказано, что для ритуала необходимо три условия, - дрожащим голосом начал Крауч, указывая тонким костлявым пальцев на пергамент.
- «Сорок восемь чистых рек молодой крови сольются в одну и наполнит она чашу бессмертия до краев, чтобы возвратить блуждающую душу из тёмной бездны в тело наследника», - процитировала фразу из писания Беллатриса. Кажется, она досконально изучила каждую сточку из древнего артефакта.
- Если я правильно понимаю, то под чашей бессмертия здесь понимают Чашу Громеля, - задумчиво произнёс Крауч, Беллатриса молча кивнула.
- Но эта чаша была утеряна несколько сотен лет назад!
- Я знаю, Крауч! И твоя задача найти её, - прошипела Белла.
- Допустим, хоть это и маловероятно я найду чашу. Но как же всё остальное? Что такое «сорок восемь чистых рек молодой крови»?
- Ты и раньше умом не блистал, но чтобы настолько! – Беллатриса гневно клацнула зубами, - Для ритуала необходима кровь сорока восьми чистокровных магов. Если я всё правильно поняла, то нужна предпоследняя капля крови, молодых магов, примерно до восемнадцати лет.
- Ты собираешься убить сорок восемь детей? – удивился Крауч.
- Я убью сотни детей, если это понадобиться!
- Ладно, даже если у нас будет кровь, чаша. Как быть с наследником? Не получится вернуть душу Лорда в тело постороннего человека!
- У Лорда есть наследник, - прошептала Беллатриса.
Крауч удивленно посмотрел на неё. Неужели этой сумасшедшей женщине удалось сделать невозможное?
- Твой сын? – одними губами спросил Крауч, и побледнел, когда Белла коварно улыбнулась и кивнула. – Но это невозможно! Ему одиннадцать! Во время его зачатия ты была в Азкабане, а Лорд был бестелесным духом, вы просто не могли…
- Нет ничего невозможного, - усмехнулась Беллатриса. – Ты слышал о заклятье Родной крови?
Крауч задумался. Когда-то давно отец рассказывал ему об этом заклятье, которое создавало между людьми связь настолько крепкую, что даже смерть не могла разорвать её. Но Брати просто не мог поверить в то, что Беллатриса осмелилась использовать его на родном сыне. У заклятья были побочные эффекты: души и судьбы людей, подверженных ему соединялись в единое целое, становились неразрывными, и если один из них умирал, то второй обретал его силу, но в то же время терял половину своей сущности, половину своей жизни.
- Джеймс получил силу Лорда? – от шока, голос Крауча стал практически прозрачным.
- С каждым днём его сила растёт и к тому моменту, как сила достигнет своей высшей точки, мы сможем вернуть Лорда! – глаза Беллатрисы были безумными, а голос – воодушевленным.
- Но если душа Лорда войдёт в тело Джеймса, мальчик погибнет.
- Все мы должны чем-то жертвовать, - сухо бросила Беллатриса и отвела глаза в сторону.
На лице Крауча заиграла ядовитая улыбка, которая из-за шрамов стягивающих кожу, больше напоминала оскал. Он был шокирован, но всё же счастлив. Спустя несколько месяцев скитаний, борьбы и гонений, они наконец-то, смогут вернуть Тёмного Лорда. И тогда всё будет так, как должно было быть: они займут своё место на вершине, очистят мир от маглов, и окропят землю кровью неверных.
- Когда начнём? – воодушевленно спросил Брати.
- Завтра ты отправишься на поиски чаши, а я займусь всем остальным.
- Я приведу к тебе нескольких Пожирателей, они помогут достать кровь чистокровных, - сообщил мужчина.
- Мне необходимо сегодня связаться с Северусом, - констатировала Белла.
- С этим предателем?! Зачем?! – возмущенно спросил Крауч.
- Он поможет нам проникнуть в Хогвартс.
- Чистокровных можно найти и вне стен этой школы. Зачем лишние хлопоты?
- Нам нужны не просто чистокровные. Мы будем мстить! – решительно ответила Беллатриса. – Пусть родители утонут в крови своих детей! Пусть заплатят за своё предательство и неверность! Они должны узнать, что сила и власть Тёмного Лорда безгранична!
- Это конечно замечательно, но Снейп не станет помогать нам в убийстве невинных детей.
- Я сказала ему о том, что Джеймс умирает. И теперь Северус пойдёт на всё, чтобы спасти его.
- Снейп отец Джеймса? - удивился Крауч.
- Сын Северуса умер четыре года назад, в ту секунду когда было произнесено последнее слово из заклинания Родственной крови. Теперь Джеймс сын Тёмного Лорда, от Северуса в нём не осталось ничего. Они чужие, но Снейп не должен об этом знать.
- Ты как всегда гениальна, Белла, - восхищенно произнёс Крауч.
- Странно, а многие считаю меня сумасшедшей, - усмехнулась Беллатриса.
- Иногда это одно и тоже, - Брати задорно подмигнул, а затем резко стал серьёзным. – Кто будет первым в списке? Надеюсь, мы начнём с того, кто убил Лорда?! У меня руки чешутся превратить сынишку грязного предателя в горстку пепла!
- Нет, Крауч, Драко всё ещё мой племянник, да и Нарцисса не переживёт смерти сына.
- Не думал, что после того, что ты сделала с собственным сыном, тебя всё ещё волнуют семейные связи.
- Дело не в семейных связях, просто Нарцисса помогла мне избежать Азкабана, я должна ей. К тому же, чтобы полностью уничтожить Люциуса Малфоя нам не нужен его сын, - Беллатриса коварно вскинула брови. – Мы ударим по дочери.
- Не думал, что у этого гаденыша есть дочь.
- О да, есть. И ты не представляешь, кто она, - Белла звонко рассмеялась. – Но в любом случае семейку Малфоев и Поттера мы оставим напоследок. Сейчас займемся более мелкими фигурами этой партии.
- Кто же будет первым? – поинтересовался Брати и в предвкушение затаил дыхание.
- Северус откроет проход в Хогвартс не раньше чем через неделю, так что пока следует начать с тех, кто оказался за пределами школы. Майкл Корнер, например, его дедушка сильно докучал нам когда-то…
- Мои люди займутся им, - радостно сообщил Крауч.
- Это будет только начало. Самое веселье начнётся, когда двери Хогвартса откроются для нас. Никто не избежит смерти, неверные будут наказаны! Да, прольётся кровь во имя высшей цели!
Беллатриса вытащила палочку и настежь распахнула окно.
- Мосморде! – словно раскат грома раздался полный металла женский голос.
На безоблачном вечернем небе появилась Чёрная метка. Откуда-то стали доноситься испуганные крики.
- Во имя Тёмного Лорда! - воодушевленно крикнул Брати Крауч, и уже через секунду палата номер восемь опустела.