Глава 6. Ни тени сомнений в голубых глазах…Ничего, что могло бы её спасти…

День, который изменит всё. Он знал, что рано или поздно этот день наступит. Но знать, не значит смириться, а переступить через свой страх не значит перестать бояться. Даже когда мы абсолютно уверены в чём-то, внутри прячется страх. Он словно хамелеон сливается с неоспоримыми доказательствами, с нашей самоуверенностью, но лишь для того, чтобы в самый неподходящий момент появиться и показать своё могущество.
Люциус Малфой не был уверен, в том, что поступает правильно. Только обещание, данное Нарциссе заставило его выйти из Министерства, сесть в карету и произнести одно слово «Хогвартс». Люциус сказал это тихо, едва различимо, в надежде, что никто не услышит. Но его услышали, карета резко рванула вперёд, от неожиданности Люциус вцепился пальцами в край кресла. В последнее время, он стал бояться громких звуков, резких движение, и вообще всего не предусмотренного. Это так странно осознавать, что что-то привычное скоро изменится, странно и страшно. Люциус ощущал горьковатый привкус страха с самого утра. Ни чай, приготовленный заботливой Нарциссой, ни её уверенные искрящиеся надеждой глаза, не помогли Люциусу избавиться от этого. Страх становился сильнее с каждым шагом. Особенно когда в его голове появлялись карие глаза, источающие недоброжелательность и презрение. Это был первый день без зелья забвения, и он начался ужасно. Едва первые лучи солнца коснулись бледного лица Люциуса, он увидел её. Сознание удивительно чётко прорисовывало её образ: длинные спутанные каштановые волосы, израненное окровавленное лицо, с бледными сжатыми губами, закрытые веки и чуть подрагивающие ресницы. Именно такой Люциус видел свою дочь в последний раз. Это было весной, той злополучной весной, когда он впервые принял самостоятельное решение. Было ли это ошибкой? Люциус не знал, но вот проблем в его жизни точно прибавилось. Иногда, бессонными ночами, будучи где-то между сном и явью, Люциус представлял, что бы произошло, если бы Тёмный Лорд был жив. Конечно, Гарри Поттер пришёл бы спасти свою подругу и погиб от палочки Волан-де-Морта, Добро потеряло бы свое главное оружие, а затем потеряло бы всё остальное. Тёмный Лорд одержал бы победу, очистил волшебный мир от грязной крови. Сам Люциус как правая рука Лорда, занимал бы главную должность, например, в том же Министерстве. В его жизни не было бы проблем, но и её бы тоже не было. Именно об этом он думал, когда доставал палочку и произносил непростительное заклинание, о том, что она могла исчезнуть, так и не став частью его жизни. Возможно не самой важной частью, но неотъемлемой.
Именно этими мыслями Люциус утешал себя на допросах в Министерстве, когда сил отвечать уже не было, и хотелось закричать. Например, как сегодня.
Всё начиналось как обычно. Седой аврор, ненамного старше Люциуса, с поблекшими, неизвестно от чего, синими глазами и непроницаемо холодным лицом, монотонно задает вопросы, правильные ответы на которые Люцуис уже выучил. Знали ли вы о планах Того-кого-нельзя-называть? Поддерживали ли его идеи? Находились ли вы под действием заклятия? Имеет ли ваша семья к этому отношение? Длинный поток скучных повторяющихся вопросов, которые ему задавали практически двадцать лет назад, которые ему задавали вчера, и наверняка, зададут завтра. Люциус отвечал сухо, односложно, без интереса. Но сегодняшний день разительно отличался от предыдущих. Люциус понял это, когда седой аврор слегка приподнялся с кресла, прищурил глаза, а затем тихим вкрадчивым голосом произнёс:
- Знакомы ли вы с Сереной Долоховой?
Дыхание перехватило, в горле пересохло, пальцы сжали край стола, с такой силой, что побелели костяшки. Это имя больно резануло по сердцу, и Люциус едва сдержался, чтобы не приложить руку к занывшей груди. Казалось, что кто-то вскрыл едва затянувшуюся рану, которая уже перестала кровоточить, но по-прежнему саднила. Неожиданный вопрос вогнал его в ступор, несколько секунд он пытался собраться с силами, на лице аврора уже появилась победная улыбка, когда Люциус холодно и сухо произнёс:
-Да. Мы учились на одном факультете в Хогвартсе.
Если бы кто-нибудь знал, как тяжело дались ему эти слова. Сколько сил понадобилось, чтобы голос не дрогнул, а лицо не исказилось от боли. Весь его самоконтроль, тренированный годами, едва не рухнул от простого женского имени. Но все же где-то он допустил ошибку, потому что аврор задал следующий вопрос:
- Какие отношения связывали вас с Серенной Долоховой?
Аврор специально заострил внимание на имени, он произнес его так, словно озвучивал диагноз смертельно больному человеку. Это действительно была болезнь, эта женщина была болезнью Люциуса, от которой он пытался излечиться многие годы, но безуспешно… Сознание нарисовало в его голове живое воспоминание.
Стройная девушка стоит у распахнутого окна, длинные каштановые волосы, затянуты в две тугих косы, лунный свет отражается золотом от её светлой кожи, не такой бледной, как у Люциуса, но и не смуглой, из-под прямой чёлки на него смотрят сияющие обманчиво строгие карие глаза, цвета свежего цветочного мёда, а пухлые губы изогнулись в смущенной улыбке. Она идеальна. Только подойдя, ближе он понимает, почему её глаза сияют – в них застыли слёзы, сделав ещё шаг, он замечает припухшие веки, снова шаг, и он заостряет внимание на искусанных в кровь губах. Девушка замечает его заинтересованный взгляд и проводит рукой по щекам, чтобы убрать слёзы. Этот жест оставил на её коже чёрные разводы, кажется это чернила. Если с первого взгляда он посчитал её идеальной, то, теперь понял – она совершенна. Сердце пропустило несколько ударов.
- Какие отношения связывали вас с Серенной Долоховой? – повторил аврор, вырывая Люциуса из счастливых воспоминаний.
- Мы были однокурсниками. Никакие особые отношения нас не связывали, - холодно ответил он.
А ведь он не соврал. То, что их связывало, нельзя назвать этим ограниченным словом «отношения», это было нечто большее, намного большее. Даже слово «волшебство» было бы приуменьшением. Люциус не мог подобрать термин, чтобы назвать то, что между ними происходило. Он зависел, боготворил, сходил с ума. Она была необходима как воздух, даже больше чем воздух. В ней было всё-то, чего так не хватало Люциусу. Она была его сердцем, его душой, его смыслом. Тем смыслом, который он потерял…
Говорят, что у человека одна жизнь, но бывает и одна на двоих. Так было у Люциуса и Серены. До тех пор, пока она не решила, что ему нужна вся жизнь целиком, и не отдала свою половину. А Люциус не просил этой половины! Слишком дорого он заплатил за подарок Серены. Она отдала ему полжизни, а он отдал ей своё сердце, всё целиком. Разве это равносильный обмен? Да и кому нужен бессердечный человек? Кому теперь нужен Люциус Малфой?
Аврор пристально наблюдал за Люциусом, его взгляд метался по бледному лицу, в поисках зацепок. Но их не было, их и не могло быть. Ведь перед ним по-прежнему сидел Люциус Малфой, человек умеющий прятать свои эмоции и чувства, так хорошо, что иногда сам не мог их найти. Даже сейчас, когда внутри всё сжималось, когда дыхание приносило невыносимую боль, когда сердце пропускало удары, на его лице не проскользнуло ничего, только скупое безразличие. Седой аврор тяжело вздохнул.
- Я думаю, вы также знаете её брата Антонина Долохова, того, на чьей совести множество загубленных жизней, человек, который непосредственно связан с ТЕМ-КОГО-НЕЛЬЗЯ-НАЗЫВАТЬ. Мне кажется, что ваше знакомство с ТАКОЙ семьей негативно отразиться на решении Министерства по поводу вашего дела…
- Тогда, давайте сделаем вид, что я знаком с этой семьей не так хорошо, как вам кажется, - чуть слышно произнёс Люциус и, достав конверт из кармана мантии, положил его на стол. Аврор недоверчиво посмотрел на него, а затем, оглядевшись вокруг, положил конверт в верхний ящик стола.
- Что же, я думаю, мы можем вычеркнуть данный факт из вашего дела, - доброжелательная улыбка появилась на лице работника Министерства.
«Деньги решают всё…» - мысленно заметил Люциус, и едва не усмехнулся.
Аврор заметно повеселел и отступил от болезненной для Люциуса темы. Дальнейший разговор проходил в привычном русле.
Только вот мысли Люциуса не покидала девушка с заплаканными глазами и чернилами на щеках. Его девушка совершенство.
Люциус невольно усмехнулся. Почему же он не заметил очевидного сходства между Серенной и этой девочкой раньше?
Карета резко затормозила. Люциус отодвинул светло-зелёную занавеску и посмотрел в окно. Перед его взором предстал старинный замок Хогвартс. Страх сжал сердце. Вот и всё, пути назад нет.
***
Люциус застыл перед знакомой дверью на несколько секунд. Ему ещё никогда не было так страшно. Сердце бешено колотилось, казалось, оно вот-вот выпрыгнет из груди.
Рука взлетела вверх и сделала несколько предупредительных ударов по огромной дубовой двери.
Шаг. И он уже внутри. Как давно Люциус не был здесь. Кабинет директора. Наверное, одно из самых магических мест в Хогвартсе. Сколько детских тайн хранят эти стены.
Дамболдор сидел в своем неизменном огромном кресле и что-то старательно перечитывал.
- Здравствуйте, профессор, - решительно произнёс Люциус. Пожилой мужчина приподнял голову, и улыбнулся.
- Я ждал вас Мистер Малфой, - голубые глаза доброжелательно смотрели на Люциуса, из-под очков половинок. Он и не ожидал столь теплого приему после всего, что было…
- Ждали? – удивленно спросил Люциус.
- Да, я получил письмо от вашей жены несколько дней назад, она всё мне рассказала, - пояснил Дамболдор.
Люциус потерял дар речи. Неожиданно он почувствовал себя обманутым. Ведь он хотел сделать всё сам. А Нарцисса его опередила, и это было ужасно обидно.
- Прошу вас, присаживайтесь, - директор указал на бархатное кресло, которое стояло напротив большого дубового стола. Люциус покорно опустился на мягкое сидение.
Он снова почувствовал себя семнадцатилетним мальчишкой, который устроил фейерверк на уроке зельеварения, чтобы удивить любимую девушку. Именно тогда он впервые попал в этот кабинет. И вместо того, чтобы назначит ему наказание, Дамболдор научил его создавать цветы с помощью волшебной палочки, сказав, что ради любимых надо что-то создавать, а не разрушать. Как жаль, что Люциус забыл об этом важном совете. И любовь стала для него синонимом к разрушению…Зато, он не забыл это заклинание, и даже обучил ему Драко, только вот у сына всегда получались лишь чёрные орхидеи. Помнится, кто-то говорил ему, что цветы, которые создаются с помощью этого заклинания, имеют цвет души создателя. Но Люциус скоро убедился в ложности этого мнения. Вид и цвет зависит от того, кому ты собираешься подарить цветок. Именно поэтому, для Серены он создавал красные розы, а для Нарциссы ландыши.
Молчание затянулось, и Люциус заметно занервничал. Ладони потели, а тонкие пальцы слегка подрагивали.
- Не волнуйтесь, Мистер Малфой, - успокаивающим тоном произнёс Дамболдор.
- Легко вам говорить, - резко ответил Люциус.
- Может быть и так, - лицо директора не покидала доброжелательная улыбка, от этого Люциусу становилось не по себе.
- Когда я смогу поговорить…с ней, - голос предательски дрожал.
- Через несколько минут начнётся собрание Старост, а после этого я приглашу Мисс Грейнджер к себе в кабинет, и вы всё обсудите.
Люциус нервно кашлянул. Мерлин! Он не готов, не готов к этому разговору! Всё вроде бы учтено, стыдно сказать, но ночью Люциус написал речь. Конечно, речь – это слишком громко сказано. Это больше напоминало несвязный набор слов, причём «прости» и «я виноват» повторялось около ста раз.
Дамболдор заметил волнение Люциуса. Это было довольно странно, он не раз видел, как старшего Малфоя допрашивали в суде, как он давал интервью, но никогда не было такой паники в его глазах, никогда его пальцы так нервно не отбивали чечетку. Дамболдор достал из верхнего ящичка флакончик с успокоительным зельем, затем взял стакан и наполнил его зельем.
- Выпейте, так будет легче, - директор протянул стакан Люциусу.
- Спасибо, - потерянно ответил мужчина и осушил стакан.
- Собрание вот-вот начнётся, так что мне пора идти, - сообщил Дамболдор и, поднявшись с кресла, направился к двери.
- Вы уверены, что мне стоит…
- Мистер Малфой, я думаю, что вы и так достаточно долго откладывали этот разговор. Девочка имеет право знать о своём происхождении, - пожилой волшебник остановился у входа и посмотрел на бывшего ученика.
- Я боюсь, она не поймёт меня, - чуть слышно прошептал Люциус.
- Могу сказать вам одно, - директор поправил очки и снова вгляделся в лицо мужчины, - Вам повезло с дочерью. Я не встречал более открытого и доброго человека, чем Мисс Грейнджер. Она способна на многое, и на всепрощение в первую очередь. Естественно она вряд ли сможет принять вас сразу, учитывая то, кем вы являлись и что вы делали. Но она сможет вас принять, в я этом уверен.
- Может быть, она сможет принять и простить, но вот поймёт ли? – надломленным голосом спросил Люциус.
- Это уже зависит от вас, - с этими словами Дамболдор покинул кабинет. Оставив Люциуса наедине со своими мыслями. Весьма опрометчивый поступок.
***
Гермиона разглядывала поверхность стола. Её рука неспешно водила пером по пергаменту, рисуя какой-то узор. Девушка не задумывалась, над тем, что именно рисовала, голова и так была забита мыслями под завязку. Даже за пламенной речью Дамболдора она следила невнимательно, вырывая из общего контекста отдельные слова и фразы. Кажется, речь шла о практике вне стен школы.
Рон сидел справа от Гермионы, и что-то старательно записывал. Заглянув ему через плечо, девушка заметила, что это была домашняя работа по нумерологии. С каких пор он сам делает домашние задания? Гермиона грустно вздохнула, раньше она всегда помогала ему. Ведь Рон ни одной задачки решить не мог, а, сейчас просматривая его записи, девушка с досадой заметила, что не видит никаких ошибок.
«Надо же решил взяться за ум!» - уязвленное самолюбие дало о себе знать.
«Ты же сама этого хотела, помнишь?» - добавил здравый смысл.
А ведь и правда, сколько раз Гермиона говорила Рону, что ему необходимо учиться самому, потому что рано или поздно её не окажется рядом, чтобы помочь. На такие её изречения, он пожимал плечами, а затем невинно улыбался и она улыбалась в ответ, потому что нельзя злится на это рыжеволосое чудо больше одной минуты. Как же она скучает по тому старому, бестолковому, но родному Рону. Этот же человек, который сейчас сидел рядом, казался, абсолютно чужим. Почему-то, девушка отчетливо понимала, теперь она ему не нужна, и от этого на глазах появлялись слёзы.
Юноша заметил на себе пристальный взгляд Гермионы, отложил перо в сторону, собрал все свои бумаги и спрятал в сумку, затем демонстративно отвернулся, сделав вид, что речь директора его ужасно интересует.
- Детский сад, - буркнула Гермиона, и, приложив руку к занывшему виску, продолжила рисовать замысловатые узоры. Интересно, чем она заслужила такое отношение к себе? В глубине души девушке казалось, что она знает ответ на этот вопрос. Гермиона заметила странности в поведение Рона, ещё весной, когда очнулась в больнице после трёх дней комы. Девушка надолго запомнила тот взгляд, которым одарил её Рон, едва она успела открыть глаза. В тот момент Гермиона ещё туго соображала, но ясно увидела в дорогих зелёных глазах разочарование. Девушка не винила его за это тогда, она сама себя ненавидела. Предательство – это страшное слово разъедало её сознание многие недели, а может быть и месяцы. Сколько бессонных ночей она провела, чтобы понять, почему же тогда сдалась. И чем больше она думала, тем очевиднее становился вывод. Это просто было естественно. Естественно звать Гарри, когда плохо. Потому, что с его приходом все страдания заканчивались. Вот и тогда, ей просто хотелось прекратить свои страдания.
Это было эгоистично и неправильно. Но Гарри же простил её за это, он даже не обижался. Когда Гермиона пыталась попросить у него прощение за свой поступок, он взял её за руку и тихо произнёс:
- Ты должна извиняться лишь за то, что позволила ему мучить себя. Ты должна была позвать меня сразу же…
Затем Гарри крепко обнял её, так крепко, что едва не повредил едва сросшиеся кости. В тот момент она была счастлива. Он простил. Он всё понял.
Почему же Рону так тяжело простить её за это? Неужели он не понимает, как ей больно и тяжело без него?
- Я рад, Мистер Малфой что вы решили посетить нас, - строго произнёс Дамболдор.
- Простите профессор, пришлось разрешать конфликт между первокурсниками, - холодный голос старосты Слизерина заставил Гермиону вздрогнуть, она подняла взгляд от поверхности стола.
Драко Малфой стоял в нескольких метрах от неё. Он выглядел подавленным, в душе девушки зародилось что-то похожее на дурное предчувствие.
- Могу ли я узнать, между кем возник конфликт? – вежливо поинтересовался директор, разглядывая семикурсника.
- Джордж Маккинзли из Слизерина, и… - он тяжело вздохнул, а затем устало произнес, - И Джеймс Ламт Гриффиндор.
По залу прокатилась волна вздохов и усмешек. Конечно, если в школе возникали конфликты, не сложно было предположить эмблемы, каких факультетов носили его участники.
- С ними всё в порядке? Никто серьезно не пострадал? – строго спросил Дамболдор.
- Маккинзли в порядке, Ламт в больничном крыле, - сухо ответил Малфой.
Гермиона сжала в пальцах разрисованный листок, подавляя желание тут же встать и побежать в больничное крыло. Дамболдор неодобрительно покачал головой.
- Мадам Помфри, сказала, что с ним всё будет хорошо, - поспешил успокоить директора слизеринец.
- Хорошо, Мистер Малфой можете присаживаться.
Драко кивнул и направился к своему месту.
- Не можешь научить своих щенков манерам? – чуть слышно буркнул Рон.
Драко резко развернулся и бросил на Уизли презрительный взгляд, на секунду Гермионе показалось, что сейчас он достанет палочку и прибьет не в меру болтливого старосту. Она толкнула Рона ногой под столом.
- Эй, ты чего?! – возмутился он, потирая ушибленную ногу.
- Думай, когда говоришь! Они же дети! – прошипела девушка и смерила друга гневным взглядом. Рон фыркнул и отвернулся.
Серые глаза впились в Гермиону, так словно их обладатель мечтает превратить её в горстку пепла. Девушка заерзала на стуле.
«Между прочим, я спасла тебя от непредумышленного убийства! Мог бы спасибо сказать!» - именно эти слова гриффиндорка попыталась вложить в свой ответный взгляд, направленный на Малфоя. Юноша лишь хмыкнул, а затем демонстративно развернулся и направился к своему месту, где его ждала взволнованная Паркинсон.
Гермиона с интересом наблюдала за слизеринцами. Брюнетка потянула Драко за рукав и одними губами спросила: «Как он?» Юноша молча кивнул и ободряюще сжал руку девушки. Гермиона с облегчением вздохнула. Почему-то этот жест Малфоя вселил в не уверенность в том, что с Джеймсом всё хорошо.
«Надо будет сходить к нему после собрания», - решила девушка и снова почувствовала на себе тяжелый взгляд. Она посмотрела на стол Слизерина, и тут же заметила пасмурные серые глаза, от них исходила агрессия и осуждение. Гермиона хотела равнодушно отвернуться, но тут её внимание привлекло что-то яркое пятно. Рукав мантии Малфоя сполз, открывая взору, белые битны, сквозь которые просачивалась кровь. Девушка не знала, что отразилось на её лице в этот момент, но слизеринец поспешно потянул рукав вверх и сжал край чёрной ткани бледными пальцами.
«Неужели это первокурсники его так?» - поразилась Гермиона, но не успела развить мысль дальше.
- Я полагаю, инцидент исчерпан, и мы можем продолжать, - примирительно произнёс Дамболдор.
- Сегодняшний день показал, что в нашей школе взаимодействие между факультетами ничтожно мало, а кое-где граничит с враждой, - продолжил директор бросил взгляд на старост Слизерина, а затем на Гриффиндорцев. – Поэтому, я считаю, что Хогвартсу необходимо проводить побольше мероприятий, на которых могли бы присутствовать всё факультеты. Посовещавшись с преподавателями, было принято решение, что на практику магических сил ученики будут отправляться в парах. Пуффендуй будет проходить практику вместе с Когтевраном, а Гриффиндор вместе со Слизерином.
В зале поднялся недовольный шум. Девушка закрыла лицо руками. То к чему стремилась и чего так страстно желала Гермиона, только что испортили, причём не исправимо. Дамболдор видимо сошёл с ума!
Судя по недовольным взглядам слизеринцев, они были того же мнения. Паркинсон беззвучно произносила какие-то ругательства, на Малфоя Гермиона вообще побоялась смотреть. Но этого и не понадобилось, слизеринский принц, подал голос.
- С чем связанно именно ТАКОЕ распределение? – сухо поинтересовался он.
- Мы попытались объединить наиболее враждующие факультеты, - спокойно ответил директор.
- А вы не боитесь, что мы поубиваем друг друга?
- Мистер Малфой, я не думаю, что вы способны на убийство, - мягко произнёс Дамболдор, слизеринец усмехнулся. – Точнее я считаю, что вы выше этого.
«Выше этого? Он? Вы издеваетесь!» - пронеслось в голове Гермионы. Девушку вспомнила свою поездку на Хогвартс-экспрессе, и содрогнулась. Этот аристократ способен не только на убийство, он способен на что угодно!
- В любом случае, всё что произойдёт, будет на вашей совести, - без интереса произнёс Малфой и скрестил руки на груди.
- Всё же, я надеюсь на ваше благоразумие, и надеюсь, что непредвиденных ситуаций не будет, - заключил директор. – Думаю, на сегодня собрание окончено.
Студенты быстро собрали свои вещи и поспешили на выход.
Староста Слизерина поднялся со своего места и направился к выходу. Паркинсон покорно последовала за ним.
- Мистер Малфой, не могли бы вы задержаться?
Драко резко остановился и удивленно посмотрел на директора.
Гермиона злорадно хмыкнула, так ему и надо! Не будет больше так смотреть на неё!
Она собрала свои записи и решительно двинулась к выходу.
- Мисс Грейнджер, я бы попросил задержаться и вас, - голос Дамболдора заставил девушку споткнуться, и она едва не влетела в Рона, который не спешно шёл перед ней.
Так, а вот это уже не смешно! В голове Гермиона начала перебирать все возможные причины, которые заставили директора оставить её после собрания. Последней и наиболее рациональной мыслью было, то, что сейчас начнутся разбирательства по поводу драки первокурсников.
- Мне тоже остаться? – поинтересовался Рон. Видимо мысли у них с Гермионой были схожи.
- Нет, Мистер Уизли вы можете быть свободны.
Рон непонимающе уставился на директора, затем перевёл взгляд на Гермиону.
«В чём дело?» - немой вопрос застыл в его глазах, девушка неопределенно пожала плечами. Юноша неодобрительно качнул головой, и вышел из зала.
- Мисс Паркинсон, вы тоже можете идти, - обратился директор к слизеринке, которая сжимала руку Малфоя.
- Но профессор… - начала Паркинсон.
- Вы свободны, - строго повторил директор.
Слизеринка посмотрела на Драко, словно спрашивая разрешения, он молча кивнул. Легкой походкой танцовщицы, изредка оглядываясь, девушка скрылась за дверью.
Большой зал опустел. Дамболдор оценивающе оглядел двух семикурсников. И мысленно усмехнулся. Два потрясенных взгляды были устремлены на него. Растерянность. Смятение. Он ещё никогда не видел, чтобы эмоции так одинаково отражались в глазах людей.
- Я прощу вас следовать за мной, - мягко произнёс директор и вышел из зала. Оба подростка последовали за ним.
Через пару минут Гермиона поняла, что они направляются в кабинет Дамболдора. Внутри неприятно закололо. В последний раз она была там очень давно, ни к чему хорошему посещение этого кабинета не приводило. Она мысленно успокаивала себя тем, что ничего страшного не произошло, но в душе зарождалась паника. Обычно Дамболдор приглашает в свой кабинет, только когда происходит что-то серьёзное, например, чтобы сообщить о смерти близких…Сердце сковал страх, и Гермиона резко остановилась.
- Грейнджер, забыла, как ходить? – буркнул Малфой, едва не врезавшись в девушку.
- Извини, - сухо ответила она и, переступив через собственный страх, продолжила движение.
«В конце концов, если бы случилось что-то плохое, Дамболдор сообщил бы до собрания…» - успокаивала себя девушка и посмотрела на директора, который шёл в нескольких метрах от неё.
- Ну что довольна? – снова подал голос слизеринец.
- Ты о чём? – Гермиона непонимающе уставилась на него.
- Из-за тебя, между прочим, нас туда ведут.
- Что значит из-за меня? Я вроде бы ничего плохого в своей жизни не сделала, - оправдывалась девушка. – Скорее всего, это из-за драки.
- А кто виноват в драке? – язвительно спросил юноша.
- Вражда факультетов? Больная психика студентов Слизерина?
- Какая к чёрту психика?! Это ты виновата!
- Ты что головой ударился, Малфой? – чуть громче, чем следовало, возмутилась Гермиона, директор бросил на семикурсников неодобрительный взгляд.
- Сбавь громкость, Грейнджер! – прошипел юноша.
- Извините, - смущенно добавила девушка, Дамболдор отвернулся.
- Так причём тут я? – спросила гриффиндорка чуть слышно. – Это я заставляла детей швыряться друг в друга заклинаниями?!
- Не понимай всё буквально, Грейнджер! - Малфой картинно закатил глаза. – Маккинзли назвал тебя грянокровкой, а Джеймс заступился за тебя. Снова.
Гермиона опешила. Но в душе появилась приятное тёплое чувство. Есть ещё кто-то кроме Гарри, кто готов за неё заступиться, и это было чертовски приятно. Хотя вместе с этим приятным чувством появилось и неприятное. Действительно, она была виновата в этой драке, пускай и косвенно. А если Джеймс серьёзно пострадал? Она же никогда себе этого не простит!
- Как он? – виновато спросила она.
- Нормально, только теперь весь в горошек, - слизеринец усмехнулся.
- В смысле?
- Маккинзли наслал на него какое-то заклинание, и теперь Джеймс вылитый мухомор.
- Бедный мальчик, - вздохнула Гермиона. Точно сейчас быстро разберётся с проблемами и сразу в больничное крыло.
Дамболдор остановился напротив огромной двери и подождал семикурсников. В пламенном диалоге, они и не заметили, как отстали от директора на приличные метров восемь.
- Мистер Малфой, я попрошу вас подождать здесь, - обратился директор к юноше.
- Хорошо, - без интереса ответил Драко и, прислонившись спиной к шершавой стене, прикрыл глаза. Лучше всего у него получалось ждать. Он привык…
Дамболдор слегка приоткрыл дверь и развернулся к Гермионе.
- Мисс Грейнджер, я хочу вас предупредить, - мутные голубые глаза впились в лицо девушки, - Это будет не совсем обычный разговор.
Гермиона кивнула. Липкая рука страха сильнее сжала сердце, по коже пробежался холодок. Плохой знак. Очень плохой.
***
Девушка покорно последовала за директором. Едва она переступила порог кабинета, как её почувствовала сильный запах успокоительного зелья, она невольно зажмурилась от резких ноток мяты и лимона.
- Здравствуй Гермиона, - произнёс холодный голос. Девушка резко открыла глаза от испуга и вжалась в стенку. Перед ней стоял он – один из её мучителей, убийца, не человек, монстр. Воображение рисовало ужасные картинки из её прошлого. Снова холод, боль и сырость. Красные глаза и кровь. Руки машинально сжались в кулаки, пальцы до боли впивались в кожу. Сердце бешено заколотилось, дыхание перехватило, кровь пульсировала с такой скоростью, что казалось, виски сейчас разорвутся. Страх. Дикий животный страх снова завладел её сознанием.
- Ч-ч-ч-то он здесь делает? – заикаясь, прошептала Гермиона.
- Мисс Грейнджер, я думаю, вам стоит присесть, - Дамболдор обхватил девушку за плечи, подвел к огромному креслу напротив камина. Гермиона не отрываясь, смотрела на Люциуса Малфоя, он выглядел потерянным. Серые глаза обеспокоено метались по лицу резко побледневшей девочки.
- Выпейте, - директор протянул Гермионе стакан, со странной фиолетовой жидкостью, она моментально его осушила.
Теплая волна прокатилась по горлу и наполнила каждую клеточку тела девушки, странным практически эйфорическим спокойствием.
«Транквилизатор», - подумала Гермиона, она всегда так называла сильнодействующие успокоительные.
- Что он здесь делает?! – более твердым голосом спросила девушка и посмотрела на Дамболдора.
- Мисс Грейнджер, мне бы хотелось, чтобы вы успокоились, - мягко произнёс директор. Казалось, проникновенные голубые глаза забрались в её душу и высосали страх. Она машинально выпрямилась.
- С каких пор в Хогвартс пускают Пожирателей? – с презрением выплюнула девушка и посмотрела в лицо Люциуса Малфоя. Мужчина побледнел, под тонкой кожей проступили багровые синяки. Гермиона заметила, что сегодня этот монстр выглядит как-то странно. И дело было не только в болезненном внешнем виде, но и в самом взгляде стальных глаз, казалось, что в этом взгляде сосредоточилась вся боль мира. Девушке стало жаль его.
- Извините, - пробормотала она и отвела глаза в сторону.
- Ничего страшного, вы просто немного разволновались, - доброжелательно улыбнувшись, Дамболдор присел на своё место. Люциус Малфой последовал его примеру и тоже сел.
В кабинете повисла напряженная тишина. Теперь Гермиона поняла истинную суть высказывания «тишина оглушает».
- Зачем вы меня вызвали? – не выдержав, спросила девушка. Директор и Малфой переглянулись. Как же Гермионе не понравился этот взгляд. Она невольно почувствовала себя участницей крупного заговора.
- Гермиона, - тихо начал пожилой волшебник, и сердце гриффиндорки сжалось. Назвал её по имени, значит хорошего ждать не стоит. – Как я уже говорил, это не простой разговор. Но мне бы хотелось, чтобы вы выслушали всё до конца и постарались понять.
С каждой секундой становилось все страшнее и не уютнее. То и дело девушка замечала на себе взгляд стальных глаз. Что скрывать она сама смотрела на бывшего Пожирателя, причём это были не мимолетные взгляды, а пытливые долгие, и неприятные для обычного человека. Но перед ней сидел Люциус Малфой, а значит взглядами его не напугать. Мужчина выглядел ужасно подозрительно, пальцы вцепились в подлокотники кресла, спина была выпрямлена до такой степени, что казалось, вот-вот сломается от напряжения.
- Что произошло? – четко проговаривая каждое слово, спросила Гермиона.
Всегда твердый и уверенный взгляд Дамболдора, изменился, в нём появились нотки волнения. Старый волшебник понял Гермиона Грейнджер не готова услышать то, что он собирается ей сказать. Об этом говорили и её не в меру напряженные руки, скрещенные на груди, и стальной практически не пробиваемый взгляд, а ещё тот страх, который скрывался где-то на самом дне её души, как будто она уже знала, что ей предстоит услышать. Нет, она не сможет принять это, не сегодня.
Дамболдор хотел уже отпустить девушку, сказать, что этот вопрос может подождать, но неожиданно посмотрел на Люциуса Малфоя. Как много нового он увидел в этом человеке. В его холодных глазах, было столько боли и отчаянья, что у старого волшебника сжималось сердце. Казалось, боль Люциуса наполняла напряженный воздух кабинета, а Дамболдор вдыхал её, она словно кислота прокатывалась по его горлу, поступала в легкие, а затем неожиданно и резко врывалась в душу. Неужели можно испытывать такую боль?
Этот человек не выдержит ещё день во лжи, это убьёт его. Дамболдор собрался с силами, он должен сделать это.
- Не всё в мире происходит так, как мы планируем Гермиона. Иногда близкие и дорогие люди, вынуждены скрывать от нас важные вещи, потому что не хотят ранить нас. Но всё тайное рано или поздно становится явным, и тогда у нас есть только один выход – смириться и простить. Мы не в силах изменить наше прошлое, даже если мы очень этого хотим. И мы не вправе винить других людей за ошибки ими совершенные Мисс Грейнджер.
Девушка внимательно вслушивалась в слова директора, но так и не смогла уловить суть того, что он пытается объяснить.
- Я хочу познакомить вас с одним человеком, - Дамболдор вздохнул и указал рукой на взволнованного мужчину, - Это Люциус Малфой… ваш отец.
Слова эхом прокатились по кабинету и ворвались в сознание Гермионы с такой силой и мощью, что казалось, через неё пропустили огромный разряд тока. Если раньше она думала, что её сердце бьется быстро, то теперь оно побило все рекорды скорости. Кровь пульсировала в висках, заглушая своим бешеным стуком весь окружающий мир.
Дамболдор внимательно вглядывался в лицо своей ученицы. Шок. Неверие. Снова шок. Её глаза на секунду показались ему сумасшедшими. Взгляд метался от одного лица к другому. Он уже видел её в таком состоянии, прошлой весной, когда девочка едва избежала смерти. Помнится, тогда он боялся, что она не сможет оправиться от шока.
Сейчас он тоже боится.
- Что вы сказали?!– практически шепотом спросила Гермиона. Ей хотелось увидеть в глазах директора хоть что-нибудь, говорящее о том, что всё это не правда. Ложь придуманная неизвестно для чего. Шутка, в конце концов. Но Дамболдор был серьёзен как никогда. Ни тени сомнений в голубых глазах…Ничего, что могло бы её спасти…
- Я понимаю, в это сложно поверить Мисс Грейнджер, но этот человек ваш отец, - успокаивающим тоном ответил директор. Боже, она так надеялась что ослышалась, она так надеялась, что это глупая шутка, или кошмарный сон. Девушка ущипнула себя за руку, на светлой коже появилось огромное красное пятно, но кошмар не растворился. Гермиона всё так же сидела в этом ужасном синем кресле, Дамболдор смотрел на неё своими голубыми полными сочувствия глазами, а рядом сидел он.
- Он…Он… Мой отец?! – девушка резко поднялась с кресла, и едва не села обратно, ноги были ватными.
- Да, - директор попытался сохранять спокойствие, хотя леденящая душу злоба, промелькнувшая в глазах ученицы, заставила его слегка вздрогнуть.
- Это сумасшествие! Это сумасшествие! Я не верю, я не хочу верить во всё это!
Если бы Гермиона могла увидеть себя со стороны, то испугалась бы не на шутку. Обычно степенная и рациональная девушка, сейчас больше напоминала фурию. Растрепанные волосы, покрасневшие щеки, ярость, светившаяся в глазах. Её стальной голос отражался от стен кабинета и заставил всех впасть в секундное оцепенение.
- Вы хоть понимаете, о чём говорите?! Он мой отец?! Вы в своём уме?! Этот…Этот…монстр! – от собственного крика у Гермионы заложило уши. Кровь резко прилила к голове, в глазах потемнело и, сделав шаг назад, девушка едва не рухнула на пол. В ту же секунду Люциус подскочил со своего места, и схватил её за руку, удерживая от падения.
- Пожалуйста, не кричи, я могу всё объяснить! – голос Люциуса дрожал, а в глазах искрилось отчаянье.
- Не трогайте меня! Не смейте ко мне прикасаться! – рявкнула Гермиона и резко выдернула своё запястье из холодных рук Люциуса.
- Мисс Грейнджер! Я думаю, вам стоит успокоиться, - строго произнёс Дамболдор.
- Выпей, - светловолосый мужчина заботливо протянул девушке флакон с успокоительным зельем.
- Нет! – крикнула Гермиона, и в ту же секунду флакон со звоном разбился о стенку, густая фиолетовая жидкость растеклась по полу. Люциус сделал шаг к девушке, в надежде успокоить, но испуганно прижалась к стене.
- Это сумасшествие! Вы не мой отец! Мой отец Джонатан Грейнджер – магл и дантист! А вы… вы… вы Пожиратель и садист! Вы монстр! Я не верю вам! – злобно выплюнула она.
Глаза Люциуса расширились, бескровные губы сжались в тугую полоску.
Нет! Она больше не хочет смотреть в это лицо!
« Бежать! Бежать! Бежать!» - вопило сознание. Гермиона схватила сумку с кресла и выбежала из кабинета. Ноги не слушались, она то и дело запиналась, падала, разбивала колени, но поднималась и бежала дальше. Словно скорость могла стереть из её памяти услышанное. Стены школы проносились вокруг с огромной скоростью. Кто-то кричал, звал её, тогда она начинала бежать ещё быстрее. Нет, никто не заставит её вернуться! Она не хочет больше слышать это! Никогда в жизни!
В лицо ударил прохладный воздух. Камни под ногами сменила мягкая земля. Ноги утопали в грязи. Ледяные капли дождя безжалостно хлестали её по лицу. Это заставляло Гермиону бежать ещё быстрее. Грязь, дождь, ветер…Грязь, дождь, ветер…
Куда она бежала девушка не знала, пейзажи сменялись вокруг невероятной быстротой. От яркой зелени резало глаза, свежий воздух разъедал лёгкие. Невыносимо. Бежать. Не останавливаясь.
Наконец, поскользнувшись на мокром камне, девушка рухнула на землю, что-то острое проехалось по её голове, и по лбу расползалась липкая неприятная жидкость, с навязчивым запахом ржавчины. Гемриона беспомощно распласталась по земле и подняла глаза к небу. Неприветливое стальное осеннее небо. Серое ненавистное серое небо. Такое же, как глаза этого монстра.
Девушка обхватила занывшую голову руками. Пальцы до боли впивались в кожу, казалось, она вот-вот разорвется. Грязь, кровь, дождь, слёзы все это смешалось на её лице и превратилось в невообразимую маску отчаянья. Грязь…Кровь…Грязь… Кровь…
Грязная кровь. У неё грязная кровь. Так всегда было. Она не может быть другой. Никогда.
«Сумасшествие! Сумасшествие! Не верю! Не может быть! Сумасшествие!» - кричала каждая клеточка её тела.