Глава 1. Тайны Хогвартс-экспресса.

<i>По висках пульс, я за тебя молюсь.
За окном осень, листья рисуют грусть.
Ночи темные, эхо тихое,
Мы друг для друга яд,
Но нет другого выхода.*</i>



Хогвартс - Экспресс проносился с невероятной скоростью мимо знакомых полей, лесов и рек. Сегодня, правда, этот пейзаж за окном казался неприветливым и пугающим. Как будто настроение художника, рисующего жизнерадостную картину мира, неожиданно испортилось, и сейчас он слой за слоем накладывал тёмные мазки на холст, скрывая красоту, уничтожая надежду. А может быть, причина всей этой мрачности заключалась в другом. Например, в необычно пасмурном небе, которое, казалось, с каждой секундой опускается всё ниже, плотнее укутывая своей серостью верхушки деревьев.

Гермиона Грейнджер наблюдала за этими метаморфозами сквозь толстое стекло в пустом тамбуре. Она намеренно сбежала из шумного купе в надежде скрыться от довольного лица Рона, по-хозяйски обнимающего Лаванду Браун. Девушка невольно сжала кулаки при упоминании о сладкой парочке. Нет, чисто теоретически, Лаванда была хорошим человеком, красивой доброй девушкой; иногда Гермиона даже замечала в ней зачатки ума, но сейчас она люто ненавидела её, ненавидела до боли в желудке. А ещё больше Гермиона ненавидела знакомые тёплые руки Рона на острых плечах Браун, сплетение коротких рыжих и длинных русых волос во время поцелуя, да и сами их поцелуи она тоже ненавидела.

Неожиданно для самой себя она вспомнила прошлое лето, когда даже, несмотря на войну, ей было легче, ей было теплее, чем сейчас.

Гермиона тогда по настоянию Рона и Гарри решила пожить несколько дней в Норе. Каждый день они вместе завтракали и отправлялись гулять. Правда, эти прогулки начинались и заканчивались во дворе дома Уизли.

Вот и в тот самый счастливый день, она лежала на мягкой зелёной лужайке возле дома и наблюдала за своими любимыми мальчиками. Гарри сидел, прислонившись спиной к старому дубу, и покусывал кончик пера, на коленях его мирно покоился листок бумаги с единственной аккуратной записью «Дорогой Сириус». Каждую неделю Сириус Блэк писал своему крестнику. Какими же замечательными были эти письма! Гарри часто читал их Гермионе, и каждый раз она поражалась красноречию Сириуса. Слова и фразы из этих писем вызывали в ней множество эмоций и чувств; иногда Гермиона специально заучивала особенно сильные строчки, те, после которых хотелось плакать или же наоборот громко рассмеяться.

Гарри в ответ писал более простые, но от этого не менее эмоциональные письма. Да, писательского таланта у Гарри не было, зато были яркие воспоминания и желание поделиться ими. Он хотел рассказать Сириусу обо всём, что произошло за последнюю неделю, описать каждую деталь своей жизни, каждый свой шаг, но, к сожалению, для этого понадобилось бы несколько бессонных ночей и около 60 листов пергамента. Поэтому каждую субботу, которую Рон именовал не иначе, как «день бездарных писателей», Гарри брал в руки перо, клал на колени свиток пергамента и начинал выводить ровные строчки, изредка возводя глаза к небу и что-то бормоча, видимо подбирая удачные слова.

- Как думаешь, написать про наш вчерашний ужин? – поинтересовался Гарри и посмотрел на Рона, который лежал на лужайке, положив руки под голову, и жевал какую-то травинку.

- Неа, это не интересно, - протянул Рон, не сводя глаз с ярко-голубого неба.

- А мне кажется, Сириусу было бы интересно узнать, как мы вместо кексов с джемом ели кексы с непонятной зелёной гадостью внутри, – усмехнулась Гермиона и захлопнула книгу, которую взяла с собой на прогулку, но так не прочитала и строчки.

- Да, ладно тебе, подумаешь, перепутали абрикосовый джем с микстурой от кашля, - губы Гарри растянулись в улыбке.

- К тому же, это было чертовски вкусно, - воодушевленно произнёс Рон, убирая рыжие пряди с лица.

- Ну, это ты так думаешь, - буркнула Гермиона.

- И кстати, после этих кексиков Джинни кашлять перестала, – оправдывался Гарри.

- О, ну тогда, конечно. Мальчики, может вам открыть свою фирму? Будете делать лечебную выпечку.

- А идейка-то не плохая, я даже слоган придумал: «съешь и не кашляй». Как тебе Рон?

- Угу, – протянул тот в ответ.

- Куда ты смотришь?

- Угу, – Рон, кажется, абсолютно потерял нить разговора и вообще забыл, что вокруг него есть люди.

Гарри подполз к Рону и ткнул его в плечо так, что тот вскрикнул.

- Ты что творишь?! – буркнул Рон и резко сел.

- Я пытаюсь тебя в чувства привести, – оправдывался Гарри.

- А понежнее нельзя? – буркнул Рон.

- Ну, это тебе к Гермионе надо или к Лаванде. Хотя, по части нежности лучше к Лаванде.

- Я ещё здесь, – напомнила Гермиона и смерила друзей злобным взглядом. Ей ужасно не нравилось, что Гарри сравнивал её с Лавандой. Как он вообще может их сравнивать? Она же Гермиона Грейнджер - самая умная ученица Хогвартса, а кто такая Лаванда Браун? Просто девчонка, которая пользуется популярностью у парней. Подумав об этом, Гермиона нервно клацнула зубами.

- Да ладно, не обижайся Герм. Ты лучше всех этих Лаванд, Парвати и Падм вместе взятых, - протянул Рон и смущенно улыбнулся.

- Да – да, он прав, – Гарри быстро закивал головой.

- Ладно, на этот раз вы прощены, – Гермиона одарила их своей знаменитой улыбкой а-ля «я вам отомщу» и рассмеялась. Гарри и Рон облегченно вздохнули.

- Так что интересного ты увидел там? – Гарри указал пальцем на небо.

- Там мы, – выпалил Рон, и снова лёг на траву. Гермиона и Гарри обеспокоено переглянулись, а затем посмотрели на друга.

- Вообще-то мы здесь, а если мы там, то тебе пора в клинику Св. Мунго, – с сарказмом произнесла Гермиона.

- Да, нет, правда, посмотрите.

Рон схватил Гермиону за руку и потянул к земле. Девушка пыталась сопротивляться: в конце концов, не дело лучшей ученице валяться на траве и наблюдать за облаками, это ведь так глупо. Но Рон был сильнее, и уже через секунду она чувствовала спиной прохладу земли, трава щекотала её обнаженные плечи и руки, а роса быстро пропитывала лёгкую ткань желтого платья.

- Рон, ты будешь стирать это платье! – пригрозила девушка, поправляя подол, который немного задрался из-за резкой смены положения.

- Не будь такой занудой, лучше посмотри, – Рон указал рукой на небо.

Гермиона машинально посмотрела наверх, и ахнула от удивления. На неё смотрела она, точнее это было белое кучевое облако, которое ужасно походило на саму Гермиону. Она отчетливо разглядела миндалевидные глаза, острый носик, пухлые губы и огромную копну вьющихся волос.

- Вау…

- Я же говорил, а вон там я и Гарри, – Рон указал рукой чуть левее облака-Грмионы. Девушка перевела взгляд и усмехнулась. Точно, на неё теперь смотрели Гарри и Рон такие воздушные, белые с сиреневым отливом.

- Это, правда, здорово, – протянула Гермиона, разглядывая облака.

- Так, я тоже должен это увидеть, – решительно произнёс Гарри и прилёг на лужайку возле Гермионы. Она почувствовала знакомый запах мяты и лимона, а её плеча коснулась шершавая ткань футболки Гарри.

- Ух ты, - выдохнул Гарри, и на его лице засияла по-детски счастливая улыбка.

- А я вам что говорил? А вы Мунго, Мунго. Друзья называется, – обиженно буркнул Рон.

- Да ладно тебе, ты совсем не похож на психа. Вот мы с Гарри похожи, а ты - нет, – Гермиона аккуратно щелкнула его по носу. Все трое рассмеялись. А затем в воздухе повисло молчание, но оно не тяготило никого. Трое друзей просто лежали на прохладной земле и смотрели на необычное облачное августовское небо.

- А знаете что, – прервал тишину умиротворенный голос Гарри.

Гермиона посмотрела на друга: его лицо в лучах летнего солнца напоминало лицо греческого бога, такая же гладкая, словно мраморная, кожа, четкие линии носа и подбородка, длинные темные ресницы, спрятанные под стеклами очков. Гермионе неожиданно захотелось снять эти дурацкие очки, чтобы они не мешали красоте этого лица раскрыться в полную силу, но она сдержала этот внезапный порыв и тяжело вздохнула.

- Что, Гарри? – тихо спросил Рон, приподнимаясь на локтях.

- Вы заметили, что на небе только три облака?

- Точно, – удивленно ахнула Гермиона, она только сейчас заметила это и тут же обвинила себя в излишней невнимательности.

- И что? – протянул Рон голосом ребёнка, которому пытаются объяснить строение вселенной.

- А то, что это не просто так. Мы трое должны быть вместе – это судьба, - радостно произнёс Гарри и посмотрел на друзей.

- На шведскую семью намекаешь? – усмехнулся Рон и снова улёгся на траву.

- Дурак! - Гермиона ткнула его локтем в бок, отчего он закашлял.

- Ладно, да понял я, понял, – буркнул Рон. – Только мы трое, навсегда.

- Навсегда, – повторил Гарри и растянулся в улыбке.

- Навсегда, – ответила Гермиона.

- И никаких Парвати и Браун, – с напускной строгостью добавила она.

- Обещаем, – в один голос произнесли Рон и Гарри.

И тут же теплый летний воздух разорвала волна звонкого смеха. Наверное, так смеяться могут только по-настоящему счастливые люди и только в компании самых дорогих друзей. Были ли они счастливы тогда? Да, безусловно. В тот ясный день они все были счастливы, это был знаменательный день объединения трёх родственных душ, объединения трёх сердец. Не было тайн, злобы и обиды, были только они.

Они и их счастье. Счастье на троих.

В последнее время Гермиона почти постоянно вспоминала этот день. И каждый раз у неё внутри зарождалось тёплое светлое чувство, а на губах появлялась улыбка.

Вот и сейчас, стоя одна в темном холодном тамбуре, она смотрела в окно и улыбалась. Ведь она знала, что сейчас не здесь, а там, в этом августовском дне с его необычным облачным небом.

Только одно не давало ей покоя. Гермиона ни как не могла вспомнить, какого цвета была футболка Гарри, и во что был обут Рон? Вроде, это мелочи и помнить их совсем не обязательно. Но ведь все воспоминания состоят из мелочей. А Гермиона заметила, что с каждым разом этих мелочей в её воспоминаниях становится меньше. А когда исчезнет последняя мелочь, исчезнет этот августовский день, и образуется пустота. Ведь заменить это воспоминание Гермионе нечем. Только она, Гарри и Рон, а также их «навсегда», кроме этого у неё ничего нет. Это начинало пугать.

К Гермионе, наконец, пришло осознание происходящего. Она одна уже несколько часов стоит в темном тамбуре, продрогшая до костей, и вглядывается в пейзаж за окном. Нет ни Рона, ни Гарри. Зато есть поблекшие воспоминания. То солнечное и теплое чувство, вызванное августовским днём, постепенно сменялось чем-то холодным и липким, в груди закололо. Гермиона долго пыталась понять, что это за новое для неё чувство. А когда, наконец, поняла, то в горле образовался комок, а по щеке скатилась слеза. Это странное горькое чувство люди называют одиночеством.

Кто-то кашлянул, девушка резко обернулась и тут же наткнулась на насмешливый взгляд холодных серых глаз.

- Что, увидела своё отражение и расплакалась от безысходности? Да, грязнокровка? – леденящий душу голос заставил Гермиону содрогнуться. Драко Малфой заметил это, и его губы растянулись в довольной злой улыбке. Вот он, тот, кто портил ей жизнь последние семь лет. Идеально сидящий на стройном теле черный костюм, ненавистные белые, практически бесцветные волосы, аристократические черты лица, глаза цвета пасмурного осеннего неба и, конечно, фирменная ухмылка. Именно таким он был в её кошмарах. Безупречно красивым, но при этом отталкивающе холодным.

Кажется, этот человек не умел нормально улыбаться, только это насмешливое натяжение губ. Как же Гермиона ненавидела его. И эту чертову судьбу за то, что именно Драко Малфою суждено было застать её со слезами на глазах. Ведь она не плакала на людях довольно давно.

- Я не так глупа, чтобы плакать из-за внешности. Это ты у нас закатываешь истерики из-за каждого прыщика, – бросила Гермиона и самодовольно скрестила руки на груди, наблюдая за тем, как на щеках Малфоя появляются красные пятна. Гермиона еле сдерживала смех, вспомнив, как однажды застукала Драко Малфоя в кабинете зельеварения, разглядывающего своё лицо в зеркало и содрогающегося от тихих рыданий из-за маленького прыщика на носу. Тогда она быстро положила домашнюю работу на стол Снейпа и убежала в коридор, разрываясь от смеха. Гермиона, конечно, никому не рассказала об этом случае, зато у неё самой появился лишний козырь против Слизеринского принца.

- Грязнокровка! – прошипел он и отбросил назад белые прядки, упавшие на пылающие щеки.

- Малфой, – парировала Гермиона.

- Разве это оскорбление? – Драко удивленно вскинул брови, Гермиона звонко рассмеялась.

- Для меня, да, – она сделала паузу и окинула его презрительным взглядом, - Малфой – это всё равно, что грязнокровка, идиот, жмот и урод вместе взятые. Я практически считаю это слово бранным.

Гермиона чувствовала, что изрядно перегибает палку, но, глядя на «разъярённого» Малфоя, просто не могла остановиться. Вся её злость на Гарри, Рона и на эту ситуацию формировалась в оскорбительные слова, которые вырывались из её рта с невероятной скоростью, а ядом её голоса можно было уничтожить весь мир.

К тому же, Гермиона обожала то, как он злиться. Это было как-то по-особенному. Злость выражалась не так открыто, как у Гарри или Рона. Гнев Малфоя выдавали лишь глаза, которые становились темнее и напоминали жидкий стальной огонь. Девушка не знала, бывает ли такой огонь в природе, но в его глазах он был. А ещё были едва заметные розовые пятна на щеках, которые показались бы Гермионе милыми, если бы появлялись на лице у кого-нибудь другого, но это был Малфой, а в нём нет ничего милого.

- И, если честно, я думаю ни одно живое существо в этом мире не согласиться носить фамилию Малфой добровольно, – выплюнула Гермиона и тут же оказалась прижата к стене тамбура. Сердце екнуло от испуга: такого поворота девушка не ожидала. Холодная рука Драко Малфоя сжимала её шею, а вторая рука метнулась к карману мантии, и уже через секунду виска Гермионы коснулась волшебная палочка. Она не раз видела эту палочку из боярышника направленную на Гарри или Рона, но ещё никогда ей не приходилось чувствовать её на себе. Неожиданно «привычный» Драко Малфой превратился в кого-то другого, вся сдержанность испарилась. Его лицо находилось в нескольких сантиметрах от её, на белой коже выступили красные пятна, зубы были сжаты с такой силой, что заходили желваки. Но больше всего Гермиону напугал «непривычный» взгляд серых глаз, в которых вместо стального огня сосредоточился холод и ненависть всего мира, сомнений не было, обладатель этих глаз готов произнести Авада Кедавра. Гермиона машинально потянулась в карман мантии за палочкой, но с ужасом обнаружила, что её там нет и тут же вспомнила, что, разозлившись на Рона, выскочила из купе оставив палочку на столе. Пришло осознание того, что сейчас она одна и полностью беззащитна. По телу девушки побежали мурашки, а сердце сжалось от страха, она была готова закричать, но только рука, сжавшая шею до боли в горле, не давала даже вздохнуть. Губы слизеринца безмолвно шевелились, словно он готовился произнести непростительное заклинание.

- М-м-малфой, – захрипела Гермиона и вцепилась обеими руками в рукав его мантии, в попытках отодрать его цепкие пальцы от своей шеи.

- Извинись, грязнокровка! – прошипел Малфой, и его палочка сильнее вжалась в висок Гермионы. Она была готова расплакаться от своей никчемности и слабости, дышать становилось труднее с каждой минутой, а Малфой не собирался отступать.

- Извинись! – повторил он, серые глаза буквально испепеляли её. Гермиона знала, что если она не извиниться Малфой применит заклинание и меньшее, чем она отделается, это временным оцепенением. Но также она знала, что не извинится никогда, только не перед ним. Не перед тем, кто носит ненавистную фамилию Малфой.

- Отвали от неё! – рявкнул знакомый голос, и в ту же секунду рука Малфоя оторвалась от её шеи, а сам он оказался на полу. Гарри схватил его за мантию, и, размахнувшись, ударил по лицу. Голова Малфоя метнулась в сторону, и на пол упало несколько капель крови.

- Гарри, не надо, – прохрипела Гермиона и попыталась сделать шаг вперёд, но ноги предательски подкосились, и она упала на колени в нескольких сантиметрах от Гарри и Малфоя.

- Герм! – вскрикнул Гарри, и, отшвырнув слизеринца в сторону, подбежал к ней. Теплые руки обхватили её за плечи и подняли на ноги.

- Ты в порядке? – зелёные глаза обеспокоено метались по лицу девушки.

- Д-д-да, - ответила Гермиона, голос дрожал, наверное, от страха, а возможно из-за того, что Малфой слишком сильно сжимал её горло.

- Что он с тобой сделал? – не успокаивался Гарри и бросил гневный взгляд на слизеринца, который уже успел подняться, и сейчас вытирал кровь с разбитой губы.

- Ничего, пойдём отсюда, – восстановив дыхание, ответила девушка, и, схватив Гарри за рукав, потащила его к выходу.

- Но Гермиона, этот хорек чуть не убил тебя! - возмущенно начал Гарри, упираясь.

- Пойдём! – рявкнула она, и чуть мягче добавила. – Ещё не хватало, чтобы тебя отчислили из-за него!

Гарри недоверчиво взглянул на подругу, через секунду колебаний он обнял Гермиону за плечи, и они направились к выходу.

- Эй, Поттер, - холодно произнёс слизеринец, и Гарри машинально обернулся. - Не отпускай свою подружку одну после отбоя, иногда и в коридорах Хогвартса бывает небезопасно.

- Если ты хоть пальцем к ней прикоснешься...

- Гарри, - предупреждающе потянула друга за рукав Гермиона, - пожалуйста.

Только один Мерлин знает, каких усилий стоило Гарри сделать шаг и выйти прочь из тамбура, но он сделал этот шаг. Гермиона была несказанно рада такому самообладанию друга, не хватало ещё, чтобы кто-то из её друзей пострадал из-за её длинного языка.

Они молча шли в сторону вагона Гриффиндора. Справляясь с собственной злостью, Гарри буквально летел вперёд, а Гермиона едва за ним успевала.

- Гарри, подожди, – запыхавшись, взмолилась Гермиона.

- Что? – спросил он, резко затормозив. Гермиона не успела сориентироваться и врезалась в его спину, Гарри схватил её за руку, удерживая от падения.

- Извини, – пробормотала девушка, потирая ушибленный лоб.

- Ты меня извини, я не хотел, чтобы ты ударилась, – он потёр переносицу. Гермиона заметила, что он делает это постоянно, если его что-то раздражает.

- Гарри, не злись, пожалуйста, – Гермиона виновато посмотрела на друга.

- Я не злюсь, – буркнул он, а потом, взглянув на неё, чуть слышно добавил. – Злюсь, но не на тебя. Малфой чуть не убил тебя, а ты даже не дала мне ему как следует врезать! Нельзя быть такой милосердной.

Услышав последнее слово, Гермиона едва сдержала усмешку. Да уж, милосердная девочка только что поливала грязью человека. Не важно, что этот человек Малфой, важно, что ей это нравилось, и она бы с удовольствием повторила это ещё раз. С радостью, проделывала бы это постоянно, лишь бы видеть, как пылают его глаза, и проступают розовые пятна на щеках.

- Гарри, это я виновата, – призналась Гермиона и отвела глаза в сторону.

- Что? - голос гриффиндорца звучал шокировано, а темные густые брови метнулись вверх.

- Да, мне просто было плохо, а тут пришёл он, и я наговорила ему гадостей, - поток слов несся, не прекращаясь, а на глазах проступали непрошеные слёзы. Нет, Гермиона Грейнджер не жалела о том, что произошло, но ей было невероятно стыдно за своё поведение. Это не в её правилах оскорблять людей, пусть даже таких. Это низко и подло, не по- грейнджеровски.

- Герм, успокойся, – Гарри обнял подругу за плечи, его пальцы запутались в кудрявых волосах.

- Это я виновата, – всхлипывая, повторяла она.

- Он довёл тебя, вот и всё, ничего страшного не произошло, ты не виновата, – панически бормотал он, продолжая гладить Гермиону по голове.

- Ты не понимаешь…

- Пожалуйста, не плачь, – взмолился Гарри, почувствовав, как горячие слёзы девушки пропитывают его одежду. Как Гарри не старался себя переубедить, но он панически боялся женских слёз, а слёзы Гермионы были для него сродни капелькам яда, которые медленно прожигали его душу.

- Я н-н-не п-п-плачу, - заикаясь, проговорила Гермиона, и, выбравшись из объятий друга, принялась вытирать щёки.

Гарри уставился в окно, терпеливо ожидая, когда Гермиона успокоиться. И едва всхлипы и тяжелые вздохи прекратились, он посмотрел на подругу. Сейчас, со вспухшими веками, красными глазами и растрепанными волосами она казалась ему такой беззащитной, что хотелось просто подойти и поцеловать её, а затем сжать в объятиях и никогда больше не отпускать. Гарри задушил эти мысли в своей голове, едва они начали появляться. Ведь они с Гермионой просто друзья, ему нельзя думать об этом, у него есть Джинни. Гарри ещё раз взглянул на Гермиону, и странное чувство внизу живота появилось вновь.

«Так, это уже опасно», - мысленно произнёс Гарри и снова отвёл глаза.

- Гарри, не говори Рону, - уже более уверенным голосом произнесла Гермиона.

- Не говорить про слёзы или про Малфоя?

- Про всё это. Пусть это будет нашей тайной, хорошо? – девушка натянуто улыбнулась.

- А как же святое обещание «никаких тайн друг от друга быть не должно»? – усмехнулся Гарри и взъерошил её волосы.

- У нас столько тайн, что думаю это правило можно исключить из списка правил, - с грустью констатировала Гермиона. Лицо Гарри тут же стало серьёзным, и он молча кивнул.

- А теперь, ты не мог бы сходить за моей палочкой? Мне бы хотелось привести себя в порядок, - Гермиона смущенно улыбнулась.

- А, сейчас, – радостно ответил Гарри. И вопреки ожиданиям Гермионы не рванул в вагон Гриффиндора, а запустил руку в карман мантии.

- Вот, держи, – он протянул Гермионе её палочку.

- Гарри, откуда она у тебя?- девушка взяла палочку и с удивлением посмотрела на друга.

- Ну, когда ты ушла, я заметил, что она лежит на столе, и подумал, что нужно вернуть её тебе. Я уже собирался догнать тебя, но Рон пробормотал что-то о «вздорных женщинах» и «побыть в одиночестве», - Гарри разглядывал носки своих ботинок, - А потом прошёл час, ты не появилась, и я начал беспокоиться.

- Ты начал беспокоиться? – ахнула Гермиона так, будто Гарри только что признался ей в том, что съел Живоглота.

- Ну, мы начали беспокоиться, – исправился он, - И я пошёл тебя искать. Что было дальше, ты знаешь, – Гарри нервно усмехнулся. В вагоне повисло молчание, которое прервал незнакомый мягкий голос.

- Извините, а где здесь вагон первокурсников?

Ребята машинально обернулись в сторону говорившего. Это был парнишка лет одиннадцати с короткими чёрными волосами, обрамляющими бледное лицо, и пронзительными карими глазами, которые изначально показались Гермионе красными, видимо из-за тусклого освещения. Странно, но она не видела этого парнишку среди первокурсников на перроне. Может быть, просто не заметила?

- Я Джеймс Ламт, меня отправили за сладостями, а я забыл, в каком вагоне ехал, - пояснил мальчик, заметив замешательство старшекурсников, и слегка покраснел.

Гермиона и Гарри переглянулись.

- Джеймс, мы как раз идём в вагон Гриффиндора и можем тебя проводить, это по пути, – предложила Гермиона.

- Было бы здорово, – просиял в ответ Джеймс Ламт.

Гермиона не смогла сдержать ответной улыбки, а затем, взяв мальчика за плечо, повела его в сторону вагона Гриффиндора. Гарри остался стоять на месте, его посетило странное чувство, казалось, что он знает этого новенького, слишком уж знакомыми были черты его лица.

- Гарри, ты идёшь? – Гермиона остановилась у двери и махнула ему рукой.

- Да, сейчас, – Гарри натянуто улыбнулся и направился вслед за подругой, потирая рукой занывший шрам.

***

Драко шёл по коридору Хогвартс-Экспресса, нервно сжимая в кармане пачку сигарет. Чёртова Грейнджер всё ему испортила. Точнее испортила всё то, что ещё можно было испортить в жизни Драко Малфоя. Грубо говоря, практически ничего она ему не испортила кроме нескольких минут отдыха с сигаретой в зубах. Разбитая губа не в счёт, в конечном итоге это сделал Поттер, а злиться на Золотого мальчика куда интересней, чем на заучку Грейнджер. Хотя Драко пришлось признать, что девчонка довела его. Надо же, годы тренировок и наказаний, а ей всё же удалось вывести его из себя. Если отец узнает, то ему точно не поздоровится.

Драко, наконец, нашёл пустой тамбур, и его губы растянулись в довольной улыбке. Он поднёс сигарету к губам и затянулся, легкие медленно наполнялись никотином. Как ни странно, эта маггловская вредная привычка пришлась по вкусу чистокровному Драко Малфою. Хотя, судя по последним тенденциям, Драко мог заметить, что все дурные привычки магглов ему нравятся, будь то алкоголь или сигареты, не важно, главное, чтобы, как следует, затуманивало мозг и не давало думать. Он непременно бы пристрастился к наркотикам, если бы однажды на улицах Лондона не встретил парнишку его возраста. Этот парень совсем ещё молодой, но уже осунувшийся, опустившийся до примитивного уровня даже для магглов, с огромными пустыми глазами и трясущимися руками. Помниться Драко хотел ему помочь, когда тот сидел на тротуаре и плакал, но так и не решился. Не то Малфоевское правило «не помогать слабым» мешало, не то страх, что этого получеловека вырвет на его дорогой костюм. В любом случае, Драко так и не подошёл к нему, он просто смотрел издалека, как умирают остатки человеческого в этом парнишке. Он смотрел, как парень корчится на асфальте от боли, а потом неожиданно вскакивает и бежит вперёд по улице, выкрикивая непонятные проклятия. Это продолжалось несколько часов: метания, крики, слёзы, а Драко всё смотрел, он просто не мог оторваться. В тот момент Драко не понимал этого, но внутри него тоже шла борьба, такая непонятная борьба человеческих чувств: жалости, сострадания и гордости.

В конце концов, кто-то вызвал полицию, и парнишку-наркомана забрали, а Драко отправился домой, дав себе слово, что как бы плохо ему не было, он никогда не подсядет на наркотики, никогда.

Ещё одна затяжка вырвала Малфоя из прогулки по своим воспоминаниям, и он посмотрел в окно. Всё то же серое небо, что и утром, такое же серое, как в Малфой-меноре, тот же скучный безликий лес. Интересно, что такого интересного там нашла Грейнджер? Ведь что-то её тронуло до слёз, значит, там что-то есть. Драко ещё раз вгляделся в пейзаж за окном. Нет, ничего примечательного там не было. Глупым гриффиндорцам вечно что-то мерещиться.

Вспомнив эту утреннюю перепалку с Грейнджер, Драко чуть вздрогнул. Он до сих пор винил себя за несдержанность; грязнокровка его здорово достала, но это не повод, чтобы бросаться на безоружную девушку. Конечно, он не мог знать на 100%, что у Грейнджер с собой нет палочки, но почему-то был уверен, что она бы ей не воспользовалась. Слишком уж правильная эта гриффиндорка, хотя те слова, что она произносила, он слышал из её уст впервые, и это было больно. Он бы никогда не признался, что ему было больно, но все же, было. Потому что ничто не ранит человека так сильно, как правда. А Драко Малфой тоже в какой-то степени человек, даже несмотря на то, что он сам в это уже не верил.

Этот инцидент не давал Драко покоя, он выкурил уже четыре сигареты, но никак не мог успокоиться. Слово за словом он прокручивал брошенные Грейнджер острые фразы и пытался понять, что же могло так его довести. Мерлин знает, что Драко терпим к острым словечкам, значит, было ещё что-то ещё, и ему во что бы то ни стало нужно найти это «что-то». Может быть, её ехидный тон его задел? Или эта высокомерно вздернутая голова? Нет, всё это смешило Драко, но никак не задевало. Неожиданно к нему пришло осознание, от удивления и шока сигарета выпала из тонких аристократических пальцев, и он быстро затушил её носком ботинка.

Её глаза, вот что заставило Драко броситься на неё. Если быть предельно точным, то не глаза, а скорее взгляд. Этот взгляд показался ему знакомым и ненавистным, от этого взгляда замирало сердце, и вся кровь в организме становилось холоднее льда, а душа как будто рассыпалась на мелкие кусочки. Только один человек заставлял его чувствовать себя так паршиво. И этот человек – Люциус Малфой. Драко был готов поклясться, что Грейнджер смотрела на него именно взглядом отца.

Какой-то бред, кто научил её так смотреть?

Драко усмехнулся собственным мыслям и почувствовал резкую боль в разбитой губе: как не прискорбно было это осознавать, но Поттер не слабо его приложил. Чтобы потешить своё самолюбие, Драко решил списать рану на губе на эффект неожиданности, и на душе стало спокойнее.

Он достал из пачки ещё одну сигарету, но, почувствовав приступ тошноты, положил её на место.

- Двадцать баллов со Слизерина, – констатировал женский голосок.

Драко вздрогнул, но, увидев в тамбуре знакомое лицо, обрамлённое черными густыми волосами, рассмеялся.

- Пэнси, тебя не учили стучаться?

- Тамбур - место общественное, значит, стучаться не обязательно, – пролепетала девушка, а затем посмотрела вниз на брошенные окурки. – А курить, между прочим, вредно.

- Пэнси, жить вообще вредно, от этого все умирают, – Драко улыбнулся, и рана на губе снова заныла.

- Что это? – строго поинтересовалась Паркинсон, пристально разглядывая лицо Драко.

- А то ты не знаешь, что каждая поездка на Хогвартс-Экспрессе начинается с драки с Поттером, ну, или заканчивается ей.

- Понятно, что на этот раз не поделили?

- Не поверишь, Грейнджер, – усмехнулся он, и тут же пожалел об этом.

Брови Пэнси взлетели вверх, руки сжались в кулаки, а в тёмно-зелёных глазах застыл немой вопрос.

- Это шутка, не переживай, – поспешил успокоить девушку Драко. – Просто подрались, ничего интересного. Мальчишки тоже иногда дерутся, – Малфой захлопал ресницами как блондинка первокурсница, и в тамбуре раздался звонкий смех, собственно, на это он и рассчитывал.

- Знаешь, тебя с такими шуточками можно в Азкабан отправлять, – усмехнулась Пэнси.

- Спасибо, но я там уже был. Конечно в качестве гостя, но мне хватило, – тон Драко заставил Паркинсон трижды пожалеть о своих словах, но извиняться она не стала.

- Ты уже закончил? – она покосилась на пачку сигарет в его руках.

- Да.

- Тогда, может быть, вернёмся в купе? – предложила девушка и потянула его за рукав к выходу из тамбура.

- Хорошо, – сухо произнёс Драко и последовал за ней.

Не мог же он сказать, что сбежал из своего купе только из-за неё, потому что курить хотелось не особо. Он встречался с Пэнси уже около двух лет, в этом-то и заключалась проблема. Нет, она ему искренне нравилась, вот только, Пэнси слишком хорошо его знала, а сейчас это не было ему на руку. Драко просто-напросто приходилось скрываться от неё, ведь, заметив легкую дрожь в его руках, она могла начать спрашивать, и ему бы пришлось отвечать. А он не хотел вспоминать о том, что происходило в Малфой-менор и за его пределами. Ежедневные походы в Аврорат, многочисленные Круцио, сдержанные слёзы матери и скупые слова Люциуса. Этим летом Драко понял, что методы Добра не очень-то отличаются от методов Зла. Режущие заклинания, которые он получал на допросах, оставляли такие же шрамы, как и те заклинания, которые использовал Лорд.

- Драко, у тебя всё нормально? – обеспокоено поинтересовалась Пэнси, едва они переступили порог купе. Именно этого тона и этого вопроса он боялся.

- Пэнси, у нас разные понятия о нормальности, – усмехнулся он и присел за столик, подперев руками голову. Пэнси села рядом и аккуратно обняла его за плечи, Драко почувствовал, как её теплое дыхание прокатилось по шее. Накрыв руки Пэнси своими, он повернулся и посмотрел в её глаза. Такие привычные зелёные глаза сейчас казались излишне обеспокоенными.

- Со мной всё нормально, - тяжело вздохнув, произнёс он, глаза Пэнси стали чуть светлее, а затем Драко почувствовал её губы на своих, и ему, кажется, тоже стало легче.

«Со мной всё нормально в моём понимании нормальности...», - мысленно закончил он фразу, и в голове возникли карие глаза, от стального взгляда которых замерло сердце. Драко вцепился пальцами в краешек кровати, но поцелуй не прекратил.
____________________________________________________________
*- отрывок из песни "По вискам пульс" Loc-Dog