Нарцисса Малфой

"Любовь - розовый куст: чем красивее розы, тем острее шипы." Такая строчка была в старинной песне, ее пела нам с сестрами мама, когда мы были маленькими. Тогда мы, конечно, не понимали ее значения. Да я и теперь сомневаюсь, что знаю о любви больше, чем в детстве... Люциус? Мы с ним лучшие друзья и именно поэтому стали идеальными супругами. Мне всегда казалось, что это правильно, что только так и может быть. Иногда я даже в какой-то степени понимала Темного Лорда, возненавидевшего любовь. Любовь, которая сломала жизнь моей сестры и жизнь человека, который спас моего единственного сына.
Я всегда уважала его, потому и обратилась к нему первому, едва мне потребовалась помощь. Я знала, что могу ему довериться, он поймет меня и поможет, ведь и сам знает, что значит любить кого-то больше всего на свете...
Нет, с Северусом мы не были близкими друзьями, но я одна из первых "разглядела" его, едва он поступил на наш факультет. Вначале я относилась к нему с легким пренебрежением, из-за его происхождения, но потом стало очевидно: если полукровка, воспитанный в магловских трущобах, знает и умеет больше, чем многие представители самых чисткровных семей - значит он и впрямь чего-то стоит. Мне импонировала его гордость и независимость - эти черты исконно присущие только аристократам по духу. Да, конечно с самого начала он гораздо больше общался с Люциусом, чем со мной, но я, пожалуй, была единственной, кто проявлял к нему интерес как к личности. Постепенно между нами установились вполне приятельские отношения, хотя четыре года разницы в возрасте, разумеется, давали о себе знать. Но может быть именно потому, что я была уже взрослой девушкой, я не только четыре года наблюдала за всем, что происходило между Северусом и его подругой, но и делала из этого выводы.
Лили Эванс... Я не любила ее, как не любила большую часть гриффиндорцев, а уж тем более грязнокровок. Нельзя сказать, что я ее ненавидела, просто на мой взгляд она даже не стоила того, чтобы обращать на нее внимание. Поэтому меня так задевало всеобщее преклонение перед этой маленькой магловской выскочкой. Особенно меня раздражала благосклонность, оказываемая ей нашим деканом. Правда, ко мне он тоже благоволил, но мои успехи в зельях были довольно скромны, что, конечно, лишало его возможности рассыпаться в комплиментах. Мы сталкивались с нею несколько раз на вечеринках профессора Слагхорна и были не в восторге от общества друг-друга. Меня бесила ее гриффиндорская помешанность на справедливости, а стремление помогать даже тем, кто не просил об этом вызывало тошноту. Бывали моменты, когда я даже не находила ее красивой и искренне недоумевала, что в ней нашли все ее поклонники, приписывая ей внешность типичной простолюдинки.
Ее притворная дружба с Северусом не могла меня обмануть. Я ничуть не сомневалась, что рано или поздно она предпочтет ему равного - с такими же гриффиндорскими замашками, как у нее самой. С молоком матери я впитала понятие о том, что чудес не бывает, у этих двоих не было ничего общего и надеяться, что они могут быть вместе было бы нелепостью, которую не мог бы себе позволить ни один здравомыслящий человек. У меня тоже на всех четырех факультетах было немало воздыхателей, восторгавшихся моей красотой. Но им было прекрасно известно, что я могу выйти замуж только за представителя чисткровного рода, обладающего не меньшим состоянием и связями, чем род Блэков, и те, кто не соответствовал этим требованиям, были бы просто глупы, питая бесплодные надежды. Именно поэтому я не могла понять, как Северус, с его ясным и холодным умом, не видит таких очевидных вещей. Когда я была на седьмом курсе, а он на четвертом, я однажды осмелилась по-дружески объяснить ему это. Я не считала Лили Эванс достойной того, чтобы бегать за ней, как это делает он. Я посоветовала ему порвать эти не имеющие перспектив отношения. Они слишком разные, у них разные пути и разные судьбы. Его иллюзии принесут ему только несчастье... Не помню точно, что я тогда говорила. В ответ он довольно резко попросил меня не вмешиваться не в свое дело. Подобный тон обидел меня и я хотела уйти, разозленная и разочарованная. Но тут он глубоко и печально вздохнул и тихо, словно про себя, произнес: "Сердцу не прикажешь..." Эти слова врезались в мою память...
Вспомнить же песню про розовый куст меня заставил другой случай, который я тоже до сих пор не могу забыть. Это было уже после моего замужества, но еще до рождения Драко. И Северус и Люциус к тому времени уже состояли в числе сторонников Темного Лорда. Я как сейчас вижу тот летний день, когда я и Северус сидели в гостиной Малфой-мэнора. Темный Лорд уже тогда отличал Северуса, несмотря на его молодость. Он был впечатлен его явным превосходством над всеми остальными, хотя и не был еще с ним так откровенен, как в период Второй войны. В тот день Северус должен был пере дать Люциусу какие-то дополнительные приказания, связанные с поручением, данным моему мужу. Но Люциуса за полчаса до его прихода срочно вызвали в министерство. Он должен был вернуться в ближайший час, а пока мы удобно расположились в гостиной с бокалами вина и беседовали о какой-то статье, недавно опубликованной Дамблдором в журнале «Трансфигурация сегодня». Увлеченно разнося в пух и прах нашего драгоценного директора, мы не заметили, как в окно влетела сова со свежим номером «Пророка». Я взяла у птицы газету и небрежно бросила ее на столик, стоявший между нами. Она упала так, что прямо перед нашими глазами оказался крупный заголовок заметки, сообщавшей о состоявшейся сегодня помолвке двух «самых известных и одаренных молодых волшебников последних лет: Джеймса Поттера и Лили Эванс». Чуть ниже шла фотография счастливой пары и длинная статья, пестревшая пошлыми и до предела банальными эпитетами вроде «невероятно красивой пары» и «сердец, нашедших друг-друга». Я сделала пренебрежитльную гримасу и подняла глаза на своего собеседника.
Северус сидел в кресле, неестественно выпрямив спину. Так выглядит человек, у которого отобрали весь воздух сразу. Его черные глаза были устремлены на заголовок, бокал выпал из застывших пальцев, заливая светлый ковер вином… Стараясь сохранить непринужденность тона я спросила, что случилось. Он ответил, что все в порядке, но его голос был таким спокойным, что это взволновало меня не на шутку. Затем он поднялся из кресла, поднял упавший бокал и, поставив его на стол, устремился к стеклянной двери, ведущей в сад. Он шел таким спокойным и размеренным шагом, что это напугало меня куда больше, чем истерика или крики отчаяния. Напугало настолько, что, подождав несколько минут я неслышно вышла вслед за ним.
Я нашла его в самой глухой части сада, где стояла оплетенная розами беседка, в которой я любила сидеть особо знойными вечерами. Он стоял возле этой беседки, прижав одну руку к груди, а другой держась за оплетающий ее розовый куст. Цветов на этой ветке почему-то не было, зато два острых шипа впивались прямо ему в ладонь. Я как завороженная глядела на это зрелище. Шипы впились довольно глубоко, но он словно не замечал этого, не делая ни малейшей попытки убрать руку. Так, без малейшего движения он простоял несколько минут. Я пустилась бегом через сад обратно в гостиную и успела занять свое место прежде, чем Северус как ни в чем не бывало вошел, налил себе еще вина и опустившись в кресло напротив меня продолжил прерванный разговор, словно ничего не случилось. А спустя недолгое время появился Люциус и я ушла в свою комнату, чтобы Северус не заподозрил, что я могла что-то понять.
Сейчас, когда он мертв и она мертва, я думаю об этом случае чаще, чем прежде. У меня больше всех оснований оплакивать его и, может быть, я больше всех ему признательна, хотя для меня он сделал меньше, чем для кого-либо еще. Благодаря ему и Гарри Поттеру моя семья сейчас со мной, если, конечно, не считать Беллы, которая все же была моей сестрой и я не могу не сожалеть о ее смерти, хоть она и принесла мне настоящее облегчение. С окончанием войны у меня появилось много времени и возможностей для размышлений о том, что такое любовь и была ли она в моей жизни. Но вместо этого я просто смотрю на тех, кого люблю и испытываю странную боль, точно острые шипы впиваются в мою ладонь…