Боль серебряного сердца.

Он буквально изнывал от нежелания находиться в одном помещении с этой девчонкой. Не потому, что она ему не нравилась. Наоборот. Он боялся того, что его так привлекало в Розе Уизли. Взгляд ее пронзительно голубых глаз преследовал Скорпиуса уже много лет, еще до того, как они впервые встретились на платформе Кинг-Кросса. Бабушка рисовала маленькие миниатюры, на одной из которых была изображена фея – длинные рыжие волосы и голубые глаза, совсем, как у девчонки Уизли. Когда они встретились взглядами семь лет назад, его охватил жар, медленно превращающийся в сладкий холодок – он увидел свою фею. А потом он узнал, кто она. Мерзкая Уизли… Дед никогда их не любил, а отец всегда придерживался разумной политики нейтралитета. Была у него какая-то тайна, связанная с этими Уизли. Скор не раз замечал, как отец задерживал взгляд на миссис Уизли, когда они вместе проходили по коридорам Министерства, где юноша бывал чаще, чем у себя дома.
Пробегающие картинки за окном «Хогвартс-Экспресса» отвлекали парня от всего, что было связанно с гриффиндоркой. Туман, стелющийся по северной земле превращался в замысловатые фигуры, словно из него кто-то что-то лепил, пытаясь достичь природного совершенства. Неумело, неаккуратно… Но красиво.
Скорпиус устал. Устал от боли в груди, поселившейся после смерти бабушки. Устал от молчаливости отца, такой необычной, такой не его, что Скорпиусу хотелось подойти и встряхнуть всегда живого Драко Малфоя. Вывести его на конную прогулку, пострелять из лука, как Робин Гуд, побороться на мечах, как маглы в средние века. А сейчас, особенно, когда маме стало внезапно плохо, отец совсем замкнулся в себе. Он тоже устал.
Девушка, сидящая рядом почти неподвижно, пошевелилась и судорожно вздохнула. Скорпиус медленно повернул в ее сторону голову и увидел крепко сцепленные тонкие пальцы. Они чуть вздрагивали. Роза чего-то боялась.
- Что случилось? – спокойно спросил слизеринец. Он не понимал причин ее состояния. Может это он так на нее действовал? Впрочем, как и она на него. Только Скор умел держать эмоции под контролем.
Услышав голов юноши, Роза дернулась.
Она какое-то время молчала, потом подняла взгляд, словно собираясь с мыслями. А затем хрипловато сказала:
- Открой окно…
Скор удивился. В купе было не жарко, ехали они всего минут десять. Уже через пять минут за ними придут, чтобы раздать ценные указания. Но видя, как девушка нервничает, слизеринец встал и потянул на себя задвижку крепления окна.
В купе ворвался поток свежего воздуха.
Скорпиус обернулся и встретился лицом к лицу с девушкой. Она была бледна, волосы, чуть влажные, завитушками ложились на невысокий лоб, а глаза стеклянно блестели. Паническое состояние сходило на нет по мере того, как Роза делала глубокие вдохи.
- Что с тобой? – глядя на нее, Скорпиус начал волноваться. Он впервые такое видел – приступ необъяснимого страха, что может быть неприятней?
- Я боюсь… замкнутого пространства, - тихо прошептала Роза и отвернулась.
Ей было стыдно. Скорпиус понимал, что она бы не хотела, чтобы он видел ее такой. Они ведь теперь коллеги. Теперь их наверняка даже поселят поблизости. Теперь они будут встречаться чаще, чем раньше – в библиотеке или на вокзале. Что-то сладко запело в груди у юноши. Это «что-то» заставило на время забыть о семейных проблемах. Сейчас он стоял и смотрел на девушку, которая боялась не его, а всего лишь закрытого купе. А Скорпиус так «героически» спас ее от приступа.
Теперь он уже и не знал, может он зря не хотел находиться с ней рядом? Она ведь такая… беззащитная перед собственными страхами.
- Скор?! – знакомый голос заставил его повернуться в сторону входа в купе. То же самое сделала и Уизли. – Скор? Тебя вызывают…
В дверном проеме показалась высокая брюнетка. Кларисса Забини не давала проходу юноше вот уже десять лет, добиваясь от него особого внимания. Тщетно, она понимала это, но еще больше распалялась. Отца эта ситуация забавляла, поэтому он решил подшутить в своей манере над Блейзом Забини – сказал, что хочет обручить Скорпиуса и Клариссу сразу после того, как они закончат обучение в Хогвартсе. Конечно, отец это сказал не всерьез. Он лишь устроил небольшой ажиотаж, а потом благополучно забыл о своих словах. Зато Кларисса теперь, козыряя налево и направо своей якобы помолвкой с Малфоем, рассказывала всем, какое платье она приобретет для дня бракосочетания.
Кларисса резко остановилась в проходе купе и презрительно приподняла верхнюю губу, глядя на Уизли.
- О, ты тут не один, - Забини закатила глаза и обратила взор на Скорпиуса, - тебя там вызывают… Наверное, с этой, - она опять презрительно глянула на Уизли.
Скорпиус отметил, что Роза хорошо держалась. Она молчала, но ее прищуренный взгляд и чуть приподнятая бровь были красноречивей любых слов. То-то Кларисса стушевалась и выскочила из купе, будто ее кто-то позвал.
- Пойдем? – спокойно спросил Скорпиус у Уизли.
- Пойдем, - ответила та.

Больше молодые люди не встречались. И Скорпиус, и Роза разошлись по своим факультетам, чтобы собрать старост и послать за другими. Общее собрание должно было состояться только завтра, сразу после завтрака.
Юношу по пятам преследовала Кларисса. Она задавала глупые, по его мнению, вопросы о том, как его впечатляет перспектива жить практически в одной комнате с Уизли. На что он просто отмалчивался, как обычно это делал. Он вообще был не очень разговорчивым, что и привлекало особое внимание к его персоне – девушки всегда любили красивых, но молчаливых парней. А уже с фамилией Малфой – идеальный вариант! Кларисса называла его за глаза «парнем с серебряным сердцем», считая его недоступным, но довольно дорогим.
Но Скорпиус искал глазами рыжеволосую девчонку, надеясь хотя бы мельком увидеть ее небесный взгляд где-нибудь в дальнем конце узкого вагонного коридора. Но нет…
Задумывался ли он раньше, что значит испытывать необъяснимое влечение к малознакомой девчонке? Нет. Не задумывался, потому что твердо был уверен в неправильности чувств к ней. Она ведь Уизли. Отношения с ней – удар по чести семьи Малфоей. А была ли она, эта самая честь? Или еще дед растоптал ее своими выходками перед смертью? Гермиона Уизли точно никогда не простит им его жалкой попытки свергнуть ее с поста, который она заслужила, так говорил отец. Тогда произошел очень неприятный инцидент, связанный с дачей взятки, в который была вовлечена тогда еще совсем молодая начальница одного из самых важных в работе Министерства отделов. Люциус Малфой выступал в качестве свидетеля обвинения, визжа на всех углах о том, что «грязнокровки остаются гразнокровками всегда, независимо от того, за кого они выходят замуж и на каком счету они у Правительства». Мерзость-то какая!.. Такого унижения отец не испытывал никогда. Впавший в ранний старческий маразм, Малфой-старший наворотил таких дел, что его сыну пришлось идти к самой миссис Уизли и извиняться. Что там произошло, не известно. Но отца тогда, как подменили. Скорпиус хорошо помнил, как мать устроила истерику, когда отец нечаянно ляпнул, что «в Грейнджер чести побольше, чем в нас всех вместе взятых»…
- Мистер Малфой? – профессор Кельн, декан Слизерина, позвал Скорпиуса, наверное, для того, чтобы отдать ключи от его новой комнаты.
Слизеринец не ошибся. Взяв связку с двумя ключами, выслушав подробные указания по поводу завтрашнего собрания, Скорпиус повернулся, чтобы уйти к себе. Но опять тот же назойливый голос окликнул его:
- Малфой! – Кларисса явно была на взводе. – Ты ведь не станешь общаться с этой девчонкой? – она истерически хлопала глазами, пытаясь вызвать в юноше хоть какую-то реакцию, но понимала, что бесполезно – Скорпиус был непробиваем. – Она ведь Уизли!
- И что? Она заразная? – Скорпиус язвил, ему нравилось общаться с этой девушкой в такой манере.
- Еще какая! – взвизгнула Забини еще громче. – Она же заучка-Уизли!..
- Она такая же староста, как и я. Нам придется вместе работать, хочешь ты этого или нет. А сейчас, - голос Скорпиуса был жестоким, - прошу оставить меня в покое. У меня, в отличие от тебя, есть масса дел, которые не терпят отлагательств…
- Уж не Уизли ли твое дело?
- Ну, вот уж не твое – это точно! – рявкнул Малфой так, что зазвенело в ушах.
Кларисса его раздражала. Раздражала так, что перспектива остаться наедине с Розой казалась ему еще более желанной.
Подойдя к дверному проему, на котором, по традиции, висел большой портрет какого-то старца, Скорпиус назвал пароль.

В большой светлой комнате было душно. Малфой сразу понял, что Уизли уже на месте. Она оставила дверь настежь открытой. Из ее спальни раздавался какой-то громкий стук. Любопытство Скорпиуса взяло верх над разумом. Он молча заглянул в ее комнату.
Роза отчаянно боролась с оконной рамой, пытаясь открыть ее. Девушка явно извелась, судя по ее раскрасневшемуся лицу.
- Помочь? – спросил Скорпиус.
Роза испугалась и вскрикнула от неожиданности.
- Ты что с ума сошел, сзади подкрадываться? – Уизли всплеснула руками – не аристократично, но очень мило.
- Я всего лишь хотел помочь, - пожал плечами Скорпиус. Если его и удивила подобная реакция, то он не показал этого.
- Я окно не могу открыть, заело, - все еще воюя с защелкой, пробормотала Роза.
- Дай помогу, а то не хватало, чтобы ты еще с открытой дверью тут жила… - Скорпиус ухватился за щеколду и резко потянул ее вверх. Окно с треском распахнулось.
- А чего это тебя так волнует? – Роза глянула на слизеринца и вытерла несуществующий пот со лба своей маленькой ладошкой.
- Мало ли, что люди подумают, - усмехнулся Малфой и направился к выходу. Но уже в проеме он обернулся. – Если что-то понадобится, зови. Мы теперь соседи.
И он ушел.
Принципы Слизерина, испокон веков враждующего с Гриффиндором, кричали о неправильности манеры общения Скорпиуса с девчонкой. А вот его «серебряное сердце» давно просило просто подойти к ней и спросить, как у нее дела. Что такого интересного она все время находит в библиотеке, что засиживается там часами? По крайней мере, она никогда не уходила оттуда первой. Но он останавливался. Останавливал сам себя, понимая, что такая дружба до добра не доведет. Роза была доброй, смелой, умной, но не чистокровной. А этот вопрос оказывался самым немаловажным даже в их время. Послевоенное. Спустя столько лет после свержения с «престола» Темного лорда. Даже сейчас Слизерин и Гриффиндор тихо враждовали, ведя холодную войну. Молчаливую, но от этого не менее значимую.
Если Скорпиусу было все равно, что о нем подумают его однокурсники. Роза же может мигом лишиться своего положения. А это плохо. Ей будет плохо.

Скорпиусу снилась мама. Она была как никогда нежна с ним, даже улыбнулась. Астория всегда была сверхсдержанной, в отличие от бабушки Цисси. А во сне она позвала его сокращенным именем, чего никогда себе не позволяла, да еще и погладила по голове. А потом развернулась и ушла…
- Малфой! – в дверь негромко постучали. Голос был звонким, приятным, юноше казалось, что он продолжает спать, и ему снится фея. Его фея…
Вот черт!
Скорпиус мигом вскочил и посмотрел на часы. Он проспал.
- Уизли? – спросил он через дверь, в надежде, что она еще не ушла.
- Что? – не ушла.
- Я буду через десять минут, - просто сказал он.
Роза ничего не ответила. Малфой услышал быстрые шаги – теперь девушка ушла. Оставалось только надеяться, что она замолвит словечко перед деканатом. День начинался препаршиво.
В Большом зале опять собрались все студенты. Мигом запустили почтовых сов. Скорпиус не ждал почты. Напрасно. Уже через несколько секунд на стол прямо перед ним спикировал огромный филин Честер – птица отца. Сердце слизеринца тревожно забилось.
Быстро развернув маленький свиток, он прочел то, что было написано мелким аристократичным почерком Малфоя-старшего.
В глазах внезапно потемнело. В ушах появился нестерпимый гул. Руки задрожали так, что Скор выронил письмо.
На мгновение, собравшись с мыслями, он поднял глаза. Роза Уизли сидела прямо напротив него за гриффиндорским столом. В ее руках был развернут свежий номер «Пророка»… Она все поняла. В ее взгляде был страх. Она, не отрываясь, смотрела на Скорпиуса. Она тоже знала. Все знали, судя по глухой тишине, внезапно возникшей в зале.
Быстро кинув взгляд вправо, где сидела Кларисса с таким же номером газеты, Малфой прочел большую надпись на титульном листе:
«Скоропостижно скончалась Астория Мари Малфой, жена известного… Предположительно самоубийство»…
Мир почернел. Стало больно дышать. Скорпиус опять посмотрел на Уизли. В ее глазах стояли слезы. Он видел это. Никто не видел. Только он.
Стараясь не делать лишних движений, чтобы не спровоцировать однокурсников на вопросы, Малфой встал из-за стола и направился к выходу. Он убегал от молчаливой жалости, от тихих непролитых слез сочувствия. От ее немого вопроса… Он убегал от боли, понимая, что ему сейчас ничего не поможет.