Хогвартс?

Хогвартс встретил Руперта Лаймстоуна солнечным утром. Туман лениво поднимался над озером, а за каменными стенами замка стояла полная тишина. Начало этого лета выдалось достаточно тёплым для Британии, но такого нельзя было сказать о горных окрестностях Лауреля. Лаймстоун сбросил свою лёгкую мантию, которую теперь нёс в руках, и неторопливо шёл за Альбусом Дамблдором, внимательно изучая всё на своём пути из Хогсмида. Тепло солнца и неспешный темп их прогулки создавали приятную атмосферу, и оба мужчины, казалось, наслаждались тишиной.

— Всё же, профессор, я должен признать: Хогвартс впечатляет, — наконец заговорил Лаймстоун, когда они подошли к массивным дубовым дверям замка. — Даже для человека, побывавшего в половине магических школ мира.

— Пожалуйста, зовите меня Альбус.

Дамблдор мягко улыбнулся и распахнул тяжёлые двери.

— Я привык считать, что величие Хогвартса — это не его стены, Руперт, и даже не его история. Истинная сила — в учениках.

— Истина, которая применима ко всем школам, — согласился Лаймстоун, чуть приподняв бровь. — Но, будь у этих стен голос, они бы рассказали немало любопытного.

Когда они вошли в замок, холодная тишина окутала их, нарушаемая лишь эхом их шагов, отдававшихся под высокими сводами. Свет, пробивающийся сквозь витражи, играл на каменных стенах и полу, оставляя причудливые узоры.

Так, не обмениваясь словами, они поднялись по широким лестницам, которые по мере их приближения лениво двигались, открывая путь. Наконец, они достигли массивной горгульи, охранявшей вход в кабинет.

— Жевательная карамель, — произнёс Дамблдор, и горгулья, тяжело скрипнув, отступила в сторону.

Спиральная лестница за статуей начала медленно вращаться, поднимая их наверх.

Лаймстоун едва успел шагнуть внутрь, как его внимание привлекло всё сразу: от высокого потолка и сверкающих серебряных приборов на изящных столиках до портретов прежних директоров Хогвартса, дремавших в своих рамах. Каждую деталь кабинета словно пропитала сама история, но при этом здесь чувствовался личный характер нынешнего хозяина: книги с кожаными переплётами в стеллажах, древние инструменты, что жужжали и пускали лёгкие струйки дыма, и Фоукс, феникс, сидящий на своём насесте, наблюдал за гостем с живым интересом.

— Ваш кабинет, Альбус,— начал Лаймстоун, проводя взглядом по полкам с книгами, — не совсем то, что я представлял, но впечатляет не менее, чем я ожидал.

— Тогда мне не терпится увидеть ваш, — ответил Дамблдор, садясь за массивный стол с когтями льва вместо ножек, приглашая гостя присесть. 

— Ах, это будет скорее разочарованием... Я — маниакальный чистюля, — улыбнулся Лаймстоун, присаживаясь в кресло напротив. — Ну что-ж утренняя прогулка была восхитительной. Но как насчёт того, чтобы перейти к делу?

— Я ценю вашу прямоту, — добродушно заметил Дамблдор.

— Что ж, мне довелось услышать кое-что о вашей проблеме с "Тёмным Лордом", — продолжил Лаймстоун, чуть наклонив голову. — Кроме того, Фригг дала понять, что я могу быть полезен самому Альбусу Дамблдору. Думаю, любой на моём месте был бы нетерпелив начать.

Дамблдор сложил пальцы домиком и слегка наклонился вперёд:

— У меня действительно есть нечто, что требует дополнительного взгляда. Воспоминание мистера Поттера о той ужасной ночи. Я надеялся, что вы увидите всё то, что заметил я... возможно, даже больше, учитывая ваш опыт работы с...

— Древними тёмными искусствами? — подсказал Лаймстоун, улыбнувшись уголками губ. — Нет нужды стесняться, мой уважаемый коллега. Да, мне доводилось работать со студентами, чья магия основывалась на тёмных энергиях. И я убедился, что тёмная магия не всегда так примитивна и отвратительна, как кажется с первого взгляда. Но прошу, покажите, с чем мы имеем дело!

Дамблдор кивнул, его взгляд на мгновение стал задумчивым, но затем он протянул руку к ящику стола, доставая небольшой стеклянный пузырёк с серебристой жидкостью. Поднявшись, он жестом пригласил Лаймстоуна пройти за ним к Омуту. Руперт наблюдао за аккуратным вливанием серебристой жидкости в Омут, а затем оба наклонились над зеркальной поверхностью. Серебристая жидкость колыхнулась, их тела будто погрузились внутрь, и через мгновение перед глазами развернулось мрачное кладбище. Туман клубился между старинными надгробиями, создавая гнетущую тишину, которую вскоре нарушил слабый шёпот голосов.

На краю поляны стояли два, совсем ещё по мнению Лаймстоуна юных волшебника. В одном из них, он узнал знаменитого Гарри Поттера, а второй мальчик должен быть Седриком Диггори, погибшим Чемпионом Турнира Трёх Волшебников. Их лица выражали растерянность и недоумение. Гарри осматривался вокруг, а Седрик, сжимая волшебную палочку, прищурился, пытаясь различить фигуры в тумане.

Из тени показался человек в плаще с капюшоном. Гарри схватился за шрам, поморщившись от боли. Голос, низкий и хриплый, прозвучал из тьмы:

— Убей лишнего, — властно прошипел голос.

 Яркая вспышка зелёного света разорвала мглу. Диггори рухнул на землю, как тряпичная кукла, его глаза остались широко распахнутыми, лишёнными всякого выражения. Гарри застыл, словно окаменел.

Лаймстоун опустил глаза, не в силах смотреть на суюжесекундную вину и потерю в глазах молодого волшебника, которого тут же сковали чёрные верёвки, тянувшиеся словно из самого воздуха. Они охватили его с ног по самую шею, привязывая к массивной надгробной плите с надписью: Том Реддл. Мужчина в капюшоне, дрожащий и нервный, закрыл ему рот кляпом. А затем... он вынес нечто ужасное на руках — крошечное, безобразное существо, больше напоминающее неудачный эксперимент природы, чем живое создание.

— Это он, — прошептал Лаймстоун. — Какой ужас... Я читал о подобном только однажды. Герпо Гнусный. Я и представить не мог, что кто-то сможет опуститься до такой дикости и повторить это в наше время...

— Угу, смотрите дальше... — тихо сказал Дамблдор, не отводя взгляда.

Лаймстоун, стоял как вкопанный, наблюдая за ритуалом: мужчина поставил котёл,  дрожащими руками он достал из кармана то, что оказалосб пылью от костей Томаса Реддла-старшего. Затем, он подошёл к Поттеру, склонившись к его лицу, трясущимися руками нож в его руку и собрать капли крови. Наконец, он вытащил серебряный нож, с усилием взглянув на безобразное существо, и почти скуля, отрезал себе правую руку.

Котёл вспыхнул ярким светом, и оттуда пподнялась фигура, невероятно высокая и бледная, с гладкой кожей, напоминающей мрамор. Её лицо было не человеческим: безносое, с длинными пальцами и глазами, сверкавшими алым огнём. Вот и всё — Тёмный Лорд восстал.

Дамблдор развернулся,  давая понять, что пора двигаться дальше. Лаймстоун моргнул несколько раз, будто стряхивая пелену, окутавшую его разум после погружения в Омут памяти. Он пошатнулся, положив ладонь на край Омута, чтобы вернуть себе равновесие. Дамблдор, напротив, выглядел почти невозмутимым и с заметным интересом наблюдал за реакцией своего гостя.

Руперт тяжело вздохнул, провёл рукой по вискам и, словно стремясь собрать мысли, опустился в обратно в своё кресло.

— Ну что я могу сказать? Главное мы увидели. Но сначала... — он слегка наклонился вперёд, сложив руки на груди, — должен сказать, что ритуал этот крайне примитивен. Для столь неординарного случая можно было бы найти и более изысканные, менее затратные способы.

Он помолчал, его взгляд затуманился.

— Значит, дело в чём-то другом... Альбус, после стольких лет, расскажите мне, почему именно Гарри Поттер?

Дамблдор, казалось, был приятно удивлён скоростью, с которой коллега анализировал увиденное. Он медленно опустился обратно в кресло, сцепив пальцы на столе перед собой.

— На данный момент, — начал он мягко, — я могу сказать лишь то, что Волан-де-Морт действует исходя из пророчества. Он выбрал семью Поттеров и напал на них, стараясь изменить свою судьбу. Но убить мальчика он не смог. Его мать, Лили Поттер, пожертвовала собой, даровав своему сыну величайшую магическую защиту.

— Кровная защита, — задумчиво кивнул Лаймстоун, слегка подаваясь вперёд. — Истинное древнее чудо.

— Именно, — продолжил Дамблдор, его голос звучал спокойно, но решительно. — Я верю, что смертельное проклятие просто отразилось от Гарри. С тех пор Тёмный Лорд не может прикоснуться к нему из-за этой самой защиты.

— И капля его крови была единственным способом хоть как-то преодолеть этот барьер, чтобы хотя бы обратить против него хоть какое-нибудь заклинание, — Лаймстоун потер подбородок, его глаза загорелись холодным интересом. — Простите, Альбус, но это действительно изощрённо.

Дамблдор коротко кивнул.

— Мгм.

— Теперь, полагаю, я не должен вам напоминать, что никто не должен даже пытаться нанести мистеру Реддлу смертельный удар? Это только отсрочит следующую вспышку его власти.

— Конечно, — серьёзно ответил Дамблдор, его глаза пристально смотрели на Лаймстоуна. — Я сейчас пытаюсь понять, сколько частей его души отсутствует.

Лаймстоун откинулся в кресле, его губы сжались в тонкую ухмылку.

— Если честно, я задаюсь вопросом: была ли там когда-либо полноценная душа?

Тишина заполнила кабинет, оба собеседника обдумывали услышанное. Дамблдор, сидя за своим массивным столом, слегка наклонил голову, разглядывая Лаймстоуна с неприкрытым интересом.

— Руперт,  — наконец начал он, прерывая молчание, — я хотел бы сменить тему. Расскажите мне больше о Лауреле. Я столько слышал, но думаю, что от вас, как от директора, я узнаю гораздо больше.

Лаймстоун усмехнулся, откинувшись в кресле и сцепив пальцы на коленях.

— Лаурель... любопытная история, — начал он, подбирая слова. — Четыре века назад это была всего лишь второсортная западноевропейская магическая школа. Убежище для тех, кто не подходил для более престижных заведений. Но всё изменилось с появлением Международного Магического Конгресса*.

Дамблдор слегка наклонился вперёд, его глаза за стеклами очков-половинок заблестели от интереса, а Лаймстоун продолжил:

— Постепенно всё больше дипломатов, в основном бывших королей или правителей магических земель, которые перешли на службу своим странам, начали отправлять своих детей ближе к Конгрессу. Лаурель оказался удобным местом. И, учитывая, что магия в таких семьях очень сильна, в школу начали поступать и те, чья магия была слишком... неординарной для других мест.

Он сделал паузу, словно обдумывая, стоит ли углубляться дальше, но затем продолжил:

— В какой-то момент Лаурель стал тем, что вы могли бы назвать убежищем для студентов со всего мира, чьи способности выходят за рамки традиционного. Мы изолировались — это было неизбежно.

Дамблдор улыбнулся, его взгляд стал задумчивым.

— И, конечно, это требовало от директора исключительных способностей, чтобы всё это держать на плаву.

Лаймстоун рассмеялся, слегка качнув головой.

— Исключительных? Нет, Альбус, я вовсе не один из тех людей с необычными магическими талантами. Я просто люблю решать сложные задачи. А их хватает. Но, должен сказать, чтобы работать с теми, кого мы обучаем, мне приходится быть достаточно... компетентным.

— Мне кажется, вы несколько скромничаете, — заметил Дамблдор, слегка улыбнувшись. — Четыре десятилетия управления школой, построенной на таких принципах, говорят о многом.

Лаймстоун отмахнулся, но его улыбка стала мягче.

— Я взялся за это дело в свои двадцать с хвостиком. На моё счастье, тогда я был слишком молод, чтобы понять, на что подписываюсь. Но знаете, Альбус, чем сложнее задача, тем интереснее её решать.

Дамблдор оценивающе разглядывал собеседника:

— Руперт, ну тогда позвольте, — начал он. — Вы упоминали, что в вашей школе учатся студенты, чья магия связана с, как вы сказали, "тёмными энергиями". Каков ваш подход?

Лаймстоун кивнул, а уголки губ снова чуть приподнялись в полуулыбке. Он немного расслабился в кресле, уже ожидая, что разговор свернёт в это русло.

— Разумеется, Альбус, — начал он, сцепив пальцы на коленях. — Этот вопрос возникает довольно часто. Но знаете, я давно перестал воспринимать "тёмные энергии" как нечто опасное или пугающее. За годы работы в Лауреле я понял, что это не признак будущего Тёмного Лорда, а лишь способ, которым предки определённого человека научились использовать магию.

Дамблдор слегка наклонился вперёд, его глаза внимательно следили за Лаймстоуном.

— Расскажите подробнее, — пригласил он, голос звучал заинтересованно, но сдержанно.

Лаймстоун покачал головой, словно подбирая слова, затем жестом указал на окно.

— Возьмём, к примеру, нашу общую знакомую — Фригг Лайонгард. Она из Исландии. Холодное, тёмное место. Её магия, как и магия многих её земляков, естественным образом связана с этими условиями.

Он выпрямился и с лёгким увлечением продолжил:

— Её предки? Викинги. Как и многие маггловские народы, северяне интерпретировали действия древних магических существ как божественное вмешательство. Но и в те времена магглы могли видеть гораздо больше, чем сейчас. Например, тот самый Один из скандинавских легенд, вовсе не пользовался тем, что мы называем "чистой магией". Его энергия была связана с Иггдрасилем, Биврёстом — древними источниками, которые даже в нашем сообществе принято считать тёмными.

Дамблдор слегка приподнял бровь, но не прерывал гостя.

— Современные маги региона продолжают использовать эти связи, хотя сами называют это просто магией, — продолжил Лаймстоун, чуть наклоняясь вперёд. — Для них "практиковать тёмные искусства" означает то же, что для нас ежедневно размахивать палочкой. Всё давно переплелось, и чистая магия, и то, что мы так торопимся назвать тёмной.

Лаймстоун выдержал паузу, прежде чем, с лёгкой улыбкой, заключить:

— Если честно, Альбус, много современной магии имеет корни в тёмных искусствах. Просто об этом не любят говорить.

Дамблдор медленно кивнул, его лицо оставалось невозмутимым, но глаза блестели от интереса.

— И вы хотите сказать, что для Фригг это естественно, — заключил он, — потому что она, привыкла применять ту же магию, как и её семья за много веков до неё. 

— Совершенно верно, — подтвердил Лаймстоун, пожав плечами. — Она прекрасно справляется с нашей "чистой" магией, но тёмная часть просто приходит к ней легче. Это более естественно.

Дамблдор слегка наклонил голову, словно соглашаясь с этим аргументом. Затем, после небольшой паузы, спросил:

— А что насчёт Кейт?

Лаймстоун вздохнул, его лицо стало серьёзнее. Зелёные глаза внимательно смотрели на Дамблдора.

— Хм, Фригг сказала, что вам может быть интересна Кейт. Но прежде, чем я начну, хочу узнать: что вы сами думаете о ней?

Дамблдор ненадолго задумался, постукивая пальцами по подлокотнику кресла. Затем он медленно ответил:

— Должен признаться, что времени я с ней провёл немного. Но за те несколько минут, что я мог наблюдать, я увидел, что она выглядит уставшей, даже измождённой, — он слегка замялся, не зная что ещё добавить. 

Лаймстоун кивнул, его взгляд стал серьёзным.

— Вы правы. У неё, как и у её матери, есть склонность к тёмной магии, — начал он спокойно, хотя в его голосе звучала доля тревоги. — Но, в отличие от Фригг, Кейт выросла в окружении, где, скажем так, "чистая" магия гораздо более популярна. Её брат, другие ученики... они все используют светлую магию с лёгкостью. И, боюсь, Кейт решила, что она тоже должна следовать их примеру.

Он на мгновение замолчал, чуть откинувшись назад, чтобы дать словам осесть.

— Проблема в том, что её природа другая. Вместо того чтобы принять это, она начала подавлять свою естественную связь с магией, стараясь лучше освоить "лёгкую". Это, конечно, вызывает внутренний конфликт. А если добавить сюда её чувствительность... — он развёл руками. — Кейт чувствует магию вокруг себя гораздо сильнее, чем большинство из нас и я сам вижу такое впервые. 

Лицо Дамблдора оставалось спокойным, но глаза выражали озабоченность.

— Вы думаете, что это причина её нынешнего состояния? — спросил он мягко.

— Да, — кивнул Лаймстоун. — Физически она здорова. Но... девочка, как многие подростки, страдает от слишком большого давления, которое она сама на себя возложила. Кейт хочет быть лучше, чем она есть, и это её губит. Она буквально отстраняется от магии. И знаете, Альбус, — Лаймстоун чуть наклонился вперёд, — я думал, что вы, как мой коллега, могли бы подсказать, как нам с этим справиться.

Дамблдор выпрямился, его взгляд за стеклами очков-половинок был наполнен искренним интересом.

— Руперт, что вы имеете в виду, когда говорите, что Кейт отстраняется от магии?

Лаймстоун поджал губы. Он подбирал слова с заметной осторожностью.

— Это не просто усталость или переутомление, — начал он. — Мне кажется, что ей проще отказаться от магии полностью, чем пытаться справляться с её особенностями. Она проводит всё больше времени среди магглов, не задумываясь о заклинаниях, чарующих предметах и всём прочем...

Дамблдор слегка наклонился вперёд, выражение его лица стало серьёзным.

— Вы считаете, что это из-за её чувствительности к магии?

— Безусловно, — подтвердил Лаймстоун. — У нас в Лауреле магия всех видов и мастей буквально бьёт клюём, в воздухе, каждое заклинание, каждый предмет пересыщен ею. Для кого-то вроде Кейт это почти как жить в постоянном шуме.

Он сделал паузу, затем добавил:

— И вот тут я начал задумываться, стоит ли ей проходить тот год в маггловской школе, который является частью нашей программы. Это помогло бы ей лучше понять их культуру. Но в её нынешнем состоянии, учитывая, что она практически перестала прогрессировать в этом году... Может, это уже слишком. Оставить её в Лауреле — было бы лучше для магического обучения. Но это... — он помедлил, подбирая правильное слово, — больше похоже на то, чтобы держать её взаперти.

Дамблдор задумчиво кивнул, обдумывая услышанное. Затем он мягко сказал:

— Вы в сложной ситуации, Руперт. Могу ли я предложить рассмотреть другой подход?

Лаймстоун вопросительно поднял бровь.

— Какой именно?

— Может быть, ей нужен не полный отказ от магии, а перемена обстановки, — предложил Дамблдор, его голос звучал с теплотой, но в то же время с твёрдостью. — Хогвартс?

Лаймстоун чуть прищурился, задумавшись.

— Хотите вот так вот переманить одного из моих лучших студентов? — спросил он, с добродушной ухмылкой, на Дамблдор махнул рукой. Снова посерьёзнев, Лаймстоун спросил: — Вы думаете, смена школы действительно поможет?

— Я думаю, что в Хогвартсе магия другая, — объяснил Дамблдор. — Вся магия у нас проходит через палочку. Это структурированная, направленная энергия, защитные чары школы похожи на те, что охраняют дом Лайонгардов. Возможно, это будет не так подавляюще для неё, как постоянный шум Лауреля.

Он выдержал паузу, давая словам осесть.

— Кроме того, вы сами сказали, что Кейт уже хорошо понимает магглов. Но если она хочет однажды стать представителем перед международным магическим миром, ей стоит ближе познакомиться и теми, кого она будет защищать — здешними волшебниками. Она сможет увидеть их сложности и радости, почувствовать себя частью этого общества, которое тоже нуждается в ней.

Лаймстоун снова откинулся в кресле, его взгляд скользил по кабинету, словно он взвешивал слова коллеги.

— Интересное предложение, Альбус, — наконец произнёс он. — А что до назревающей войны? Я не хочу добровольно предать студента туда, где он или она были бы подвергнуты опасности. 

Дамблдор слегка подался вперёд, опираясь руками на край стола.

— Я понимаю вашу тревогу, Руперт, и разделяю её. Никто из нас не хочет подвергать детей опасности, особенно когда речь идёт о столь непростом времени. Но позвольте мне объяснить, почему я считаю, что смена обстановки именно в этих условиях может быть важным шагом для Кейт.

Он выдержал короткую паузу, подбирая слова.

— Волан-де-Морт и его последователи всегда действовали по одной и той же схеме: они стремятся к разделению общества. Они питают страх и предубеждения, чтобы разрушить то, что делает нас сильными, — единство. Мысли о том, что магглы и волшебники не могут уживаться... Но в Хогвартсе есть ученики, как и сама Кейт, которые могут разрушить эти ложные представления. Это, я думаю, даст ей возможность принять себя. Если она увидит, как живут волшебники, особенно здесь, в Британии, она сможет понять, как объединить эти два мира. Я бы хотел чтобы мои ученики научились чему-то у ваших, Руперт.

Взгляд Руперта затвердел, директор Лауреля смотрел Дамблдору прямо в глаза, словно пытаясь найти хоть одно опровержение прадивости его слов. Альбус, в ответ, слегка наклонил голову, словно признавая, что это был лишь один из аспектов его доводов. 

— Что до безопасности... Хогвартс — одно из самых защищённых мест в нашем мире. Мы принимаем все меры, чтобы ученики оставались в безопасности. А Кейт, благодаря своим особенностям, возможно, сама станет тем человеком, кто сможет помочь нам предотвратить грядущие опасности. 

На последних словах Рупер снова полоснул Дамблдора острым взглядом. Не было сомнения, пазл в его голове сложился, он понимает, что Дамблдору интересно использовать способности хоть одного из Лайонгардов, но не мог не признать, что во всём этом было здравое зерно. Директор Хогвартса снова откинулся в кресле, продолжая свой аргумент.

— Я предлагаю не отправлять её в опасность, а дать ей возможность расти, найти своё место в этом мире и, возможно, даже внести свой вклад в его защиту. И разве это не лучшее, чего мы можем желать для наших учеников? Чтобы они стали частью решения, а не остались в стороне от борьбы, которая неизбежно затронет всех нас?

Он выдержал ещё одну паузу, давая Лаймстоуну время обдумать его слова.

— Я лишь прошу вас рассмотреть эту возможность, Руперт. Решение, конечно же, остаётся за вами и её родителями. Но я верю, что это может быть началом её пути, который однажды станет значимым для нас всех.

Лаймстоун поджал губы, его взгляд оставался задумчивым.

— Что ж, хоть у меня и есть сомнения в некоторых аспектах, вы правы в одном: перемены иногда идут на пользу. Я подумаю над вашим предложением, Альбус, и поговорю с семьёй.

Дамблдор одобрительно кивнул, слегка склонив голову, словно выражая благодарность.

—--

* ФФ игнорирует создание Международной Конфедерации Волшебников, которое были представлено в Фантастический Тварях. Международный Магический Конгресс заменяет эту структуру во вселенной ФФ.