Глава 25. Выбор

Мое сердце болит, невозможно терпеть,
Этот снег за окном нарушает покой.
Еще можно забыть! Еще можно успеть!
Навсегда быть с тобой! Навсегда быть с тобой…

Соскользни, как слеза тонкой струйкой к губам,
Все на свете всегда переходят черту.
Когда верят себе! И не верят глазам!
Выбирают не то! Выбирают не ту…

Сторона стороне объявляет войну,
Ты не видишь меня, я не вижу тебя.
Выбираешь не то! Выбираешь не ту!
Посмотри на меня! Посмотри на меня…


– Чертов Слизнорт, чертово «Зельеварение»… – громко топая ногами, ворчала себе под нос Пэнси, направляясь в сторону подземелий Слизерина. – Чертов Уизли, чертовы сиплосфоры… – студенты, попадавшиеся ей на пути, шарахались от нее, как от огня.

Сказать что Пэнси была зла – значит, не сказать ничего. Она была в ярости. В первую очередь, на Рона Уизли, благодаря которому обновленная «Сыворотка Правды» Горация Слизнорта действовала на ней до сих пор. Спустя два часа, которые она провела на уроке «Прорицания», где получила выговор за невыполненное домашнее задание. Это треклятое зелье не позволило ей даже лживо оправдаться, поскольку правда на вопрос – «В чем причина такого безответственного поступка?» вылетела из ее уст прежде, чем она успела прикусить свой язык. Трудно было описать выражение лица Сивиллы Трелони, когда Пэнси ответила, что домашнее задание не выполнила из-за проблем в личной жизни. Воистину, профессор была и удивлена такой правдой, и возмущена одновременно.

Самые умные, естественно, быстро просекли, в чем причина откровения однокурсницы, поэтому вопросы не заставили себя долго ждать. И вопросы эти были совершенно безобидными… поначалу… пока кое-кто не решил переступить грани дозволенного и перейти на пошлые темы. Впрочем, тот, кто это сделал, сразу же поплатился самым примитивным способом – чисто по-маггловски получил в глаз… после выпытанных ответов, конечно же. В общем, наплевав на остальные оставшиеся занятия, Пэнси решила подобру-поздорову смотаться в свою спальню, дабы не травмировать психику, или кого-то еще. Попадись ей сейчас на глаза этот Гриффиндорский Рыжий Остолоп, она, не раздумывая, удушила бы его на месте.

– Тупое конопатое недоразумение! – взвыла Пэнси, остановившись посреди коридора, совсем не замечая, как студенты, разгуливающие на перемене, бросают в ее сторону косые взгляды.

Еще бы. Не каждый день увидишь Пэнси Паркинсон, топающую ногами и ругающуюся не совсем хорошими словами. Выглядела она на тот момент, как минимум, истеричкой. Быстро сообразив, что стала объектом всеобщего внимания, Пэнси продолжила свой путь с гордо поднятой головой. Заправив прядь волос за ухо, она нацепила на свое симпатичное личико маску равнодушия и спокойствия, всем своим видом показывая – «Это не я сейчас была! Это кто-то другой сейчас отбивал тут буйную чечетку каблуками!». Окружающие, видимо, согласились, раз уж поспешили отвести от нее свой взор. Все-таки о ее скверном характере знали многие, поэтому связываться с ней в подобном случае никто бы не решился. Насмехаться – тем более.

По пути в подземелья Пэнси старалась обходить стороной знакомые лица, всеми силами сдерживая психоз. Так и подмывало в голос обматерить придурошного Уизли. И желательно так громко, чтобы он услышал ее хоть на квиддичном поле. Но делать из себя посмешище Пэнси не стала, пока еще в своем уме. Вот дойдет до своих апартаментов, вот тогда и позволит себе выпустить пар. Однако достигнув гостиной, всю злость как ветром сдуло. В тихом помещении, напротив камина, восседал Теодор Нотт, мирно потягивая огневиски прямо из горлышка бутылки. Зная его как облупленного, несложно было догадаться, что у него что-то стряслось. Не пил Теодор просто так. В редком случае, когда были проблемы, чуть чаще – за компанию с Блейзом и Драко.

Стоило вспомнить последних двоих, как память услужливо преподнесла злосчастный урок «Зельеварения», где развернулась интересная сцена с весьма сомнительными персонажами. Стоит ли говорить, что Пэнси Паркинсон единственная, кто не поверил словам Драко Малфоя о том, что они проводили научный эксперимент, проверяя «Сыворотку Правды» друг на друге? Что-то ей подсказывало, что действие зелья вылилось с последствиями не только для нее. Пэнси призадумалась. Выяснять ли, что у них там стряслось? Сделав несколько неуверенных шагов в сторону Теодора, она остановилась. А может, все-таки не стоит? Кажется, Теодор не горит желанием общаться с кем-либо на данный момент. Пэнси уже хотела развернуться и уйти, но тут вдруг услышала его тихий голос:

– Уже уходишь?

Так… вдох-выдох…

– Почему не на занятиях? – спросила она, присев рядом с ним на диван. – В такое время опасно распивать спиртное в гостиной.

Теодор не шелохнулся. И даже не взглянул на нее. Только вновь сделал небольшой глоток обжигающей жидкости и поморщился.

– Плевать! – просипел он, уставившись в камин.

Нахмуренные брови, плотно сжатые губы, потерянный взгляд…

– Тебя что-то тревожит, – уверенно произнесла Пэнси. – Я хочу знать, что именно. Не расскажешь?

– Как-нибудь в другой раз, – откинувшись на спинку дивана, Теодор запрокинул на нее голову, прикрыв глаза. – Я устал, – проговорил он низким голосом. – Просто устал.

– Отлично. Тогда можешь прилечь на мои колени и рассказать, что произошло на уроке «Зельеварения».

Не в правилах Пэнси Паркинсон сдаваться просто так. Когда она чего-то не понимала – дико бесилась. Когда от нее что-то скрывали – злилась. И сейчас она была слишком близка к этим двум факторам. Нервы, и без того натянутые до предела, грозились лопнуть с оглушительным звоном. Хотелось просто развернуться и уйти в свою спальню. Но неудовлетворенное любопытство возмущалось такой несправедливости, потому пришлось сдерживать свои порывы, стараясь разговаривать спокойно и даже весело. Теодор горько усмехнулся. Он всегда знал, что Пэнси девушка проницательная. Знал, что от нее бесполезно что-либо скрывать. Но несмотря на это, рассказывать, что произошло, не спешил. Еще не хватало впутывать ее в свои личные проблемы. И без того уже два человека стали лишними свидетелями разборок «Нотт - Паркер - Малфой».

– Пэнс, а что ты делаешь тут во время занятий? – быстренько сменил тему Теодор, бросив взгляд на подругу.

– Решила прогулять оставшиеся уроки, чтобы не задавали лишних вопросов, – пожала она плечами.

Теодор скептически выгнул бровь.

– Какие еще вопросы? – поинтересовался он с любопытством.

– О, самые разные! – и тут как понеслась. Кажется, ей стоило выговориться. – А началось все совершенно безобидно: Пэнси, за что ты меня недолюбливаешь? Пэнси, а Драко сейчас с кем-нибудь встречается? Пэнси, а Забини правда спит с Грейнджер? – сетовала Пэнси, активно жестикулируя руками и имитируя голоса однокурсников. – И тут: Пэнси, а ты девственница? Представляешь?! Я едва не убила этого оборванца Монтегю, соплохвост его подери! Не сдержалась и врезала в глаз! Совсем страх потерял, урод мелкий!

– Пэнси, а вы с Уизли правильно сварили свое зелье? – сощурился Теодор, устраиваясь на диване поудобней.

Пэнси едва не взвыла. Но вместо этого мысленно прокляла Рона Уизли и Горация Слизнорта. Первого – за тупизм. Второго – за изобретательность.

– В том-то и дело, что НЕТ! – проскулила она жалобно. – Этот рыжий придурок переборщил с сиплосфорой. Из-за этого зелье до сих пор действует на мой организм, и неизвестно сколько еще будет действовать. На «Прорицании» об этом пронюхал весь наш факультет. А все из-за идиотки Трелони, которой я не смогла соврать о том, по какой причине не сдала ей заданное эссе. Ужас. Сегодняшний день самый кошмарный в моей жизни, – на одном дыхании протараторила Пэнси.

– А по какой причине ты не сдала это эссе? – губы Теодора растянулись в едва заметной усмешке. И если бы Пэнси не была так возбуждена своими возмущениями, то непременно бы заметила, как в глазах собеседника сверкнул озорной огонек.

– Я все время думаю о… что? – вскочила она, как ошпаренная, во все глаза уставившись на него, такого довольного. – Ты… – выдохнула возмущенно. – Специально, да? – наконец выговорила, перестав заикаться от такого внезапного озарения.

– Я? – искренне удивился Теодор. – Не понимаю, о чем ты, – улыбнулся он обескураживающе. – Но ты не заморачивайся. Лучше конкретней ответь на заданный вопрос. Ты все время думаешь о… чем? Или о ком? Ну же Пэнси, не томи. Мне действительно интересно.

Откровенно насмехаясь, Теодор пробуравил ее пристальным взглядом, от которого вдруг захотелось забиться куда-нибудь в угол. Ему был дан шанс разговорить Пэнси Паркинсон, пикси ему в штаны. И он собирался воспользоваться этим шансом, который так кстати выпал в самый нужный момент. Теодор готов был расцеловать и Рона Уизли, и Горация Слизнорта. Что там Пэнси говорила? Самый ужасный день в ее жизни? О, для него он тоже был ужасен, но во всем этом переполохе удача все-таки улыбнулась.

– Нотт, ну ты засранец! – прорычала Пэнси.

– О, это не новость! – в ответ усмехнулся Теодор и передразнил ее, состроив кислую мордашку с оттопыренной нижней губой.

– Так, мне, кажется, пора! – пробормотала Пэнси.

Она встала с дивана, демонстративно отряхнула с юбки невидимые пылинки и уже собралась направиться в свою комнату, только вот и шагу сделать не успела, так как вновь была усажена на место, благодаря стальной хватке Теодора.

– Мы еще не закончили! – он в момент стал серьезным.

– Мы закончили, Тео! – твердо вымолвила Пэнси, намереваясь избавиться от его общества, вырвав руку из капкана его пальцев.

Теодор закатил глаза. Ох, не хотел он этого делать. Вот честное Слизеринское, не хотел. Но, кажется, все же придется. Тихое «Инкарцеро» – и Пэнси перестает дергаться. Сидит на прежнем месте и с удивлением оглядывает тугие веревки, обвившиеся вокруг ее тела. Секундное молчание, и…

– Какого дьявола, Нотт! – выкрикнула она взбешенно, дергаясь и пытаясь освободиться от пут.

– Пэнс, я думаю, нам нужно многое обсудить. И сейчас самый подходящий момент.

Теодор ослепительно улыбнулся, и улыбка эта не шла ни в какое сравнение с его настойчивым взглядом, говорившем, что разговор предстоит очень серьезный. Пэнси догадывалась, что именно он хочет обсудить, и это немало удручало.

– Ты не можешь воспользоваться ситуацией, Тео! Это подло! – пыталась она его вразумить.

– Ты упустила один немаловажный пункт, дорогая, – присел перед ней на корточки Теодор. – Мы Слизеринцы. Нам присуща подлость.

Он заглянул в ее глаза, полыхавшие яростью. Злится? Пускай злится! Он все равно не отступится!

– Итак, на чем мы остановились… – задумчиво проговорил Теодор.

– Если ты немедленно не освободишь меня, я тебе все волосы выдеру! Глаза все выцарапаю! – угрожала Пэнси, краснея от злости.

– Когда ответишь на все мои вопросы, хоть убей, не жалко, – послужило ей небрежным ответом.

– О, поверь, так оно и будет! – прошипела Пэнси.

– Отвечай! – жестким тоном отрезал Теодор. – О чем или о ком ты все время думаешь?

Закусив губу, Пэнси отвернулась, перестав дергаться. Все-таки из наколдованных веревок не так-то просто высвободиться.

– Я знаю, что поступаю подло. Знаю, что использую ситуацию себе на руку. Но… – пальцами подперев ее подбородок, Теодор заставил ее взглянуть на себя. – У меня нет другого выхода, Пэнс, прости.

– Ничего не изменится! – отчеканила Пэнси.

– Посмотрим! – уголок его рта дернулся вверх. – Жду ответа!

– О тебе! – обиженно буркнула Пэнси. – Думаю о тебе и о том, что между нами произошло в ночь моего последнего дежурства, – надулась она и снова отвернулась.

– Я тоже об этом думаю, – кивнул Теодор. – Все время думаю и никак не могу понять, как тебе удается вести себя так, словно ничего не было?

– Не без труда! – вздохнула Пэнси. Тяжело ей было признаваться перед ним в своих чувствах. Как же ловко она попалась в его капкан.

– Для чего все это, Пэнс? Для чего делать вид, будто ничего не произошло? Ты ведь чувствуешь то же, что и я, – Теодор заключил ее лицо в свои ладони, ласково поглаживая пальцами щеки.

– Очнись, Тео, это абсурд. Я не хочу переступать через дружбу и делать шаг в неизвестность, чтобы вновь страдать и лелеять надежду на счастливый исход.

Пэнси говорила тихо, стараясь на него не смотреть. Пытаясь сохранить самообладание, чтобы не утонуть в его глубоком взгляде. Черт возьми, как же приятно было ощущать его пальцы на своей коже. Как же приятно было чувствовать его дыхание на своем лице. И даже запах алкоголя не отталкивал. Наоборот… пьянил…

– Откуда тебе знать, что нас ждет впереди? С чего ты взяла, что там для тебя уготованы страдания? Я не Малфой, глупая ты!

Теодор говорил это ей почти в губы. Так хотелось поцеловать ее. Однако один неосторожный выпад – и весь разговор покатится мантикоре под хвост. Нет, этого допустить нельзя.

– Это меня и пугает, – послышался сиплый ответ. – Для меня всегда существовал только Драко. Мне всегда нужен был только Драко. Я готова была ждать его хоть целую вечность, но появилась Кэтрин Пирс и разрушила все мои мечты и надежды. И пришлось отпустить его, несмотря на изнуряющую боль. И я готова была терпеть эту боль, готова была тонуть в ней каждый раз, когда видела, как он смотрит на нее. А тут ты…

Пэнси всхлипнула. На мгновение Теодор подумал, что она сейчас заплачет. Но Пэнси Паркинсон оказалась сильной. Вновь отвела от него взгляд и продолжила тихо говорить:

– Что-то меняется, и это пугает. Я не хочу этих перемен и в то же время понимаю, что мне они необходимы, как глоток свежего воздуха. Но ты не можешь дать того, чего я хочу. Между нами пропасть, Тео, между нами Кристен. Я не хочу рушить ваши отношения, давая тебе ложные надежды. Я еще не забыла его. Я все еще люблю его.

И все же она не сдержалась. Одинокая слезинка соскользнула с ее щеки, падая на его руку, больно обжигая.

– Нечего рушить, Пэнси. Мои отношения с Кристен уже разрушены. И, как ни старайся, их не вернуть. Все было придумано воображением. Вся эта любовь и привязанность - обман. Я лгал себе, я лгал ей, я лгал окружающим. Потому что… – Теодор на мгновение замолчал. Прикрыв глаза, он глубоко вздохнул: – Потому что всегда любил и буду любить только тебя.

На этой ноте брови Пэнси изумленно взлетели вверх. Уставившись на Теодора во все глаза, она мысленно убеждала себя в том, что все это ей послышалось, что все это лишь плод ее воображения, что такого просто не может быть. Это ведь Нотт. Теодор Нотт, которого она знала с самого детства, которого она знала наизусть, как вызубренное стихотворение.

– Знаю, звучит неправдоподобно, – выдавил слабую улыбку Теодор. – Я никогда тебе этого не говорил и…

– Почему? – выпалила Пэнси, пораженная внезапным признанием. – Почему ты молчал?

– А разве это бы что-то изменило? – Теодор взмахнул палочкой, освобождая ее от наколдованных веревок, уверенный, что теперь-то она точно не сбежит от него. – Я любил тебя и понимал, что у меня нет никаких шансов. Понимал, что Драко Малфоя не затмить. Как ты и говорила - он был для тебя всем. А что я? Всего лишь несуразный мальчишка, которого все дразнили и избегали. Которого вы приняли в свою компанию только из жалости и сострадания.

– Это не так! – отчаянно возразила Пэнси, потирая онемевшие конечности, которые минуту назад были связаны.

– Нет, это так, Пэнси! – Теодор отвернулся, буравя взглядом огонь в камине, только бы она не видела его лица, на котором так явственно читалась неуверенность и жалость к самому себе. – Ты можешь убеждать меня в этом сколько угодно, но я-то знаю правду. От нее не уйдешь. Себя не обманешь. Это я понял на собственном опыте. Если бы не дружба Драко Малфоя, ты бы не смотрела на меня так, как сейчас. Я был бы никем. Я был бы для вас таким же объектом насмешек, как Крэбб и Гойл. Нет, я был бы ниже, чем они.

Пэнси слушала его и понимала – он прав. И глупо было сейчас отрицать эту правоту. Теодор все чувствовал, все осознавал и продолжал говорить:

– Я понимал, что мне до тебя не дотянуться, поэтому просто решил быть рядом в качестве хорошего друга, готовым прийти на помощь в любой трудный момент. Мне достаточно было просто смотреть на тебя и понимать, что ты рядом, пусть и не так близко, как хотелось бы. Я радовался вместе с тобой, смеялся вместе с тобой и страдал тоже вместе с тобой. Сердце каждый раз разрывалось на части, когда я видел твои слезы, вызванные пренебрежением и равнодушием Драко. Но, несмотря на то, что я злился, все равно принимал все его действия за правоту. Потому что ты дорога ему, Пэнси, и он любит тебя. Не так, как тебе хотелось бы, но все же любит. И боль, которую он тебе причинял, была своего рода лечением. Всеми своими жестокими поступками он лечил тебя от зависимости к нему. Но даже тогда я не мог открыть тебе душу, потому что знал - какую бы боль он ни причинил, ты все равно любила бы его больше жизни. Мне оставалось только смотреть на твои страдания, разделять их и утешать глупыми шутками и пустыми разговорами. Мне было приятно осознавать, что я, хотя бы так, для тебя полезен. Я отгородился от своей любви, закрыл ее на тысячи замков, чтобы хоть немного унять СВОЮ боль, чтобы хоть немного помочь самому себе. Встречался с девушками, старался быть таким же, как все. А потом появилась Кристен. Шальная блондиночка… я действительно ею увлекся. Она действительно мне очень нравилась. И она была единственной, в ком я не видел тебя, поэтому и думал, что влюбился. Но, как оказалось, это был самообман. Я всего лишь принял желаемое за действительное.

Сколько времени он таил это в себе? Долго! Очень долго! И тут, за какие-то считанные секунды, открыл перед ней двери, опустошая душу, многие годы сжимающуюся в комок от изобилия самых разных эмоций. Наступила тишина, нарушаемая лишь потрескиванием поленьев в камине. Пэнси переваривала услышанное. А Теодор давал ей время осмыслить все, что скрывал на протяжении всей своей жизни. Теперь она знает всю правду. Теперь она понимает, что не единственная, кто страдал от неразделенной любви. И теперь он ждал ее вердикта. Ждал, когда она, наконец, заговорит, но…

– Браво, мистер Нотт! – послышался едкий голосок, сопровождаемый похлопыванием в ладоши. – Браво!

Теодор молниеносно обернулся, встречаясь взглядом с яркой бирюзой.

– А, ты… – пробормотал он устало.

– Сегодня прямо-таки день откровений! – с сарказмом заметила Кристен Паркер. – Стоит поблагодарить Слизнорта, благодаря которому был устроен весь этот переворот, – она искоса оглядела Пэнси, застигнутую ею врасплох. – Что же, твоя речь впечатлила. Я даже едва не расплакалась.

– Мама не говорила тебе, что подслушивать нехорошо? – высокомерно выгнул бровь Теодор, одарив новоприбывшую пренебрежительным взглядом.

– Отчего же, говорила, – усмехнулась Кристен. – Но, знаешь ли, нарушать правила приличия иногда полезно. Узнаешь много интересного. Правда, Пэнси?!

– И давно ты здесь? – отозвалась Пэнси, имитируя выражение лица однокурсницы.

– Достаточно для того, чтобы услышать все самое главное, – грубо выронила Кристен, затем вновь обратилась к Теодору: – Я смотрю, ты не так уж и расстроен моей изменой, как казалось на первый взгляд, – вымолвила она с ехидной улыбкой, вальяжно присаживаясь на диван.

– Слушайте, может, вы обсудите свои личные проблемы, когда меня здесь не будет?! – предложила им Пэнси, отодвигаясь подальше от этой ироничной особы. – А то, знаете ли, мне не доставляет удовольствия наблюдать за вашими разборками.

– Да ладно тебе, Паркинсон, ты не мешаешь. Даже наоборот, придаешь колоритность всему происходящему, – как-то уж слишком миролюбиво ответила Кристен.

– Пошла вон! – прорычал Теодор, готовый в любой момент открутить ей голову и отдать на съедение Василиску, которого Поттер вообще-то убил на втором курсе.

– О, как тебе больно, – глядя на него, с явным наслаждением протянула Кристен. – Ты в отчаянии, Тео, в глазах гнев и обида. Скажи мне, каково осознавать, что ты - всего лишь использованная вещь? Неудачник, всю жизнь страдающий от комплекса неполноценности! Скажи, Тео, каково это быть в тени лучшего друга и знать, что каждая понравившаяся девушка предпочитает его, а не тебя?

– Заткнись! – сжимая кулаки прошипел Теодор, стараясь держать себя в руках. Вдох-выдох. Главное не сорваться. Не вестись на провокацию. Не поддаваться искушению убить ее.

– Больно, неприятно, обидно, верно? – продолжала давить на психику белокурая ведьма. – ОН всегда был впереди тебя, всегда добивался того, чего тебе было не достичь, для всех всегда был только ОН, и тебя душит зависть. Тебя выворачивает наизнанку, потому что все, что ТЫ так страстно желаешь, всегда уходит в ЕГО руки. Я ведь права, да, Тео?! Ведь права же!

Это был предел. Нервы просто не выдержали такого напора. Ярость затопила все сознание, и сейчас ему было совершенно плевать, что перед ним сидит девушка. Плевать, что всего лишь одним ударом может отправить ее в нокаут. С диким рычанием Теодор ринулся в сторону проклятой интриганки, но так и не достиг своей цели, остановленный Пэнси.

– Вот это выпад! – рассмеялась Кристен, одаряя его насмешливым взглядом. – Боже, Тео, ты так жалок!

– Кристен, твоя ревность выливается в не самые хорошие последствия! Думай, что говоришь! – рявкнула Пэнси, заставив ее рассмеяться еще громче.

– Ревность?! О чем ты, Паркинсон, какая ревность?! Я никогда его не любила! Он был картой, которую я использовала для того, чтобы подобраться к самому сердцу сокровищницы! Слышал, Нотт?! Я всего лишь использовала тебя, чтобы быть рядом с НИМ!

– Я убью тебя! – сквозь зубы процедил Теодор. – Убью и скормлю твои поганые кишки троллям!

Пэнси всеми силами удерживала его на месте. Впервые она видела Теодора настолько разгневанным. Дыхание его было тяжелым, глаза налились кровью, ноздри раздувались, как у дикой кобылы. Для полной картины не хватало пара из ушей и вздыбленных волос. Хотя, до этого, кажется, было недалеко.

– Что, черт возьми, происходит?! – громко воскликнула Пэнси. – О ком вы говорите?

Слова Кристен, обращенные в адрес Теодора, задели и ее. Задели до глубины души. И Пэнси готова была в любой момент помочь убить не в меру болтливую блондинку. Никто не имеет права оскорблять то, что дорого для Пэнси Паркинсон.

– Пожалуйста, оставь нас одних, – стараясь унять дрожь в голосе, попросил ее Теодор. Не хотел он, чтобы она знала всю правду. Не хотел, чтобы она разочаровывалась в человеке, который был дорог обоим.

– Нет, Пэнси, останься. Думаю, тебе интересно будет узнать ответы на свои вопросы, – потешалась Кристен.

– Заткни пасть! – выкрикнул Теодор, продолжая свои попытки закинуть эту белобрысую заразу в камин вместо поленьев. Но препятствие в лице Пэнси мешало, вцепившись в него мертвой хваткой. А отпихнуть ее он был не в силах. Боялся задеть.

– Тео, прошу, возьми себя в руки! – лихорадочно шептала Пэнси, стараясь сдержать его пыл. Ох, как же сейчас не хватало Блейза. Уж он-то точно поставил бы всех на место.

– Драко Малфой! – выкрикнула Кристен, с блеском в глазах наблюдая, как застыла Пэнси, как превратился в каменное изваяние Теодор. – Это… Драко… Малфой! – медленно и четко, смакуя каждое слово, повторила она, ухмыляясь.

Пэнси медленно обернулась. Глаза ее были широко распахнуты.

– Нет! Это не правда! – в глубине души она догадывалась об этом, но отказывалась верить. – Драко… он не мог… ведь не мог?

Пэнси с надеждой взглянула на Теодора, но тот молчал, опустив голову. И в мыслях у нее уже достраивалась мозаика из всего, что произошло за весь этот день: начиная с урока «Зельеварения», заканчивая этим самым моментом.

– Тео… не молчи! – прошептала Пэнси.

– Все не так, как ты думаешь! – начал оправдываться Теодор. – Он не соображал, что делает. Не нужно поспешных выводов.

– Он спал с ней? – дрожащим голосом спросила Пэнси. – Спал?

– Не надо делать вид, будто меня здесь нет! – продолжала насмехаться Кристен. – Он брал меня всю ночь, Паркинсон, и ему это нравилось. И мне это нравилось. И я бы с удовольствием повторила это снова и сн…

Она не договорила. Голова ее резко дернулась в сторону, сопровождаемая звонким шлепком.

– Дрянь! – прорычала Пэнси.

– Дрянь, говоришь?! – сипло переспросила ее Кристен, приложив руку к пылающей щеке. – Да! Может быть! – улыбнулась она, словно помешанная. – Только эта дрянь всегда добивается того, чего хочет, в отличие от тебя!

– Ты не нужна ему! – уверенно выронил Теодор. – Ты прекрасно знаешь, кого он видел, когда ты прыгнула в его койку. Для него есть только одна. Единственный человек, который нужен Драко - это Кэтрин Пирс.

– Вы забываете об еще одном человеке, который играет немаловажную роль в жизни Кэтрин Пирс, – напомнила им Кристен. – Сексуальный синеглазый итальянец. Умный, красивый и… уверенный в себе, в отличие от некоторых, – бросила она красноречивый взгляд в сторону Теодора, продолжая говорить будничным тоном, словно преподаватель, читающий лекцию ученикам: – Объект вожделения Дафны Гринграсс и… справедливости ради, стоит заметить, что поклонниц у Забини не меньше, чем у Малфоя. Только вот жаль, что среди всех этих спелых ягод, Забини предпочел отхапать себе самое гнилое, – скривилась Кристен. – Кэтрин Пирс не заслуживает такого мужчину рядом с собой. Ей бы подошел ты, Тео, без обид. Но, наверное, это даже к лучшему. Забини не ты. Он не отступит и будет за нее бороться. А это мне на руку. Не думаю, что Кэтрин предпочтет Драко. Все-таки он доставил ей немало проблем в свое время. Конечно, сердце его будет разбито, ведь он полюбил. В первый раз полюбил. Но, увы, неудачно. И страдания ему, как ни крути, обеспечены. Но ненадолго. Я буду рядом. Ласковая и понимающая. Я утешу его.

– Ты такая наивная, – отозвалась Пэнси. – А еще такая завистливая, – усмехнулась она саркастично, хотя было вовсе не до смеха. – Неужели ты думаешь, что твои больные фантазии приобретут материальность? О, бедняжка, как же ты ошибаешься, если это действительно так!

– Даже если я и ошибаюсь, всегда ведь можно повлиять на ход событий, – ответила Кристен.

– Я собственноручно сверну твою шею, если ты влезешь в отношения этих троих! – угрожающе прошипел Теодор.

– Меня мало интересует их любовный треугольник, Тео, – закатила глаза Кристен. – Моя цель состоит в другом, о чем вам знать не обязательно.

– Ты идиотка, Паркер, тебе лечиться надо. Твои маразматические принципы тебя до добра не доведут, – предупреждающе высказалась Пэнси. – У меня есть знакомые в больнице Святого Мунго, хочешь, я с ними переговорю? Наймем тебе хорошего психолога, по возможности и палату организуем, в крыле для душевнобольных. И не смотри на меня так, я чисто из дружеских побуждений.

Теодор едва не расхохотался, вовремя взяв свои эмоции под контроль.

– Паркинсон, ты наживаешь себе опасного врага! – сквозь зубы процедила Кристен, недовольная подобными выпадами.

– Ой, да не страшно! – небрежно отмахнулась Пэнси. – Таких у меня много, уживаться я с ними умею!

– Поверь, я одна хуже, чем все они, вместе взятые! – предупредила Кристен. – Так что поаккуратней со словами!

– Учту! – снисходительно кивнула Пэнси. – А теперь, иди-ка ты… на занятия, пока я не назначила тебе взыскание. Ведь знаешь, что моя должность это позволяет. Думаю, Филч будет очень рад такой помощнице. Старичок, знаешь ли, на долголетнем воздержании, поэтому я не могу дать гарантии, что при виде тебя ширинка его не треснет.

Скрестив на груди руки, Пэнси полностью скопировала самодовольную позу напротив стоящей девки, подошла к ней в плотную и с улыбкой на губах закончила свою речь:

– Когда он увидит, как ты убираешь личный сортир миссис Норрис.

Тут уж Теодор не сдержался и хохотнул в голос, пытаясь скрыть свое веселье за якобы внезапно накатившем кашлем. Что тут скажешь, в этом вся Пэнси Паркинсон. Умеет вывести из равновесия и повернуть ситуацию себе на руку.

– Ты еще пожалеешь об этом! – прошипела разъяренная Кристен, покидая гостиную факультета.

– Я говорил тебе, что ты бесподобна? – поинтересовался Теодор, глядя на Пэнси. – Что? – спросил он, растерявшись под ее недовольным взглядом.

– Думаю, мы еще не закончили наш разговор! – послужило ему жестким ответом.

****

Единственное, чего сейчас хотела Кэтрин, так это побыстрее добраться до своей спальни, выпить нужные снадобья, которые прописала мадам Помфри, и немного отдохнуть. Все-таки надо было послушать ворчливую старуху и приступить к занятиям завтра, ибо этот день оказался слишком утомительным и наполненным изобилием таких переживаний, от которых мозги в голове плавились, сопровождаясь неприятным покалыванием.

Не замечая ничего вокруг, Кэтрин преодолевала лестничные пролеты, глядя прямо перед собой, глубоко погруженная в мысли. Только за последние несколько дней случилось столько всего, что с ума можно сойти. И это не говоря уже об остальном времени. А главное, она не знала, что делать дальше. Она словно балансировала на тоненьком прутике, пытаясь играть в игру, правил которой не удосужилась выучить. Каждый день преподносил все новые и новые сюрпризы, от которых медленно терялся рассудок. И сегодняшний день не стал исключением…

А началось все с урока «Зельеварения», после которого все оставшиеся занятия Кэтрин была словно в воду опущенная. Она все время о чем-то думала и размышляла. А пищи для размышлений у нее было очень много. Как оказалось, благодаря Блейзу, все, кроме нее, знали о том, что Теодор Нотт подвергся заклятию «Империус», вследствие чего, едва не лишил ее жизни. Об этом ей добродушно поведали Гарри и Рон, когда пытались выяснить, что за баталия произошла на уроке Слизнорта. Все -таки не одна Паркинсон обладала чрезмерной внимательностью.

Кэтрин искренне поражалась смелости человека, посмевшего использовать непростительное заклятие в стенах школы. И что самое удивительное, по словам Гарри и Рона, виновника так и не нашли. Хотя должны были. Насколько она помнила, защитные чары Хогвартса были рассчитаны на подобные явления, и при использовании запретных заклинаний тут же поднималась тревога. Однако при нападении на Нотта ничего такого не произошло, и это означало только одно – тот, кто использовал на нем «Империус», был высококвалифицированным магом, который начисто замел за собой все следы. И этот маг явно пытался избавиться от нее, манипулируя чужим разумом. Следом возникала куча вопросов, на которые, как обычно, ответов не находилось: Кто? Для чего? Зачем? Почему?

Да… врагов у нее много. Взять тех же сестер Гринграсс и Кристен Паркер, которые были бы рады ее исчезновению. Но, даже несмотря на их ненависть, Кэтрин была уверена – девушки не пошли бы на такой рискованный шаг. Слишком трусливы они были для подобного случая. Последнюю Кэтрин знала очень хорошо. Какой бы стервой ни являлась Кристен Паркер, она бы никогда не совершила серьезного преступления. Хотя, Кэтрин должна была признать, что в ней говорят отголоски старой дружбы, которые стараются дать оправдания всем поступкам бывшей подруги. Она должна была признать, что любит Кристен, что несмотря ни на что, скучает по ней. И если Кристен смогла забыть все прелести их дружбы, то Кэтрин помнила их по сей день.

Каждый счастливый момент их единения она хранила в памяти, как светлое пятно, которое каждый раз меркло, когда Кристен выкидывала очередную пакость. Но, несмотря на это, Кэтрин не чувствовала к ней ненависти. Однако простить все же не могла. Когда ей нужна была поддержка, когда она нуждалась в подруге, как никогда, та просто-напросто отвернулась, вычеркнула из своей жизни, плюс ко всему, позлорадствовала по поводу смерти родителей. А сегодня, когда Кэтрин узнала о том, что между Кристен и Драко Малфоем произошла интимная близость, что-то внутри лопнуло с оглушительным звоном и светлое пятно сузилось до минимальных размеров. Кэтрин старалась не думать об этом, старалась отмести от себя эти мысли подальше, но каждый раз вновь и вновь возвращалась к ним.

Да… ее это задело. Причем, довольно-таки не слабо задело. Что это? Ревность? Или чувство собственности? Ни то, ни другое не устраивало, хотя оно так и было. Кэтрин была единственным ребенком в семье, воспитываемая в любви и заботе родителей, потакавшими любым ее капризам, поэтому толика эгоизма в ней все же присутствовала. Однако и в этом были свои меры. Кэтрин не могла не признать, что внимание двух Слизеринцев в какой-то мере ей льстило, но вместе с этим она до ужаса боялась соперничества между ними, понимая, что виновата в их раздоре. Да… было бы проще отказаться от двоих сразу, и она даже хотела поступить именно так, однако сегодня осознала, что это просто невозможно, и выбора ей не избежать.

Но как, черт возьми, сделать выбор, когда оба дороги, когда не хочешь терять ни одного, когда любишь обоих и страстно желаешь, чтобы они были рядом? Друг, любимый… она запуталась, и от этого внутри сознания зарождалось омерзение к самой себе. Хотелось исчезнуть, провалиться сквозь землю, в конце концов, просто уйти и укрыться в темноте, где никто бы ее не нашел. Все смешалось, и она уже не различала, кто есть кто. Единственное, что Кэтрин знала точно, так это то, что будет мучиться постоянно, пока не расставит все по своим местам. Выбор, выбор, выбор… как же ей осточертело это слово! Оно засело в мозгу и стучит, и стучит, не давая такого нужного покоя! Не давая сосредоточиться и разгрести весь этот водоворот эмоций, чтобы было хоть чуточку легче.

Прикрыв глаза, Кэтрин глубоко вздохнула, чтобы хоть немного успокоить свои разбушевавшиеся нервы. Но в этот самый момент в нее со всего размаху врезался мальчик, прерывая весь ее мысленный поток самоистязания. Столкновение было болезненно ощутимым, из легких будто весь воздух вышибло, а сама она едва не скатилась с лестницы, которую только-только преодолела. Кэтрин нахмурилась. Поднимая сумку со ступеньки ниже, попутно оглядела паренька, стоящего прямо напротив. Выглядел он жутко недовольным. Картинно закатив глаза, хотел было вновь сорваться на бег, обойдя ее стороной, но схватив за шиворот, Кэтрин вернула его на место. Слизеринец – определила она по серо-зеленому галстуку.

– Ты вообще собираешься извиняться? – возмущенно проворчала Кэтрин.

– А ты смотри куда прешь, Грязнокровка! – выпалили ей в ответ.

– Что? – растерялась Кэтрин от подобной наглости.

– Глухая? – скептически поинтересовался мальчик.

– А ну повтори! – карие глаза сузились, не предвещая ничего хорошего.

– Что именно? – мальчик скрестил на груди руки и, высокомерно задрав голову, с самодовольным выражением лица выплюнул: – Грязнокровка!

Кровь прилила к голове, в висках запульсировало. По телу прошла вибрация, словно ее только что шарахнули током. Глаза потемнели и недобро сверкнули. Все мысли и эмоции куда-то испарились, оставляя после себя только необузданную ярость. Кэтрин понимала, что это плохо может закончиться, понимала, что перед ней стоит всего лишь глупый ребенок лет четырнадцати, не больше, но взять себя в руки уже не могла. Схватив не в меру болтливого оборванца за шею, Кэтрин угрожающе перегнула часть его тела через перила.

– Ах ты, мелкий неотесанный змееныш! – прошипела она, в момент преобразовавшись из милой и симпатичной особы в дьявола во плоти. – Я смотрю, язычок у тебя длинный, засранец?! Надо бы его укоротить! – голос дрожал от неконтролируемого гнева. – Только вот мне не хочется марать об тебя руки! Легче просто перекинуть тебя через перила, и дело с концом!

Мальчик испуганно замер, почувствовав, как его легко перегибают через оградку. Глаза от ужаса расширились, и сейчас мальчик с небывалым страхом смотрел в перекошенное от злости лицо Гриффиндорки, вцепившись в нее обеими руками.

– Отпусти, я больше не буду! – прохрипел он еле слышно.

– Как же я вас ненавижу! – послужило ему ответом, после чего хватка на шее только усилилась. – Я бы каждого вот так удавила! Собственноручно! Без магии, которую вы так боготворите!

– Сказал же, больше не буду! Пусти! – разревелся мальчик.

– Да кто вы, без палочки в руках? – словно не слыша его, продолжала Кэтрин с ненавистью цедить каждое слово, пропитанное ядом презрения. – Всего лишь дерьмо волшебного мира! Ублюдки, погрязшие в кровосмешении!

– Пирс! – прервал гневную речь стальной голос. – Отпусти!

Кэтрин обернулась.

– Смотри-ка… – произнесла она с оскалоподобной улыбкой. – Подмога тебе в помощь.

Лицо мальчика покраснело, а вскоре и вовсе стало синеть. Он с мольбой в глазах бросил зареванный взгляд в сторону Драко Малфоя. Тот в свою очередь размышлял над моментом дежавю. Подобную картину он уже наблюдал, только вот в обоих случаях Кэтрин Пирс была на месте этого мальчика, а его Драко знал очень хорошо. Мариус Флинт. Младший брат Маркуса Флинта, учащийся на четвертом курсе, мечтающий стать Пожирателем Смерти. Фанатик Темного Лорда, недалеко ушедший от чокнутой тетушки Беллатрикс. Чертовы аристократические идеалы, мать их…

– Пирс, отпусти! Ты же видишь, он уже достаточно напуган!

Драко был уверен, что она не причинит Флинту никакого вреда, потому разговаривал так, словно его это все мало интересует.

– Напуган?! – рассмеялась Кэтрин. – Малфой, я не собиралась его пугать!

Драко замер. И вовсе не ее морозный тон заставил его оцепенеть, а взгляд. Не тепло-карий, который он привык видеть, а черный, как ночь, пустой безжизненный взгляд, резко контрастирующий с нездоровой серостью девичьего лица. Черный-черный, словно бездна, в которую упадешь – и уже не выберешься живым. По телу пробежал противный холодок, заставив внутренне содрогнуться. Это была не Кэтрин.

«Все дело в негативных эмоциях. Когда они переполняют вас, происходят непроизвольные выбросы магии. В вашем случае, Темной Магии…»

Внезапно вспомнились слова Альбуса Дамблдора, о выбросе непроизвольной энергии, которую Кэтрин высвободила, когда на Хогсмид было совершенно нападение Дементоров.

«Иногда даже домашний питомец превращается в дикое животное, если потревожить его психическое равновесие. Вы слишком долго находились в тени злобы и ненависти. Собственно, поэтому часть вашего сознания стала не совсем вменяемой, впитав в себя отрицательную энергию. Но ведь все можно исправить. Вы сами создали зверя внутри вашей сущности, так что сами должны взять над ним вверх…»

Вот значит в чем причина? Она опять не контролирует свою магию? Но, как теперь вернуть ей вменяемость, при этом не позволив Мариусу Флинту упасть с достаточно большой высоты? Ведь там внизу, где лестницы со скрипом меняли свое направление, для него была уготована только смерть. Что делать? Времени на соображения не было, поэтому Драко сделал первое, что пришло в голову…

Рывком подтянув к себе Кэтрин, он скрутил ее свободную руку. От резкой боли ей пришлось разжать пальцы второй руки, чтобы отпихнуть его от себя. А Мариус Флинт, который, слава всевышнему, так и не узнал, что такое полет без метлы, упал навзничь и сипло закашлялся, жадно хватая ртом воздух. Наверное, он еще долго будет помнить этот момент. Как бы кошмары не снились, после всего этого ужаса…

– Пусти меня! – вырываясь, кричала Кэтрин. – Пусти меня, Малфой!

Как могла, она отбивалась. Пару раз врезала ему по лицу, но он был сильнее. Прижал к противоположной стене своим телом, пересекая все попытки к сопротивлению.

– Успокойся! – рявкнул Драко повышенным тоном. – Возьми себя в руки! Контролируй эмоции!

– Не хочу! Не буду! – продолжала упрямиться Кэтрин, пытаясь оттолкнуть его от себя. – Мерзкие змееныши! Ненавижу вас! Убью каждого, кто еще хоть раз осквернит магглов грязным словом!

– Он всего лишь ребенок! – в ответ выкрикнул Драко, догадываясь, каким образом Мариусу Флинту удалось выпустить наружу внутреннего зверя этой сумасшедшей. – Он ребенок, Кэтрин! – старался вразумить ее Драко, не обращая внимания на поток ядовитых фраз, выплескивающихся ему прямо в лицо.

– Ребенок, говоришь?! – внезапно перестала дергаться Кэтрин.

Она вдруг расслабилась, приблизив к нему свое лицо. Склонив голову набок, заглянула в его глаза, словно изучая или пытаясь в них что-то прочесть.

– А Волан-де-Морт может гордиться детьми своих последователей, – иронично протянула Кэтрин минуту спустя, растягивая губы в безумной ухмылке. Говорила тихо, едва касаясь его губ, чтобы только он мог ее слышать: – Этот мальчик будущий убийца, Драко, такой же, как ты. Единственное различие между вами, это метка, красующаяся на твоем предплечье.

Кэтрин провела пальцами по материи его рубашки, скрывающую отметину Темного Лорда. Драко вздрогнул, желудок его скрутило в спазме. А она сипло рассмеялась.

– Ты меченый, Драко, ты шестерка, – проговорила Кэтрин сквозь хохот. – Жалкий раб без души и лица. Слуга бесправный и безмолвный. Грязь… Такая же грязь, как и все его подчиненные.

С минуту он молчал, глядя в пустые, черные, смеющиеся глаза, где не было видно даже зрачков. Этот ее беспощадный взгляд, такой обжигающий, пропитанный лютой ненавистью, пугал. Она так удачно пробила брешь в его броне. Ударила по самому больному, растоптала и лишний раз ткнула носом в дерьмо, давая понять, что для нее он всего лишь мусор. Такой же в сущности мусор, как для чистокровных магглорожденные. Удар под дых, болезненный и убивающий.

«Будущий убийца… Такой же, как ты… Ты меченый, Драко, ты шестерка…»

Слова отдавались эхом в сознании, отбивая дробь в ушах, и он не выдержал. Отпрянул от нее, как от прокаженной, и с размаху ударил по лицу. Послышались возгласы и визги ненужных свидетелей, которых они совсем не замечали. Тяжело дыша, Драко испуганно смотрел на бессознательную Кэтрин, лежащую у его ног. Нет, он не бил ее кулаком, иначе бы точно сломал ей челюсть. Он всего лишь дал ей пощечину. Грубую, сильную пощечину, от которой она приложилась головой об стену и мгновенно отключилась. В сознании тут же всплыл образ отца, однажды избившего мать, за то, что она вздумала перечить ему.

«Ты монстр!» – сказала тогда Нарцисса.

Люциус избил ее всего раз в своей жизни, но этого раза хватило для того, чтобы она никогда больше не смела его ослушаться. Внутри Драко разрасталась буря, поднимая из глубин души презрение и отвращение к самому себе. Он только что ударил ее. Он причинил боль той, за которую готов был отдать жизнь. Он монстр. Такой же монстр, как и отец. Как Люциус Малфой. Драко взглянул на дрожащую руку. Рука все еще горела от удара, покалывала. Драко перевел взгляд на отключившуюся Кэтрин, затем на мальчишку, уже оклемавшегося от удушья.

– Ты… убил ее?! – спросил он тихо.

– Иди на урок! – сипло проговорил Драко, слова давались ему с большим трудом. – Ни слова о том, что здесь произошло! Никому ни слова, ясно?! Ничего не было! Тебя никто не трогал! С остальным я сам разберусь!

Мариус Флинт энергично закивал головой. Старшие сказали – значит, так надо. А если уж так сказал Драко Малфой, то действительно нужно молчать. Быстро поднявшись на ноги, мальчишка сбежал, сверкая пятками.

Драко опустился перед Кэтрин, с болью в глазах рассматривая деяние рук своих. Хотелось сжать ее в своих объятиях и кричать. Кричать сильно и громко до тех пор, пока не исчезнет голос. Он аккуратно убрал волосы с ее лица и шумно выдохнул. На скуле, куда пришелся удар, налился багровый синяк. И тут же перед глазами возникло лицо матери с разбитыми в кровь губами, тихо прошептавшими – «Ты монстр!».

Рядом кто-то опустился. Драко, погруженный в неприятные воспоминания, даже не обратил внимания, кто это был. Но, когда на бессознательную Кэтрин наставили палочку, он дернулся, готовый защитить ее. Однако этого не потребовалось, поскольку рядом оказалась Полумна Лавгуд.

– Агуаменти! – прошептала она.

В лицо Кэтрин тут же ударила холодная вода. Секунда – и от неожиданной водной атаки она приходит в себя, едва не захлебнувшись.

– Какого черта?! – проворчала Кэтрин, вытирая мокрое лицо.

– Ты потеряла сознание, – просто ответила ей Полумна, помогая подняться на ноги, поддерживая за локоток. – Теперь все хорошо.

– Ауч! – простонала Кэтрин, хватаясь за голову. – Что тут произошло?

– Ты… не помнишь? – голос Драко был хриплый и осипший, взгляд помутневший.

Кэтрин огляделась по сторонам. На нее взирали, как минимум, десяток студентов, перешептывающихся между собой. Кэтрин посмотрела на Драко и… отчетливые образы: диалоги, срыв, едкие фразы, больной удар по лицу. Осознание ситуации вкупе с воспоминаниями заставили её на мгновение задохнуться от ужаса.

Это случилось. То, чего она больше всего на свете боялась, случилось. Она сорвалась. Она позволила магии взять над собой вверх. Она едва не убила человека. Чувство вины остро кольнуло уже здоровое сознание, и он это видел. Видел в ее вновь преобразовавшихся карих глазах.

– Я… я не… это не я… – выдохнула Кэтрин, явно шокированная своим поведением. – Господи, Драко, прости… это…

Кэтрин сделала к нему шаг, но он отступил, давая понять, что не стоит к нему приближаться. И не потому, что его задели слова, ранее сказанные ею. Причина была в другом. Причина была в нем.
Он ударил ее. Он причинил ей боль. Он мог и убить ее, ослепленный отчаянием и страхом.
«Будущий убийца…» – твердил внутренний голос. – «Это только начало…»

– Нет, ты не… – голос дрогнул.

«Не виновата!» – должен был произнести Драко, но вместо этого развернулся и ушел, оставив ее в недоумении. Оставив ее один на один со своей виной. Она попыталась пойти за ним, но…

– Оставь! Пусть побудет один, ему это необходимо, – пробормотала Полумна. – К тому же, надо убрать твой синяк.

Кэтрин только сейчас почувствовала боль и неприятное покалывание в районе скулы. Прикоснувшись к пострадавшему месту, поморщилась.

– Что за…? Откуда это? – прошептала она удивленно, глядя в лицо странной голубоглазой девочки.

– Он ударил тебя, чтобы ты не буянила, – ответила Полумна, взяв ее под руку и уводя прочь под взглядами осуждающих студентов. – Знаешь, такое бывает, когда в голове твоей переполняются мозгошмыги. Их у тебя много, я вижу.

– Мозго… кто? – не поняла Кэтрин.

– Мозгошмыги! – пролепетала Полумна. – Это такие невидимые, парящие в воздухе существа. Гарри тоже однажды их подхватил…

****

Туалет Плаксы Миртл был единственным местом, куда мог пойти Драко Малфой, в подобном невменяемом состоянии. Влетев в богом забытое место, он нетвердой походкой добрался до умывальника, вцепившись в края раковины обеими руками, как за спасательный круг. Дышать было трудно, в горле встал противный ком, на лбу выступила испарина. Руки тряслись, ноги еле держали в вертикальном положении, а серо-зеленый галстук душил, словно змея, обвившаяся вокруг шеи.

Недолго думая, Драко стянул с себя этот галстук и швырнул его на пол. Следом туда же полетел и школьный жакет с эмблемой факультета. В легких катастрофически не хватало кислорода, нестерпимый жар разливался по всему телу. Казалось, еще чуть-чуть – и он сгорит в собственной агонии, пожирающей его изнутри.

Открыв кран, Драко ополоснул лицо холодной водой, чтобы хоть немного прийти в себя. Не помогло. Его все еще продолжало неумолимо трясти. Взглянув в свое отражение, Драко вдруг отчаянно захотелось разбить это треклятое помутневшее зеркало, так отчетливо показывающее ему, насколько он жалок.

«Раб без души и лица… Слуга бесправный и безмолвный… Грязь… Такая же грязь, как и все его подчиненные…»

Ее голос, пропитанный ядом презрения, до сих пор звучал в голове слишком громко. И терпеть его больше не было сил. Все! Точка! Он на грани! Он сорвался! Сорвался окончательно и бесповоротно! Сжав руки в кулаки, Драко с отчаянным криком стал бить зеркало, продолжающее насмехаться над ним, доказывая правдивость ее слов.

«Грязь… Жалкий раб…»

Осколки разлетались в разные стороны, а он все бил и бил, раздирая кожу.

«Ты монстр!»

Тихий шепот матери сводил с ума.

«Любовь – слабость человека… Малфои не должны быть слабыми… Ты слаб, Драко… Ты жалок… Любовь погубит тебя…»

Такой едкий и насмешливый голос отца, раздававшийся внутри сознания травил. Руки немели, кровь брызгала в разные стороны. Но не больно, нет. Совсем не больно. Однако не больно только физически. Боль душила другая – моральная. Она была там, внутри. Раздирала на части, царапала, кусала, разъедала. Все скручивалось в один комок, завязывалось узлом и стягивалось. Силы покидали и, когда их совсем не осталось, Драко со стоном опустился на холодный кафельный пол, запустив пальцы в свои светлые волосы, оставляя на них алые разводы. Покачиваясь взад-вперед, он вдруг хрипло рассмеялся.

– Ты добился того, чего так хотел, отец! – простонал, чувствуя, как истерика накатывает на него новой волной. – Я… такой же, как ты!

****

В гостиной Слизерина царила гробовая тишина. Вот уже пять минут Пэнси и Теодор смотрели на полыхающее пламя в камине, которое, казалось, гипнотизировало их. Она сидела на диване. Он у ее ног, запрокинув голову на колени. Разговор между ними действительно был долгим и тяжелым. Пэнси заставила Теодора рассказать ей все, что она хотела знать. Теодор, в свою очередь, не стал увиливать. Теперь же они не знали, что сказать друг другу. Интимную связь Драко Малфоя и Кристен Паркер оба отодвинули на задний план, не это их сейчас волновало. Больше внимания было уделено собственным эмоциям и ощущениям.

Пэнси не могла отрицать, что любовь Теодора ей небезразлична. Наоборот, после его признания она взглянула на него совсем с другой стороны. Грань между дружбой и нечто большим окончательно стерлась. И как теперь вести себя с ним, она понятия не имела. Неловкость, стеснительность, трепет – это все, что сейчас ощущалось в его присутствии. А он сидел и молчал. Ни слова за последние несколько минут, даже не взглянул в ее сторону.

Признавшийся ей в своих чувствах Теодор сейчас задавался только одним вопросом – Что дальше? Что делать дальше, когда она знает всю правду? Да к дракловой пасти все! Не хотел Теодор сейчас ни о чем думать. И без того слишком много свалилось на его плечи. Хотелось просто пойти и хорошенько отоспаться, чтобы проснуться со здравым умом, не засоренным неприятными воспоминаниями. Все прошло, все в прошлом. Есть только будущее, которого он не мог предугадать. И не надо, пусть все идет своим чередом.

– Ты… в порядке? – внезапно нарушила тишину Пэнси, пальцами перебирая его волосы. – Как чувствуешь себя?

Теодор неопределенно пожал плечами.

– Знаешь, как-то непонятно, – пробормотал он тихо. – Вроде как полегчало, но все еще немного неприятно осознавать, что на моей голове большие рога.

– Неудивительно! – усмехнулась Пэнси. – Тео… а что теперь будет с тобой и… Драко?

Теодор тяжело вздохнул. Немного помолчал. Потом все же заговорил:

– Ничего! – такой вот простой ответ. – Я не стану переступать через многолетнюю дружбу из-за шлюхи, кочующей из одной постели в другую. Она недостойна таких жертв.

– Ты… не злишься? – с сомнением в голосе протянула Пэнси.

Она заглянула в его лицо, но так и не нашла там даже тени на ярость. Теодор был спокоен. Слишком спокоен для данной ситуации. Это и радовало, и беспокоило. Она боялась за него. Боялась того, что он сломается. Перестанет доверять друзьям и замкнется. Боялась, что станет таким, каким был в детстве. Ей нужен был ее Теодор. Как друг? Нет, дружба казалась ей сейчас таким отдаленным словом. Просто был нужен.

– Я злился, – тем временем бормотал Теодор. – Очень злился, был в бешенстве. Хотел набить ему морду, уничтожить, сделать больно. И у меня это почти получилось. Я высказал ему все в присутствии Кэтрин Пирс и Забини. Нарочно сделал так, чтобы они знали и разочаровались в нем. Но, когда Кристен созналась, что воспользовалась его помутневшим от алкоголя сознанием, внутри вдруг что-то щелкнуло. Я просто понял, что не могу его в чем либо винить и ненавидеть. Мне с трудом удалось взять себя в руки и понять, что ослепленный любовью к магглорожденной девушке Драко Малфой сходит с ума окончательно и бесповоротно. Ему сейчас нелегко, Пэнси, он наступил на горло всем своим стереотипам. Полюбив Кэтрин Пирс, Драко предал свой род, осквернив память своих предков. Он прекрасно понимает, что с ней у него будущего нет, и это не единственная его проблема. Драко сейчас находится на краю пропасти. Стоит оступиться - и ему конец. Отвернуться от семьи - одно дело. Отвернуться от Темного Лорда - совсем другое.

– Ты имеешь в виду побег Нарциссы? – поинтересовалась Пэнси.

– Не только… – покачал головой Теодор. – Драко вступил в сговор против Темного Лорда. И не только он. Блейз тоже в этом замешан.

– Откуда такие подозрения? – нахмурилась Пэнси.

– Есть много причин, – пожал плечами Теодор. – Сама подумай. Драко не смог бы организовать побег матери в одиночку. Его дом кишит Пожирателями, а во время исчезновения Нарциссы Драко был у всех на виду. К тому же, он не отрицал мое предположение о том, что ему помогли. Теперь задайся вопросом - кто бы это мог быть? И в каком таком месте находится Нарцисса, что ее до сих пор не могут найти?

– Ты думаешь, что это Дамблдор? – сощурилась Пэнси.

– Я не думаю, я уверен. Только наш обожаемый директор может тягаться с силами Темного Лорда. И ему не составило бы труда пробить защитное поле Малфой-Мэнора. Хотя, есть предположение, что в стане Темного Лорда присутствуют еще один предатель. Шпион, работающий на Дамблдора.

– Бред! – фыркнула Паркинсон. – Никто бы не посмел пойти наперекор…

– Пэнси, ты забыла, что кое-кто, кого мы очень хорошо знаем, уже пошел наперекор всем принципам, – перебил ее Теодор. – И не один он.

– Ах, ну да! – эмоционально всплеснула руками Пэнси. – Ты что-то говорил о Забини! Его-то ты в чем подозреваешь?

– На днях Блейз выронил занятную вещицу… – Теодор пошарил по карманам, вынимая золотистую монету. – Вот! Глянь! – передал он ее в девичьи руки.

– Что это? – спросила Пэнси, рассматривая гравировку на ребре монеты. – «О.Д»?! – зачитала она удивленно. – «Отряд Дамблдора»! – воскликнула, то ли констатируя факт, то ли требуя утверждения.

– Угу! – довольно протянул Теодор. – Наш Забини состоит в организации под предводительством Гарри Поттера. Уж не знаю, есть ли такая у Драко, но уверен, что и он причастен к этому делу. Ты разве не замечала - они вдвоем все время куда-то отлучаются. Да и с Поттером отношения вроде как наладились.

– Ах, ты, Мерлиновы панталоны! – воскликнула Пэнси. – Тео, да они же чистой воды предатели!

– Тише ты, чего разоралась?! – шикнул на нее Теодор. – Об этом никто не должен знать!

– Да я их собственноручно придушу! – пригрозила Пэнси. – Ты хоть понимаешь, во что они ввязываются?! Их же убьют!

– Нет, если мы будем молчать! – спокойно высказался Теодор, и это его спокойствие не входило ни в какие рамки.

– Естественно, мы будем молчать! – возмутилась Пэнси. – Разве у нас есть выбор?!

– Послушай! – устало вздохнул Теодор. – Они не должны знать, что мы в курсе их дел, понимаешь?

– Что значит «не должны»? – проворчала Пэнси.

– Нам лучше в это не лезть, – вымолвил Теодор. – Если захотят, сами расскажут.

– То есть, ты их поддерживаешь? – недобро сощурилась Пэнси.

– Да! – совершенно серьезно ответил ей Теодор. – Поддерживаю, Пэнси, и ты прекрасно знаешь, почему. Никто из нас не желает быть посредником Темного Лорда. И, если уж дело на то пошло, то и я с удовольствием присоединюсь к Гарри Поттеру. Я готов бороться за свободу, наплевав на последствия. И я прекрасно понимаю стремление Драко защитить свою семью. Немаловажную роль в его жизни сыграла и Пирс. Ему есть за что бороться. Так же, как и Забини. Их объединяет одно - защитить ту, которая им небезразлична. А теперь ответь мне, Пэнси, готова ли ты бросить вызов всем предрассудкам и встать на одну ступень с магглорожденными?

– Я? – Пэнси запнулась.

Это было сумасшествие, самоубийство, но… как ни крути, Теодор был прав. Никто из них не хотел лишаться свободы и права выбора. Никто не хотел уродовать свое предплечье темной отметиной, которая раз и навсегда сковала бы их жизни и ввергла во тьму. Однако… избежать всего этого – означало предать семью, предать себя и свое существование.

– Я не знаю… Тео, это безумие. Мы сами роем себе могилы. Мы предаем свои семьи. Ставим их под смертельную угрозу. Темный Лорд не прощает предателей, он вырежет наш род в корне. А что будет если даже он падет? Наших родителей ведь приговорят к пожизненному заключению в Азкабане. Многих даже ждет «Поцелуй Дементора». Это… это…

От изобилия эмоций Пэнси то и дело заикалась. С какой стороны ни глянь – все равно выхода не было. Из двух зол выбирают меньшее. Но пойти навстречу этому меньшему слишком трудно. Пэнси не знала, как ей поступить. Поддержать друзей на пути к свободе? Или остаться, надев на себя кандалы подчинения? Ведь мальчишки ее уже решили, на чьей стороне выступать.

– Пэнси, наши родители уже сделали свой выбор. Они предпочли быть слугами. Не знаю, как ты, но за свою судьбу я буду отвечать сам. Это моя жизнь, и мне решать, как ее прожить. Я не хочу быть пожизненным рабом. Теперь прошу только об одном… – Теодор выразительно взглянул в ее глаза. – Будь со мной. Я защищу тебя любой ценой. Я буду рядом в любую трудную минуту. Ты можешь не любить меня, можешь продолжать лелеять надежду быть с Драко, мне все равно. Я только хочу, чтобы у нас была свобода. Хочу, чтобы мы сами строили свое будущее, без чьей-либо указки. Мы уже не дети, Пэнси. Мы сами должны решать, что для нас лучше. И если мы действительно, хоть сколько-нибудь, дороги своим родителям, они нас поймут.

– Тео… я… – начала было Пэнси.

– Ничего не говори… – накрыл он ее губы своими пальцами и тихо продолжил: – Я не заставляю тебя. Только прошу хорошенько подумать. Взвесить все за и против, и наконец, решить, что тебе нужно и чего ты на самом деле хочешь. Время у тебя есть. Его достаточно, чтобы прийти к окончательному решению.

Пэнси смотрела на него и понимала, что времени на раздумья ей и не требуется. Она уже все решила. Сердце гулко постукивало в груди, внутри все трепетало. Вот так, за один день, круто изменить свою жизнь просто нереально. Но, как оказалось, вполне возможно. Она ласково погладила его по щеке, неуверенно обвела большим пальцем контур его нижней губы и, более не задумываясь, потянула его за галстук ближе к себе, даря томительный поцелуй. На мгновение Теодор растерялся, не до конца понимая, что происходит. Но уже через секунду, когда осознание накатило, он ответил ей со всей своей страстью, на которую только был способен.

Крепко прижав ее к себе, Теодор углубил поцелуй. Решение, которое она приняла, он понял без слов.Чувствуя сладковатый привкус ее помады и прерывистое неровное дыхание, Теодор начинал терять над собой контроль. Руки уже блуждали по ее телу, заставляя выгибаться навстречу ласкам. Но надо было остановиться. Они находились в самом неподходящем месте, где не стоило придаваться таким страстным порывам. Поэтому, чуть отстранившись, он, тяжело дыша, прошептал:

– Не здесь!

– Ты знаешь, где моя комната! – выдохнула Пэнси, не желая его отпускать.

Теодор лишь улыбнулся, подхватывая ее на руки.

****

– Гарри, мне нужна карта!

Кэтрин влетела в гостиную Гриффиндора со скоростью снитча, растрепанная и чем-то явно обеспокоенная.

– Какая карта?

Гарри непонимающе уставился на нее, едва не поперхнувшись чаем, сделав обжигающий горло глоток.

– Ну, та самая, Гарри, карта!

Джинни и Рон переглянулись.

– Карта по нумерологии? – предположила Джинни.

– Или игральная в кости? – предположил Рон.

– Да нет же, карта Маркинеров, – раздраженно ответила им Кэтрин. – Или, как ее там, не помню. Ну, та, которая показывает Хогвартс и каждого ученика, обитающего в нем.

– Ааа… Карта Мародеров… – поправил ее Гарри. – Зачем она тебе? – поинтересовался он ненавязчиво, делая очередной глоток горячего напитка из фарфоровой синей кружки.

Спрашивать, откуда она узнала о карте, Гарри не стал. Наверняка друзья рассказали.

– Нужно кое-кого найти, – ответила Кэтрин.

– Хорошо, подожди минуту… – Гарри встал с кресла и направился в спальню мальчиков. Спустя две минуты он вернулся уже с картой в руках. – Вот! – протянул, присаживаясь на прежнее место.

– Я не знаю, как ею пользоваться. Расколдуй, пожалуйста, я только найду того, кто мне нужен и можешь забирать назад, – попросила Кэтрин, нервно заламывая пальцы.

– Что-то случилось? – Джинни оглядела ее чуть припухшие красные глаза. Плакала – сразу видно. Однако вслух спросила: – Где ты была все это время, что даже на ужин не явилась? Тебя Забини искал.

– Все в порядке, – натянуто улыбнулась ей Кэтрин. – Я проводила время с новой знакомой.

– С кем? – не отставала Джинни.

– С Полумной Лавгуд, – ответила Кэтрин.– Она мне рассказывала о мозгошмыгах.

Вот тут-то Джинни окончательно убедилась во лжи. Полумна присутствовала на ужине.

– О, это ее излюбленная тема, – хохотнул Рон. – Судя по нервному тику, она тебя уморила. А о морщерогих кизляках не рассказывала?

– Морще… как? Ай, неважно! – отмахнулась Кэтрин, переводя внимание на Гарри. – Ну! Что там?

– Готово! – отозвался Гарри. – Можешь искать своего невидимку, – пододвинул он карту, на которой проплывали многочисленные точки с именами.

– Ого! – восхищенно присвистнула Кэтрин, присаживаясь за журнальный столик. – Удивительно! Гермиона рассказывала, как она работает, но я даже не думала, что увижу нечто подобное.

– Мой отец создал ее со своими друзьями! – сказал Мальчик-Который-Сейчас-Был-Очень-Горд.

– Это просто гениально! – улыбнулась Кэтрин, на мгновение забыв, зачем ей вообще нужна была карта Мародеров.

Однако, быстро вспомнив о своей цели, она тут же изменилась в лице. Улыбка мигом испарилась. Восхищение сменилось напряженной серьезностью. Поджав губы, Кэтрин стала внимательным взглядом блуждать по многочисленным линиям, представляющими собой коридоры, аудитории, лестничные пролеты и даже потайные ходы, которые вели за пределы школы. Воистину, весьма полезная вещица. Только вот… найдя нужную точку с нужным ей именем, Кэтрин понятия не имела, где сейчас искать этого человека. От бесконечных чернильных линий в глазах рябило. А просить Гарри, Рона или Джинни разобраться с этими схемами совсем не хотелось. Ей сейчас не улыбалась перспектива отвечать на вопросы, которые сразу же последуют, стоит им всем узнать, кого она пытается найти. Вот была бы тут Гермиона, она бы точно без лишних вопросов помогла. Но ее нет. Значит, все-таки придется поинтересоваться у кого-нибудь из присутствующих.

– Гарри, где сейчас находится этот человек?

Кэтрин пальцем тыкнула в маленькую точку, молясь всем святым, чтобы Джинни и Рон дальше занимались своими делами. Но когда брат и сестра были вместе, они представляли из себя гремучую смесь любопытства. Молитвы услышаны не были. Три головы тут же склонились над картой.

– Драко Малфой? – выгнула бровь Джинни, бросив красноречивый взгляд на подругу, которая вдруг зарделась и тихо отрезала:

– Неважно! Просто объясните, в каком месте он находится.

– Третий этаж, – пробормотал Гарри, и с удивлением добавил: – Кажись, в туалете Плаксы Миртл.

– Чего он там потерял? – пробубнил Рон. – Неужто пошел в добровольные слушатели плачевных историй девушки-призрака?! – добавил с усмешкой, но реплику его пропустили мимо ушей.

– Кэтрин, зачем тебе понадобился Малфой?

Гарри старался скрыть нотки недовольства в своем голосе, однако это у него очень плохо получилось. Он все еще не привык к союзникам в лице двух Слизеринцев. И все еще не до конца доверял Драко Малфою. Вот к Блейзу Забини относился более терпимо, и даже питал к нему некое уважение. Но Драко Малфой для него так и остался неизменным Драко Малфоем. Ну не мог он простить ему шесть лет вражды и унижения. Не мог просто взять и закрыть на все глаза.

– Гарри, я… – начала было Кэтрин, но тут же была перебита Джинни.

– Я думаю, это не наше дело! – строго произнесла она, одарив парней взглядом, а-ля недовольная Гермиона Грейнджер. – Если Кэтрин посчитает нужным рассказать нам, то непременно это сделает, верно?

Джинни посмотрела в сторону Кэтрин, и незаметно для Гарри и Рона подмигнула ей. Кэтрин в ответ благодарно улыбнулась. Джинни оказалась куда понятливей, чем она предполагала.

– Конечно! Я все вам расскажу! Только чуть позже! – Кэтрин поднялась на ноги. – Теперь прошу меня извинить, я должна идти! – спустя пару секунд от нее остался лишь едва различимый запах духов.

– Что у них там происходит? – сощурился Гарри.

– Ты о чем? – поинтересовалась Джинни, с небывалым интересом впившись взглядом в учебник по «Истории Магии».

– Между Забини, Кэтрин и Малфоем что-то происходит. И это что-то мне совсем не нравится, – поделился своими переживаниями Мальчик-Который-Всегда-Всех-Опекал.

– Я тоже заметил. Эти Хорьки постоянно около нее вьются. Даже несмотря на то, что у одного из них есть девушка, кстати, также хорошо нам известная, – поддержал друга Рон, старательно пряча свою ревность.

– Вы, парни, такие наивные! – закатила глаза Джинни. – Что же вы так туго соображаете, а?!

– Если такая умная, может, разъяснишь нам, глупым, чего мы не понимаем?! – обиженно засопел Рон.

Конечно, лучше бы он молчал. Потому что после своих слов получил подзатыльник.

– Больно же! – проскулил Рон, потирая голову. – Ей богу, Джинни, от кого ты понахваталась таких привычек?

– От Гермионы, от кого еще-то, – с усмешкой констатировал факт Гарри, но тут же решил допить свой уже остывший чай.

Получить оплеуху подобно Рону не очень-то и хотелось. Да и потом, злить Джинни себе дороже. Она у него сегодня была без настроения. А когда она без настроения, лучше ей на нервы не действовать.

****

На самом деле весь оставшийся день Кэтрин пребывала не в компании Полумны Лагуд, а в заброшенной аудитории на пятом этаже. Но это вовсе не означало, что друзьям она солгала. С Полумной Лавгуд Кэтрин пробыла около часа, пока та залечивала ее синяк на лице и рассказывала о каких-то там мозгошмыгах. Честно сказать, по мнению Кэтрин, эти мозгошмыги являлись плодом воображения странной девочки с приветом. Однако эта странная девочка с приветом обладала хорошим умом и способностью распознавать эмоции человека…

– Сюда абсолютно никто не заходит, – сказала ей Полумна, открывая с помощью заклинания скрипучую дверь заброшенной аудитории. – Тут ты всегда можешь уединиться и поразмыслить над своими поступками. Я вижу, что тебе это необходимо.

– Ты бываешь здесь? – оглядывая пыльные парты, спросила Кэтрин.

– Захожу иногда, – кивнула Полумна. – Когда накатывает чувство необходимого одиночества.

– Имеешь в виду, когда хочется побыть одной в полной тишине?

– Ну да. Именно это я и хотела сказать.

Полумна добродушно улыбнулась и ушла, оставив ее одну. И именно в этот самый момент, Кэтрин не выдержала. Сев за пыльную парту, тихо всхлипнула, позволяя слезам топить чувство вины и отчаяния. Она пыталась успокоиться, пыталась взять себя в руки, но не могла, не было сил. Каждый раз, закрывая глаза, Кэтрин видела испуганное лицо мальчика, которого едва не убила. Каждый раз слышала свой собственный голос, сочащийся ядом:
«Ты меченый, Драко, ты шестерка… Жалкий раб, без души и лица… Слуга бесправный и безмолвный… Грязь… Такая же грязь, как и все его подчиненные…»

Перед глазами то и дело всплывал потерянный образ Драко Малфоя. Видит Бог, она не хотела его оскорблять. Не хотела его унижать и втаптывать в грязь. Но все же, не осознавая, сделала это. Унизила, растоптала, плеснула ему в лицо кислоту презрения и ненависти, одержимая темной магией, взявшей над ней вверх. Почему это с ней происходит? Почему она причиняет всем только боль и страдания? Что с ней не так? Откуда в ней столько злобы? Она ведь не была такой. Кэтрин тихо взвыла, сжимая голову, которой так и хотелось приложиться об стену, чтобы выбить из себя всю эту дурь.

И тут ее осенило – ведь именно так Драко Малфой остановил все это безумие. Ударил – и она пришла в себя. Господи, а ведь наверняка он сейчас грызет себя, за то, что поднял на нее руку, и не осознает, что тем самым спас мальчика от неминуемой гибели. Кэтрин даже не сомневалась в том, что убила бы этого мелкого змееныша, не приди Драко Малфой вовремя. На тот момент она не соображала, что делала. Ею двигала ярость и жажда убийства. В своих фантазиях она уже видела этого паренька мертвым и сломанным от падения, валяющимся в луже собственной крови.

От осознания своей жестокости ее передернуло. Она не должна была даже думать о подобных вещах, но она думала. На тот момент она этого страстно желала. Нет, так не пойдет, она должна поговорить с Драко Малфоем. Должна объяснить ему, что он ни в чем не виноват. Нет, не должна – обязана. Ведь он помог ей. Ведь он спас ее от сумасшествия. Она должна была извиниться перед ним за свои гнусные слова. Выбежав в коридор, Кэтрин с удивлением взглянула в окно. Когда Полумна привела ее в заброшенную аудиторию, на улице было еще светло. Сейчас же там царила кромешная тьма. Сколько она просидела тут в одиночестве? Впрочем, какая разница, нужно найти Драко Малфоя и поговорить с ним.

Но поиски ни к чему не привели. Кэтрин поняла, что бесполезно бегать по замку и искать его, он мог быть где угодно. А если уж он в подземельях своего факультета, то сегодня на встречу с ним можно даже и не рассчитывать. И вот тут память услужливо преподнесла ей разговор с Гермионой. Однажды Гермиона рассказывала, как Гарри на третьем курсе тайком выбрался в Хогсмид, где до смерти напугал Драко Малфоя и его тупоголовых дружков, Крэбба и Гойла. А помогла ему в вылазке какая-то карта, показывающая каждого человека, находящегося на территории Хогвартса. Недолго думая, Кэтрин бросилась в сторону башни Гриффиндора, где и застала вышеупомянутого Гарри.

Карта действительно оказалась полезной. И что самое главное, Драко Малфой был в пределах ее досягаемости. Только вот что он делал в туалете Плаксы Миртл, Кэтрин понятия не имела. Но, вспомнив, чем он там занимался с Габриэль Дамьен, едва не поморщилась, всей душой надеясь, что не застанет его в объятиях очередной девки. Остановившись около дверей, Кэтрин сделала глубокий вдох, затем выдох. И только после этого отворила их, застыв на пороге. От увиденного чувство вины возросло втрое…

****

Темнота… темнота давила, сжимая своей холодной пустотой все сознание, не давая вздохнуть полной грудью. Первые несколько минут, когда он стал потихоньку приходить в себя, казались ему одними из худших за последнее время. Как оказалось, от бессилия он просто уснул. Прямо на полу, в этом убогом месте, где обитало убогое плаксивое приведение. Голова страшно раскалывалась, перед глазами все плыло, руки нестерпимо ныли и, кажется, распухли от болезненных ударов. Вокруг было множество осколков, сверкающих при свете луны, попадающей сквозь узорчатое витражное окно. Немного проморгавшись и дав своим глазам привыкнуть к темноте, Драко лениво привстал, но затем рухнул обратно.
«Да поцелуй всех дементор!» – простонал он мысленно.

Идти никуда не хотелось, потому он решил остаться там, где находился. И пусть хоть весь Хогвартс на уши встанет, он с места не сдвинется, а надо будет – сгинет здесь. Вот праздник-то устроит для призрачной копии Поттера в девичьем обличии. Будет ей компания в лице чистокровного аристократа. Откинув голову назад, Драко уткнулся ею в холодную стену, устало прикрыв глаза. Все-таки теплая ванная и мягкая постель ему бы сейчас не помешала. А еще, стоило бы обработать раны на руках, а то неизвестно, какая зараза тут может прилипнуть. Руки горели от изобилия саднящих царапин, причиняя и без того ненужный дискомфорт. Сжать кулак он не мог из-за опухоли, помахался на славу, как говорится. Драко усмехнулся и вдруг уловил скрипучий звук. Бросив взгляд в сторону входной двери, едва не взвыл в голос. В проеме стояла та, кого он сейчас хотел видеть меньше всего на свете.

«Не смотри на меня, прошу! Просто уйди! Не заставляй ощущать себя жалким ничтожеством! Зачем ты пришла? Зачем бередишь душу и заставляешь гореть в огне собственных страхов? Прошу тебя, уходи! Просто оставь меня гореть в этом пламени!»
Драко, не в силах был оторвать от нее измученный взгляд, перед которым все еще проносились четкие картинки так и не забытого кошмара. Но она не ушла. Лишь на мгновение остановилась, чтобы оглядеть его с ног до головы, после чего решительно подошла и присела рядом, заглядывая в бледное лицо. Она едва не разрыдалась, увидев, в каком плачевном состоянии он находился. Ей понадобилась всего секунда, чтобы понять, как ему плохо. Осколки разбитого зеркала, кровоточащие руки, помутневшие серые глаза и глубокие черные тени под ними…
«Что же ты делаешь, глупый?!»

– Зачем? – тихо произнесла Кэтрин, коснувшись его пальцев. – Зачем ты себя так изводишь?

Он вздрогнул. Она это почувствовала. Почувствовала, как он внутренне сжался, словно ребенок.

– Оставь! – голос его был хриплым. – Уходи! – прошептал Драко чуть тише и отвернулся, словно одно только ее присутствие причиняло ему всепоглощающие страдания.

А ведь оно так и было. Он не мог на нее смотреть. Не мог без боли чувствовать ее рядом. Но так хотелось. Так хотелось, чтобы она всегда была рядом. Чтобы всегда вот так держала его за руку и никогда не отпускала. Так хотелось ощущать ее тепло и чувствовать, что она безраздельно принадлежит только одному – Ему. Драко зажмурился, отгоняя от себя непрошеные мысли, раз за разом возвращающиеся в троекратном размере.

– Посмотри на меня, – донесся ее сладостный шепот. – Посмотри на меня, ну же.

– Уйди! – приподняв голову, зло прошипел Драко. – Пожалуйста, просто уйди, оставь меня!

Светлые, обычно аккуратно уложенные волосы растрепались. Длинная челка, спадающая на глаза, казалась влажной. Кое-где виднелись разводы высохшей крови. Кэтрин решительно поджала губы и придвинулась ближе. Драко продолжал сверлить её испытывающим взглядом. Она старалась не замечать этого, но внутри все болезненно сжалось.

– Зачем ты так изводишь себя? – повторила она свой вопрос, погладив его по шершавой щеке. – Разве ты виноват в том, что случилось?

– Да! – голос его сорвался на крик, заставив ее вздрогнуть и испуганно отшатнуться. – Да! Да! Да! Я виноват! Убирайся! Уходи!

Уткнувшись лицом в свои ладони, он приглушенно застонал. Но и в этот раз она не ушла. Она не могла уйти. Всю его боль Кэтрин ощущала слишком остро, чтобы оставить все, как есть. Она впервые видела его таким отчаявшимся и понимала, что это ее вина. Она сломала его. Она растоптала его. Она сделала его таким беспомощным и слабым.
«Это все ты!» – подливало масло в огонь внутреннее «Я». – «Смотри, это твоих рук дело! Он не был таким! Ты сделала его жалким и немощным! Ты губишь его! Ты убиваешь его! И будешь продолжать это делать, пока не сделаешь выбор!»

– Пожалуйста, прекрати, – дрожащим голосом прошептала Кэтрин. – Ты ни в чем не виноват. Это все я. Это моя вина. Ты не виноват. Не виноват, Драко, – прижавшись к нему, она уткнулась в его грудь, скомкав в руках форменную мужскую рубашку. И именно этот ее порыв послужил окончательному взрыву эмоций, которые он всеми силами старался сдержать.

– Я… Я ударил тебя… Я ударил тебя… Я такой же, как он… Я монстр… Я меченый, как и все они… – шептал Драко, словно в бреду, прижимая ее к себе крепче. – Жалкий раб без души и лица… Слуга бесправный и безмолвный… Грязь… Такая же грязь, как и все они… Будущий убийца… Предатель… – он почти задыхался, покачиваясь взад-вперед. – Мне так страшно… Мне так страшно… Так страшно… Я монстр… Я такой же… Такой же, как и все они… Такой же, как ОН…

Невыносимо было слышать от него эти слова. Слова, которыми отравила его ОНА. Эти слова так глубоко засели в его голове, что он принял их, как должное, согласился с ними. Сама того не ведая, она прокляла его, как сейчас проклинала себя.

– Ты не раб, Драко, и не такой, как они. Ты лучше их всех вместе взятых. Ты очень добрый, просто сам этого не замечаешь и не осознаешь. Не хочешь замечать и осознавать. Но я вижу… вижу, какой ты на самом деле. Знаю, что ты хороший. Ты спас того мальчика. Ты спас меня от необдуманного поступка, из-за которого я могла сойти с ума. Я бы никогда себе не простила, если бы убила человека, а ты спас. Не позволил мне снова терзать себя чувством вины.

Кэтрин говорила это, словно читая заклинание, чувствуя, как он постепенно успокаивается и перестает дрожать. Дыхание его становилось ровным и размеренным. Подождав еще пару минут, Кэтрин осторожно отстранилась и, взяв его лицо в свои ладони, заглянула в глаза.

– Никогда не сдавайся, – прошептала она, в то время как безмолвные слезы катились по её щекам. – Не падай духом. Все, что я тебе сказала - ложь. Бред сумасшедшей девчонки, теряющей разум, уступающий место безумию.

Еле слышно, но Драко слышал каждую фразу. Он ничего не ответил, только вновь прижал к своей груди, крепче, сильнее. Чувствовал, как через ткань рубашки кожу обжигают ее слезы. Чувствовал, как подрагивают ее плечи.
«Прости! Прости меня, родная! Прости!»

Они пытались забрать друг у друга печаль и отчаяние, грызшее их души. Они старались унять свои страхи, даря друг другу тепло. И становилось чуточку легче. Боль понемногу отступала. Вина уже не травила так остро сознание. И стало свободней дышать. Мысли пришли в порядок, но они не торопились разрывать объятия. Все еще было страшно. Все еще было холодно и немощно. Они боялись. Очень боялись, что если отойдут друг от друга, все вернется на круги своя.

– Что тебя гложет? – тихо спросила Кэтрин, когда мокрые дорожки на щеках стали высыхать. – Почему ты все держишь в себе?

– Потому что я привык, – ответил ей Драко, уткнувшись носом в ее макушку, с наслаждением вдыхая запах ее волос. Клубничный - он любил этот запах так же, как любил и ее.

– Расскажи, – попросила она его настойчиво. – Расскажи мне все. Открой свою душу, доверься.

– Ты возненавидишь меня еще больше, – вымолвил он с горькой усмешкой на губах.

– Как ты можешь утверждать то, чего не знаешь?! Почему ты такой упрямый, беспринципный и гордый?! Неужели тебе так сложно довериться и открыться людям, которым ты небезразличен?!

Драко вздохнул.

– Это… трудно… – пробормотал он тихо.

Кэтрин мягко улыбнулась.

– А ты… постарайся… – сказала, погладив израненные костяшки его пальцев.

Воцарившаяся тишина была слишком долгой. Кэтрин даже потеряла всякую надежду на снисхождение. И когда она уже готова была сдаться, больше не пытаясь понять его, он тихо стал говорить:

– Мое рождение в большей степени было обусловлено статусом семьи… – безэмоционально, но тон его голоса звучал неуверенно. Кэтрин сжала его припухшую руку, давая понять, что она рядом, она поймет. И Драко продолжил уже более смело: – Такой семье предписывалось иметь подобающего наследника, и мои родители принялись лепить из меня образцового ребенка. Блестящее воспитание, фехтование, танцы, верховая езда… – на этом моменте Драко усмехнулся. – В детстве я очень боялся лошадей, просто до дрожи. Хотелось убежать от них как можно дальше, но меня едва ли не силой тащили на очередной урок, и за всем этим неизменно наблюдал отец. Я всегда уважал его и стремился во всем на него походить. Но быстро понял, что поблажек давать он не собирается, потому пришлось наступить на горло собственному страху, и спустя некоторое время я приобрел репутацию великолепного наездника. Однако никто не знал, какую цену за это мне пришлось заплатить. Мне не с кем было поделиться своими страхами, Кэтрин. И радость своего успеха разделить тоже было не с кем. Да… была мама, Блейз, Теодор, Пэнси - но по уставу отца, мне приходилось держаться от них на расстоянии. Отец всегда говорил - «Если не хочешь, чтобы тебя предавали - не доверяй никому, кроме себя! Ни друзьям, ни близким, ни даже родным!». И я так и делал. Прислушивался к нему, даже если был не согласен. Отца интересовал только мой результат, мои эмоции интересовали мало, если не сказать, что не интересовали вовсе. Да, конечно, было обидно и больно, но со временем я привык. Привык ко всему. Держать свои чувства в узде, под маской безразличия ко всем окружающим, оказалось легко. Именно поэтому я вырос избалованным ребенком, ни в чем не зная отказа. Получал все, что хотел, достаточно было только бровью повести. Так и продолжалось до одиннадцать лет, пока мне не прислали письмо из Хогвартса. Попал я в Слизерин, а как иначе?! Отец не простил бы никакого другого факультета, но я его не разочаровал. Слизерин гостеприимно распахнул передо мной свои двери, и я моментально стал популярен. Но не торопился называть кого-то своим другом. Огляделся по сторонам и остановил свой выбор на Поттере. Не потому, что он мне нравился как человек, нет. Просто его известность давала ему привилегии перед всеми остальными. Иными словами, ему по статусу было быть моим другом. Но так уж получилось, что Поттер стал моим первым в жизни провалом. И я никак не мог понять - как мне, блестящему аристократу, могли предпочесть Рыжего Недоумка Уизли и Грязнокровку Грейнджер. Для меня это было унизительно.

Драко выдержал красноречивую паузу, и Кэтрин поняла, что рассказ дается ему с огромным трудом. Он немигающим взглядом смотрел куда-то в пространство. Там перед глазами отчетливо проносилось прошлое. Неприятные воспоминания, которые он так старался забыть…

– Шло время, но моя ненависть к ним только крепла. Поттера я ненавидел за то, что он имел всеобщее восхищение и преклонение, которые, по моему мнению, доставались ему просто так. То, что он заплатил за это смертью своих родителей, мной в расчет никак не принималось, потому что я тоже хотел признания окружающих, но мне оно доставалось гораздо труднее. Уизли я ненавидел за то, что у него была семья, о которой я сам всегда мечтал, хоть и не признавался в этом. У него была мама, читающая ему сказки на ночь и беззлобно ругающаяся на него из-за какой-нибудь глупости. У меня же была гувернантка, знающая четыре иностранных языка, которую я ненавидел до зубного скрежета. Отец не позволял матери проводить со мной время. Говорил, что Малфои не нуждаются в сопливых речах и розовых платочках. Но я всегда знал, что мама любит меня. Однако все равно завидовал Уизли. И Грейнджер завидовал, также ненавидя. Она вообще была явлением чужеродным в этом мире. Но, несмотря на это, смогла обойти меня и приобрести репутацию лучшей ученицы Хогвартса. Однако больше всего я ненавидел их за то, что они были вместе, принимая друг друга такими, какими были сами по себе, со всеми плюсами и минусами. Ненавидел за то, что мне никогда не быть вместе с ними. Я знал, что если мне вдруг станет плохо, они не прибегут на помощь, забыв про все свои дела. И я с этим смирился. Научился с этим жить, не замечая, что рядом со мной тоже есть верные друзья, готовые помочь в любую трудную минуту. Ненависть к Поттеру, Уизли и Грейнджер заставила меня забыть о Блейзе, Пэнси и Теодоре. А ведь они были единственной радостью в моем детстве. Мы даже однажды дали друг другу клятву вечной дружбы. Но и ее я забыл, полностью сосредоточившись на своей гордыне и указах отца.

Драко на мгновение прикрыл глаза, вспоминая четырех маленьких детей, резвящихся под раскидистым вишневым деревом. Потом вновь продолжил говорить, с легкой усмешкой на губах, упрекающей собственные поступки:

– На старших курсах я решил утвердиться в другой сфере и овладел еще одним искусством. Искусством обольщения. Сначала это был охотничий азарт, потом это стало рутиной, а потом и вовсе превратилось в обузу. Я прекрасно умел различать фальшь и не терпел ее в отношении себя. Будучи законченным эгоистом, я требовал от окружающих людей искренности и самоотверженности. Но зачастую всех моих девушек интересовало или положение моей семьи в обществе, или фамилия. На мой внутренний мир им было плевать, и понять меня никто из них не стремился. А зачем? Я был слишком сложной загадкой, ведь куда проще и приятней было сказать в компании подружек - «Смотри! Я встречаюсь с сыном Люциуса Малфоя уже как две недели!». Однако, они забывали добавить, что эти две недели стоили им истерик и моря слез, выплаканных ночью в подушку. Никого из них я не подпустил к себе близко. Мне с ними было скучно, а им со мной холодно. И меня это устраивало. Мне нравилось… причинять боль другим. Я соблазнял самых красивых и недоступных учениц Хогвартса, а потом огляделся по сторонам и понял, что снова проиграл. Что по-прежнему одинок и никем не понят. Вот так и прожил шестнадцать лет. Сумел убедить себя в том, что одиночество - это благо, которое дано понять лишь избранным. Все, что было у меня в жизни, так это свобода. Но и она оказалась иллюзорной. Я получил метку и стал слугой сумасшедшего полукровки. Вот тогда-то и понял все свои ошибки, и вместе с этим пришло озарение. Я увидел рядом с собой друзей, которые, как оказалось, всегда были под боком. Я понял, что всю свою жизнь питал ненависть к Поттеру, Уизли и Грейнджер совершенно напрасно. А потом появилась ты, и вся моя жизнь окончательно перевернулась вверх дном, под натиском противоречивых эмоций. Видя твою ненависть по отношению к нам я думал - «Да как она смеет показывать свое пренебрежение к тем, кто стоит выше нее?!». Я презирал тебя, я ненавидел тебя, но проходило время, и я с ясностью стал понимать, что все эти негативные чувства перерастают в то, во что я верить всегда отказывался. В любовь, Кэтрин. Я никогда не верил в любовь. Я всегда ее избегал. И даже тогда, когда понял, что не могу дышать без тебя, я бежал от этой любви сломя голову. Но она все же настигла меня, вцепившись в сердце мертвой хваткой. Однако, когда я принял ее, было поздно. В твою жизнь уже вошел Блейз. Я видел, какие теплые чувства ты питаешь к нему. И уже знал, что чувствует к тебе он. Ощущая себя предателем, я решил снова стать прежним, чтобы забыть тебя. Напился до несуразности в занюханном кабаке, кое-как добрался до своей комнаты и тут появилась Паркер. Я пытался вышвырнуть ее, но потом сознание помутилось и вместо нее перед глазами я видел уже тебя. Соблазн накрыл меня с головой, и в ту ночь я предал Теодора. После стал медленно сходить с ума. Ушел в себя и…

Драко внезапно замолчал, почувствовав на своих губах прохладные пальчики.

– Достаточно! – прошептала Кэтрин. – Больше не нужно ничего рассказывать. Остальное я уже знаю.

Драко смотрел на нее и не мог понять, о чем она сейчас думает. Осуждает ли его? Понимает ли?

– Теперь… ты ненавидишь меня? – спросил он тихо, стараясь не показывать того, что ему опять страшно. Страшно от того, что она отвернется. Что больше ни на шаг к нему не приблизится, уйдет.

Но Кэтрин молчала. У нее просто не было слов, чтобы описать все, что сейчас творилось в душе. Эмоции зашкаливали, и хаотичный беспорядок в голове постепенно рассеивался, выстраиваясь в логическую цепочку. Все рассказанное настолько ее потрясло, что теперь в ней не осталось никаких сомнений. Выбор? Да! Она должна была сделать выбор! Теперь все встало на свои места. Теперь можно было различить, кто есть кто в ее жизни.

– Не молчи… – попросил он ее, и она почувствовала… почувствовала всю его боль, вечную и не сбивчивую, волнами от него исходящую.

Что она могла сказать? Ничего! Только дать понять! Без слов! Приблизилась, сплела с ним пальцы и накрыла его губы своими. Он перестал дышать, застыв под ее отчаянным теплом. Она отстранилась, оставшись рядом так близко, насколько это было возможно.

– Что это… – начал было Драко, но оборвался на полуслове, увидев ее взгляд. Новый, неизведанный, такой теплый и ласковый.

– Это… Мой Выбор… – тихо прошептала Кэтрин, заставив его сердце подпрыгнуть к горлу и с ощутимым толчком вернуться на место.

До него не сразу дошло, что она имеет в виду. А когда он понял, весь мир преобразился до неузнаваемости. Однако плевать ему было на весь этот мир. Была только она.

– Спасибо! – выдохнул Драко, прижимая ее к себе. – Спасибо!

– Я рядом! – улыбнулась Кэтрин, стараясь не думать о Надежде, синим всплеском вспыхнувшей перед глазами. – Теперь рядом! – повторила она и вновь коснулась его губ, открывшихся ей навстречу.

Да! Она сделала выбор! Она расставила все по своим местам, и не важно, правильно ли это иль нет. Не важно, что ждет их впереди. Ничего уже не важно.