Глава 20. Меж двух Друзей

Как трудно быть самим собой,
Глаза не прятать за пароли –
Подняться ввысь над суетой,
И не играть чужие роли.

Ценить удачи звездный миг,
Дружить с попутными ветрами –
Не предавать друзей своих,
Не быть преданным друзьями.

Раздать долги, дышать весной,
Все неудачи подытожить –
Найти баланс с самим собой,
И помнить заповеди Божьи.

В сетях вселенной голубой,
Сгорать кометой, быть в мажоре –
Как трудно быть самим собой,
Когда штормит людское море.


На улицах магического Лондона было немноголюдно. И виной тому были вовсе не последние осенние дни. В воздухе давно витал обычный человеческий страх. Это невозможно передать словами, если вы сами не ощущали себя так, словно ходили по лезвию ножа, который может оборвать вашу жизнь в любую минуту. И если вы ни разу не прогуливались по городу, который вот-вот погрязнет в кровавой войне, вам будет сложно понять ту атмосферу, что сейчас царила вокруг…

Промозглый туман клубился над грязными лужами густой дымкой, скрывая изъяны земли. На фоне всей этой мрачной погоды в углу Косого переулка возвышалось ослепительно белое здание, что совсем не вписывалось в картину практически пустующих улиц. Банк «Гринготтс»… на его мраморное крыльцо легким шагом ступила хрупкая фигура женщины, плотно закутанной в черную мантию. Полированные бронзовые двери тут же отворились перед ней, приглашая войти. Но прежде чем это сделать, женщина с тревогой оглянулась по сторонам, так как привыкла к слежке, которая постоянно велась за ней за прошедшие годы.

Каждый прожитый день мог оборвать ее жизнь. Она уже и не помнила, когда в последний раз без страха выходила из дому. Время от времени меняя свое местонахождение, она сохраняла жизнь не только себе, но и человеку, с которым ей пришлось расстаться много лет назад, оградив от участи, которая настигла бы их обоих. Женщина понимала, что вернувшись в Англию, подвергла себя еще большей опасности, но у нее не было другого выбора. Да… может быть, она и ошиблась в расчетах и сделала только хуже, но сейчас нужно было думать не о себе. Это доказывало письмо, пришедшее несколько дней назад…

Письмо, написанное старым знакомым, который никогда не ошибался в своих доводах. Она знала, потому что сама того не осознавая, оказалась в самой гуще всех прошедших и нынешних событий. Сминая данное письмо в кармане своей мантии, женщина вошла в раскрытые двери банка, сняв с себя объемный капюшон. Внутри легким поклоном ее встретил гоблин, работающий в этом здании уже много лет. Презрительно оглядев гостью своими мелкими глазами, он поприветствовал ее хриплым голосом:

– Чем могу служить вам, миледи?

Женщина ухмыльнулась уголком рта, высокомерно оглядев маленькое, противное существо. Как же она ненавидела этих мерзких гоблинов. Всегда чувствовала к ним отвращение.

– Не вы, а мое хранилище! – мелодичным голосом ответила женщина. – Мне нужно забрать одну вещь и вернуть ее законному владельцу!

****

Оглушающий раскат грома сотряс стены древнего замка, эхом отскочив от стен. Погода будто сошла с ума. Шквальный ветер гнал по небу рваные облака, проплывающие так низко, что, казалось, они вот-вот станут цепляться за острые шпили крыши. Погода как нельзя лучше сегодня соответствовала душевному состоянию Драко Малфоя, не давая уснуть демонам в его душе, голоса которых он так старательно пытался заглушить. Он даже самому себе не смог бы объяснить, что эти голоса ему говорили – были ли они отголосками совести, страха, отчаяния, или чем-то еще.

Очередной раскат грома, заставил его едва заметно поморщиться. Драко знал, что рано или поздно день этот настанет. День, когда ему придется выбирать. Пойти против воли отца, пожалуй, было сущей безделицей по сравнению с тем, что данный выбор он должен был сделать между Любовью и Дружбой. Слова Габриэль Дамьен не выходили из головы:
«Да, Забини любит ее. И она его любит. Но вопрос в другом - любит ли она его так же, как любит ее он и ты? Подумай над моими словами Драко, и многое в этом треугольнике прояснится. Просто понаблюдай…».

По всей вероятности, разговор по душам с этой Когтевранкой пошел на пользу. Она открыла ему глаза на многие вещи. Драко понял, что самобичевание и выпивка – не выход из всей этой угнетающей ситуации, в которой он умудрился застрять. Проблемы надо было решать, а не ждать, когда они сами исчезнут. Да и не исчезнут они сами. Те незначимые проблемы, которые возникали на его пути ранее, решались одним махом благодаря отцу. Именно поэтому к своим шестнадцати годам Драко пришел к осознанию того, что в жизни его есть все, чего только можно было бы пожелать: положение в обществе; фамилия, которая открывала любые двери и снимала любые запреты; блестящий ум, отчасти унаследованный от именитых предков, хотя в большей степени являющийся результатом собственных усилий; и репутация в школе, где даже не все преподаватели могли бы соперничать с ним в части некоторых магических знаний. Являясь потомком рода чистокровных волшебников, который вел свою историю с незапамятных времен, Драко был посвящен в тайны древнейшей и наиболее могущественной магии – той, которой в школе вряд ли бы могли обучать. Он не привык брать во внимание чье-либо мнение, считая всех окружающих, без сомнения, либо ниже себя, либо же вовсе пустым местом, что особенно ярко проявлялось в его отношении к магглам. Презрение к ним, учеба на Слизерине и фамилия Малфой были его визитной карточкой. Исполненный пренебрежения ко всем вокруг, он обладал необъяснимым магнетизмом, заставляющим людей попадаться в расставленные им силки и плясать под его дудку. Он научился играть людьми словно куклами, делая это искусно и виртуозно, неизменно получая то, что ему было нужно от них в данный момент. И этим, пожалуй, его мог обойти только сам Темный Лорд, держащий своих подсобников в тени страха и угроз.

Аристократичная внешность, тонкие черты лица, серые глаза, которые свели с ума не одну ученицу Хогвартса, тоже играли немаловажную роль в достижении того или иного успеха. Впрочем, справедливости ради, следовало бы сказать, что женское внимание давно превратилось для Драко в обузу. Потому что в свои года он осознал и то, что все девушки по сути своей одинаково пусты. Одних привлекали его красивые слова и обещание золотых гор, других – положение, третьих – деньги, четвертых – все сразу. Ибо не одна юная страдалица строила дни и ночи напролет планы по его обольщению. Иные шли дальше, и в своих весьма смелых мечтах рисовали себе картины еще более радужные: белое платье; фамильный перстень на безымянный пальчик; тосты в честь новоиспеченной миссис Малфой. И если планы по обольщению имели успех, то второй вариант так и оставался сказочным сном. Драко менял девушек часто и… как-то безжалостно, что ли. Ему никогда не приходило в голову то, что было невинным развлечением, воспоминание о котором растает вместе с наступлением рассвета, иной девушке могло стоить разбитого сердца. Драко редко терпел поражение в вопросах любви. Другими словами, ему не довелось чувствовать то, что чувствует человек разбитый и абсолютно уничтоженный. Его не заботили чувства ни одной из них, ни на минуту. А они вдруг начинали понимать, до чего же мучительно чувствовать боль там, где раньше не болело, и как можно было так жестоко ошибаться. Переживания подобного рода едва ли когда-то хоть сколько-нибудь занимали его. И он считал, что это к лучшему. Зачем строить воздушные замки, разочаровываться и страдать – Драко прекрасно знал наперед, какой будет его будущая супруга: блестящая аристократка в классическом понимании этого слова; англичанка, а как же иначе; вероятно, дочь близких знакомых или друзей. К сожалению, с Пэнси не срослось, Драко привык видеть ее только в качестве своего друга, не больше. Пожалуй, Пэнси была единственной девушкой, о чувствах которой он заботился и искренне переживал. Пока не появилась ОНА…

Кэтрин Пирс перевернула практически всю его жизнь. Правду говорят – «От ненависти до любви один шаг!». С самого начала она вызывала у него лишь отвращение и неприязнь из-за своего происхождения и бунтарского характера, что для чистокровных волшебников считалось невоспитанностью и похабностью. Однако он не мог не признать, что Кэтрин Пирс была притягательна. Несмотря на то, что в Хогвартсе есть настоящие красавицы, превосходящие ее во внешности, у Кэтрин Пирс была своя изюминка, называющаяся загадочностью. Несомненно, внешностью природа ее не обделила, но и вкупе с этим даровала ей острый ум и проницательность. У других аристократок было либо одно, либо другое. Взять хотя бы Милисенту Булстроуд, или ту же Кристен Паркер. Такие девушки думают лишь о своей красоте, деньгах и богатых женихах. Несомненно, для каждого уважающего себя и свою семью аристократа, оные дамы являлись идеальными партиями в качестве супруг. И видя перед глазами пример родителей, Драко с детства уверовал в правильности такой модели брака– холодный расчет, никаких эмоций, только объединение состояний. Бесспорно, Драко был уверен, что повторит путь родителей. И все бы ничего, однако обстоятельства последних нескольких месяцев перевернули вверх дном всю его жизнь.

В этом были и минусы, и плюсы. В этом было и счастье, и разочарование. В этом была боль и сладость в груди. Все эти смешанные эмоции последние несколько недель не давали спокойно заснуть. Он влюбился. Он безумно и бесповоротно влюбился. Если бы кто-то сказал ему об этом раньше, он бы рассмеялся тому человеку в лицо. Оплевал бы его и поиздевался. Но на данный момент Драко готов был собственноручно придушить самого себя. Не потому, что он полюбил, и не потому, что его любовью оказалась магглорожденная девушка, плюс ко всему, новоиспеченная подружка ненавистного Поттера… Хотя… Ненавистного ли? Драко понимал, что ненависти, как таковой, уже не испытывает ни к Поттеру, ни к Уизли, ни к Грейнджер. Ведь плыл теперь с ними в одном направлении. И удивительным было то, что он не ощущал дискомфорта, по сугубо серьезным причинам, взойдя на их флот. Наоборот, ему было легко и свободно. В кои-то веки он решил принять собственное решение, и оно его не подвело. Сделав шаг в противоположную от отца сторону, Драко впервые почувствовал себя независимым и сильным человеком. И как же пела душа от осознания того, что он решился сделать этот шаг. Ведь, сделав его, он приобрел то, чего так недоставало в жизни – Дружбу… Любовь… Себя. Он обрел настоящих друзей, которых до этого не хотел замечать, продолжая жить по устоям своего семейства, где многие поколения его предков ставили для самих себя запреты, тайно проклиная все традиции и правила аристократии. Он обрел настоящую любовь, пусть и запретную. Он обрел свое духовное «Я», когда-то скрывшееся в тени равнодушной маски. Однако готов был придушить самого себя за то, что все приобретенное рушилось на глазах, по собственной глупости…

Драко вздохнул, наконец, оторвав взгляд от яркого пламени, бушующего в камине. Привычка, так легче думается. Так легче разобрать хаотичные мысли, которые истерически вторгаются в апатичный мозг. С ленцой поднявшись с кровати, он направился в сторону зеркала. Взглянув на себя, едва не отшатнулся от собственного отражения. Выпивка и бессонные ночи слишком явно отражались на его уставшем лице. И без того бледная кожа сейчас казалась прозрачной, а тени под глазами только добавляли болезненного вида. За все эти дни, Драко так и не смог нормально поспать. Как только глаза закрывались, в сознании тут же всплывал образ возлюбленной и лучшего друга, причиняя острую боль и отголоски совести. Но на данный момент Драко не чувствовал ни усталости, ни сонливости, ибо с твердым намерением решил разгрести все свои проблемы за раз. Сегодня он решил расставить все по местам. Как бы ни было трудно, Драко должен был признаться Блейзу в своих чувствах относительно Кэтрин Пирс. Рано или поздно, Блейз все равно все узнает, так как скрывать любовь к ней с каждым днем становится все трудней и трудней. Уж пусть лучше Блейз узнает это от него самого, а не от людей, чья фантазия бурлит и взрывается ненужными приукрасами. Блейз заслужил искренности и честности к своей персоне. Он заслужил искреннего уважения и любви. Но для начала Драко должен был знать, что чувствует ОНА. Любит ли она Блейза так, как любят ее они оба. Если ее чувства взаимны по отношению к Блейзу, Драко уйдет. Он не будет мешать, не в его правилах переходить дорогу друзьям. Но если окажется так, как сказала Дамьен, сможет ли он отступить, ведь сердце его отныне и навеки принадлежит только ей – Кэтрин Пирс – и никакая Кристен Паркер ему не помеха?! С ней он разберется ее же путями. Какой привет, такой и ответ. Никто не смеет угрожать Драко Малфою. А тем, кто все же посмел, лучше остерегаться ответного удара, ибо этот удар не оставит никаких шансов на продолжение «Боя». Драко усмехнулся…

– Ну да, конечно! – прошептал самому себе. – А как же угрожающий тебе Темный Лорд?

А разве он не нанес этому недочеловеку ответный удар за то, что тот посягнул на честь матери? Да… наверное… если похищение собственной матери из родного семейного гнезда, можно назвать местью.

– Пора взять себя в руки. Хватит распускать сопли и ныть, как девчонка. Ты мужчина, так будь сильным, – прошептал Драко, глядя в свое отражение.

И будто подслушав его слова, гроза стала стихать. О недавней буре теперь напоминал только мерный стук дождя по крышам замка.

****

Она бежала со всех ног, пытаясь не оглядываться назад. На восток… Он сказал ей следовать на восток, там помогут. Позади слышались приглушенные крики, виднелись тусклые огни факелов, ей удалось оторваться от Пожирателей Смерти на довольно приличное расстояние, но останавливаться нельзя. В любой момент они могут настигнуть ее.

Сколько она бежала? Достаточно долго, не обращая внимания на боль в ногах и во всем теле. Еще немного… Совсем чуть-чуть… Полтора метра… Метр… Полметра и… Вот дорога…

В свете луны отчетливо видна карета, запряженная фестралами. Она их видит. Видит, поскольку была свидетелем гибели своих родителей. Пробиваясь сквозь ветви деревьев, больно хлеставших по лицу, она не отрывала взгляда от экипажа. Навстречу ей вышла высокая фигура и сразу же набросилась на нее с объятиями, сковывая дрожащими руками.

– Святая Моргана, я думала, у вас не получится, – прошептала фигура, снимая с себя капюшон.

Перед Кэтрин стояла красивая смуглая девушка, с длинными прямыми волосами, черными, как вороново крыло. Отблеск ее синих глаз в свете луны завораживал, излучая доверие и теплоту. Знакомый цвет глаз и мягкие черты лица.

– Амелия? – недоверчиво спросила Кэтрин, оглядываясь по сторонам. Опять лес. Опять то же проклятое, неудобное платье.

– А ты ожидала увидеть кого-то другого?! – нервно усмехнулась Амелия. – Где Малфой? Он должен был сопровождать тебя.

– Все пошло не так, как планировалось, нас засекли, – выпалила Кэтрин. – Он сбивает их со следа, чтобы его не посчитали причастным к моему побегу.

Она не понимала, откуда все это знает. Но как бы ни пыталась остановить поток слов, не могла, ею управляли. Она была в чужом теле, с чужим разумом и душой.

– Все ясно! – прошептала Амелия. – Садись в экипаж. Он довезет тебя до имения Арчибальда Болейна. Там тебя уже ждут. Проведешь ночь в его поместье, а завтра отправишься вместе с его дочерью во Францию. Береги себя, Лиззи, – Амелия вновь крепко ее обняла.

– Спасибо! – выдохнула Кэтрин, не скрывая слез. Сев в карету, она выглянула из окошка, протягивая руку синеглазой красавице. – Передай Малфою, что я…

– Я передам! – понимающе качнула головой Амелия. – А теперь вперед! Даст Мерлин, увидимся вновь!

– Будь осторожна, Амелия, – сквозь слезы улыбнулась ей Кэтрин. – Может быть, однажды, наши судьбы вновь переплетутся.

– Они всегда будут связаны крепкими узами, Лиззи, – шмыгнула носом Амелия. – Я не буду говорить - «Прощай». Я скажу - «До свидания, подруга».

Фестралы расправили крылья, встав на дыбы. Как только их копыта опустились на сырую землю, экипаж начал свой ход, стремительно отдаляя Элайзу Дарк от кошмарной жизни, в то же время, отбирая у нее дорогих сердцу людей. Закрыв руками лицо, она разрыдалась, проклиная все на свете за то, что ей пришлось пережить. Проклиная за нелегкую судьбу, свою и своих близких; за смерть родителей, которых убили по ее вине; за отнятую любовь и дружбу, без которых она осталась.

Одна. Теперь она одна. Теперь она по-настоящему одинока. И лишь новая жизнь, теплившаяся под сердцем, придавала ей сил и терпения жить дальше. Жить ради будущего ребенка, которого нужно было отдалить от всей черноты этого мира. Мира, где правил и диктовал свои условия самый ужасный человек – Лорд Волан-де-Морт… Волан-де-Морт… Веки внезапно закрылись, погружая ее против воли в дрему…

Проснулась она от землетрясения. Резко распахнув глаза и так же резко сев в кровати, оглядевшись по сторонам, Кэтрин поняла, что находится в своей спальне. С обеих сторон от ее кровати стояли перепуганные соседки по комнате. Немного проморгавшись, до Кэтрин наконец-таки дошло, что не землетрясение вовсе разбудило ее. Видимо, кто-то из соседок тряс в попытке разбудить.

– В чем дело? – сипло пробормотала она, оглядывая Лаванду Браун и Парвати Патил.

– Ты плакала во сне, – ответила Лаванда.

– Сильно плакала, – подтвердила Парвати.

Прикоснувшись к своей щеке, Кэтрин действительно почувствовала влагу на коже.

– Все в порядке? – поинтересовалась у нее Лаванда.

– Все хорошо, – ответила Кэтрин. – Просто плохой сон. Простите, что разбудила.

– У тебя высокая температура, – заключила Лаванда, коснувшись ее лба. – Наверное, поэтому приснился кошмар. Со мной такое бывает, когда я болею.

– Я же сказала - все хорошо! – огрызнулась Кэтрин, отталкивая от себя руку однокурсницы. – Ложитесь спать!

Встав с кровати, она шатающейся походкой побрела в ванную комнату, оставляя Лаванду и Парвати в полном недоумении. Опять этот сон. Опять все тело неимоверно ломит и болит. Опять нарывающая рана на ладони открылась. Ополоснув руку, Кэтрин наколдовала себе чистый бинт и перевязала ладонь. Что происходит? Почему эти странные сны преследуют ее?

В этот раз она увидела загадочную Амелию, которая оказалась подругой Элайзы Дарк. И к списку загадочных людей добавилось еще одно имя – Арчибальд Болейн. Болейн… до боли знакомая фамилия. Кэтрин могла с уверенностью сказать, что раньше слышала об этой фамилии. Но, где и от кого – не помнила.

– Арчибальд Болейн… Арчибальд Болейн… Болейн… – зажмурившись, она вслух повторила это имя несколько раз, но так и не вспомнила. Не могла вспомнить.

Внезапно кислород перестал попадать в легкие. Кэтрин хрипло закашлялась, вообще оборвав все свои мысли. Голова стала кружиться, ноги подкосились. Да сколько можно? Поганная простуда, надо с ней что-то делать. Обращаться к мадам Помфри не хотелось, она без раздумий госпитализирует. Но, видимо, выбора нет. Блейз обещал голову оторвать. Конечно, обещание свое он не сдержит, но читать нотацию, несомненно, будет. А слушать все это не очень-то и хотелось. Блейз… родной… Неужели нельзя быть честной с ним и все объяснить?! Кэтрин ведь действительно даже не пыталась.

Однако признаться ему в том, что сердцу ее небезразличен Драко Малфой, духу не хватало. Неизвестно, как он отнесется к этому и что подумает, ведь даже она не могла сказать, что испытывает к сероглазому Демону, так прочно засевшему где-то внутри. То, что нет неприязни и ненависти к нему, Кэтрин могла сказать с полной уверенностью. Драко Малфой перестал быть врагом. Но, как бы ни было страшно и стыдно, самой себе Кэтрин уже призналась, что ее влечет к этому человеку, и обманывать Блейза – все равно, что обманывать себя, он как никто заслужил искренности. Она должна быть с ним честной.

Еще долго Кэтрин размышляла о происходящем, обдумывая, как вылезти из этой паутины сомнений, как разрешить всю путаницу в голове. Просидев на своей кровати до самого утра, так и не сомкнув глаз, она твердо решила поговорить со своим синеглазым Ангелом. Она решила рассказать ему все, что чувствует и ощущает по отношению к Драко Малфою. И, конечно, она не знала, что в Хогвартсе есть еще один человек, у которого мысли были схожи с ее.

Иногда не только мысли людей пересекаются между собой. Иногда даже сердца их бьются в такт друг другу, не осознавая этого. Один может надеяться, другой может не верить, третий не признавать. Но, рано или поздно, эти сердца находят свою родственную душу, и тогда разорвать невидимую нить, что скрепила их, невозможно. Какие бы преграды они ни встретили, эта линия будет соединять их даже на огромном расстоянии. Даже если один из них уйдет в иной мир, оставив после себя лишь воспоминание.

****

В Большом Зале творилась обычная суматоха, какая бывает в будние дни. Все готовились к очередным занятиям. К огромному разочарованию Гриффиндорцев и Слизеринцев, по расписанию их ждала «Защита от Темных Искусств». Право, наверное, они были самыми разнесчастными из всех. Мало того, что им приходилось терпеть друг друга, так еще и вдобавок уроки под предводительством вредного Северуса Снегга велись едва ли не каждый день. Добавим к этому еще и то, что их делили на пары, смешивая зеленые и красные тона – получался вполне себе веселый расклад. По крайней мере, так думали Когтевранцы и Пуффендуйцы. Они все удивлялись, как это Змеи и Львы еще не поубивали друг друга. Хотя, логичнее было бы придушить бывшего зельевара. Ну, или, на крайний случай, отравить его зельями собственного приготовления. Сделали бы огромное одолжение не только себе, но и другим учащимся…

– Сколько еще будет длиться эта каторга? У меня нервы сдают, я больше не выдержу! – жаловался Рон, с энтузиазмом поедая молочную кашу.

– Что ни говори, а выбора у нас нет, придется терпеть, – поддерживал разговор Гарри. – Да и потом, по сравнению с кое-кем, нам повезло куда больше, – взглядом указал он в сторону Кэтрин. Та выглядела неважно.

– Кэтрин, с тобой все в порядке? – спросил ее Рон. – Что-то вид у тебя болезненный.

– Да, все в полном порядке, – вялым голосом отозвалась Кэтрин, добавляя в свою чашку с овсянкой изрядную горсть сахара.

– Опять плохо спалось?! – скорее не спросила, а утвердила Гермиона.

– А? – промычала Кэтрин. – Откуда ты…

– Лаванда и Парвати слишком рьяно с утра обсуждали твои ночные кошмары, – не дала договорить Гермиона. – Ты опять не сомкнула глаз после того, как они разбудили тебя?

– Угу! – кивнула Кэтрин. – Слушайте, мне кажется, или действительно вся еда безвкусная?

– Ты, дорогая моя, и впрямь приболела, – вынесла свой вердикт Джинни. – Еда очень даже нормальная. Впрочем, как обычно.

– Может к мадам Помфри? – посоветовал Гарри. – Вкусовые ощущения просто так не пропадают. Наверное, простудилась.

– Да, есть немного, – призналась Кэтрин. – Зайду к ней после занятий.

– Не думаешь, что лучше попросить Снегга сменить партнера? – решила Гермиона повернуть разговор в другое русло. – Продолжать практиковать «Легилименцию» с Малфоем – идея не самая хорошая.

– Гермиона, если бы это было возможно, я бы сменила партнера сразу же после первого занятия, – вздохнула Кэтрин. – Но ты прекрасно знаешь - бесполезно о чем либо просить Снегга.

– Ты даже не требовала сменить Малфоя после того случая, – напомнила Гермиона. – Ты молча согласилась продолжать с ним практику.

– Да! – согласилась Кэтрин. – Потому что Снегг ясно дал понять, что все будет так, как он сказал.

– И все-таки, если бы ты попросила… – не отставала Гермиона.

– Господи, не будь занудой, – раздраженно бросила Кэтрин, сверкнув недовольным взглядом. – Столько времени прошло. Практика скоро закончится.

– Странно все это, – протянула Гермиона.

– Что тут странного? – начала злиться Кэтрин.

– Ничего, – отмахнулась Гермиона, решив не действовать на нервы подруги. – Просто ваши с Малфоем ссоры на каждом занятии Снегга уже всех порядком достали.

– Мои личные отношения с Малфоем не должны никого касаться! – зло бросила Кэтрин.

Ответ был недвусмысленным, и Гермиона это явно подметила. Какие личные отношения могут быть у Кэтрин и Малфоя?

****

Конечно, многих не радовал предстоящий урок «Защиты от Темных Искусств», где им предстояло вновь испытывать друг на друге «Легилименцию». Однако, на удивление всем, Драко Малфой вел себя на порядок странно. Так, будто не ходил все эти дни как мумия, заставляя друзей переживать за свое душевное равновесие. Он оживленно болтал с однокурсниками, находя любые темы. Смеялся над глупыми шутками Милисенты Булстроуд, хотя на дух ее не переносил. И даже стал бурно обсуждать квиддич. А главное с кем? С Крэббом и Гойлом. Не сводя с него своего пристального внимания, Пэнси безуспешно пыталась понять, что с ним происходит. Как и наблюдательная Кристен Паркер, любопытство съедало ее.

Все это замечал и чутко-внимательный Теодор, которому совсем не нравились взгляды Кристен, обращенные в адрес друга. И только Блейз выделился из всей этой толпы, не обращая внимания вообще ни на кого. Его больше волновала девушка, сидящая за Гриффиндорским столом. То, что Кэтрин неважно выглядит, Блейз заметил сразу же, как только она вошла в Большой Зал со своей неизменной компанией. Ее вялый образ, откровенно говоря, беспокоил. И не только его. Нездоровую внешность Кэтрин подметил и не в меру разговорчивый Драко…

– Она плохо выглядит! Не знаешь, что ней? – поинтересовался он, буравя серым взглядом бледное девичье лицо.

Блейз удивился. Не вопросу, который задал ему Драко Малфой. А тому, что этот вопрос задает никто иной, как вышеупомянутый Малфой.

– Кажется, приболела, – ответил Блейз, словно его это нисколько не заботит. И это показалось достаточно странным. Уж кого-кого, а Блейза это должно волновать в первую очередь.

Драко выгнул бровь.

– Вы что, поругались?

Блейз повторил его жест.

– А с чего ты это взял?

– Что за пренебрежение в голосе? – скептически поинтересовался Драко, и Блейз сдался.

– То, что произошло между нами, нельзя назвать ссорой. Скорее, не сошлись во мнениях, – разъяснил он, как мог. – С ней что-то происходит, но она отказывается это объяснять. Все время избегает и говорит, что я не пойму. Знаешь, в наших отношениях что-то изменилось. У меня складывается такое впечатление, будто она… – Блейз задумался. – Влюбилась!

Последнее было сказано с особым недовольством. Так, словно он только сейчас это признал. Хотя в какой-то степени оно так и было. Блейз долго думал над ее поведением. Долго размышлял, что же такого могло с ней приключиться, что она вдруг стала от него отдаляться. Вывод был только один – она влюблена. Именно это и не давало покоя. Представить ее в объятиях другого человека для Блейза было равносильно смертному приговору.

Он места себе не находил, злился, раздражался, разочаровывался, но… взять себя в руки всегда умел. Так же, как и контролировать эмоции. Только вот по отношению к Кэтрин у него это получалось довольно-таки плохо. А в груди Драко что-то колыхнулось. Не то надежда, не то ревность. Вот еще одна причина, по которой он должен объясниться для начала с Кэтрин, а потом уже с Блейзом. Взглянув в его сторону, Драко задал всего три вопроса, которые на данный момент его беспокоили:

– Она знает? Знает о твоих чувствах? Ты говорил ей?

Глядя на Кэтрин, Блейз некоторое время молчал, явно о чем-то задумавшись. И Драко отдал бы все на свете только для того, чтобы получить способность читать мысли своих собеседников.

– Знает! – послышался тихий голос Блейза. – Я признался ей в тот же день, когда ты уехал в Малфой-Мэнор.

– И? Что она ответила?

Сердце пропустило удар… Затем еще один… Казалось, прошла целая вечность, прежде чем Блейз заговорил:

– Ничего она не ответила. Сбежала.

Драко в очередной раз выгнул бровь. Сказать, что он удивился – значит не сказать ничего. В этом ведь не было логики. Зачем сбегать от человека, к которому ты питаешь теплые чувства?

– То есть, как это сбежала?

Должно быть объяснение. Не могла она без причины сбежать от человека, в которого влюблена, если только…

– Просто развернулась и сбежала, – раздраженно вымолвил Блейз, прервав мысль Драко на полуслове. – Но чуть позже у нас все же состоялся разговор, в котором она честно призналась, что запуталась. Чувства есть, но она не знает какие именно: то ли дружеские, то ли любовные. Однако радует то, что я ей все-таки нужен. Она сама это сказала. А значит, у меня есть шанс быть рядом с ней. И я буду бороться. До конца буду бороться, кого бы она там ни полюбила.

Для Драко было необходимым знать ответы на поставленные вопросы. А узнав их, ему стало еще тяжелей. Правильный ли выбор он сделал, решив быть честным с близкими людьми? Поймет ли его Блейз? По тону и его глазам Драко уяснил, что разговор с ним предстоит очень и очень сложный. Если Кэтрин Пирс действительно влюблена в постороннего юношу, для Блейза будет очередным ударом, когда он узнает, что еще и друг претендует на сердце любимой девушки. Черт бы всех побрал, как все запущенно в этой ситуации. А ведь только они сами могут ее разрешить или разрушить все, что было, есть и, возможно, будет.

Конечно, лучший вариант для обоих, если она не достанется, ни одному из них. Так они могут сохранить дружбу и доверие друг к другу. Однако если все строго наоборот, то страдать будут все. Потому что никто не хочет терять ни ее, ни сложившиеся дружеские отношения. Однако без жертв не обойтись, и Драко это прекрасно осознавал, хоть и не хотел в это верить. Пройдут года, может быть, тогда все забудется – в будущем. Но факт в том, что возможно, у них и вовсе нет этого будущего. Именно поэтому нужно жить настоящим. И пусть оно будет либо прекрасным, либо несчастным.

Настроение вмиг улетучилось, словно его и не было. Отчасти, его и не было, он просто хотел хоть на мгновение ощутить свободу действий от оков душевных терзаний. Хотел хоть на мгновение быть открытым с друзьями и с собой за компанию. Но получилось так, что он в очередной раз натянул на себя маску, пытаясь поверить, что в жизни есть чему радоваться и улыбаться. Неужели он никогда не сможет вот так просто смеяться с друзьями, обсуждать разную чепуху и открыто веселиться над какой-нибудь глупостью? Неужели его удел состоит лишь в том, чтобы страдать, мучиться и тонуть во мраке одиночества? Нет, он не должен сдаваться. Он, как и все, имеет право на малую долю радости в этом мире. Хотя бы на малый промежуток времени, но он вытянет себе жребий мимолетной идиллии.

****

Начало урока «Защиты от Темных Искусств», ничем не отличалось от предыдущих занятий, разве что профессор Северус Снегг не стал снимать баллы с факультетов, к чему, собственно, приготовился не только Гриффиндор, но и Слизерин. Не растрачиваясь на лишние фразы, возмущение и ругань, Северус Снегг с порога приказал студентам разделиться на уже привычные пары. Не прошло и двух минут, как факультеты перемешались, стараясь скрыть свое недовольство и неприязнь друг к другу, чтобы лишний раз не злить преподавателя. То, что Снегг не отнял у них баллы, ребята посчитали хорошим признаком, однако урок только начался, поэтому они решили вести себя примерно, дабы не нарушить атмосферу сложившейся приятных обстоятельств.

– Я рад, что вы стали понимать с первого раза и надеюсь, что впредь вы будете продолжать в том же темпе, – сквозь зубы процедил Снегг. – Итак, сколько бы мы ни занимались «Окклюменцией», никаких толковых результатов я так и не увидел. Конечно, не считая мистера Поттера и мисс Грейнджер, – поморщился Снегг. – Мистер Нотт, хотел бы я вас попросить не показывать мисс Браун свои пошлые фантазии, здесь вам не интимные уроки, – обратился он к Теодору.

– Я понял, профессор. Этого больше не повторится, – глядя на неизменное выражение лица Снегга, Теодор кивнул. Летящий мел, нацеленный в голову, не самая приятная перспектива.

– Далее, мисс Паркер… – продолжил Снегг. – Если вы будете все время кривляться при виде воспоминаний Рона Уизли, то поверьте, ни к чему хорошему вас это не приведет. Я, конечно, понимаю, что там зрелище не из самых приятных, но нужно контролировать свои действия и достойно вынести ментальную технику.

Снегг бросил пронзительный взгляд в сторону Кристен Паркер, при этом игнорируя возмущенный взгляд Рона Уизли.

– Я постараюсь, сэр! – выдавила Кристен.

– Слово «Постараюсь» неуместно на моем уроке, мисс Паркер. Вы или вкладываете все силы, или становитесь таким же безнадежным учеником, как Долгопупс.

Снегг черной тенью навис над Кристен, скрестив на груди руки, что придало ему устрашающий образ. Кристен сглотнула, стараясь не показывать, что декан вызывает в ней панический страх.

– Я буду стараться всеми силами! – тихо произнесла она.

– Не слышу… – продолжал давить на психику Снегг.

– Я буду вкладывать все свои силы, профессор! – громко повторила Кристен.

– Другое дело, – пробормотал Снегг. – Следующие, Кэтрин Пирс и Драко Малфой… – произнес он с нажимом на имена. – Научитесь работать без пререканий. Перепалками вы не добьетесь никаких успехов. Такими темпами вы не научитесь закрывать свой разум и… Неужели на моем уроке так скучно, мисс Пирс, что вы на глазах засыпаете?

Резкий переход от одной темы к другой, резкая смена тона профессора заставили Кэтрин вздрогнуть, и поднять на него усталый взгляд.

– Простите, сэр, я вас не расслышала, – промямлила она вяло, очнувшись от полусна.

Черные глаза Снегга тут же блеснули недобрым огоньком.

– Это уже сверх наглости! – возмутился он деловито. – Мало того, что вы засыпаете на моем уроке, так у вас еще и проблемы со слухом?!

– Эммм… сэр… – встрял в не совсем лестный разговор Драко. – Впредь мы будем стараться не ссориться и сосредоточенно работать на ваших занятиях! Правда, Пирс?! – последнее он процедил с особым нажимом, при этом пихнув Кэтрин в бок.

Кэтрин бросила на него озлобленный взгляд, но нависающий над ней преподаватель, молча ждавший от нее ответа, заставил отвлечься от Малфоя, которого вдруг отчаянно захотелось придушить.

– О… да… да, конечно, сэр! Мы будем всеми силами стараться!

– Неужели? Я посмотрю на ваши старания! – ядовито отозвался Снегг. – А теперь, это касается всех… – вымолвил он, оглядывая всю аудиторию. – Научитесь работать в команде. На моем уроке дележка непозволительна. Здесь нет чужих и своих. Вы обязаны уважать и слушать друг друга. Мне совершенно плевать на вашу враждебность. И ни в коем случае не выражать вслух все, что лицезреете в воспоминаниях товарища. Вас это касается в первую очередь, мисс Паркинсон…

– Малфой, еще раз ткнешь меня своими паклями, по голове стукну! – прошипела Кэтрин.

– А ты не спи на уроке, – безапелляционно заявил Драко. – Я не собираюсь из-за тебя получать выговор от собственного декана.

– Начинаем! – вымолвил Снегг, прежде чем Кэтрин смогла ответить нахальному Слизеринцу. – Палочки наготове?! Поехали!

Облокотившись о стол, Снегг внимательно следил за студентами, голоса которых раздавались с разных сторон аудитории. На этот раз Лаванда Браун не краснела. Пэнси Паркинсон не насмехалась над Невиллом Долгопупсом – по крайней мере вслух, хотя посему было видно, что она еле сдерживает улыбку. Кристен Паркер перестала кривляться.
Оглядев Драко Малфоя, Блейза Забини и Теодора Нотта, Снегг мысленно усмехнулся. Похоже, что их партнершам не везет. Парни отлично справляются с навыками «Окклюменции». Он натаскал, а как же. И нет, вовсе не потому, что они являются детьми трех известных аристократических семей, приближенный к Темному Лорду. Так… для осторожности.

Снегг догадывался, какую судьбу они для себя предпочтут. Пожалуй именно эти ребята были не из тех, кем легко манипулировать даже под влиянием страха. И если Драко Малфою эти навыки были необходимы по сугубо серьезным причинам, то Блейзу Забини они понадобятся для того, чтобы в случае той или иной опасности сохранить свою жизнь…

Наследник четы Забини, являлся самым неуправляемым субъектом, по сравнению с вышеупомянутым Драко Малфоем и Теодором Ноттом. Именно Забини обладал железным и непоколебимым характером. Свобода – вот то, чем он дорожит больше всего на свете, не считая любимой матери. Потому он и не похож на остальных своих сородичей.

Снегг прекрасно понимал, что такие люди, как Блейз Забини ценятся в стане Пожирателей Смерти. Именно поэтому он не сомневался, что Темный Лорд не упустит такой возможности, как заполучить в свою коллекцию столь сильного духом Слизеринца. А ведь в голове это Слизеринца столько вещей, представляющих опасность не только ему, но и его близким…

****

– Легилименс! – который раз произнесла Кэтрин, направляя палочку на Драко. И вновь она наткнулась на прочную стену в его разуме.

– Похоже, что ты не можешь пробиться, – не сказал он, а прямо-таки пропел, насмешливо глядя в ее сторону.

– Как тебе это удается? – разочарованно протянула Кэтрин. – Ты обучался этому раньше?

– Было дело, – ответил Драко самодовольно. – Моя очередь.

– Вперед! – пожала плечами Кэтрин.

Драко направил на нее палочку, произнес заклинание и медленно стал проникать в ее разум. Она тут же почувствовала тяжесть в голове, но поставить стену все же сумела. Однако ненадолго. Вскоре блок затрещал и рассыпался. Но Драко ничего особого в ее воспоминаниях не увидел. Только смог разглядеть гостиную Гриффиндора в красно-золотых тонах, что заставило его по-смешному поморщится.

– Прекрати! – возмутилась Кэтрин, выталкивая его из своего сознания.

– Что? – как ни в чем не бывало поинтересовался у нее Драко.

– Ты шаришься в моей голове! – сощурилась Кэтрин.

– Это урок «Окклюменции», малышка, ты должна уметь закрывать свой разум, – очаровательно улыбнулся ей Драко. – А пока не научишься, я имею право разглядывать то, что хочу.

– Да?! А еще на что ты имеешь право? – едва не задохнулась от такой наглости Кэтрин. – Совсем обнаглел, Малфой?

– Наглость второе счастье, первое я, – подшутил Драко, наблюдая за тем, как заводится партнерша. Ему нравилось ее доводить.

– Убью! – прошипела Кэтрин.

– Не пускай слова на ветер! – продолжал язвить Драко.

– Замолчите оба! – рявкнул Снегг, уделивший им особое внимание, некоторое время наблюдая за перебранкой. – Еще хоть одно замечание, и я назначаю вам обоим взыскание!

– Все из-за тебя! – проворчала Кэтрин, как только преподаватель отошел на приличное расстояние.

– Если бы ты не возникала, как старая бабка, на рынке, ничего бы не произошло, – не остался в долгу Драко.

– Что?

– То!

– Петух тупоголовый!

– Курица безмозглая!

– Малфой, не нарывайся! – рыкнула Кэтрин.

– Заметь, ты первая начала переходить на оскорбления, – упомянул Драко.

– Ты задница, ты знал об этом?! – выронила Кэтрин.

– Догадывался… – хмыкнул Драко. – Легилименс!

Это было неожиданно. Кэтрин погрузилась вместе с ним в свои же воспоминания, не в силах вытолкнуть его в реальность. И он увидел. Увидел все, что не должен был видеть. Он увидел все, что происходило в последние дни после Хогсмида. Нагло шарился в ее голове, напряженно просматривая хаотично мелькавшие перед глазами картинки…

«Пижамная вечеринка» и ее неожиданный поворот. Сон – он смотрел его, глядя на все ее же глазами, глядя на странного себя. Видел ее раны – то, как она рассматривала свои синяки и ссадины в зеркале. Второй сон он рассматривал более внимательно. То прокручивал картинки вперед, то возвращался назад. Видел поцелуй с Блейзом в Хогсмиде…

Кэтрин всеми силами пыталась вытолкнуть его из своей головы, но, видимо, Драко посчитал, что увидел и узнал достаточно для себя, поэтому просто опустил палочку, глядя в ее растерянные и в то же время яростные глаза. Она знала. Знала, что он увидел и почувствовал все, что видела и чувствовала она. Теперь он знает, что она постоянно думает о нем и ищет его глазами среди толпы. Теперь он знает все. Все, что она так тщательно скрывала. Все, от чего она себя отгораживала. Чертов Малфой! Пропади ты пропадом!

– Доволен? – холодно поинтересовалась Кэтрин, тяжело дыша от негодования.

– Я не хотел! – покачал головой Драко. – Черт, нет! Я хотел! Но не думал, что все так обернется! Мерлин! Я не знаю, что сказать! Мне жаль, что все так получилось! Но ведь это практика!

Кэтрин неожиданно рассмеялась. Зло так, и саркастично, привлекая внимание к своей персоне.

– Да, я помню - это урок «Окклюменции»! Я должна уметь закрывать разум, а пока не научусь, ты имеешь право делать все, что хочешь, верно? – сарказм, звучавший из ее уст, убивал. – И ты говоришь, что тебе жаль? – повысила она голос.

– Мне правда жаль… Кэтрин… – тихо выдохнул Драко, впервые назвав ее по имени, и…

Звонкая пощечина, отозвавшаяся эхом в притихшей аудитории, послужила ему ответом.

– Ублюдком был, им и останешься! – сквозь зубы процедила Кэтрин.

– Довольно! – раздался грозный голос профессора Снегга.

Он предугадал нарастающий конфликт еще до его начала. Когда Драко Малфой просматривал воспоминания Кэтрин Пирс, Снегг уже тогда видел ярость в ее беспомощных глазах. Мальчишка силен. Он владеет не только навыками «Окклюменции» в полном совершенстве, он неплохо владеет и «Легилименцией». Если бы он только захотел, то смог бы превзойти Гарри Поттера, но для этого требуется тонна храбрости, а в нем этого все же маловато.

Заглянув в разум Драко Малфоя после того, как тот вернулся из отчего дома, Снегг прекрасно мог лицезреть семейный концерт, который он устроил своему отцу. И как бы Драко не старался отгородить свое сознание от посторонних глаз, показывая только то, что должно было волновать Дамблдора и «Орден…», Снеггу все же удалось вынуть все до мелочей. Даже то, что хладнокровный отпрыск чистокровной фамилии влюбился в магглорожденную Гриффиндорку. Абсурдно, сумасбродно, но… Снегг боялся повторения давней истории. Он не желал Драко Малфою участи, что когда-то настигла и его отца.

– Я назначаю вам обоим взыскание, – холодно отчеканил Снегг. – После всех занятий жду вас в своем кабинете.

****

В жизни никогда не бывает все гладко. Иногда некоторые нюансы портят все планы, которые человек строил и обдумывал долгое время. Порой люди не замечают того, что творится вокруг, или же просто не хотят замечать, предпочитая верить, что все в их жизни идет своим чередом, хотя душа разрывается на части от сомнений и доводов. Такие люди обманывают сами себя, мысленно утешая свое самолюбие. Так поступал и Теодор Нотт, глядя на то, как охладела к нему Кристен Паркер.

Прошла уже неделя, а она все никак не реагировала на его взгляды и попытки разговорить ее. Она перестала улыбаться ему, она перестала смотреть на него. Утихомиренная было тревога стала колотить сознание с новой силой. Тысячи молотков, отбивали свой жесткий ритм в груди. Теодор сходил с ума. Что делать и как вновь привлечь к себе внимание любимой девушки, он не знал. Что-то внутри него подсказывало, что ничего уже нельзя вернуть, ничего уже не будет, как прежде. Но верить в это он не хотел.

Фамильное кольцо все время находилось в кармане. Теодор ждал удобного случая, чтобы обрести счастье, которое он всем сердцем желал. Однако момент предложения руки и сердца с каждым новым днем отдалялся от него все дальше и дальше. И он понимал, что чем больше тянет время, тем хуже становятся его отношения с Кристен. Инцидент, произошедший на уроке Снегга, который устроили Кэтрин Пирс и Драко Малфой, не прошел бесследно. Теодор отчетливо видел в глазах Кристен нескрываемую радость и упоение. А вот другие близкие люди были задеты иначе…

Блейз весь оставшийся день ходил унылым и замкнутым. Пэнси злилась и, видит Мерлин, Теодор приложил немало усилий для того, чтобы утихомирить не в меру взбешенную подругу от линчевания Кэтрин Пирс. Пэнси рвалась в «бой», как самка разъяренного Гиппогрифа, защищающая своего самца. А Драко… Драко был абсолютно разбит. Его не было на других занятиях, его не было в своей спальне, его не было на людях. Впрочем, Теодора это волновало в последнюю очередь, чего нельзя было сказать о Пэнси и Блейзе. Теодора на данный момент волновала только она – Кристен Паркер.

Отказываться от нее он не собирался, хотя прекрасно осознавал, что у нее уже нет к нему прежних чувств. А были ли они вообще? Теодор не раз задавался этим вопросом, но ответа на него так и не находил. Несомненно, их страстные ночи, жаркие поцелуи и сплетение тел можно было назвать любовью. По крайней мере, Теодор хотел так думать. И он думал, отгоняя от себя все противоречивые эмоции, не смотря на громкие отголоски здравого рассудка…

– Драко так и не появлялся? – послышался тихий вопрос.

Теодор едва не вздрогнул, когда поток его мыслей нагло прервали. Пэнси всегда появлялась в неподходящие моменты, и это порой раздражало. Даже, в какой-то мере, злило.

– Нет, я его не видел, – ответил он ей, уткнувшись в учебник по заклинаниям.

Ответ получился резким и немного грубым, однако… Пэнси, кажется, не обратила на это особого внимания…

– Куда он опять подевался? – вздохнула она тяжело, обратившись скорее к себе, нежели к нему. – Я-то думала, что он, наконец-таки, пришел в себя. Утром он был таким оживленным. А эта долбаная Пирс все испортила. Не пойму, для чего Снегг устроил нам эту практику. Видит ведь, что получается из-за его затеи поставить нам в пару Гриффиндорца.

– Слушай, Пэнс, ты можешь думать о чем-нибудь другом, кроме Малфоя! – жестко прервал ее Теодор, с шумом захлопнув книгу.

Пэнси непонимающе выгнула бровь. В последнее время Теодор вел себя слишком резко и грубо. Она знала, что у него проблемы с Кристен, но думала, что вскоре все уладится, и эти двое вновь начнут ворковать за каждым углом. Однако прошла уже почти неделя, а они все так же держатся на расстоянии.

– Что я такого сказала? – растерянно поинтересовалась Пэнси, не понимая причины, по которой друг вдруг вспылил.

– Мне надоело все время слышать о нем! Драко то, Драко это, везде Драко! Куда не глянь - Драко! Он что, потомок самого Мерлина?! Или гроза Хогвартса?! Что вы все постоянно талдычите про него?!

Остатки терпения вмиг улетучились. Теодор все-таки дал волю ярости, которую с трудом удерживал в последние дни. Вот только под горячую руку попал совсем безвинный человек. Пэнси оторопела от такой гневной тирады. Открыв рот, она лишь удивленно хлопала глазами, не в силах что-либо вымолвить. Присутствующие в гостиной притихли, с интересом глядя на разворачивающуюся сцену. Нет, Теодор не орал. Но голос его был громким и резким, что позволяло всем слышать каждое произнесенное им слово.

– Да что с тобой такое? – промямлила Пэнси, обретя возможность говорить. – От чего ты так на меня разозлился?

– Меня достало, что все боготворят Драко Малфоя, будто бы мир на нем держится! – ответил ей Теодор.

– Тео, он наш друг, – попыталась вразумить его Пэнси, но, к сожалению, на данный момент, достучаться до Теодора, не представлялось возможным.

– Да, друг, Пэнси! – не выдержав, выкрикнул он, сжимая руки в кулаки.

Как же в этот момент ему хотелось сделать ей больно. Просто потому, что она была рядом. Просто потому, что говорила о нем. Теодор прекрасно знал, что не прав. Знал, что Драко – больное место для Пэнси. Знал, что она не виновата ни в чем. Знал, что она не заслужила ярости в свой адрес. Однако контролировать себя Теодор уже не мог. Сделав шаг, он приблизился к ней вплотную. Слегка наклонился и заглянул в растерянные глаза.

– Он друг для меня и Блейза. А для тебя он несбыточная мечта. Любовь, которой тебе никогда не заполучить. Признайся, тебе наплевать и на меня, и на Блейза. Ты с нами, пока этого хочет Драко. А когда ему надоест твоя навязчивая любовь, которую ты вбила в свою глупую голову… – зловеще ухмыльнулся Теодор, ткнув Пэнси в лоб указательным пальцем. – Ты просто станешь лишней в нашей компании.

Что-то внутри нее щелкнуло. Слабо, но так болезненно. Пэнси отшатнулась от него, к горлу подкатил ком. Тем не менее, она его подавила. С трудом, но подавила. Однако слезу, скатившуюся по щеке, сдержать не смогла. И только тогда Теодор пришел в себя, осознавая, как жестоко он обошелся с человеком, который был ему дорог больше всех остальных.

Это же Пэнси. Его Пэнси. Пэнси, которая всегда была рядом. Единственная, кто видел его слезы; единственная, кто утешал его, когда он получал оплеухи от отца; и та единственная, кого он впервые полюбил и любил последние шесть лет своей жизни. Однако она видела только Драко, и он смирился. Он отпустил ее, найдя другую. Ту, что смогла залечить раны безответности. Другая любовь. Не менее сильная и пылкая. Кристен… Кристен Паркер…

Однако так ли это? Действительно ли Кристен Паркер залечила эти раны, или же создала лишь иллюзию, которую он принял за реальность. Ведь отголоски прошедшей любви встрепенулись. Дали знать о себе только что, несколько секунд назад, когда по светлой коже девичьего родного лица скатилась капля слезинки. И как же паршиво было осознавать, что причиной ее слез стал именно он. Его слова… Его уязвленное самолюбие…

Когда-то давно Теодор поклялся ей, что никогда не станет причиной ее боли и слез. Он поклялся, что всегда будет рядом. И он сдерживал свое обещание. Сдерживал и понимал, что она никогда не будет смотреть на него так, как смотрела на Драко, страдая от испытываемой к нему безответной любви. И как бы ему самому ни было больно смотреть на ее страдания, Теодор продолжал улыбаться ей. А сейчас… сейчас он нарушил свое обещание. Сейчас он сделал ей больно. И эта боль читалась в ее покрасневших глазах с которых бесконечным потоком продолжали течь слезы.

Ирония Судьбы. Капкан Безнадежности и Отчаяния. Ловушка Страданий от Безответных Эмоций. Он страдал по ней, Она страдала по Драко, Драко страдал… нет, о нем думать совсем не хотелось. И без того голова трещит от всех этих тягостных дум. Даже Кристен отошла на задний план, и теперь перед глазами была только Пэнси… Пэнси Паркинсон… Его Пэнси…

– Мерлин! – выдохнул Теодор, прикрыв глаза. – Пэнси, я не хотел! – он попытался приблизиться к ней, но она опять отшатнулась.

– Нет! – выдохнула Пэнси, тяжело дыша. – Я тебя прекрасно слышала! Я все поняла!

Это был удар в спину. Такой разбитой она себя не ощущала даже тогда, когда поняла, что Драко влюбился в Гриффиндорскую Грязнокровку.

– Это не то, о чем ты подумала, – с горечью вымолвил Теодор, пытаясь приблизиться к ней, но она вновь сделала от него шаг назад.

– Неважно! – тихо прошептала Пэнси. – Уже неважно! – повторила она и вихрем унеслась в свою спальню.

Где-то послышались демонстративные хлопки, а вскоре к Теодору приблизилась Милисента Булстроуд с едкой ухмылкой на пухлых губах.

– Браво, Нотт! – ядовито провозгласила она. – Ты только что растоптал ее душу!

Звонкий голос Милисенты звучал громко в притихшей гостиной. Так громко, что в ушах зазвенело. Милисента презрительно бросила на него взгляд и скрылась вслед за Пэнси. Теодор оглядел остальных тут присутствующих. Увидев в их взглядах укор и пренебрежение в свой адрес, он отвернулся. Мерлин, как же хотелось выть от отчаяния. Но единственное, что смог сделать Теодор, так это вновь опуститься на диван, нервно раскрыв фолиант.

****

Кэтрин сидела в пустующей аудитории, где проходили уроки «Защиты от Темных Искусств». Напротив, за преподавательским столом, расположился Северус Снегг, не обращающий на нее ни малейшего внимания. Профессор сосредоточено разбирал стопки сочинений, не вымолвив ни единого слова за последний час, который она провела, сидя за первой партой в ожидании Драко Малфоя. Ужасно хотелось спать, но злость на Хорька держала ее в бодрствовании. Он опаздывал, паршивый гаденыш.

– Сэр, может быть, мы придем завтра? – осторожно поинтересовалась Кэтрин. – Кажется, Малфой не собирается приходить сейчас.

Снегг бросил на нее такой взгляд, что Кэтрин посчитала нужным замолкнуть и ни в коем случае не мешать ему. Сам же он вновь приступил к своему скучному занятию, а ей оставалось ждать самовольного змееныша.

Тут в животе заурчало. И, казалось, что звук этот раздался во всех уголках кабинета. Из-за взыскания Кэтрин даже на ужин не явилась. Снегг скептически выгнул бровь. Видимо услышал, как возмущается пустующий желудок студентки.

Кэтрин сконфуженно улыбнулась. Отложив пергаменты в сторону, Снегг уже хотел отправить голодную девушку в Большой Зал, чтобы она перекусила, но как раз в этот момент в аудиторию вошел Драко Малфой.

– Вы опоздали на полтора часа, – безапелляционно подметил Снегг, грозно уставившись на своего старосту. – Задержитесь на столько же, – обрадовал тут же. – Вас ждут немытые котлы. А вас, мисс Пирс, пыльные полки и парты. Справляемся без магии. Обойдетесь тряпками и обычной водой. Все принадлежности для уборки найдете в подсобке.

Закончив свой монолог, профессор убрал стопки пергаментов в шкаф, запер его заклинанием и удалился, предварительно предупредив, что лично проверит каждую парту и котел.
«Вредная Летучая Мышь, чтоб ты по дороге куда-нибудь провалился!» – мысленно пожелала ему Кэтрин.

Не теряя ни минуты, она приступила к делу. Тем временем, удобно расположившись за партой, Драко Малфой, кажется, даже и не думал приступать к своей части отработки. Он лишь молча наблюдал за ней, будто бы так и должно быть.

Ощущая на себе его томный взгляд, Кэтрин становилось не по себе. Она старалась сосредоточиться на мытье школьного имущества, однако спустя полчаса ей надоело терпеть выходки наглого Хорька…

– Ты так и будешь сидеть? Может, наконец, приступишь к своей части отработки? Я не собираюсь задерживаться здесь из-за тебя! – возмущалась она, продолжая оттирать столы.

– Оставь это, палочки у нас не отобрали, – усмехнулся Драко.

– Снегг сказал сделать все без магии! – огрызнулась Кэтрин, бросив в него тряпку. – У тебя со слухом проблемы?

Ловко поймав «презент», Драко отшвырнул его в сторону.

– Нам надо поговорить! – заявил он чопорно.

– Нам не о чем говорить! – отвернулась от него Кэтрин.

– Я так не думаю! – опалил ухо жаркий шепот.

Кэтрин вздрогнула. Драко Малфой стоял непозволительно близко. Прямо у нее за спиной. Резко развернувшись, она столкнулась с ним нос к носу.

– Прошу, давай поговорим, так больше не может продолжаться, я устал, – вымолвил Драко, глядя в ее растерянные глаза.

От него опять веяло алкоголем. Кэтрин хотела было отшатнуться, но не тут-то было. Драко, видимо, все рассчитав, оперся обоими руками в столешницу, поймав ее в свой безжалостный капкан. Теперь она оказалась зажатой между ним и партой, которая упиралась ей в поясницу. И тут он почувствовал. Почувствовал ее страх…

– Почему ты боишься меня? Ты не должна меня бояться!

Говорил тихо, голос дрожал. Ему не нравилось, что она его опасается, но… Ощущая ее близость, ее запах, тепло ее тела, в нем просыпался животный инстинкт. Желание внутри стало разрастаться с неимоверной скоростью. Откуда-то из глубины сознания, ярким пламенем разгорелась похоть. Видит Бог, Драко подавлял ее всеми возможными способами. Ему надо было лишь объясниться. Только поговорить и расставить все точки, хотя жуть как хотелось наброситься на нее прямо здесь и сейчас. Целовать до самозабвения, обладать, ласкать, шептать глупые нежности…

– Ну же, малышка, перестань меня мучить, – просил он отчаянно.

– С алкоголиками не разговариваю! – отрезала Кэтрин. – А теперь отойди, мне надо вымыть еще два ряда!

Против воли из горла вырвалось утробное рычание. Драко выходил из себя.

– Винки! – разрезал угнетающую тишину его голос.

Не прошло и минуты, как в кабинете раздался хлопок трансгрессии. А в следующую секунду перед Кэтрин возник домовой эльф с большими ушами и не менее большими глазами.

– Хозяин звал Винки! Чем могу служить хозяину? – склонился эльф в почтительном поклоне. – Очаровательная мисс… – склонил он голову, приветствуя незнакомую девушку.

Драко резким движением выхватил из рук Кэтрин тряпку и бросил ее на пол.

– Вымой все парты, полки и котлы! – приказал он эльфу. – И чтобы все тут блестело!

– Слушаюсь, милорд! – вновь склонил голову домовик, приступая к работе.

– Теперь мы можем поговорить? – серые глаза блеснули в предвкушении ответа.

– Малфой, нам не о чем разговаривать! – упрямо стояла на своем Кэтрин.

– А я, как раз-таки, думаю иначе. Нам стоит многое обсудить. Например… – напустил он на себя задумчивый образ. – Твои чувства по отношению ко мне.

Кэтрин язвительно усмехнулась, однако по тону ее голоса, которым она заговорила, чувствовалось ее напряжение.

– Кажется, ты переусердствовал со спиртным, и у тебя началась белая горячка, – она подалась немного назад, чтобы хоть чуточку быть от него дальше. – Ты знаешь, что это последняя стадия алкоголизма?! Твое серое вещество сокращается с каждой каплей, попадающей в твой организм, а потом…

– Не ёрничай, Пирс. Ты ответила на мой поцелуй в женском туалете убогого привидения, и глупо сейчас опровергать этот факт. Я четко ощущал все твои эмоции, когда просматривал твои же воспоминания, – сделав наклон вперед, Драко вновь оказался с ней лицом к лицу.

– Это была моя ошибка! – твердо вымолвила Кэтрин, зная, что отрицать это действительно бесполезно.

– Ты это так называешь? – зло прошипел Драко.

Ее слова вызвали в нем очередной приступ ярости. С левой стороны груди защемило, однако он не обратил на это внимания, привык уже к боли. Но, черт побери, как же это изматывает. Не сама даже боль, а ее ожидание, неизменно оправдывающееся. Кажется, что решение рядом, но оно ускользает сквозь пальцы. Сколько же еще продлится эта имитация жизни? А может, это бессмысленная и изнуряющая борьба за невозможное? Ошибка? Нет, он ни за что не отступится, не отпустит! Она может говорить что угодно, но его чутье не обманешь. Он добьется от нее правды, он не сдастся. Слишком долго он терпел и держал все в себе. А сегодня, увидев все, что творилось у нее в голове, он ясно осознал, что она сама не знает, чего хочет.

– Да! – так же яростно прошипела ему в лицо Кэтрин. – Если ты видел мои воспоминания, то должен был понять, что я люблю Блейза!

Драко тихо рассмеялся.

– Кого ты обманываешь, Кэтрин? – спросил он ее ядовито. – Меня? Забини? Или саму себя? Ты запуталась в собственных ощущениях. Бесспорно, у тебя есть чувства к Забини. Но и ко мне ты неравнодушна. Признай это уже наконец. Не нужно опровергать то, что и так все ясно без слов. Иначе, почему ты не ответила Блейзу взаимностью? Почему избегаешь его? Неужели ты думаешь, что я ничего не замечаю?

– Это не так! – сипло проговорила Кэтрин, вмиг растеряв свою прежнюю уверенность.

– Да неужели?! – усмехнулся Драко. Вот оно. Загнал-таки ее в угол. – Он признался тебе в любви, он целовал тебя, он сказал что любит, а ты просто сбежала. Ты не сказала, что любишь. Ты не сказала ничего. Ты просто сбежала. Если он так дорог тебе, что же ты…

– Хватит! – приглушенно выдохнула Кэтрин. – Прошу тебя, не дави на меня, зачем ты все усложняешь? Зачем? Ты так мстишь мне, да? Мстишь за то, что я едва не убила тебя? Ты для этого все время мучаешь и издеваешься надо мной?

В голосе звучали нотки безысходности. Сдерживаемые слезы душили. Но нет, она не заплачет. Только не перед ним. Он не добьется ее слез.

– Мучаю? – переспросил Драко. – Издеваюсь? – схватив тонкую девичью руку, он прижал ладонь ее к своей груди. Она попыталась отдернуться, но Драко лишь еще крепче за нее ухватился. – Чувствуешь? – спросил он тихо. – Чувствуешь, как бьется сердце?

– Прекрати! – простонала Кэтрин. – Пожалуйста, прекрати!

– Почувствуй, Кэтрин. Почувствуй мое сердце, – словно не слыша ее, шептал Драко. – Оно бьется быстро или замирает, и мне становится трудно дышать. Все это происходит тогда, когда рядом ты. Оно сжимается от боли каждый раз, когда я вижу в твоих глазах презрение и ненависть к себе. Ты говоришь, что я издеваюсь и мучаю тебя? Нет, Кэтрин, это я мучаюсь. Мучаюсь от того, что не могу коснуться тебя. От того, что не могу быть рядом с тобой. От того, что не имею права быть рядом, – Драко пронзительно смотрел ей в глаза. Одной рукой он прижимал ее ладонь к своей груди, а пальцами второй невесомо прошелся по нежной щеке. – Я мучаюсь, Кэтрин, я мучаюсь. Потому что люблю тебя и эта любовь меня медленно убивает.

Вот и все. Он сделал это. Теперь его жизнь зависит от нее. Только что он отдал ей себя, целиком и полностью. Теперь дороги назад нет.
«Прости, Блейз! Но я люблю ее так же сильно, как и ты!» – пронеслись в голове слова, заглушаемые острыми ощущениями, которые он испытывал в этот самый момент.

– О какой любви идет речь, Малфой? С самого начала негатив между нами был взаимным. Ты точно так же презирал и ненавидел меня.

Нет, Кэтрин не могла поверить в услышанное. Это же Малфой. Драко Малфой. Белобрысый Хорек и Слизеринский Гаденыш. Верить ему нельзя, он наверняка что-то задумал. Наверняка вновь затеял против нее незамысловатую игру, правил которой она не могла понять, как ни старалась. Однако…

– Да! Ненавидел и презирал. Сначала за твое происхождение, а потом за неимоверную тягу к тебе. Я знал, я чувствовал, что все это неправильно и абсурдно. Но сердце твердило обратное, разрушая все мои принципы и стереотипы. Я не мог понять, что такого нашел в тебе Блейз, а спрашивая его об этом, не получал конкретных ответов. Лишь отговорки и ложь, потому что правда слишком ярко отражалась в его глазах но он, кажется, сам еще на тот момент этого не понимал. Потому я решил понаблюдать за тобой, чтобы убедиться в своих доводах, по поводу его чувств, испытываемых к тебе. Я и раньше наблюдал за тобой, но тогда я думал, что наблюдаю за врагом, ищу его слабости. Однако это был самообман. Только понял я это слишком поздно. Когда с глаз спала лживая пелена, меня волной окатило озарение. И это озарение заключается в том, Кэтрин, что с тех пор, как мы встретились, я все время, каждый день думаю только о тебе. И это сводит с ума, я не в силах побороть эти чувства. Видеть тебя для меня является необходимостью. Я горел в огне, когда противоречил и пытался убедить самого себя, что все мои чувства являются всего лишь воображением, злой шуткой судьбы, насмешкой. Но сейчас, чем ближе я к тебе, тем мне тяжелей. При мысли о том, что ты исчезнешь из моей жизни, я задыхаюсь. Я околдован поцелуем, который ты мне напрасно подарила, а сердце трепещет в надежде, что его след не превратится в шрам. Ты вторглась в мою душу и мучаешь меня. Так скажи, как же мне быть? Что делать? Что предпринять?

Его глаза сейчас казались расплавленным серебром, в которых плескалось столько эмоций, что не возможно было отвести взгляда. Кэтрин пыталась найти хоть малейший намек на то, что он лжет. Она убеждала себя, что он пьян и совсем не соображает, что говорит. Она пыталась найти выход из серебристого омута, в который он ее затянул, понимая, что выхода в любом случае не найти. Она уже давно туда канула, перекрыв для себя все возможные ходы. И как бы она ни пыталась, как бы ни старалась, не могла найти даже малую нить, чтобы дернуть за нее, распустив весь узор, в который они сами себя настолько намертво вплели, что распутаться уже нет никаких сил.

А хотят ли они этого? Хочет ли она этого? Снова вопросы, на которые невозможно найти простого ответа. И в этот самый момент, Кэтрин поняла, что окончательно и бесповоротно влюбилась. Влюбилась и в Блейза Забини, и в Драко Малфоя. Она застряла меж двух огней, меж двух друзей, меж двух сердец и двух влюбленных. Но быть с двумя невозможно. И глядя сейчас в серые глаза, Кэтрин понимала, что ей придется сделать выбор и потерять одного из них. Безысходность, отчаянье и отсутствие выхода давили, перекрывая кислород. Он спрашивает ее, что делать и как быть? Да откуда же она знает, если сама заблудилась в лабиринте собственных чувств и эмоций.

– Если ты тоже страдаешь, прошу, скажи мне, – умоляюще вымолвил Драко, глядя на то, как она закрывает глаза. Слезы все-таки скатились по ее щекам неудержимым потоком.

– Мне страшно, – тихо прошептала Кэтрин. – Я не знаю, где выход из всего этого омута. Блейз дорог мне. Но и ты… ты тоже стал для меня чем-то важным. Я не ненавижу тебя, Драко, и не презираю. Я просто не знаю, как мне быть и что дел…

Она не договорила. Драко приложил палец к ее губам, прерывая поток ненужных слов. Все, что он хотел услышать, он услышал. Все, что он хотел понять, он понял.

– Не надо! – прошептала Кэтрин, освобождаясь от его оков. – Не надо, хватит!

– Почему нет? – вымолвил Драко, когда она повернулась к нему спиной, отойдя на несколько шагов. – Почему нет, Кэтрин?

И в этот момент ей стало казаться, что в мире больше нет никого, кроме них двоих. Воздух вокруг сгустился, дышать становилось нечем. Где-то в районе груди все затрепетало, сердце билось, будто под звуки мелодичной лирики, унося разум куда-то далеко в облака. Вот Он. Рядом. Совсем близко. Стоит от нее всего в трех шагах, которыми она сама себя от него отгородила. Так хотелось вновь почувствовать его рядом с собой. Так хотелось вновь вкусить те же ощущения, что она испытывала при поцелуе с ним…

«Будь что будет!» – пронеслось в голове, когда Кэтрин, развернувшись, преодолела расстояние между ними и коснулась своими губами его губ. Вот оно, помутнение рассудка и трепет всего тела, когда он так страстно касается тебя и терзает губы в горячем поцелуе. Вот оно счастье и радость души, когда она сама идет в твои объятия, после долгих ожиданий и мук. Вот что значит, когда время остановилось для двух влюбленных сердец, что бьются в такт друг другу.

– Я люблю тебя… люблю… – шептал Драко, покрывая ее лицо, шею и плечи короткими поцелуями.

Наслаждение близости и страсти. Танец любви и нежности. Жар разгоряченных тел и жадных поцелуев. Все это сейчас было только для них. Мир перестал существовать. Были только они, их любовь, и жар томленных объятий. Но миг счастья длился недолго, нарушенный звуком открывшейся двери, где с болью в синих глазах за ними наблюдал Блейз Забини.

****

То, что он увидел, повергло его, прежде всего, в глубокий шок. Сначала он подумал, что все это ему мерещится, что кто-то просто решил подшутить над ним, подсунув под его взор боггарта. Но реальность оказалась слишком жестокой. Ноги будто приросли к полу, а тело словно пронзил паралич. Он не мог сдвинуться с места, не мог вымолвить ни единого слова. В груди что-то лопнуло, трелькнуло, словно струна от скрипки, резко полоснуло по сердцу, оставляя за собой глубокий, кровоточащий порез. В голове раздался звук, похожий на то, когда разбивается дорогой хрусталь, использованный и небрежно брошенный на пол, разлетевшийся на тысячи сверкающих осколков. А ведь вернуть его прежний и изысканный вид уже нельзя, никакими известными способами. Даже импортное «Репаро» умелой Пэнси не в силах собрать эти осколки.

Именно так разбилась душа Блейза Забини. Дзынь… и в ушах стоит страшный гул, заставляющий все нутро разрываться на части. Сидеть оставшиеся занятия и наблюдать за тем, как любимый человек теряется в себе, было невыносимой пыткой. Сидеть в ожидании того, кого считаешь своим вторым «Я», было не менее сложно – он пропал на несколько часов в неизвестном направлении, разбитый и абсолютно подавленный. И сейчас, глядя на обоих своих самых близких людей, Блейз едва ли мог поверить в происходящее. Они вместе. Они рядом. Нет, такого просто не может быть, не может…

«Не правда! Это все неправда! Это всего лишь мое больное воображение! Это неправда!» – мысленно твердил Блейз, убеждая в этом прежде всего себя. На него смотрели две пары глаз – испуганные и растерянные, виноватые и стыдливые. И в том, что это именно они, а не кто-то другой, Блейз больше не сомневался. Создалось такое впечатление, будто хорошенько дали под дых. На мгновение он даже забыл, как дышать, вспоминая, как металась из угла в угол его душа, при мысли о том, что друг и любимая девушка сейчас находятся в одном помещении, где могут поубивать друг друга, будучи находясь на грани открытой вражды.

Однако вот оно как сложилось. Зря переживал, зря беспокоился. Лишь помешал их милому уединению. Оказывается, они прекрасно ладят, когда нет лишних глаз. Что же тогда значили их вечные недомолвки? Наигранность? Жалкий спектакль, чтобы не привлекать к себе внимание? Так вот почему она охладела к нему, вот почему избегала? Блейз ощущал себя тряпкой. Такой же тряпкой, которая небрежно валялась рядом с партой, недалеко от этих двоих. Тряпкой, которую использовали в личных целях и бросили под ноги, растоптали. Однако, не смотря на это, сердце все еще отказывалось воспринимать происходящее должным образом.

– Блейз!

Мягкий, испуганный голос прервал мысленный поток, проникая в каждую клеточку мозга, который сейчас отказывался работать и воспринимать внешние звуки. В висках пульсировало, в груди постукивало. В горле будто встала перегородка, не позволяя воздуху проникать в легкие. В ушах стоял гул, будто его опустили в вакуум и заперли там, отгородив от всего существенного и живого. Не было сил ни на что, кроме как сделать шаг назад и, развернувшись, уйти. Уйти далеко. Уйти так далеко, чтобы больше не видеть картину происходящего, которая открылась ему тогда, когда он открыл эти чертовы двери.

Не было ни злости, ни отчаяния, лишь пустота. Черная, изнуряющая пустота, заставляющая сердце отстреливать болезненными спазмами. Как будто клапаны, что удерживали жизненно-важный орган, по очереди обрывались, обещая скорую кончину. Ноги стали ватными, казалось, он с трудом делает шаги по направлению в подземелья, чувствуя, что его неудержимо трясет. Еле передвигая конечностями, с силой сжимая кулаки, Блейз, не заметив выступ, споткнулся, однако удержался в вертикальном положении, схватившись за низко висящий факел. Вот тогда-то и подступила постыдная дрожь. Блейз чувствовал, что приступ неконтролируемой истерики, накрывает его с головой. Еще миг, и остановить ее будет невозможно, направить не на что. Он пытался повернуть свои мысли в другое русло, но все образы были размытыми и постоянно ускользали, оставляя вместо себя то бледную и испуганную Кэтрин, то виновато потупившегося Драко.

Воздух вокруг в мгновение сгустился, и дышать уже совсем было нечем. Голова пошла кругом, взрываясь от всех этих нахлынувших эмоций. Блейз облокотился спиной об стену, и ноги его тут же подогнулись. Опираясь руками в колени, он с трудом удержал свой вес. Черт, как же паршиво он себя сейчас ощущал. Собрав все свои силы в кулак, Блейз заехал им по стене. Не помогло. Тогда он нанес еще несколько ударов. Кроме боли – эффекта ноль. И в этот момент, когда он практически готов был разрыдаться, за что остатки гордости возненавидели бы его до конца жизни, из-за поворота появилась она. Она неслась к нему на всех парах. Зачем? Для чего? Почему именно сейчас, когда он так хочет сбежать от нее, не видеть ее, не знать и забыть?!

– Уходи! – глухо простонал Блейз. – Оставь меня!

– Блейз, прошу тебя! – умоляюще прошептала Кэтрин.

– Уходи! – сжимая кулаки, сквозь зубы процедил Блейз. – Пожалуйста, уйди!

– Блейз, все не так, как тебе кажется! Прошу, позволь объяснить!

– Зачем? Для чего? Я не слепой! Я все видел!

Блейз поднял на нее свой взгляд и встретился с заплаканными темно-карими глазами, неотрывно за ним следившими. Надо же… даже после такого удара в спину, слезы ее все еще причиняют боль. Что она могла сказать? Ничего! Кэтрин ничего не могла сказать.

Опять обманывать его? Опять избегать и причинять ему боль? Пользоваться его добротой и доверием? Нет! Этого она делать не станет. Он не заслужил. Из всех людей, которые ее окружали, искренности и доверия заслужил именно этот человек… Блейз Забини…

– Прости! Прости меня!

Обреченность в голосе. Она понимает, что виновата, но не этого он ждал от нее. Простого и банального «Прости» было не достаточно. Ведь это «Прости», только лишний раз подтверждает все его доводы, по поводу всего случившегося. Блейз усмехнулся. Горько так, и разочарованно. А затем, оттолкнувшись от стены, повернулся к ней спиной и продолжил свой путь в подземелья.

А на нее вдруг накатил страх. Неимоверный страх от того, что она может потерять его навсегда, без права возврата. Нет! Она не готова отпустить! Не может отпустить, потому что без него станет нечем дышать! Кэтрин сорвалась с места и, вцепившись в рукав мужской мантии, попыталась остановить его, но он продолжал идти, не обращая внимания на то, что волочит ее вслед за собой.

– Пожалуйста, Блейз! Прошу тебя, не уходи! Ты нужен мне, Блейз!

Паника… в ее голосе слышалась паника и мольба. И Блейз не выдержал. Резко обернувшись к ней, он рывком притянул к себе ее хрупкую фигурку и крепко обнял. Так крепко, словно она вот-вот растворится. Словно он вот-вот потеряет ее.

– Посмотри мне в глаза! – дрожащим голосом прошептал Блейз. – Посмотри и скажи! Скажи, что ты ничего к нему не чувствуешь! Скажи мне это, и все будет, как прежде!

Кэтрин знала, если соврет, он поверит. Он закроет глаза и забудет обо всем на свете. Но врать – означало предать. Нет, она этого не хотела. Она и так слишком долго молчала, не объясняя ему истинных причин, по которым стала его избегать. И что из этого вышло? Ничего хорошего!

– Я… я не знаю, что чувствую… – честно ответила ему Кэтрин. – Правда, не знаю… Все слишком сложно… Все настолько сложно, что я…

Мышцы его напряглись. Убрав от нее руки, Блейз сделал несколько шагов назад. Затем и вовсе, развернувшись, ушел, оставляя ее одну в пустующем, холодном коридоре. Он просто больше не мог находиться с ней рядом. Ему просто нужно было побыть одному. А Кэтрин смотрела ему вслед и неудержимо рыдала, обвиняя только себя за необдуманные поступки. За то, что причинила боль дорогому сердцу человеку. За то, что стала яблоком раздора двух лучших друзей. Видит Бог, она не хотела всего этого бедствия. Не хотела, но необдуманно его создала. А ведь так не должно было случиться. Все, что случилось, было неправильным. Не так должен был выпасть расклад…

Позади послышались шаги. Кэтрин обернулась. На нее пристально смотрел Драко Малфой.
Да… он все слышал. Он все видел. И он без труда понимал, что они оказалась в весьма затруднительном положении, так как в глазах его читалось столько же боли и отчаяния, сколько читалось и в глазах Блейза, и в ее глазах в частности. Некоторое время они просто смотрели друг на друга, не моргая, не двигаясь. А потом… потом он сделал шаг вперед, но остановился. Кэтрин не разрешила ему приблизится, едва заметно качнув головой. Еще секунда зрительного контакта – и она, развернувшись, уходит.

****

Блейз буквально влетел в Слизеринскую гостиную, нарушая тихую обстановку, которая на данный момент там царила. Теодор, все так же сидевший на диване, который раз перечитывая одну и ту же страницу учебника по заклинаниям, растерянно глянул на друга. Тот с искаженным от гнева лицом прошел мимо него и одним взмахом руки перевернул рядом стоящий стеклянный столик. Столик тут же разлетелся вдребезги. Осколки только что испорченного факультетского имущества рассыпались по всему помещению. Послышались визги женской половины присутствующих и ругань мужской. Теодор, с широко раскрытыми глазами, рассматривал острый стеклянный обломок, беспощадно воткнувшийся в кожаную обивку дивана, в нескольких сантиметров от его паха. Вскочив на ноги, Теодор осознал, что еще чуть-чуть, и он навсегда был бы лишен своего мужского достоинства.

– Соплохвост в заднице Мерлина, Забини, совсем сдурел! – взревел Теодор, стряхивая с себя поблескивающие от огня в камине, прозрачные стеклышки. – Какого хрена ты вытворяешь?

Блейз молчал. Вцепившись обеими руками в каминную полку, Блейз пытался унять бушующую в нем ярость. Да… он перестал контролировать себя. Потому что знал, что, не выпустив пары злости, задохнется от негодования и чувства предательства. Обычно Блейз не крушил мебель или еще что-то попадающееся под руку, это больше было по части Пэнси. Он же всегда умел унять свою злость и сосредоточиться на чем-нибудь другом. Но сейчас, ему необходимо было выплеснуть все наружу, и он это сделал. Разбил ни в чем не повинный столик, который стоял себе и никому не мешал. Однако порча этого дорогого интерьера не помогла остудить его пыл.

Вдох-выдох – Блейз сосчитал до десяти. Опять, вдох-выдох – Не помогает. Внутри все кипело, болело, плавилось. Казалось, кровь превратилась в бурлящую лаву, извержение которой не за горами. Почувствовав на плече тяжелую руку Теодора, Блейз на мгновение расслабился. Но только на мгновение. Потому что позади послышался звук открывшейся двери, а вскоре неторопливые и тихие шаги, гулом отдающиеся в голове из-за гробовой тишины, которая образовалась в связи с его показным характером, которого раньше, никто и никогда не видел, не считая инцидента с Дафной Гринграсс.

Вполоборота, не отпуская плеча Блейза, Теодор растеряно взглянул на Драко. Тот, засунув руки в карманы, сверлил виноватым взглядом спину Блейза. И тут до Теодора дошло, что то, чего он так боялся, свершилось. Он не был в этом уверен, но догадка быстро дала о себе знать. Единственное, в чем не было никаких сомнений, так это в том, что между его друзьями пробежала черная кошка. И, кажется, он даже знал имя этой кошки. Теодор рукой чувствовал, как трясет Блейза. И Драко… он никогда ни на кого не смотрел таким виноватым взглядом.

– Что происходит? – нахмурившись, спросил Теодор, переводя взгляд с одного друга на другого.

Притихшие студенты с любопытством глядели на разворачивающуюся сцену – третью за весь этот день. Драко не ответил на вопрос. Лишь вытащив руки с карманов, направился в сторону своих товарищей. Теодор, поняв его намерения, отошел от напряженного Блейза на несколько шагов. И вовремя. Потому что стоило Драко приблизиться, Блейз с развороту заехал ему кулаком в челюсть. Удивительно, но стало легче. Одного удара по аристократичной физиономии Драко Малфоя хватило, чтобы унять колотившуюся в нем ярость. Драко пошатнулся, но не упал, кое-как удержавшись на ногах.

– Легче стало?! – спросил он, вытирая с уголка рта кровь. – Может, теперь поговорим нормально?

Блейз промолчал. Обойдя Драко, он направился в сторону комнат старост факультета. Похлопав Теодора по плечу, у которого глаза были размером с чайные блюдца, Драко поплелся вслед за Блейзом. Стоило им удалиться, как из разных уголков гостиной стали доносится шепот и гул.

– Черт! – выдохнул ошалелый Теодор. – Что ж за день-то такой! – осматривая осколки разбитого столика, он тяжело вздохнул. – Кто-нибудь может все это убрать?

****

Зайдя в свою комнату, Драко кивком указал Блейзу на кресла, где они обычно попивали огневиски и беседовали на разные темы. Но в этот раз Блейз приглашением не воспользовался. Блейз был молчалив, и лишь его сжатые кулаки и яростные глаза говорили о том, что с виду спокойный он сейчас находится на грани взрыва. Драко настаивать не стал. Нервно меря шагами комнату, он все никак не решался взглянуть на друга, который, в свою очередь, сверлил его враждебным взглядом.

– Она не виновата! Это все я!

Сев на краешек кровати, Драко запустил пальцы в свои идеально уложенные волосы. Блейз продолжал стоять около чуть приоткрытой двери, всеми силами сдерживая себя от жажды убийства.

– Я хотел сказать тебе раньше, но не решался, – продолжил Драко, когда понял, что никаких слов от него не дождется. – Сегодня. Я хотел рассказать тебе все сегодня. Но мне, прежде всего, нужно было знать, что чувствует она.

– И как успехи? Узнал? – наконец заговорил Блейз до жути спокойным тоном. – Неужели, разыгрывая этот спектакль, ты думал, что я откажусь от нее? Чего ты хотел этим добиться? Унизить ее? Растоптать? Пройтись по нашим чувствам? – с каждым новым выпадом Блейз повышал голос.

– Какой, к дракловой бабушке, спектакль, Блейз! – вскочил на ноги Драко, не понимая, на что ему сейчас намекают.

Нервы были ни к черту, потому он не преминул достать с прикроватной тумбы нетронутую бутылку огневиски. Вот тут уже было трудно сдерживать себя. Блейз резко метнулся в сторону, схватил Драко за грудки рубашки и грубо приложил его к стене. Бутылка с алкогольной жидкостью с глухим стуком упала на пол, но не разбилась.

– Какого хрена с тобой происходит? Зачем ты издеваешься над ней? Зачем ты все время делаешь ей больно? Разве она виновата, что родилась магглорожденной?

Блейз был зол. Блейз был очень зол. Он-то надеялся, что после происшествия в Хогсмиде, где им втроем пришлось многое пережить, Драко и Кэтрин, наконец, поладят. Хотя бы перестанут друг другу вредить. Как же он ошибался. Все становится только хуже. Разрываясь между другом и любимой девушкой, Блейз пытался найти подход, чтобы разрешить их конфликты. Искал плюсы, стирал минусы, чтобы хоть как-то дать возможность этим двоим поладить между собой. Но никаких успехов в этом он так и не добился. И все, что произошло несколько минут назад, он понял так, как ему было удобно. Так, как он хотел все это понять, подавляя реальность. Драко с широко распахнутыми глазами выслушал разъяренный монолог, и совсем не понимал, что сейчас происходит. На что намекает Блейз…

– Я люблю ее, Драко. И я не дам ее в обиду, даже тебе. Если ты уважаешь меня, как друга и близкого тебе человека, не трогай ее. Не задевай, не надо. Иначе…

– Я люблю ее! – прозвучало тихое признание.

– Что? – Блейзу показалось, будто земля ушла из-под ног. Неужели злость до такой степени затмила здравый рассудок, что слух его стал подводить. – Повтори! – прорычал он сощурившись.

– Я люблю ее, Блейз! – чуть громче повторил Драко. – Люблю так же, как и ты!

Медленно разомкнув свои пальцы, Блейз отшатнулся. Драко выпрямился, глядя на остолбеневшего друга. На его лице не было ни единого признака злости или раздражения, которые недавно так явно читались. Сейчас в синих глазах плескалось только неверие, недоумение, растерянность и огромное удивление.

– Это невозможно… – едва слышно выдохнул Блейз, глядя куда-то сквозь несуществующее пространство. – Невозможно…

– Но это так, – ответил Драко. – Я люблю ее, Блейз, так же сильно, как и ты. И мне плевать, что она магглорожденная, – выдержав недолгую паузу, Драко продолжил. – Я не знаю, когда это началось, но теперь я не могу жить без нее.

– Мерлин! – простонал Блейз. Схватившись за голову, он опустился в кресло. – Ты ведь знал! Знал, что она для меня значит!

– Это получилось само собой, спонтанно, – как бы в оправдание высказался Драко. – Я ненавидел ее за происхождение. Потом ненавидел за то, что безумно притягивала к себе. С каждым днем становилось труднее не поддаваться ее чарам. Но я пытался. Всеми силами пытался сопротивляться. Однако чем больше я подавлял свои чувства, тем сильнее они становились.

Блейз плохо слышал, о чем говорит Драко. Он вообще не хотел его слышать и видеть. Но и сдвинуться с места не мог.

– Когда? Когда все это началось? – спросил он, пытаясь заглушить боль. – Когда ты понял, что она стала тебе небезразлична?

– На уроке Слизнорта, когда почувствовал в парах «Амортенции» клубничный запах, – горько усмехнулся Драко. – Но тогда я еще сомневался. А когда на Хогсмид было совершено нападение Дементоров, я осознал, как она дорога мне.

Ну конечно! Как он мог не замечать этого?! Блейз едва слышно хохотнул. И что им теперь делать? Как быть? Ведь ни один из них не сможет от нее отказаться. У них просто не хватит сил.

– Она любит тебя, Блейз. Сегодня я в этом убедился, – голос Драко был обреченным.

– Но и ты ей не безразличен, – покачал головой Блейз. – Она запуталась. Она сама не знает, чего хочет.

Секундная тишина давила со всех сторон. Каждый из парней пытался найти выход из всей этой ситуации. Но у каждого не было даже догадок того, что выхода нет.

– Она будет счастлива с тобой! – тихо проговорил Драко, сдавая позиции. И эти его слова задели Блейза за живое. Как смеет он распоряжаться ею, словно вещью?!

– Не тебе это решать! – грубо выронил Блейз. – Она сама должна принять это решение! Если ты действительно любишь ее, и она дорога тебе, борись! Но знай, я тоже не отступлю! – встав, Блейз направился к двери.

– Ответь всего на один вопрос… – нагнал его голос Драко. – Дружбе конец?

Блейз помолчал, раздумывая о чем-то своем. Затем, бросив взгляд через плечо, уверенно произнес:

– Помнишь, как в далеком детстве, в июльский солнечный день, мы поклялись, что всегда будем вместе не смотря ни на что? Нет! Ты забыл, потому что это был обычный детский обет, без заклинаний и вмешательства какого-либо волшебства. Возможно, и Тео с Пэнси забыли. Но для меня дружба значит многое. Нас слишком многое связывает с тобой, Драко, чтобы разрушать дружбу из-за любви к одной девушке. Между друзьями тоже может быть соперничество. И если она выберет тебя, я смирюсь.

Драко еще долго стоял и смотрел на запертую дверь. Перед глазами стремительно проносилось прошлое. Тот самый июльский солнечный день…

Он, Блейз, Теодор и Пэнси играли в саду Малфой-Мэнора. Пэнси плакала, сидя под густыми ветвями вишневого дерева. Ее обидел Теодор, обозвав мопсом. И слова Блейза о том, что она самая красивая и замечательная, не помогали ей отпустить обиду. Драко тогда здорово навалял Теодору за то, что тот посмел обидеть его «невесту». Даже заставил его попросить у нее прощения. И Теодор извинился, стыдливо опуская перед единственной подругой голову.

– А давайте поклянемся, что всегда будем вместе. Будем всегда стоять друг за друга и никогда не предавать. Давайте поклянемся, что никто и никогда не разрушит узы нашей крепкой дружбы, которая продлиться до самого конца, пока смерть не разлучит нас, – предложил своим друзьям маленький пятилетний Драко Малфой.

Пэнси звонко рассмеялась, утирая маленькими кулачками слезы.

– Что смешного я сказал? – надул губки Драко.

– Последние слова - «Пока смерть не разлучит нас!» - говорят жених и невеста на свадебной церемонии, – объяснила ему Пэнси, шмыгая носом.

– Ну, так мы используем их, как клятву в дружбе! Согласны? А потом… – обратился Драко к Пэнси. – Когда вырастем, и у нас будет свадьба, мы еще раз произнесем эти слова. Только уже перед алтарем.

– Я согласен! – широко улыбаясь, вымолвил маленький Блейз Забини, сверкая своими синими большими глазами.

– И я согласен! – довольно кивнул Теодор.

– И я! Я тоже согласна! – вскочила на ноги Пэнси.

Как же давно это было. А ведь он действительно забыл. Забыл, что когда-то, в глубоком детстве, они вчетвером были неразлучны. Забыл про обещание, которое дал Пэнси. Забыл о клятве, которую сам предложил. Забыл все и отдался идеалам отца, бросив друзей. А сейчас, вновь их обретя, осознал всю погрешность своих действий.

Блейз напомнил ему обо всем. Напомнил и дал возможность вернуть все назад, исправив ошибки прошлого. Да, это был обычный детский обет, без магии и волшебства, который они принесли друг другу, поклявшись в вечной дружбе. И пусть он забыл его, для Драко он был так же важен, как и для Блейза, который хранил тот замечательный день в своем сердце и памяти по сей день.

****

Сердце его сжималось от боли, которую ранее ему не приходилось ощущать. Оказалось, что это невыносимая пытка – чувствовать все эти противоречивые эмоции разом. Что теперь будет? Что делать дальше? Он понимал чувства Драко, понимал чувства Кэтрин, и совсем не понимал себя. Своих поступков и действий. В голове все перемешалось. Хотелось только одного – уснуть и не проснуться. Просто убежать от всех проблем и напастей.

Облокотившись о стену под омелой, от того, что дальше идти уже не мог, Блейз сполз по ней на пол, сжимая голову. И никто не мог видеть его состояние. Лишь холодные стены и пустой темный коридор были свидетелями того, как плечи его сотрясались от истеричного, беззвучного смеха. Но, нет, он не заплачет… Ни за что не заплачет… А так хочется…

––––––––––––––––––––

Гостиная Гриффиндора была практически пустой, когда вошла Кэтрин. В ней остались лишь друзья, преданно ожидающие ее после наказанной отработки, с подносом еды на столе. Однако, ничего этого не замечая, Кэтрин направилась прямиком в сторону женских апартаментов, желая поскорее оказаться в спальне, за пологом своей кровати. Но даже этого ей сделать не дали…

Услышав свое имя, не понимая, кем именно произнесенное, она по инерции остановилась, глядя в никуда. И лишь когда плеча мягко коснулась чья-то рука, Кэтрин вышла из оцепенения. Обернувшись, она встретилась с зеленными глазами Гарри Поттера. И именно в этот момент сдерживаемые из последних сил эмоции разлетелись к чертям.

Не понимая, что происходит, Гарри крепко обнял ее и осел вслед за ней на пол, позволяя промочить свою футболку горькими слезами. Он укачивал ее в своих руках, как младенца, ласково гладя по голове. Он догадывался, кто был причиной очередного расстройства подруги. И злился, обещая обязательно с этим разобраться.

––––––––––––––––––––

Подняв бутылку огневиски с пола, Драко минуты две разглядывал ее содержимое. Янтарная жидкость переливалась в свете огней, излучаемых свечами, дразня и отчего-то раздражая пошатнувшиеся нервы. Один взмах, и бутылка разлетается на осколки, врезавшись в стену.

Упав на пол, Драко душераздирающе взвыл, нисколько не заботясь о том, что его могут услышать. А после разрыдался, просто от того, что больше не было сил. От того, что совершил слишком много неправильных поступков, которые уже нельзя изменить.

Услышав шаги, Драко взглянул на вошедшего. На пороге его комнаты стояла Пэнси с испуганным выражением лица. Раньше он бы взял себя в руки, он бы никому не позволил лицезреть себя в таком состоянии, но сейчас ему было плевать. На все плевать. Да… он слаб…

Не сказав ни слова, Пэнси опустилась рядом. Впервые она видела его таким… немощным. Впервые видела в его глазах слезы. Впервые она могла видеть в его всегда безжизненных, ледяных глазах боль и отчаяние. Не стоило даже объяснять их причину, Пэнси Паркинсон всегда понимала Драко Малфоя, без лишних слов.

– Никогда не отчаивайся, даже когда тебе больно. Борись до конца. До победного конца, – прошептала она тихо, коснувшись его щеки.

Драко зажмурился и, чуть повернув голову, поцеловал ее ладонь.

– Прости меня! – вымолвил он, сжимая ее пальцы. – Прости!

– Я давно простила тебя, Драко. И я… отпускаю тебя…

Сказав последние два слова, Пэнси почувствовала, как на душе полегчало. Как хорошо стало сердцу, освободившемуся от тяжелого груза. Отпустив тягостную и мучавшую ее любовь, она поняла, что перевернула исписанную страницу своей жизни.

Теперь перед ней был чистый белый лист, с которого она и начнет свою запись по-новой. И кто знает… может когда-нибудь она впишет туда другую любовь, которая даст ей силы вырвать из сердца предыдущую страничку, исчерченную всего одним, полюбившимся именем…

––––––––––––––––––––

Следивший за всеми этими действиями Теодор сжимал кулаки. Он был свидетелем всех событий, связанными с друзьями. Он бессовестно подглядывал за ними, и глаза его сверкали лютой ненавистью к той, что стала причиной сего раздора.

Блейз ошибся. Он не единственный, кто помнил детскую клятву. Теодор Нотт так же, как и он, хранил ее в сердце и в памяти. И для него она не была обычной детской прихотью. «Непреложный Обет» был дан его душой.