Глава 19. Линии Судьбы

Кривые Линии Судьбы
Преподают свои уроки.
Кого-то камнем давят вниз,
Кого-то вверх они возносят.

Кривые Линии Судьбы
Блеснут мгновением удачи.
Возможно, повезет в любви,
А может быть, совсем иначе.

Никто не знает наперед,
Куда кривая заведет.
Возможно, где-то повезет,
А может, все наоборот.

Кривые Линии Судьбы,
Как оборот рулетки.
Кому-то свет из темноты,
Кому-то небо в клетку.

Кому-то счастье и успех,
Кому-то горечи и муки.
Кому-то встреч, веселый смех,
Кому-то боль разлуки.

Живи и радуйся, мечтай,
И пусть никто не судит.
Не знаем мы, что будет там,
За Линиями наших Судеб.


Горгулья перед лестницей, ведущей к кабинету директора, как-то недобро взирала на Северуса Снегга и казалось, что во взгляде её выражалась квинтэссенция всего случившегося за последние дни. Если Хогвартс можно было сравнить с кораблем знаний, идущим по волнам безграмотности и бестолковости, то кабинет директора, несомненно, являлся эдаким причалом, функцией со сравнительным успехом учительской. Альбус Дамблдор неизменно умудрялся управлять не только своим судном, но и людьми на далеких берегах. При этом многие из них могли даже не осознавать, что он имеет на них какое-либо влияние. В искусстве манипулирования Дамблдору, по мнению Снегга, не было равных. Даже сам Тёмный Лорд ему в подмётки не годился. Разобраться в хитросплетениях и планах старика было не легче, чем уйти живым от акромантула, если попал в его паутину без волшебной палочки. Тем не менее, Северус Снегг год за годом старательно распутывал эти липкие сети, чтобы очистить вокруг себя хотя бы небольшое пространство. С годами все меньше приходилось по душе дерганье за нити-паутины, но все лучше удавалось прослеживать, куда и откуда они тянутся. Во всяком случае, Снегг был в этом уверен. И именно из-за этой уверенности случившиеся недавно события задели его куда сильнее, чем можно было ожидать. Мало того, что он влип в проблемы семейства Малфоев, так ему еще и приходилось мотаться по всему свету в поисках давно пропавшего человека, как сквозь землю провалившегося. В том, что этот человек жив, не было сомнений, но все попытки отыскать его были тщетны. Каждый раз, как только Снегг натыкался на новую лазейку, его ждал очередной провал. Казалось, тот, кого он разыскивал, предугадал все заранее и тщательно замел за собой все следы, что еще больше злило и нервировало. Но сейчас главным было совсем другое. Темный Лорд наконец-таки приступил к военным действиям, и это беспокоило больше всего остального…

– У меня новости, Альбус. Причем, новости эти отнюдь не утешительные.

Не размениваясь на приветствия и вопросы о здравии седовласого старика, Снегг с порога перешел сразу к сути дела. Его появление не стало для Дамблдора неожиданностью. Напротив, он мог бы сойти за инициатора встречи, что, по сути, и отображало положение вещей.

– Здравствуй, Северус!

Всепонимающий взгляд директора, и в более светлые времена способный вывести из себя само терпение, сейчас обладал воздействием куда более мощным. Должно быть, его манера глядеть на каждого, как на одного из своих студентов, запутавшегося и сбившегося с верного пути, должна была не слабо действовать на нервы. И он или вовсе не догадывался об этом обстоятельстве, или знал о нем слишком хорошо. Выдержав недолгую паузу, Дамблдор вздохнул, поднялся из-за стола и, заложив руки за спину, медленно прошелся вдоль кабинета к окну.

– Думаю, нам стоит прекратить поиски Элайзы Дарк, – задумчиво взглянул он на Снегга, повернувшись в пол-оборота. – В скором времени она сама даст о себе знать, а пока… – прервавшись на мгновение, словно смакуя произнесенное, старик помрачнел и продолжил: – Пока нам остается только ждать.

– Почему вы так уверены, что она сама явится к нам? – выгнулась дугой черная бровь Снегга. – Сколько прошло времени? Надеюсь, вы предусмотрели расходы, связанные с последующим восстановлением замка сразу после того, как Тёмный Лорд первый отыщет ее?

– Надеюсь, этого не случится, – вздохнул Дамблдор. – Во всяком случае, Северус, нам она не покажется, пока сама не посчитает нужным сделать это, – любой риск был бы неоправданным, ибо слишком многое было поставлено на кон. – Волан-де-Морт не станет нападать на замок. По крайней мере, сейчас.

В этом Дамблдор был уверен. Нет, сейчас не станет. Об иных способах проникновения, кроме открытого захвата, позаботились, пусть даже уверенность в этом вовсе не была полной, как прежде. Еще несколько лет назад Дамблдор с уверенностью мог бы сказать, что удача благоволит им. Но, к сожалению, сейчас удача лишь чудом попала к ним в руки, и теперь только от нее будет зависеть, сумеют ли они удержать ее. Снегг поморщился под взглядом старика, объявшим его приторно сладкой патокой. От этой липкой сладости было тошно уже не один год. Быть может, на юных нагловатых птенцов, возвращенных в стены школы, взгляд воздействовал наилучшим образом, побуждая множить случаи нарушений правил и прочих подростковых бесчинств. Вполне вероятно, что коллег Дамблдор вдохновлял, внушая им уверенность в правильности выбранного педагогического подхода. Без сомнения, этот взгляд воодушевлял и членов «Ордена…», в особенности тех, кто предпочитал отключить разум, логику и инстинкт самосохранения в процессе выслушивания очередной идеи. Снегга же этот взгляд не просто раздражал, но и откровенно беспокоил. Всякий раз, замечая в глазах Дамблдора это всеобъемлющее понимание, он внутренне собирался и готовился к новой опасности, безумному плану или хитросплетенному поступку.

– Разумеется, он не станет нападать. Пока не станет, – скривив губы, проговорил Снегг. – Во-первых, все его происки, направленные на поимку Дарк, терпят крах. А во-вторых, единственная надежда в лице Нарциссы Малфой, и та сбежала у него из-под носа. Но проблема заключается в том, что Поттер так и не получил подлинные воспоминания Слизнорта. А ведь время неминуемо движется вперед, – напомнил Снегг, будто об этом забыли. – Альбус, девчонка сейчас находится слишком близко к наследникам приближенных сторонников Темного Лорда. Она не контролирует свою магию, что еще больше ставит всех под удар. Если Темный Лорд найдет Дарк раньше, чем это сделаем мы, и поймет, что то, что ему нужно, в наших руках, он найдет иной способ получить свое драгоценное чадо. И в первую очередь, будет делать это через вашего покорного слугу, – Снегг усмехнулся и чуть склонил голову, однако взгляд его выражал крайнюю степень беспокойства. – Ко мне теряют доверие, и это может отразиться на дальнейших планах «Ордена…». Причем отразиться не лучшим для нас образом.

Снегг произносил свою речь медленно и размеренно, цедя каждое слово, каждый звук по капле, словно сок из подсохшего лимона. А договорив, сцепил руки на груди, сжал губы и теперь лишь сверлил Дамблдора мрачным взглядом. Волшебник, коего многие называли мудрым и всезнающим, а некоторые и вовсе полагали, что старик наперед знает совершенно все, всего, разумеется, не знал. Но кое-что предугадать мог. Катастрофы, которую пророчил профессор Снегг, не должно было произойти. Это был, пожалуй, один из худших раскладов, против которого на чашу весов ставилась надежда на благоразумие Темного Лорда и принятые меры безопасности, которые и впрямь были серьезными. Дамблдор не спешил с ответом и в этот раз, так что сложно было определить – медлит он, потому что размышляет над сложившейся ситуацией, или же все решил для себя уже давно, а теперь просто следовал своей привычной манере. Вернувшись к своему столу и, расположившись в кресле, он жестом указал Снеггу на место напротив. Снегг же, между тем, не преминул высказаться об еще одной опасности, которая могла последовать за их рискованной затеей.

– Учитывая все меры предосторожности… – неспешно начал Дамблдор, словно желая таким образом придать своим словам больше веса и убедительности. Хотя сам он и был убежден в сказанном, следовало хотя бы частично развеять чужие сомнения.– Которые уже приняты нами, – выделив слово «уже», старик вновь замолчал, внимательно глядя на Снегга, полагая, что тот и так прекрасно понимает, к чему ведется диалог. – Учитывая мракоборцев, среди которых немало членов «Ордена…» - ты можешь сделать это.

Дамблдор был убежден, что затея казалась провальной не только с данной стороны, а потому нисколько не сомневался в том, что Темный Лорд изберет скорее тактику выжидания. И за этот, по всей видимости, невероятно короткий отрезок времени, они должны были совершить невероятное. Именно поэтому важно было оставить девчонку здесь, в Хогвартсе, поближе к «Ордену…». Самый рискованный вариант, но в то же время один из наиболее действенных, особенно, когда время поджимает. Долгожданные ответы порождали ещё больше вопросов и не поясняли ничего из того, что беспокоило Снегга. Старик оставался в своем репертуаре – несколько двусмысленных фраз и выделенные интонацией отдельные слова, за которыми тоже следовало искать дюжину помыслов.

– И что дальше? – поморщился Снегг.

Приглашением он не воспользовался, в кресло садиться не стал. Вместо этого оперся на вытянутые руки и тёмной тенью навис над столом. Не то чтобы профессор полагал, что такая поза, внушающая студентам первобытный ужас, произведет схожее впечатление на Дамблдора, но она была привычной и комфортной. А также позволяла смотреть старику в глаза поверх обманчивого стекла очков-половинок.

– Будете мариновать девчонку в банке, полной бестолковых головастиков, четверть которых возжелает поиграть в героев-спасителей? – скривил губы Снегг, мимикой лица выражая всю степень своей презрительности относительно данного вопроса.

Куда логичнее казалось предположение, что Дамблдор преследует какие-то иные цели, пока что, как водится, понятные одному лишь ему. Альбус Дамблдор мог отыскать выход из любой ситуации, так, по крайней мере, говорили многие его сторонники и в особенности ученики, полагая, должно быть, что он раскрывает перед союзниками все имеющиеся у него карты. Люди зачастую считали ситуацию безвыходной, когда намеченный им план заходил в тупик. Тогда-то и бежали к старику, надеясь, что мудрый волшебник в одночасье найдет выход, и он всегда его находил. Потому что еще задолго до этого обдумывал всевозможные варианты, сопряженные с информацией, которой он располагал, и лишь частью озвученной при членах «Ордена…». У Альбуса Дамблдора всегда имелось в запасе несколько путей, а также несколько способов исправить положение, если что-то пойдет не так. Обладая способностью анализировать и предполагать, Дамблдор не раз сам ставил людей в тупик. Однако ситуация с Элайзой Дарк и девчонкой, что была ее копией, нарушила этот баланс. Неудивительно, что в последнее время директор все чаще ходил мрачным, хотя и старался сохранять былую безмятежность. Как и прежде, обдумывая любые варианты, он остановился на рискованном, но единственном верном. Здесь одновременно требовалась и спешность, и осторожность. Любые резкие движения могли повлечь за собой неприятные последствия. Дамблдор забегал вперед, каждый раз следуя новым путем но, тем не менее, понимающе качнул головой, когда Снегг озвучил сомнения относительно эффективности нахождения в Англии женщины, которая когда-то была повязана с Темным Лордом.

– Никто не утверждал, что будет легко, Северус, – отозвался он неопределенно. – Важнее всего держать девочку здесь, чтобы у Гарри был шанс на победу. Волан-де-Морт ни перед чем не остановится, пока не доберется до него. Если все так, как мы предполагаем, то придется рискнуть. Мы должны любым способом помешать девочке попасть в руки Волан-де-Морта. Сейчас мы слепы. Но когда Гарри достанет нам истинные воспоминания Горация Слизнорта, станет ясно, для чего Волан-де-Морту нужен наследник. Нам остается только ждать Элайзу Дарк, чтобы все расставить по полочкам.

В этом и был весь Альбус Персиваль Вулфрик Брайан Дамблдор. Великий манипулятор и невероятный виртуоз в ведении бесед, в которых нужно сказать меньше, чем желает услышать собеседник. Снегг прекрасно понимал, отчего такой образ мышления и поведения очаровывал большинство студентов. Детям и подросткам чудаковатый старик казался эдаким ожившим героем детской сказки, символом самого детства, в котором, конечно, не может случиться ничего откровенно ужасного. А если и случится, то старый добрый дедушка Альбус обязательно придет на помощь, как и полагается сказочному герою. Но с возрастом сказочное марево постепенно рассеивалось, и чем больше и ближе складывалось общение с Дамблдором, тем чаще бывшее дитя задавалось вопросом о том, как можно работать с человеком, который даже указания порой дает в форме, более уместной для страниц детских книг. Иногда Снеггу казалось, что все остальные преподаватели, и «Орден…» в частности, в своих отношениях с Дамблдором благополучно застряли на отметке «Семнадцать Лет» и никак не желают продвинуться дальше. Даже Минерва МакГонагалл – вот уж кто мог бы похвастаться тем, что заслужил некоторую толику чего-то, похожего на Снегговское уважение – и та поддавалась чарам старика. Сам же Снегг хотел верить в незасоренность собственных глаз и способность отделять зёрна от плевел. В случае с Дамблдором, как и с Волан-де-Мортом, это было необходимо. А ведь какая ирония – столько сходств двух противоборствующих сторон в отдельных немаловажных чертах их лидеров.

****

Минуты тянулись за минутами, часы за часами, дни за днями. Шумиха по поводу сбежавших Пожирателей Смерти утихла, но это вовсе не означало, что все было забыто. Новый Министр Магии Руфус Скримджер, занявший место ушедшего в отставку Корнелиуса Фаджа, заверил Магическое Сообщество, что власти делают все возможное для того, чтобы преступники были пойманы как можно скорее. Так же он обещал, что Министерство примет все меры предосторожности, чтобы ни один магглорожденный волшебник не пострадал. В связи с этим, защитные чары Хогвартса были усилены, а его территорию охраняли мракоборцы.

Видимо, это и послужило тому, что буйные родители перестали паниковать и грозиться забрать из школы своих детей, жизнь которых, в свою очередь, текла привычно и размерено. Занятия, перемены, завтрак, обед и ужин, дежурства – все как обычно. Последние кошмарные выходные ученики школы Чародейства и Волшебства старались не вспоминать, дабы не омрачать вновь начавшиеся веселые деньки. Ведь Хогвартс снова наполнился жизнерадостностью и задорным смехом его обитателей. Но надолго ли, никто не знал. Да никто и не хотел об этом задумываться. Каждый решил забыть о том, что за стенами их второго дома разгорается война. Каждый решил жить в свое удовольствие, строя планы на беззаботное будущее, чтобы потом не жалеть о том, что слишком многое упустили.

А время продолжало продвигаться вперед. Осень потихоньку сдавала свои позиции, поэтому новый будний день встретился весьма прозаично. На улице легкой дымкой землю окутывал туман, ведь последние несколько дней дождь шел не переставая. Лишь на мгновение выглядывало солнце, не успевая высушить лужи, как снова начинался ливень. Ученики старались лишний раз не высовываться на улицу без всякой необходимости. Никому не хотелось мокнуть под беспощадным потоком воды, которым их так щедро наградила природа. Занятия шли в своем порядке. Учителя без зазрения совести заваливали домашними заданиями, которые должны были выполняться в срок, иначе снятие баллов было бы обеспечено. В связи с этим, библиотека под руководством суровой мадам Пинс была забита практически до позднего вечера, пока не звенел колокол, оповещающий о комендантском часе.

Вот и сейчас, в обители пыльных фолиантов свободного места не возможно было найти. Кэтрин уже несколько минут слонялась между стеллажами в поисках местечка, где она смогла бы в полном спокойствии написать эссе по «Защите от Темных Искусств», который задал им невозмутимый декан Слизерина, Северус Снегг, как всегда, отличившийся от других преподавателей любовью к своему предмету. И вот, после долгих поисков Кэтрин все же нашла в дальнем уголке свободный столик, куда сразу же поспешила пройти, по пути отыскав нужную книгу. Она не знала, сколько времени так просидела, штудируя нужные темы для сочинения. Наверное, много, раз спина стала затекать, а рука от долгой писанины – ныть. Стоило бы немного передохнуть, ибо помимо всего этого, буквы в учебнике стали плясать перед глазами.

Вздохнув, Кэтрин откинулась на спинку стула, размяла шею, и уставилась в окно, около которого расположилась. Опять пошел дождь. Такая погода совсем не радовала, навевая собой тоску и пустоту с чувством необоснованного одиночества. Кэтрин даже грустно улыбнулась, своим странным помыслам. Разве сейчас она была одинока? Нет, одиночество перестало быть ее спутником, как только она переступила порог Хогвартса. В стенах этого замка ей было хорошо. Тут уют, тут тепло, тут… семья? Да! Семья! Семья, состоящая из всего факультета и некоторых личностей по отдельности. Но несмотря на это, сознание все равно было до отказа забито тяжелым грузом, и это не давало спокойно вздохнуть полной грудью, расслабившись под натиском удовлетворенности и счастья. А виной тому были собственные переживания и страхи, связанные с двумя парнями, которых она встретила на своей извилистой дороге, ведущей ее в неизвестность.

Казалось, что может быть у нее общего с этими парнями?! Да ничего! Абсолютно ничего! Однако, несмотря на это, они все же стали неотъемлемой частью ее жизни. Два друга – Два совершенно разных человека. Блейз Забини – Синеглазый Ангел; Драко Малфой – Сероглазый Демон. Два разных образа заменяли собой друг друга, словно бились в соперничестве за ее душу и сердце. Они оба манили и притягивали. Они завораживали красотой своего внутреннего мира, где в одном светит солнце на безупречно чистом небе, а в другом все вокруг покрыто толстым слоем льда, где морозно и холодно. А ведь Ангел ближе, родней.

Кэтрин знала, что Блейз ждет. Верит и Надеется на ответные чувства. И она была бы рада, если бы могла ему дать их, ведь милый и любимый Блейз стал самым дорогим человеком в ее жизни. Для нее он был вдохновением, настоящим волшебством и чудом. Но вмешавшийся в их отношения Драко Малфой перевернул все вверх дном. Сбил с нужного направления, и это сводило с ума. Порой хотелось закрыться в своей спальне, чтобы не встречать ни того, ни другого, однако оставаться в одиночестве было куда хуже. Ведь от воспоминаний, произошедшего инцидента в туалете Плаксы Миртл, не так уж и просто было избавится. Эти воспоминания травили больше, чем запутавшееся духовное «Я».

Дикий взгляд Демона со стальным взглядом, прожигающий насквозь, его жаркий шепот и страстный поцелуй, сильные руки и тело преследовали даже во сне. Они пьянили и кружили голову, заставляя сжиматься от страха и недоверия к самой себе. Заставляя сгорать от стыда и омерзения того, что поддавшись соблазну, она предала своего Ангела с его чистой и непорочной любовью, которую он ей дарил. А ведь это только часть всех мучивших проблем, свалившихся на и без того больную голову. Были и другие, не касающиеся никого, кроме нее самой. Кэтрин на стену лезть хотелось, как только она начинала об этом задумываться. Но что ж поделать, проблемы нужно было решать. Сами они никуда не денутся, лишь будут притягивать новые.

Пожалуй, начинать надо было со своих странных снов, в которых она фигурировала некой Элайзой Дарк. Кэтрин забыла бы про этот сон, сославшись на то, что это всего лишь очередной кошмар, который снится всем нормальным людям, однако раны, полученные в том сне, не были фантазией, или воображением. Физически они уже не беспокоили, так как практически зажили. Только вот настораживал порез на ладони левой руки. Он стал нарывать, и ничто не помогало избавиться от него. Ни травяные мази, ни заклинания, ни даже маггловские медикаменты. Болячка покрывалась корочкой и заново кровоточила. Плюс покалывание и боль доставляли уйму неудобств.

Чертова Элайза Дарк! Да кто она такая? Кэтрин не раз задавала себе подобный вопрос, и не раз пыталась на него ответить, разыскивая хоть какую-нибудь информацию об этой таинственной особе. Начать она решила с библиотеки, как бы это смешно не звучало. Но, к ее огромному огорчению, поиски ни к чему не привели. Ничего об Элайзе Дарк не нашлось. Даже самой малости. Кэтрин уже подумывала обратиться за помощью к Гермионе, все-таки ее не зря называли всезнайкой, может, она и впрямь что-то знает, или хотя бы сможет отыскать нужный фолиант. Но, подумав хорошенько, она решила повременить с просьбой о помощи. Во-первых, им задают слишком много домашней работы. Во-вторых, Гермиона постоянно занята своей должностью и личной жизнью. И, наконец, в-третьих, пока что не хотелось кого-либо посвящать в свои проблемы. Сама должна научиться справляться с трудностями, возникающими на пути. Пора, наконец, научиться жить самостоятельно, когда-нибудь все равно придется. Единственное, что огорчало, так это то, что у нее всегда все сложно и запутанно. Не успеет уйти одна проблема, появляется другая, а за ней третья, и так до бесконечности.

В очередной раз вздохнув, Кэтрин отогнала от себя все мысли, чтобы вновь сосредоточиться на сочинении. Но даже слова написать не успела, как ее пронзил внезапный кашель, заставивший горло неприятно першить. Чертова простуда! Вот уже несколько дней не дает покоя. Горло не болит, но кашель стал беспокоить все чаще и чаще, отдаваясь тупой болью в грудной клетке. Казалось, лекарства должны помогать, но почему-то становится хуже. Если так пойдет дальше, придется наведаться к мадам Помфри…
Восстановив сбивчивое дыхание, Кэтрин взглянула в исписанный пергамент. Ну вот. Испортила чернильной кляксой все проделанные труды. Теперь придется переписывать. Она уже хотела достать новый свиток, но в этот момент ее отвлек парень, учащийся на одном курсе с Джинни.

– Эй, Кэтрин! – позвал он ее. – Тебя директор к себе вызывает!

Кэтрин выгнула бровь. Что Дамблдору понадобилось от нее в такое время?

– Откуда такая информация? – поинтересовалась она.

– Гермиона просила передать, – пожал парень плечами. – Ее тоже позвали.

– Интересно, – протянула Кэтрин. – Спасибо, что предупредил. Прямо сейчас и забегу на огонек.

Через минут пять она уже стояла у директорского кабинета.

– Лимонный Пирог! – произнесла Кэтрин пароль.

Да уж, только Альбус Дамблдор мог придумать такое чудное название для безопасности обители сильных мира сего. Горгулья с шумом отъехала в сторону, пропуская гостью вперед. Зайдя в кабинет вышеупомянутого директора, Кэтрин удивленно воззрилась на присутствующих здесь людей. Гарри, Рон, Гермиона… ага… их присутствию она как-то не удивилась. А вот, что здесь делали Драко Малфой и Блейз Забини, было уже интересно.

– Добрый день, мисс Пирс, – улыбнулся Дамблдор, жестом указывая ей на свободный стул. – Прошу вас, присаживайтесь.

Кэтрин кивнула, и уже хотела занять свободное место подле Рона, но протянутая рука седовласого старика ужаснула ее.

– Сэр, вы… ранены? – промямлила она испуганно. – Где вас так угораздило?

Безобразный черный ожег покрывал почти всю кисть директора.

– Пустяки! – отмахнулся он беспечно. – Неудачно использовал заклинание.

Кэтрин удивилась подобному тону. Неужели ему совсем не больно? Оглядев сокурсников, она наконец присела. В кабинете царила гробовая тишина. Но, что не ускользнуло от ее внимания, так это напряженные лица Блейза Забини и Драко Малфоя. Да и Гарри сидел явно недовольный, поджимая губы, словно его так и подмывало выругаться вслух.

– Что-то случилось? – неприменула осведомиться Кэтрин, переводя взгляд от одного к другому.

– Ничего серьезного или неприятного, – вновь улыбнулся ей Дамблдор. – У нас небольшое собрание, но прежде чем начать его, я бы хотел кое-что уточнить, – продолжил он своим неизменным добродушным тоном. – Мисс Пирс, «Патронус», которым вы воспользовались в Хогсмиде, спасая мистера Малфоя и себя… – слово «Патронус» было произнесено таким тоном, словно оно являлось чем-то иным. – Может, вы вспомнили, каким образом у вас получилось его применить?

Кэтрин нахмурилась. Неприятно ей было вспоминать об ужасе, который творился в Хогсмиде не так давно. И вообще, зачем задавать один и тот же вопрос, на который она всегда давала один и тот же ответ?! Порой ей казалось, что Рон прав, и у Дамблдора от старости действительно провалы в памяти. Это начинало раздражать. Но, взяв себя в руки, Кэтрин все же ответила:

– Сэр, у меня нет проблем с памятью, – «В отличие от некоторых!» – хотелось добавить. – Я хорошо все помню. Палочка сработала самопроизвольно. Без произнесения заклинания. И, поверьте, мне бы тоже хотелось узнать, как так получилось. После смерти родителей«Патронус» призвать никак не удавалось, до того кошмарного дня.

– Мисс Пирс, я очень надеюсь, что вы ничего от нас не скрываете, – пронзительно взглянул на нее Дамблдор. – Подумайте хорошенько. Может, все-таки, было что-то такое, что могло бы объяснить природу примененной вами магии?

Кэтрин поборола в себе желание закатить глаза. Что за допрос? Какое это имеет значение? Прямо как в зале суда Визенгамота, ей-Богу.

– Поверьте, это очень важно. Хочу вам сообщить, что вы использовали Темную Магию, – огорошил ее Дамблдор. – И нам необходимо узнать, как так получилось.

Кэтрин оглядела друзей. Он не были удивлены, в отличие от нее. Значит, они уже успели обсудить данную тему до ее прихода сюда.

– Никогда не слышала, что «Патронус» относится к Темной Магии!

Все-таки не сдержалась она от сарказма. Какая, к Мерлиновой бабушке, Темная Магия? Это был всего лишь телесный «Патронус», которым она спасла жизнь человеку! Это был «Пат-ро-нус»!

– Юная леди… – вздохнул Дамблдор. – Это был вовсе не «Патронус». «Патронус» не обладает подобными свойствами. Вы должны об этом знать, если ранее могли использовать его.

А ведь верно. «Патронус» может только изгонять Дементоров, но никак не убивать их.

– Не понимаю, – Кэтрин только сейчас об этом задумалась.

– Это была частичка вашей души, мисс Пирс, которая каким-то удивительным образом отделилась от оболочки, защищая свое место обитания, и того, кто находился рядом с вами.

Присутствующие удивленно воззрились на старика. Все-таки не до конца они обсудили данную тему. Наверное, Дамблдор решил все объяснить в присутствии того, кого собственно и навел весь этот сыр-бор. Кэтрин никогда не слышала подобной чепухи. Частичка души, отделившаяся от оболочки? Разве такое возможно? Гарри, Рон и Гермиона, открыв рты, переглядывались между собой. Невозмутимыми и спокойными оставались только Драко Малфой и Блейз Забини, которые, если и были удивлены, то мастерски это скрывали. Минутная тишина давила со всех сторон.

– Страх… – вдруг тихо произнесла Кэтрин. – Все, что я чувствовала на тот момент, был страх и отчаянная ярость от собственного бессилия. А потом… потом боль. Сильная головная боль. Казалось, мозг внутри черепной коробке плавится и…

– Думаю, этого достаточно, – оборвал ее Дамблдор. – Это и есть объяснение. Простите, если напугал вас.

– Объяснение? – эхом повторила Кэтрин, взглянув в голубые глаза директора.

– То, что вы сделали, не так опасно, если контролировать себя, – ответил ей Дамблдор. – Все дело в негативных эмоциях. Когда они переполняют вас, происходят непроизвольные выбросы магии. В вашем случае, Темной Магии.

Как можно использовать Темную Магию, если ты ее не изучал? Как можно использовать ее, не осознавая это? Создавалось впечатление, будто директор что-то недоговаривает. Знает, но недоговаривает.

– Вот вам пример, – между тем продолжал говорить Дамблдор. – Будучи в анимагической форме, человек контролирует все свои действия. Вы не контролировали. Вас контролировал зверь, в которого вы превращались. Вы хотели остановиться, вы пытались, но не могли. Ярость была слишком сильная, верно?

Кэтрин передернуло. Об этом она не то что говорить, даже вспоминать не хотела. Она лишь кивнула, не в силах что-либо произнести. Слишком неприятны были воспоминания, до сих пор причиняющие боль. Не такую сильную, но все же ощутимую. Укор в глазах матери и ее обвинения никогда не будут забыты.

– Сэр, почему это с ней происходит? Это ведь… – Гермиона покосилась на подругу, потом чуть тише добавила: – Ненормально. Я, конечно, слышала, о неконтролируемой магии, но ее обычно не контролируют дети. В таком возрасте волшебник уже должен справляться с таким пагубным делом.

– Думаю, это связано со смертью родителей мисс Пирс, – ответил Дамблдор, глядя в любопытные лица своих студентов. – Для нее это было большим потрясением. Именно по этой причине магия вышла из-под контроля ее обладателя. В архивах регистрации анимагов указано, что анимагическая форма мисс Пирс - кошка, а не огромное животное, имитирующее миниатюрного зверька. К слову сказать, изменения анимагической формы тоже можно считать влиянием душевного потрясения. Иногда даже домашний питомец превращается в дикое животное, если потревожить его психическое равновесие.

– То есть… вы хотите сказать, что у меня крыша поехала?

Кэтрин выглядела взволнованно. Откровенно говоря, она уже давно стала всерьез задумываться над своей психикой. Ведь действительно, после смерти родителей изменилась. Причем не в лучшую сторону.

– Нет, что вы, – опроверг догадку многих здесь присутствующих Дамблдор. – Я всего лишь хочу сказать, что именно из-за сильного потрясения ваша магия неконтролируема. Вы слишком долго находились в тени злобы и ненависти. Собственно поэтому часть вашего сознания стала не совсем вменяемой, впитав в себя отрицательную энергию. Но ведь все можно исправить. Вы сами создали зверя внутри вашей сущности, так что сами должны взять над ним вверх.

Легко сказать, а на деле ведь куда сложней. Порой Кэтрин действительно не могла контролировать свои эмоции. И частая смена настроения в последнее время только добавила настороженности и страха. А вдруг она навредит друзьям? Или самой себе? Причин для злости, боли и отчаяния полно в ее жизни. Только Блейз был успокоительным во всей этой бурлящей лаве всепоглощающего негатива. Блейз…

Кэтрин мимолетом бросила взгляд в его сторону. С невозмутимым выражением лица Блейз сидел рядом с тем, кто стал слишком часто преследовать ее в мыслях. Драко Малфой казался каким-то отчужденным, брови его сошлись на переносице, а глаза с расширившимися зрачками казались почти черными и пустыми. Холодный демон… Красивый демон… Но такой безжизненный и одинокий. Да… Именно одиноким он сейчас казался…
«Что же с тобой происходит?»

– А теперь я хочу поговорить о том, зачем мы все собрались…

Голос Дамблдора прозвучал как гром, от которого захотелось вдруг вздрогнуть. Хотя он говорил очень даже спокойно, можно даже сказать, тихо. Кэтрин в который раз за последние несколько минут удивилась. И чего же еще она не знает? Что еще за причина, по которой их собрали тут такой странной компанией?

– Мисс Пирс, окунувшись в воспоминания Драко Малфоя, вы, видно, не раз задавались вопросом, что такое «Орден Феникса» и «Отряд Дамблдора», так?!

Кэтрин заинтересованно взглянула на старика. Неужели они решили поведать ей, что это за организации такие? Дамблдор усмехнулся, глядя на нее из-под стеклышек очков-половинок.

– Я все равно против того, что вы задумали! – пробубнил Гарри, как вредный обиженный ребенок.

– И мне это совсем не нравится! – неожиданно для всех поддержал его Блейз.

«Ну, уж нет, ребята! Лучше сидите тихо и молча!» – рявкнула про себя Кэтрин, покосившись недовольным взглядом на обоих.

– Мисс Грейнджер…

Дамблдор бросил пронзительный взгляд, в сторону Гермионы. Та вмиг ощетинилась и вынула из своей сумки золотистую монету.
Связующую Монету, на ребре которой была высечена гравировка «О.Д».

****

После того, как прошло небольшое собрание под руководством директора, Гриффиндорцы решили уединиться в Выручай-Комнате, где бы их не тревожили и не услышали посторонние люди. Гермиона, к огромному недовольству Гарри и Рона, любезно предложила Забини и Малфою присоединиться. Блейз с превеликим удовольствием согласился. На это у него были две, по обыкновению, простые причины. Первая – они с Гермионой все еще продолжали играть влюбленную парочку и доводить Рональда Уизли до белой горячки. Вторая – Блейз надеялся поговорить с Кэтрин, уже несколько дней его избегающей.

А вот Драко отказался. Одарив всех своим фирменным презрительным взглядом, он сказал, что не намерен тратить на них свое драгоценное время. У него, якобы, были дела поважнее. Демонстративно фыркнув, Кэтрин весьма язвительно ответила на подобный выпад, сказав ему, что его присутствию все равно не рады, так что он может идти на все четыре стороны. Хорек на такое заявление только одарил ее холодом своих серых очей, после чего развернулся и ушел, в то время как Гермиона пыталась создать обстановку Выручай-Комнаты. Получилось весьма уютно. То, что надо для небольшой компании…

– Значит, «Орден Феникса» - это организация, созданная Дамблдором для борьбы с Темным Лордом? – уточнила Кэтрин спустя какое-то время.

– Именно! – подтвердила Гермиона. – «Орден…» был сформирован в годы первой войны волшебников из числа наиболее преданных единомышленников Дамблдора. Когда Волан-де-Морт исчез, а Пожиратели либо объявили себя перешедшими на светлую сторону, либо были пойманы и посажены в Азкабан, «Орден…» приостановил работу. Но после того как Волан-де-Морт вернулся, Дамблдор вновь собрал старых членов этой организации, чтобы снова продолжать борьбу с Пожирателями Смерти. «Орден…» около года работал в нелегальном положении, так как Министерство Магии не признавало факт возвращения Того-Кого-Нельзя-Называть, пока в прошлом году не было совершено нападение на Отдел Тайн под руководством Люциуса Малфоя.

– Да, я читала об этом в газетах. Мракоборцы арестовали почти всех причастных к этому преступников, которые на данный момент уже разгуливают на свободе, – понимающе кивнула Кэтрин. – Значит, вы все являетесь членами «Ордена…»?

– Нет, мы не являемся ими. В отличие от Малфоя, – из уст Рона слова прозвучали с толикой разочарования и обиды. – Мы состоим в собственной тайной общине, которая перестала быть тайной, – протянул он недовольно, покосившись на Блейза.

Блейз сидел рядом с Гермионой. Причем сидел совсем близко. До неприличия близко.

– Ты об «Отряде Дамблдора», верно? – вновь уточнила Кэтрин.

– Да! – кивнул Рон. – «Отряд Дамблдора» возник по причине того, что преподавателем по «Защите от Тёмных Искусств» назначили заместителя Министра Магии Долорес Амбридж. На своих уроках она вместо практических навыков давала только теорию, по указу министра Фаджа. Идея создания «Отряда…» принадлежала Гермионе. Она решила, что Гарри может обучить остальных необходимым в бою заклинаниям, поскольку у него имеется немалый опыт и он хорошо владеет защитной магией. Среди надёжных знакомых нам удалось завербовать немало желающих, практически со всех факультетов. Кроме Слизеринцев, которые, в свою очередь, вошли в «Инспекционную Дружину», руководителем которой был вышеупомянутый Малфой.

– А что стало с этой «Дружиной…»? – спросила Кэтрин. – Как я поняла, ее сейчас нет.

– После отстранения Амбридж она распалась. А мы продолжили вести «Отряд…» под руководством Гарри, – монотонно протянул Рон с неким злорадством, направленным в сторону единственного присутствующего здесь Слизеринца.

Блейз только хмыкнул в ответ. Чем хотел задеть его Рон, он так и не понял.

– Раз уж «Отряд Дамблдора» все еще существует, почему вы не собираетесь и не практикуетесь все вместе? – вопросы сыпались шквалом.

– Как-то не было необходимости, – пожал Гарри плечами. – Но Связующие Монеты каждый держит при себе. Мало ли что. Ты смотри, свою не потеряй.

– О, не беспокойся. Я буду бережно к ней относиться. Но вы не расслабляйтесь, у меня еще куча вопросов, – предупредила их Кэтрин. – Давайте по порядку. Как получилось так, что Малфой, сын Пожирателя, сам являющийся Пожирателем, оказался завербованным, полноправным членом «Ордена Феникса»? И почему вы приняли его и Блейза в «Отряд Дамблдора»?

– Мы никого не принимали, – отозвался Гарри. – Нас не спрашивали, просто поставили перед фактом. Все началось в конце летних каникул, когда Дамблдор внезапно появился в Лондоне на станции метро, где на тот момент находился и я…

Рассказ Гарри был длинным. Время от времени разговор поддерживали Рон и Гермиона. А потом подключился и Блейз, когда дошло до того, как он оказался втянутым во все эти Малфоевско-Дамблдоровские перипетии. Ребята старались ничего не упускать, чтобы подруге было все досконально понятно. Уже к концу повествования у Кэтрин голова пошла кругом от всей этой нахлынувшей информации. Конечно, она хотела все знать. Но узнать столько за несколько часов была не готова. Из всего рассказанного, ее больше всего задело то, что Драко Малфой, рискуя своей жизнью для того, чтобы спасти мать, перешел на сторону Дамблдора, даже несмотря на то, что его могут обвинить в предательстве Темного Лорда. А ведь за этим последует неминуемая гибель. Он сам себе вырыл могилу. Воистину, таким поступком можно только восхищаться. Смело и безрассудно. Но это вовсе не означало, что Драко Малфой на стороне «Ордена…». Как утверждает Блейз – у Драко Малфоя своя сторона в этой войне.

Глупый! Неужели он думает, что сможет один справиться со всеми проблемами, навалившимися на его плечи? И его еще называют хладнокровным и бессердечным?! Да уж! Что бы ни говорили люди, у Драко Малфоя тоже есть душа, и сегодня Кэтрин в этом убедилась. Показывает себя надменным, высокомерным и бездушным, а у самого сердце болит за близких. Зачем же натягивать на себя маску безразличия, когда в душе все пылает от страха и боли? Зачем бороться в одиночку, когда есть рядом люди, готовые протянуть руку помощи? Неужели он настолько погрузился в собственные беды, что не замечает, как сам себя душит? Почему нельзя довериться друзьям и близким, переживающим за тебя? Разговор между тем продолжался. Причем переходил он в не самый дружелюбный контекст. Грань уважения и терпения треснула тогда, когда Рон стал утверждать, что Малфой в любой момент может их предать и привести в штаб-квартиру «Ордена…» Пожирателей Смерти. Блейз рассвирепел. Схватив Рона за грудки рубашки, он рывком поднял его с пятой точки, грубо прижал к стене, и стал яростно высказывать ему в лицо все, что думает по этому поводу.

– Неужели вам мало того, что он рискует собственной шкурой, предоставляя Дамблдору информацию о планах Темного Лорда из первых уст? Неужели вам мало того, что в штаб-квартире «Ордена…» находится его мать, которую Темный Лорд хочет использовать для зачатия своего наследника? Вы не знаете его, Уизли. Если бы он хотел, то давно бы привел туда полчища Пожирателей, и не один мракоборец вам бы не помог. Не надо говорить то, о чем потом пожалеешь. Я подниму палочку на любого, кто еще хоть слово скажет о том, что Драко предатель.

– Забини, угомонись!

Гарри сверлил Блейза убийственным взглядом. Девушки испуганно переводили взгляды от одного парня к другому. Только драки им не хватало. Рон так вообще растерялся от неожиданно грубого поступка. И, хоть он и был физически сильнее Блейза, сдачи не дал. Потому что прекрасно понимал, что значит защищать лучшего друга от нападок неприятелей.

– Вы хоть знаете, как он себя чувствует? Знаете, что творится у него в душе? – продолжал причитать Блейз. – Думаете, быть чистокровным волшебником так хорошо? Ты, Уизли… твоя семья ведь тоже из числа аристократических семей. Но вы никогда не придерживались правил и традиций. Вы все выросли в любви и заботе родителей. На вас никогда не применяли непростительное заклятье в качестве наказания. А на нем применяли. За каждую ошибку, за каждое противоречивое слово или непослушание он испытывал адскую боль. Вам ведь знакома теория заклинания «Круциатус», не так ли?

– Забини! – предостиригающе выцедил Гарри.

– Нет, Поттер, дослушай! Дослушай и сделай выводы! – не мог угомониться Блейз, его прорвало. – Вас, таких благородных, волнует только свое мнение. Считая нас лицемерами, вы сами являетесь таковыми. Раскройте глаза. Не вы одни желаете мира во всем мире. Хочу сказать одну вещь, которая вас очень удивит - на факультете Слизерин тоже есть люди, которые верят в победу вездесущего Мальчика-Который-Выжил. Они верят, что ты их спасешь и дашь им свободу выбора, Поттер. И все это несмотря на то, что они являются детьми последователей Темного Лорда.

– Он прав!– поддержка Кэтрин удивила. – Многие получают метку не по собственной воле, а только лишь для того, чтобы не поставить под удар жизни своих семей. Мы все прекрасно знаем, что Темный Лорд уничтожит любого, кто откажет склонить перед ним голову.

– Драко сейчас висит на волоске. В любой момент эта гребаная рептилия может узнать, кто организовал побег его матери, и тогда уже не будет Драко. Вот тогда вы и порадуетесь, – прошипел Блейз.

Его яростная речь задела за живое всех. Даже Гарри виновато потупил свой взгляд. Рон же, до этого утверждающий, что Малфой просто умело маскируется, замолк и не мог вымолвить ни единого слова, в душе жалея о том, что высказался о Белобрысом Хорьке в таком тоне. Никто даже предположить не мог, что у засранца и подонка Драко Малфоя была такая нелегкая жизнь. Все они думали, что этот человек вырос в богатстве и роскоши, под опекой своего отца, который души не чаял в своем отпрыске. Да… правда оказалась жестокой…

– Вы не представляете, как ему страшно, – продолжал говорить Блейз, наконец, поумерив свой пыл, отпустив Рона. – Нам всем страшно. Мы не хотим всего этого. Мы не хотим получать метки и быть убийцами. Да, многие из нас недолюбливают магглов, но смерти мы им не желаем. Мы все уже свыклись с их присутствием. Однако выбор у нас невелик. Либо смерть, либо служение. Драко выбрал первое. Но не у всех хватит смелости поступить так, как поступил он. Поймите одно, на Слизерине тоже учатся люди. Мы тоже знаем, что такое Любовь и Дружба. Тогда, в Хогсмиде, ты ведь доверил нам жизнь Кэтрин, Поттер. Мы ведь пошли за ней, несмотря на то, что улицы кишели Дементорами. А ведь могли и остаться. Вспомни, как Драко метался из угла в угол, когда узнал, что ее нет в пабе. Вспомни, как он бежал вам на помощь, когда люди в панике стали друг друга топтать. Вспомни, как тогда Слизерин и Гриффиндор действовали сообща. В тот момент не было своих и чужих. Мы были одной командой. И лишь благодаря этому выжили. Не нужно судить нас только потому, что между нами были ребяческие обиды. Думаю мы доказали, что достойны доверия. Мы все уже выросли, и каждый из нас выбирает свой путь. Драко выбрал свой, и я поддержу его выбор, какой бы он ни был. Я буду с ним до конца. Потому, смею вас просить не сомневаться в его искренности. Он человек закрытый и никогда не выскажет это сам. Что-что, а гордости в нем не сломить.

На мгновение повисла гробовая тишина. Каждый думал о своем, вникая в сказанные слова.

– Слушай… – начал Рон немного сконфуженно. – Я… как бы это… извиняюсь, что ли. Не прав был. Но это не значит, что я буду ему симпатизировать. Все же, какие бы не были эти обиды, они касались моей семьи. Они были слишком оскорбительными.

– Уизли, нам не нужна ваша жалость, извинения, и тем более, не нужна ваша дружба, – выплюнул Блейз. – Я не прошу доверять мне. Я прошу доверять Драко. Я с вами только из-за него. Поверь, все, что он говорил о твоей семье, было сказано не из-за презрения или ненависти, а по большей части из зависти. Да, Уизли, он завидовал тебе. Завидовал тому, что у тебя есть родительская любовь и забота. Он бы отдал все деньги, все свое наследство, он бы согласился на что угодно, только бы быть на твоем месте. Знаете ли вы, как он желает проснуться и не оказаться Малфоем? Не знаете! Люциус Малфой жестокий человек. Это доказывает то, что он не позволял жене дарить любовь сыну, так же, как не позволял сыну проявлять чувства к матери. Я все это рассказываю, чтобы вы хоть капельку, но прониклись к нему доверием и пониманием. А если когда-нибудь воспользуетесь этой информацией против него, УБЬЮ.

– Никогда! – вмиг ощетинился Рон.

Не то, чтобы он испугался. Просто поступки Забини были не по-Слизерински благородными. Он, Рон, поступил бы так же по отношению к Гарри.

– Мы не настолько подлые, чтобы задевать чувства собственного достоинства. Поверь мне, все, что ты сказал, останется в стенах этой комнаты, – вставил слово свое Гарри.

– Я верю, Поттер! – Блейз впервые за все это время улыбнулся. – Тебе верю!

****

В комнате старосты мальчиков факультета Слизерин царил полумрак. Лишь пару свечей и огонь в камине являлись свидетелями страстной любовной игры хозяина апартаментов и его ночной гостьи. Не отрываясь от губ Драко Малфоя, юная Когтевранка стала медленно расстегивать его рубашку, наслаждаясь его прикосновениями и поцелуями. И вот с последней пуговичкой покончено. Теперь она касается его разгоряченной, мраморной кожи, ощущая под ладонями каждый мускул юношеского тела. Ощущая, как дико бьется его сердце. И все было бы хорошо, но когда она потянулась за пряжкой ремня, Драко внезапно перехватил ее руку, оторвался от поцелуя и встал с кровати. Когтевранка сразу же ощутила слабый холодок, прошедший по уже обнаженной груди. Приятный вес его тела перестал давить на нее, и она, сев в кровати, непонимающе уставилась в пустоту.

– Что-то не так, Драко? – прошептала девушка, боясь того, что сделала что-то такое, что ему не понравилось.

– Все не так! – сипло ответил ей Драко, опираясь о каминную полку. – Тебя не должно быть здесь. Это не правильно.

Девушка встала вслед за ним, не удосужившись прикрыться. Платье висело где-то на уровне талии, обнажая верхнюю часть ее тела. Она подошла к нему сзади, и обняла его за талию, щекой уткнувшись в широкую спину.

– Я ведь сама хочу этого, – прошептала девушка тихо. – Зачем прогоняешь, если и ты хочешь меня?

– Я хочу не тебя. Я хочу другую. А ты, глупая, ведешься на эти соблазны, – вымолвил Драко, глядя в камин, в котором горячее пламя приятно грело лицо. – Не строй иллюзий и не трать понапрасну время. Ведь знаешь, что это ненадолго.

Нюхлер всех побери, что он делает? Неужели заразился благородством от Гриффиндорцев? Почему нельзя просто воспользоваться ею?

– Ты любишь другую? – поинтересовалась девушка. – Почему тогда не с ней?

– Она недосягаема для меня, – горько усмехнулся Драко, наконец, развернувшись к своей ночной гостье.

Красивая! Очень красивая девушка стояла сейчас перед ним. Высокая француженка, с длинными белокурыми волосами и пронзительно-зелеными глазами. Одним словом – идеальная кандидатура для портрета художника, понимающего толк в искусстве и женской красоте. Та же девушка, что была с ним в туалете Плаксы Миртл. Бывшая студентка Шармбатона и нынешняя ученица факультета Когтевран. Кажется, ее зовут Габриэль. Он не старался запомнить имя, поскольку каждый день, каждый вечер, проводя с ней время, снимая с себя напряжение и похоть, представлял на ее месте другую. Кареглазую Гриффиндорку, которая являлась для него несбыточной мечтой.

– Это ведь Кэтрин Пирс, верно? – ласково проворковала Габриэль, пальцами рук исследуя его тонкие черты лица. – Не спрашивай, откуда я знаю, – добавила она быстро, увидев в его серых глазах удивление. – Я и так тебе скажу, – легкая улыбка скользнула на ее губах. – Я вижу, как ты смотришь на нее. Вижу, как она смотрит на тебя.

– О чем ты? – недоумевал Драко.

– Ты нравишься ей, Драко, это же очевидно, – пожала плечами Габриэль.

– Неужели прорицания ненормальной Трелони заразны? – в очередной раз усмехнулся Драко.

Убрав от своего лица ее руки, он последовал к прикроватной тумбе, достав оттуда целую бутылку огневиски. Наполнив им два стакана, Драко протянул один из них своей гостье. Та с радостью приняла из его рук алкоголь. Благодарно кивнула, поправила платье и удобно устроилась в кресле напротив него.

– Насколько я понимаю, ты хорошо знакома с Кэтрин Пирс, верно? – поинтересовался Драко.

– Не совсем так, но кое-что о ней знаю, – ответила Габриэль. – Шармбатон не столь огромен, как Хогвартс. Все друг друга так или иначе знают. У Пирс была нелегкая судьба. Погибли родители, предала подруга, которая, кстати, учится на вашем факультете.

– Да! Кристен, мать ее, Паркер! – скривившись пробормотал Драко.

– Не связывайся с этой особой, та еще стерва, – хохотнула Габриэль.

Драко хмыкнул, пригубив стакан.

– Поздно предупреждать, – сухо вымолвил он.

– Даже не буду спрашивать, почему, – усмехнулась Габриэль. – Если ты уже попался в ее сети, то туго придется из них выпутываться. Однако и у Кристен Паркер есть свои слабые стороны, которыми ты можешь воспользоваться, – вымолвила Габриэль, сделав глоток обжигающей жидкости, от которой слегка поморщилась.

– И какие? – заинтересованно спросил ее Драко, чуть поддавшись вперед.

– Она приемная дочь четы Паркер, – ответила Габриэль.

Брови Драко поползли вверх. Сказать, что он удивился – не сказать ничего. Откинувшись на спинку кресла, он подлил в стаканы еще огневиски.

– Вот с этого момента подробней? – попросил ненавязчиво.

– В прошлом году Джонатана Паркера приговорили к смертной казни за применение непростительного заклятья к высокопоставленному чиновнику Министерства Франции. Этот уважаемый человек, Адольф Дамьен, как и Джонатан Паркер, метил на должность в Министры Магии. Конкуренция, как говорится, страшная штука. Каждый стал добиваться желаемого места своими путями. Кто-то махинациями, как Паркер. А кто-то хитростью и угрозой, как Дамьен, который достал документы, подтверждающие то, что Фелиция Паркер не может иметь детей. Многим было известно, что она родила Кристен в Англии у своих родителей, а затем вернулась во Францию к мужу уже с рожденной девочкой. Как оказалось позже, девочку удочерили в одном из Лондонских приютов и выдали за наследницу. Убив Дамьена, Паркер не учел одну вещь. Адольф оставил своей семье компромат на него. Документы, доказывающие, что Кристен не является кровной дочерью Паркеров. Оставил Адольф и письмо, в котором говорилось, что в его смерти будет виновен только один человек - Джонатан Паркер, скрывающий правду о рождении своей дочери, дабы не бросить тень позора на свою фамилию. Сам знаешь, что для чистокровных волшебников взять в семью чужого ребенка, неизвестно от кого рожденного, это позор и бесчинство. Дамьен угрожал ему, поэтому Паркер пошел на крайние меры. Но тайна была раскрыта благодаря дочери и жене Дамьена. Джонатана Паркера казнили, конфисковали все имущество его семьи, а жену и приемную дочь изгнали на родину, в Англию. В общем-то, все.

Услышанное поразило Драко до такой степени, что он просто-напросто потерял дар речи. Узнав всю подноготную Кристен Паркер, Драко, наконец, понял все ее коварные замыслы, в которые так легко попался не только он, но и Теодор. Эта информация могла сыграть ему на руку. Но правда ли это? И почему вдруг эта Когтевранка поведала ему все в таких вот мельчайших подробностях?

– Скажи мне, откуда такая осведомленность? – прищурившись, поинтересовался Драко, чувствуя во всем этом подвох.

– Он был моим отцом! – осипшим голосом ответила Габриэль, тем самым заставив Драко впасть в ступор.– Да, Драко, я Габриэль Дамьен. Дочь погибшего чиновника Министерства Франции Адольфа Дамьена. Его наследница, – подтвердила она, когда увидела в его взгляде удивление. – Я нашла все документы и письмо, которые свидетельствовали против Джонатана Паркера на суде Визенгамота. Именно благодаря мне и моей матери убийца отца был наказан.

– Зачем все это ты рассказала мне? – спросил ее Драко. – Откуда мне знать, что ты не мстишь Паркер? Знаешь ли, я не привык доверять людям, которые мне мало знакомы. В подобной ситуации я уже оказывался.

– Твое дело, верить или нет, – безразлично бросила Габриэль. – Ты мне нравишься, Драко. И я вижу, что ты уже погряз в сетях Кристен Паркер, которые она раскинула, желая заполучить тебя, чтобы вернуть утраченное состояние. К тому же, ее цель состоит не только в этом. Она прекрасно знает, что ты неровно дышишь к Кэтрин Пирс, так же как и сама Кэтрин Пирс проявляет к тебе интерес. Кристен всегда завидовала этой озорной девчонке. Не буду отрицать, я тоже в какой-то степени завидовала и завидую Кэтрин. Хотя бы потому, что ты влюблен в нее. Знаешь, в ней есть что-то такое, чего нет у нас всех вместе взятых, чистокровных волшебников. Она олицетворение добра и света. Это может показаться смешным, но Кэтрин Пирс - та девушка, которая дарует любовь каждому, кто на нее взглянет. Именно поэтому мне было до глубины души жаль ее, когда Кристен нанесла ей удар в спину. Кристен Паркер - человек с маской добродетели, скрывающая в себе эгоистичность, зависть и злобу на всех, у кого есть то, чего нет у нее. Именно поэтому Кэтрин Пирс - ее главный враг и помеха в жизни. Мне нет смысла лгать тебе, Драко. Так что делай выводы сам.

– Не ожидал от тебя подобного откровения, – признался Драко. – Думал, ты такая же, как все эти повернутые дурочки, которые…

– Прыгают к тебе в постель? – усмехнулась Габриэль, закончив за него предложение. – Нет, Драко, я не шлюха. Просто ты мне действительно нравишься, я это говорила уже неоднократно. Конечно, жаль, что у нас ничего не получится, мы были бы идеальной парой. Но я не зацикливаюсь на одном и том же. К тому же есть только симпатия и интерес. Любви нет, потому я не буду страдать. А ты лучше подумай о собственном счастье, а не о счастье других. Если ты сделаешь шаг к Кэтрин Пирс, уверена, она ответит взаимностью.

– Она влюблена в Забини, – мотнул головой Драко. – Так что все мои шаги навстречу останутся безответны.

– Знаешь, я просто благодарна Мерлину за то, что он наградил меня проницательностью и внимательностью. Раскрой глаза, не все так, как кажется на первый взгляд. Да, Забини любит ее. Так же, как и она его. Но вопрос в другом - любит ли она его так же, как любит ее он и ты? Подумай над моими словами Драко, и многое в этом треугольнике прояснится. Просто понаблюдай, – Габриэль бросила мимолетный взгляд на часы, висевшие над камином, и чуть встрепенулась. – Мне, кажется, пора. Я очень благодарна тебе за то, что ты был честен со мной. И за то, что ты пресек то, что могло бы далеко зайти. Приятных снов тебе, Драко, – она встала с кресла и грациозной походкой направилась к двери.

– Спасибо тебе, Дамьен, – донесся до нее приглушенный голос.

– Поблагодаришь тогда, когда все наладится, – проговорила она, в последний раз глядя на его профиль у камина, огонь в котором освещал его бледное лицо.

Габриэль на мгновение прикрыла глаза, чтобы запечатлеть в своей памяти его образ, после чего стерла маленькую капельку слезинки с щеки и ушла, оставляя его со своими размышлениями.
«Борись, Драко, даже если будет тяжело. Борись за свое счастье, иначе ты просто погибнешь…»

Габриэль была очень увлечена своей грустью и своими мыслями. Как ни крути, она все же привязалась к Драко Малфою за столь короткое время. Выйдя из подземелий Слизерина, она даже не заметила одиноко сидящую на диване девушку, которая проводила ее удивленным взглядом своих бирюзовых глаз.

****

Почему жизнь порой бывает так несправедлива? Почему у одних есть все, а у других ничего? Почему, когда мы вкладываем все свои силы и душу, чтобы получить желаемое, оно ускользает из-под носа к тому, кто и пальцем не пошевелил для достижения этой цели? Кристен Паркер уже не раз задавала себе эти вопросы. И сейчас, сидя в пустой гостиной своего факультета, она медленно погружалась в свое прошлое, которое всеми силами старалась забыть.

Со стороны могло показаться, что она вполне довольна своей жизнью. Она являлась дочерью богатых аристократов, носителями древней фамилии. У нее были слуги, шикарные наряды и драгоценности. Она была красивой и завидной невестой. Казалось, что еще нужно для счастья? Но, если копнуть глубже, то можно было увидеть среди всей этой шикарной цитадели много тайн, скрытых от посторонних глаз. Ведь мало кто знал, что чета чистокровных волшебников Паркер лишилась всего состояния, нажитого веками, созданного еще их предками.

У них отобрали Все. Абсолютно Все. Перекрыли счет в банке, конфисковали все имения, выселили из фамильного особняка. Позволили забрать только вещи и драгоценности. А все благодаря вспыльчивому характеру обожаемого папочки, который, не сдержав эмоций, запустил «Аваду» в человека, посмевшего угрожать его репутации. В человека, грозившего открыть какую-то там тайну, из-за которой мог бы разразиться скандал вокруг уважаемого семейства Франции – Их Семейства.

Тогда эта тайна мало интересовала Кристен. Ее больше всего беспокоило то, что из богатой и завидной невесты она превратилась в нищенку, у которой теперь не было ни то, что своей комнаты и слуг, у нее теперь не было даже крыши над головой. С раннего детства воспитываемая в роскоши, она лишилась всего, к чему так привыкла и чем так гордилась. Весь ее розовый мирок рухнул в одночасье. Но это было не самым страшным, по сравнению с тем, что ей еще предстояло узнать.

Отца приговорили к Поцелую Дементора, за преднамеренное убийство и использование непростительного заклятья. Но перед казнью ему позволили провести последний день со своей семьей, а для страховки, что преступник никуда не сбежит, перекрыли каминную сеть и оцепили особняк мракоборцами. Именно в этот день Кристен стала свидетелем разговора своих родителей. Этот разговор она никогда не забудет. Картина, которую она увидела в кабинете своего отца, оставила в ее памяти ожог, ноющий по сей день…

Отец сидел в своем излюбленном кресле, уставший, в помятой одежде, с взъерошенными волосами, потягивая виски со льдом. Мать сидела у его ног, тихо всхлипывая, положив голову на его колени. В ту ночь Кристен впервые увидела, насколько уязвим мог быть этот всегда сильный мужчина. Он грустил, ему было страшно, больно, и только в глазах выражалась любовь к женщине, обнимающей его ноги.

– Не плачь. Все будет хорошо, – говорил он, перебирая пальцами рыжеватые пряди в ее прическе.

– Как ты можешь так говорить?! – всхлипнула она. – Ты столько для меня сделал, столько дал мне! Что же мне теперь делать без тебя? Как быть?

Отец грустно усмехнулся, и поднял лицо матери за подбородок, вглядываясь в ее глаза.

– Переживешь. Ты ведь у меня сильная. Я знаю, ты сможешь, Фелиция.

– Джонатан…

– Помолчи, дай сказать…

Отец накрыл губы матери своими пальцами, прерывая несказанные слова, и она замолчала.

– Я был счастлив находиться с тобой каждую минуту. Ты подарила мне радость, цель в жизни. И не вини себя в том, что случилось. В этом нет твоей вины. Человек, которого я убил, заслужил такой участи. Помнишь, я говорил, что убью любого, кто посягнет на честь моей семьи? Я выполнил свой долг. Мне надоело жить во лжи. Ты должна рассказать Кристен правду, потому что после моей смерти она - единственная, кто останется рядом с тобой. Я знаю, как она дорога тебе.

Кристен, стоящая за чуть приоткрытой дверью, внимательно вслушивалась в разговор.

– Я не знаю, успел ли этот ублюдок рассказать еще кому-нибудь. Поэтому будет лучше, если она узнает все от тебя. Девчонка должна знать, что мы не ее настоящие родители.

Перед глазами Кристен все поплыло, и она бы непременно осела на пол, если бы не схватилась за дверную ручку, тем самым приковав к себе внимание родителей, которые до этого ничего не замечали вокруг, кроме друг друга. Отец вмиг оказался рядом и, придерживая ее за локоть, усадил на диван, а мать тут же сунула в руки стакан с водой.

– Это ведь неправда? Скажите, что неправда?

С широко распахнутыми глазами Кристен вглядывалась в лица своих родных, пытаясь найти хоть малейшее подтверждение тому, что все это ей послышалось. Однако факт так и остался фактом. Выражение лиц родителей это ясно подтверждали.

– Я хочу знать все в мельчайших подробностях! – голос дрожал, но она старалась говорить четко и внятно.

– Кристен…– ласково позвала ее мама.

– Правду, мама! – не вытерпев, выкрикнула Кристен.

Слезы брызнули из глаз. Она со злостью сверлила взглядом отца и мать, которые вовсе ими не являлись. Как же больно было осознавать, что люди, стоящие перед ней, которых она любила и боготворила, всю жизнь лгали. Сразу вспомнились все обиды, которые она держала на отца. Его небрежные взгляды, его безразличие по отношению к ней и завсегдатая грубость. А мама? Нет, мама всегда любила ее. Потакала всем капризам, покупала дорогие, шикарные наряды, интересовалась учебой, и даже поддерживала ее неприязнь к Кэтрин Пирс, давая дельные советы по устранению соперницы.

Отец же никогда ничего подобного для нее, для дочери, не делал. Казалось, для него вообще дочери не существует. Он никогда ни о чем ее не спрашивал, не интересовался ее жизнью, не занимался ее воспитанием. Подарки дарил без всяких слов и улыбок. На День Рождения равнодушно произносил коронную фразу и уходил. Он не читал ей сказок на ночь, только требовал этикета, хороших манер и правильного поведения чистокровной ведьмы в обществе. Теперь причина столь холодного внимания со стороны отца стала понятна как никогда…

Родители переглянулись между собой. Отец отошел к камину, возложив все объяснения на мать, которая стояла с бледным лицом, готовая в любой момент упасть в обморок. Кристен посмотрела в ее карие глаза. Она всегда удивлялась, откуда у нее такой необычный цвет глаз – бирюзовый. Ведь у мамы они карие. И у отца тоже. Теперь и это было понятным. Она не являлась их дочерью. Они не ее родители. В груди защемило. Хотелось биться в истерике, топать ногами, кричать, размахивать руками, но с детства воспитываемая как леди, Кристен умела подавлять свои эмоции.

– Я жду! – проговорила она яростно.

Мама, если можно было назвать ее мамой, села рядом с ней на диван и взяла ее за руку.

– Когда мы с твоим отцом поженились… – начала была она.

– Не называй этого человека моим отцом! – прошипела Кристен, глядя в спину мужчине, стоящего у камина. Его это ничуть не задело, и обида внутри разрослась вдвое.

– Хорошо, – мирно вымолвила мама. – Ты ведь знаешь, что брак в чистокровных семьях согласовывается родителями невесты и жениха. Это своего рода сделка, чтобы умножить состояние семьи и обзавестись достойными наследниками. В аристократических семьях, вопрос брака предрешен, потому всем плевать, что чувствуешь ты сам. Мы же с твоим отцом…

– Ближе к сути, мама! – сквозь зубы процедила Кристен, вновь перебив и уставившись на нее злостным взглядом. – Я знакома с правилами и традициями аристократии, так что не оттягивай момент истины! Хочешь ты того или нет, тебе придется рассказать правду!

– Прости, – виновато склонила голову Фелиция Паркер, продолжая свое повествование. – Мы с Джонатаном полюбили друг друга, еще не зная, что наши родители уже согласовали наш брак. Такое счастье редко выпадает в чистокровных семьях. Мы были так рады своей удачно сложившейся судьбе. Потом была шикарная свадьба, и я стала законной миссис Паркер, супругой своего любимого человека. У нас было все для счастья: любовь, положение в обществе, карьера. Но не было лишь одного - детей. А мы так хотели ребенка. Мечтали, как в этом доме впервые раздастся его плач, мечтали услышать его первое слово, увидеть его первые шаги. Время шло, а я все никак не могла забеременеть. Но мы не унывали, и вскоре во мне стала зарождаться новая жизнь - наследник нашей семьи. Беременность проходила, как и у всех нормальных женщин в таком положении. Но рожать я решила в Англии, у матери. Поэтому, когда я была на восьмом месяце беременности, я уехала в Лондон. Моя мать в свое время работала акушеркой в больнице Святого Мунго, а после, уйдя на пенсию, стала подрабатывать в маггловском приюте. Несмотря на то, что она была чистокровной и богатой аристократкой, мама любила помогать людям. Именно после смерти отца, она посвятила себя этому приюту и его детям. И кому, как не ей я могла доверить жизнь своего ребенка. Но, к сожалению, дорога в Англию сказалась на моем здоровье. Я сильно заболела и родила мертвого мальчика. В эту же ночь роды начались у одной из работниц этого приюта. У девушки по имени Лиззи. Ее роды тоже проходили трудно. Но, в отличие от меня, ее ребенок выжил. Она родила прекрасную девочку, которую оставила в приюте, сбежав почти сразу же после родов. Тогда-то я и решилась на подмену.

– На подмену? – истерически хохотнула Кристен.

– Я взяла ее под свою опеку и воспитывала, как родную дочь. Пойми, я лишилась собственного чада, мне было очень больно. А тут выпал такой шанс, и ко мне в руки попала маленькая малышка. Ты, Кристен. Окружающим легко было поверить, что девочка, которую я воспитываю, моя родная дочь. То, что ты приемная, никто не знал, кроме меня, Джонатана и моей покойной матери.

Встав с дивана, Кристен неожиданно рассмеялась на весь кабинет.

– Значит, я приемная?! Значит все, что у меня было, предназначалось не мне вовсе, а твоему покойному выродку?!

В этот момент звонкий шлепок огласил помещение. Голова Кристен резко дернулась в сторону.

– Джонатан! – испуганно воскликнула Фелиция.

Не выдержав истерики девчонки, Джонатан Паркер залепил ей пощечину.

– Как смеешь ты разговаривать в таком тоне с женщиной, воспитавшей тебя?! Она сделала для тебя все, чтобы ты ни в чем не нуждалась! Она…

– Лгала мне всю жизнь! – выкрикнула Кристен, с ненавистью глядя в лицо человеку, которого называла все эти годы отцом. – Вы оба мне лгали! Теперь понятно, отчего ты был так холоден ко мне! Теперь мне ясно, почему ты ни разу не назвал меня дочерью! Ни разу не приласкал и не обнял!

– Кристен, это не так. Ты всегда была нашей дочерью. Не важно, кем ты была рождена. Мы воспитали тебя. Мы любим тебя. Ведь так, Джонатан?

Фелиция умоляющим взглядом смотрела на мужа, но тот, видимо, не собирался лгать перед своей скорой кончиной.

– Хватит лжи, ты прекрасно знаешь, что я никогда не любил ее. Ты любила, ты отдавала ей всю себя, но не я. Она никогда не была мне дочерью. И я терпел ее присутствие только потому, что для тебя она была дорога. Я рад, что она узнала всю правду. Я рад, что отныне перестал нести на себе эту ношу.

Это было жестоко. Джонатан прекрасно это осознавал. Но ничего не мог с собой поделать. Ему просто надоело лгать этой несносной девочке, все эти годы вымаливающей у него отцовскую любовь и внимание. Ничего из этого он не в силах был дать ей. Не мог, потому что действительно не любил. Он думал, что со временем забудет о том, что она всего лишь подкидыш без рода и племени, но ничего не забывалось. Многие годы он ревновал жену к этой неблагодарной девке. Он презирал ее всеми фибрами души. Но сейчас, оказавшись в нескольких шагах от смерти, понимал, что у Фелиции останется только этот бездарный и эгоистичный ребенок. Именно поэтому он заставил Фелицию самой рассказать Кристен правду о ее рождении. Он знал, что Кристен простит мать, потому что любит ее.

– Ты мне не дочь! – прошептал Джонатан, глядя в ненавистные бирюзовые глаза. – И никогда ею не была!

Слова отца прозвучали как очередная пощечина. Только более болезненная, сильная и жгучая. Как же она ненавидела его, как же презирала. Она унижалась перед ним, она молила дать ей хоть немного тепла и внимания, делала все, чтобы он улыбался ей так же, как улыбался отец Кэтрин, который всегда вместе с женой провожал ее в школу. Но кроме презрительного взгляда и выговоров, Кристен ничего не получала. Смахнув с щеки слезы, Кристен с ненавистью уставилась на мужчину, только что уничтожившего в ней все нежные чувства, которые она испытывала по отношению к нему.

– Что же, мистер Джонатан Льюис Паркер… Браво! – демонстративно похлопала она в ладоши, будто перед ней только что разыграли замечательный спектакль, где ее семья фигурировала в главных ролях. – Теперь вам не придется терпеть меня, потому что вы скоро сдохнете, как последняя тварь!

– Кристен, немедленно извинись перед отцом! – воскликнула Фелиция, одарив ее укоризненным взглядом.

– За что, мама? За то, что он меня всю жизнь презирал?

– Кристен, он воспитал тебя! Он дал тебе свое имя!

Кристен снова рассмеялась. На этот раз зловеще, с ненавистью и презрением.

– Имя? – переспросила она. – Пусть подавится этим именем! Мне оно не нужно!

Фелиция плакала, переводя взгляд от дочери к мужу. Кристен больше не могла находиться в их компании. Больше не могла смотреть на людей, предавших ее, кормивших ее ложью из года в год. Вся ее жизнь строилась на обмане. Все, что у нее было, на самом деле не ее вовсе. Она всего лишь замена погибшего выродка этих людей.

Забежав к себе в спальню, которую в скором времени нужно будет покинуть, Кристен дала волю истерике. Разбила все, что попалось под руку: зеркало, сувениры, которые так любила, оконные стекла, порвала все колдографии, где она была со своей мнимой семьей. Ничего не жалко, потому что это все не ее. Они сломали ее жизнь, когда открыли тайну ее рождения.

В день казни отца Кристен не проронила ни одной слезинки, в отличие от матери. Слез не было, только обида и злорадство. Было ощущение отмщения за все его слова, которые он выплюнул ей в лицо в своем кабинете. Не было даже боли, все притупилось, словно Джонатан Паркер забрал все эти чувства с собой на тот свет.

«Гори в аду, папочка!» – были последние ее слова, перед тем, как за ним пришли мракоборцы. Зачем они только позволили ему провести последнюю ночь с семьей? Если бы они забрали его сразу, она бы ничего не узнала. Она бы сейчас билась в истерике, оплакивала бы его, как мама. У нее остались бы прежние чувства к этому мужчине. Но Кристен была даже отчасти рада, что все вот так вот обернулось. Зато теперь она сможет больше времени проводить с мамой, от которой «папочка» старался держать ее на расстоянии.

Только вот где проводить время, ведь им предстояло покинуть этот шикарный дом?! Да еще и Шармбатон не вовремя прикрыли, идти совсем некуда. Как же вовремя курьер принес письмо от Альбуса Дамблдора, который приглашал ее закончить учебу в школе Чародейства и Волшебства Хогвартс. Мать тут же продала почти все свои украшения, за которые получила немалую сумму. Вот так вот они и попали в Англию, поселившись в небольшом особняке бабки и деда, да упокоятся они с миром.

Конечно, нельзя было назвать его столь шикарным, как имение Паркеров, но жить вполне было можно. Закупившись в Косом Переулке школьными принадлежностями и новой одеждой, Кристен со спокойной душой отправилась в Хогвартс на поиски богатенького сынка какого-нибудь аристократа. Таковых было полно в стенах замка. Особенно на том факультете, куда ее определили. Однако внимание ее заслужил лишь один. Драко Малфой… Драко…

Драко Малфой являлся представителем чистокровной семьи с богатой историей, с корнями, уходящими вглубь веков. Родословной чище, чем у него, не было ни у кого. Кристен с самого начала поняла, что будет не так уж и просто покорить сердце этого самодовольного красавца, пользующимся огромным успехом у представительниц слабого пола. Но, будучи красивой и уверенной в себе девушкой, она не сомневалась, что он, рано или поздно, сломается под ее натиском. А соперницы… Соперницы никогда не были для нее помехой. Устранить можно любую, стоит только захотеть.

Однако Драко Малфой оказался не таким уж наивным, как она предполагала. На него не действовал ни флирт, ни кокетливые подмигивания, ни соблазнительные наряды. Но Кристен это ничуть не расстраивало. Наоборот, это даже, в какой-то мере, забавляло. И все было бы хорошо, если бы на ее пути не возникла преграда в лице Кэтрин Пирс. Опять эта Грязнокровка спутала все карты в колоде, с трудом разложившиеся по мастям. Она приковала все внимание к своей персоне не только со стороны преподавательского состава, знаменитого Гарри Поттера и красавца Блейза Забини. Она умудрилась привлечь еще и Драко Малфоя. Ее Малфоя, который должен достаться ей, Кристен Паркер.

Он являлся билетиком в шикарное будущее, и Кристен понимала, что пока она сидит на месте, пытаясь соблазнить этого невозмутимого юношу, цель уходит от нее все дальше и дальше. Все придуманные планы в отношении Драко Малфоя с треском провалились. Даже проведя с ним ночь, используя родовую магию, о которой она толком ничего не знала, но пользовалась, не контролируя ее дальнейших выбросов, не принесла никаких результатов. Что это за магия, Кристен не знала, но мать посоветовала не пользоваться ею, так как считала неконтролируемые выбросы ненормальным явлением. Однако отступить – значит проиграть и расстаться со своими мечтами, которых и так было не много.

Конечно, был еще Теодор Нотт, безумно в нее влюбленный. Но провести всю жизнь с человеком, который раздражает тебя с каждым днем все больше и больше, не дело. К тому же он был бесхарактерной амебой, а такие и вовсе не привлекали. Да и потом, Теодор Нотт не настолько богат. Идти вперед любыми путями – вот такую цель поставила перед собой Кристен Фелиция Паркер. Того, чего нет у нее, не должно быть ни у кого. Жизнь научила ее доверять в этом мире только себе, надеяться только на себя и думать только о себе. Конечно, была еще и мама. Но ведь она старается и для нее тоже. Подумать только, если она станет миссис Малфой, они будут жить в роскоши и богатстве, как раньше. Может, даже мама выйдет замуж за отца Драко, и тогда у них была бы счастливая семья, под покровительством Темного Лорда. И плевать, что Малфой-старший женат. Жена не проблема, от нее избавиться можно. Боже, все это так кружило голову, но…

Чтобы достичь своей цели, нужно было принимать какие-то меры. А раз уж не помогли все придуманные планы, придется идти напролом. Для начала, подыскать себе союзников, которых на факультете Слизерин было вполне достаточно. Кристен усмехнулась, глядя на полыхающий огонь в камине.
«Да уж Пирс, здесь тебе не Шармбатон, врагов ты нажила себе достаточно…».
Сидя за раздумьями и воспоминаниями, строя в своей голове коварные планы и радужное будущее, Кристен не учла лишь одного – у нее самой были враги в этой школе, одна из которых сейчас выходила из комнаты ее обожаемого денежного мешка. Увидев роскошную Когтевранку в соблазнительном платье, Кристен едва с дивана не свалилась. Габриэль Дамьен, дочь человека, которого убил Джонатан Паркер. И как она раньше не узнала ее, ведь прошло не так много времени?!

****

Выручай-Комнату ребята покинули вовремя. Как раз тогда, когда прозвучал колокол, оповещавший о комендантском часе. Блейз, как вежливый и воспитанный кавалер, решил проводить Гермиону до портрета Полной Дамы, несмотря на то, что Гермиона была совсем не одна. Парочка шла в обнимочку, мило о чем-то шушукаясь, чуть впереди остальных.

– Они идеально смотрятся вместе, правда? – с умилительностью вымолвила Кэтрин, любуясь впереди идущими «влюбленными».

– Ничего подобного. Есть парни и получше, – обиженно буркнул Рон, чем развеселил не только Кэтрин, но и Гарри, который все, естественно, уже знал, благодаря своей не в меру болтливой рыжей подружке.

Как ни странно, Гарри решил подыграть и полностью поддержал идею растормошить Рона. К тому же, игра Блейза и Гермионы достигла определенных успехов. О скандальном расставании Рона и Лаванды говорил весь Гриффиндор. Все-таки Рон не вытерпел ревнивых истерик Лаванды и бросил ее в гостиной, на глазах у большинства студентов. Конечно, это было не по-Гриффиндорски, вот так играть с чувствами Рональда Уизли, но разве он не делал то же самое? За все приходится платить. Око за око, как говорится, зуб за зуб.

До башни Гриффиндора они добрались быстро. Произнеся пароль, Гарри и Рон ретировались в свои спальни, не дожидаясь Гермионы. Та решила немного задержаться, оставив с собой Кэтрин, которая согласилась составить компанию. Но, к сожалению, в планы Гермионы не входило задерживаться надолго. Спустя пару минут староста девочек скрылась в проеме портрета, оставляя подругу и своего мнимого ухажера наедине.

Кэрин понимала, что рано или поздно поговорить с Блейзом пришлось бы, но ей совсем не хотелось делать это прямо сейчас. Что она ему скажет? Как объяснит, по какой причине его избегает? В голову ничего не лезло, она была загружена всей внезапно нахлынувшей информацией, которую сегодня узнала.

Блейз в свою очередь молчал. Напряжение давило со всех сторон и сейчас, больше всего на свете, Кэтрин хотела сквозь землю провалиться, только бы не чувствовать на себе его пристально-изучающий взгляд. Казалось, будто он заглядывает прямо в душу, выворачивая ее наизнанку.

– Посмотри на меня, – попросил ее Блейз.

Кэрин мельком взглянула на такое родное лицо и тут же опустила глаза.

– Что-то случилось? – задала она наитупейший вопрос.

Блейз приблизился вплотную и, пальцами подперев ее подбородок, заставил взглянуть на себя.

– Спрашиваешь, что случилось? Это я должен спрашивать, что с тобой. Почему избегаешь? Почему не смотришь в глаза, когда я с тобой разговариваю? В чем дело, Кэтрин? Если тебе что-то не нравится, если тебя раздражает мое внимание, просто скажи. Не нужно каждый раз отводить свой взгляд или убегать. Я пойму и больше не буду утруждать тебя своим присутствием.

Блейз говорил тихо и спокойно, но в голосе его чувствовалась тонна обиды, заставляющая сердце Кэтрин сжиматься в маленькую горошинку.

– Это не так! – вымолвила она, наконец, взглянув в его глаза.

Господи, эти глаза. Синие, пронзительные и наполненные такой любовью, что становится уже не только стыдно, но и мерзко в душе. Как объяснить ему, что каждый раз при взгляде на него всплывает образ Драко Малфоя?

– Все в порядке, Блейзи, правда. Просто у меня много дел. Ты ведь знаешь, что работы по учебе полно. Одно эссе Снегга чего стоит. А тут еще вся эта информация на голову свалилась…

– Ты за идиота меня держишь? – повысил Блейз голос, отходя от нее на два шага. – Я ведь просил тебя не лгать мне. Неужели так сложно сказать правду, а не делать из меня придурка, надоедающего своей заботой.

– Блейз, это не так! – попыталась вразумить его Кэтрин.

«Зачем лжешь? Зачем говоришь, что все хорошо? Разве он не заслужил правды? Он поймет. Скажи правду! И тебе и ему станет легче!» – твердил внутренний голос, который Кэтрин упорно игнорировала.

– Твои выходки начинают выводить меня из себя, – разочарованно высказался Блейз и, развернувшись, стал уходить.

– Ты не поймешь, Блейз. Потому что даже я не понимаю себя, – тихо произнесла Кэтрин.

Блейз на мгновение остановился.

– Ты даже не пыталась все объяснить, – сказал он, не оборачиваясь, прежде чем уйти окончательно.

– Прости, – одними губами прошептала Кэтрин. – Прости, Блейз.

****

Теодор Нотт сидел на краешке своей кровати, задумчиво глядя в стену. Выглядел он обеспокоенным. А беспокойств было не мало. Во-первых, беспокоил Драко своим распущенным поведением, каждый вечер развлекавшийся с какой-то Когтевранкой у себя в спальне, при этом жестко напиваясь. Во-вторых, из-за него Пэнси все время была не в духе, срывая свою злость на малышне. И, в-третьих, беспокоило то, что вся их компания окончательно разобщилась. Все будто с ума посходили, один Блейз казался вменяемым. Интересно, где он сейчас, когда так нужно поговорить со здравомыслящим человеком?! Черт бы всех побрал, тут еще и в личной жизни проблемы. Любимая девушка после жаркого секса называет его именем друга.

Теодор ощущал себя выжившим из ума идиотом, единственным среди всех остальных замечающим странности, творящиеся вокруг. Сейчас всегда наблюдательный и способный найти выход из любой жизненной ситуации, он не мог разобраться в собственных проблемах, чтобы найти выход для себя. Кристен Паркер окончательно и бесповоротно снесла ему голову. Влюбившись до безумия, Теодор понимал, что начинает плохо соображать. Вот уже несколько дней Кристен с ним не разговаривает, не подходит к нему, не целует, не обнимает и даже не улыбается. Только сухо здоровается, и на этом все. Это сводило с ума, Теодор места себе не находил, пытаясь разобраться, что с ней происходит. Но каждый раз, анализируя разные ситуации и причины ее недовольства или упадка настроения, он натыкался на один единственный ответ – «Драко Малфой». Дальше раздумывать он отказывался, так как все это строилось в таких стереотипах, что становилось тошно.

Однако это было единственным объяснением тому, по какой причине Кристен Паркер охладела к нему. Объяснением, в которое Теодор отказывался верить и принимать его, как единственную разумную причину. Эта причина выворачивала его наизнанку, от чего хотелось выть, как раненый зверь. Или кого-нибудь пришибить, покалечить. Вот так вот однажды Эдриан Пьюси попал под его разъяренную лапу. Теодор так впечатал его в стену, что бедный Пьюси весь следующий день шарахался от него, заикаясь. Хотелось врезать и Пэнси, у которой каждый раз наворачиваются слезы при виде Когтевранской девки, которую Драко, на глазах у всего факультета, уводил в свою спальню. И что больше всего бесило, так это то, что Кристен тоже на это слишком враждебно реагировала. Ладно Пэнси, она влюблена в Драко практически с детства. Но по какой причине Кристен себя так ведет? И опять в голову лезли эти нехорошие мысли и подтверждения.

«Об стену убиться, что ли?!» – постоянно проносилось в мыслях Теодора, когда он начинал думать о всем происходящем. Глубоко вздохнув, он открыл верхний ящик прикроватной тумбы и достал оттуда черную бархатную коробочку, в которой находилось фамильное обручальное кольцо Ноттов. Оно передавалось из поколения в поколение женщинам этой семьи. Именно это кольцо, что сейчас отбрасывало отблески своего бриллианта в полутемной комнате, Теодор хотел подарить Кристен, попросив ее руки. Как ни странно, отец не был против помолвки сына с наследницей четы Паркер, учтиво высказавшись об этом в ответном письме, с которым выслал колечко. Но что-то Теодору подсказывало, что этот серебристый обруч, сделанный из самого дорогого металла со вставленным в него дорогущим камнем, он наденет на палец совсем другой девушке.

Бережно обведя сверкающий алмаз пальцем, Теодор убрал кольцо обратно в выдвижной ящик. И как раз вовремя. За спиной послышался грохот открывающейся, а затем закрывающейся двери. Готовый покрыть возмутительной тирадой пришедшего, Теодор развернулся. Почему-то он был уверен, что это Пьюси едва не снес с петель двери.

– Какого… – рявкнул он, но осекся, увидев раздраженного Блейза, яростно швырнувшего свою мантию на пол, и так же яростно сорвавшего с себя серо-зеленый галстук.

Теодор удивленным взглядом следил за действиями друга. Тот нервно мерил шагами комнату, то и дело заламывая руки за голову. А когда он злостно пнул уголок письменного стола и, взвыв от боли, перевернул стоящий стул, Теодор вынес вердикт – «Я его сглазил!».

– Братишка, чего это ты мебель калечишь? – поинтересовался он, глядя на Блейза.

Блейз в свою очередь плюхнулся на кровать и зарычал, как собака.

– Я в бешенстве! – ответил он, глядя в потолок.

– Это я вижу! – усмехнулся Теодор. – Не расскажешь, кто заразил тебя этим бешенством? Неужто с Грейнджер поссорился?! – попытался он подшутить, прекрасно зная, что на самом деле связывает Блейза с Гриффиндорской Заучкой.

На то они и друзья, чтобы делиться друг с другом секретами. Теодор клятвенно пообещал Блейзу не выдавать эту маленькую тайну и даже однажды помог ему, когда нужно было передать Гермионе Грейнджер, что якобы ее ждут в пустой аудитории «Прорицания». Лицо Рона Уизли на тот момент так рассмешило его, что Теодор просто не удержался от колкости, за что едва не получил по морде от рыжего остолопа. Вот уж не думал он, что львята способны на хитросплетенные поступки. Однако когда Теодор узнал, чьей была эта идея, то ничуть не удивился, услышав уже знакомое имя. Кажется, шляпа ошиблась, определив Кэтрин Пирс на факультет Гриффиндор. Ей впору Слизерин, не будь она магглой. Но все же, не смотря на то, что некоторые ее поступки он считал смелыми и достойными восхищения, для Теодора она была все также неприятна. Во-первых, из-за рассказов Кристен. Во-вторых, из-за передряги в «Хогвартс-Экспрессе» в начале года. И в-третьих, потому что за ней носятся два его друга, которые, кажется, забыли, что идет война, а таких, как она, истребляют при первом удобном случае.

Теодор уже знал, что Блейз по уши втрескался в Грязнокровку, хотя Блейз это и не скрывал. Однако то, что и Драко проявляет к ней нездоровый интерес, откровенно говоря, являлось странным явлением. Но самым страшным было то, что из-за этой гребаной девки в их крепкой дружбе может образоваться огромная и очень глубокая трещина. По поводу этого Теодор переживал больше всего остального. Конечно, они никогда не ругались из-за девок, но здесь было что-то другое. Что-то такое, пока не совсем понятное и объяснимое. Теодор не понимал, что они в ней нашли?! Как бы он ни приглядывался, видел в Кэтрин Пирс всего лишь обычную магглорожденную девочку. Да… красива. Ну, так таких в Хогвартсе пруд пруди. Подумаешь, волос себе отрастила и обзавелась стервозным и бунтарским характером, что тут такого. Да из любой плаксы или мямли можно сделать получше, чем эта. Вон, Грейнджер и та оказалась хорошенькой, после того, как привела себя в порядок. Справедливости ради, она и без косметики, и без замысловатой прически выглядела хорошо. Правда, Теодор признавался в этом только самому себе.

– Что, правда, с Грейнджер поссорился? – переспросил он с ехидством.

– Тео, засунь свои приколы себе в задницу! – проворчал Блейз, отвечая на шутку.

– Ну, так что тогда стряслось? – спросил Теодор уже серьезным тоном. – В последний раз ты был взбешен в Хогсмиде, когда чокнутый старик запер двери, отрезая путь к твоей маггле.

– У этой магглы есть имя! – сверкнул глазами Блейз.

– Пирс… – сквозь зубы процедил Теодор на строгое замечание.

– С ней что-то не так, – вздохнул Блейз. – Она меня избегает и мне это не нравится. Просил объяснить, в чем причина, а она говорит, что все в порядке. Я не сдержался и повысил на нее голос. Она немного испугалась и сказала, что если расскажет, я не пойму. – Блейз резко перевернулся на бок, приподнявшись на локте. – Вот скажи мне, Тео, ну вот почему девчонки иногда бывают такими трудными, а? Ну что им не хватает? Не уделяешь должного внимания - бесятся. А когда отдаешь всего себя, раскрывая душу, становятся непонятными, начиная сторониться.

– Забини, а ты случаем не приболел? – ошалело спросил его Теодор.

Впервые он видел этого человека, так душевно раскрывающего себя. Точно сглазил.

– Да пошел ты! Я к тебе за советом, а ты все со своими шуточками! – Блейз обиженно отвернулся.

– Ты сейчас напоминаешь мне плаксивую девчонку, – хмыкнул Теодор. – Ладно тебе, не принимай близко к сердцу мои выпады, – перестал он издеваться. – Кто бы мне дал совет, – усмехнулся.

– А у тебя что стряслось? – поинтересовался Блейз, вновь поворачиваясь к собеседнику.

– С Кристен та же проблема. Она не разговаривает со мной. Тоже избегает. Порой даже не здоровается…

И тут Теодора прорвало. Он рассказывал все накипевшее с огромным энтузиазмом, шагая по комнате, активно жестикулируя руками. Блейз даже присел, внимательно его слушая.

– Значит, она назвала тебя Драко? – переспросил он, задумавшись.

Блейз уже давно заметил то, с каким стремлением Кристен Паркер уделяет Драко внимание. И это ему не очень-то нравилось. Она встречается с Теодором. Перспектива того, что Драко и Теодор могут повздорить из-за этой девчонки, не радовала. Дураку было понятно, что Кристен Паркер неровно дышит к Драко. Вот только Теодор, к сожалению, слеп как крот. Эта Кристен Паркер хорошо успела завербоваться на их факультете, если даже Милисенту Булстроуд списали с пьедестала «Первой Слизеринской Красавицы». Крэбб с Гойлом так вообще с ума по ней сходят. Это уже не говоря об Эдриане Пьюси и других шестикурсниках, которые умилялись этой непревзойденной оболочкой.

Однако Дафну Гринграсс Кристен так и не удалось сдвинуть со своего пути. У той были свои неизменные поклонники, среди которых было большинство семикурсников. Милисента Булстроуд многих достала своим высокомерием и самовлюбленностью, потому большинство разделили свое внимание между Кристен и Дафной. К слову сказать, Дафна до сих пор надоедала Блейзу своими выходками и слухами об их скорой помолвке. Все никак не угомонится. Не могла она смириться с тем, что не нужна ему, и это порой так раздражало, что Блейзу хотелось ее придушить. Или подмешать ей в чай «Амортенции», чтобы влюбилась, например в Долгопупса. Вот смеху-то было бы. Мистер Гринграсс, наверное, лично бы прибил обеих дочерей. Старшую за позор, а младшую за невнимательность и за компанию. Впрочем, не велика была бы потеря. Факультет Слизерин лишился бы двух сплетниц а-ля Лаванда Браун и Парвати Патил.

– Да, меня назвали именем Малфоя. И все бы ничего, только вот назвала меня этим именем девушка, которую я люблю. И это расстраивает. Ты только представь, что я чувствую. Мы занимались с ней сексом, а она сказала «Драко», – возмущался Теодор.

– Ты, конечно, извини за прямолинейность, но думаю здесь все уже понятно. Она неравнодушна к Драко, вот и все, – пожал плечами Блейз, выдав свои слова, как само себе разумеющееся.

– Черта с два! – рявкнул Теодор. – Не верю. Не хочу верить. Не поверю, пока она сама мне не скажет. Я не собираюсь отказываться от нее. Я хочу жениться на ней.

Последние слова Теодор выпалил в тот момент, когда Блейз сделал глоток воды со стакана. Бедный подавился.

– Жен… жениться? – выпучил он глаза. – С пихты упал?! Или под ветви гремучей ивы угодил?! Нотт… совсем крышу снесло, что ли?! Да ты ей не нужен, пойми, наконец!

– Это ты не нужен своей Грязнокровке! – прошипел Теодор, сдерживая себя от драки. Слова друга так задели, что он готов был морду ему начистить.

– Вот только не надо оскорблять Кэтрин. Она здесь ни при чем. Уж как-нибудь сами разберемся с ней, – пригрозил пальцем Блейз.

– А ты не тыкай мне здесь пальцами и не говори того, чего не знаешь! – обиженно промычал Теодор.

Блейз неожиданно расхохотался, плюхнувшись обратно на мягкие подушки.

– Чего ржешь? – не понял юмора Теодор.

– И кто сейчас похож на плаксивую девчонку? – сквозь тихий смех поинтересовался Блейз.

– Не остроумничай, умник! – рявкнул Теодор.

****

Любовь и Дружба – одни из самых важных ценностей человека. Каждый хочет, чтобы его любили. Каждый хочет чтобы у него было много настоящих друзей.
Любовь бывает часто ошибочна, потому что мы видим в любимом человеке того, чего нет. Но, в то же время, она помогает раскрыть в нем прекрасное и недоступное уму. Лишь это истинное чувство изменяет людей в лучшую сторону.
Любовь заставляет прощать и находить в счастье другого свое собственное. Именно поэтому Любовь считается сложнейшим и глубоким человеческим чувством…

Это чувство настигло и Драко Малфоя. Сходя с ума, он мучился от всех ощущений, которые преподносило ему сердце. Каждый раз, глядя на объект своего желания, сердце разрывалось в груди, не давая спокойно вздохнуть. Всего несколько месяцев… Ей хватило всего несколько месяцев, чтобы разрушить до основания выстроенную стену льда, за которой он закрывался, ограждаясь от слабости и чувств, которые были для него чужды. А что теперь? Каждый раз, пытаясь подавить в себе любовь к ней, он медленно хоронил себя в черной яме под названием – «Боль». И с каждым новым днем понимал, что все это бесполезно.

Сердцу не прикажешь – это действительно так. Как бы Драко не старался, как бы не пытался, сердце билось только для нее. Оно болит, оно разрывается, оно ноет, но бьется и живет только ею. Знал ли он, что когда-нибудь вот так полюбит? Знал ли он, что будет страдать от того, что не сможет прикоснуться к любимому человеку, не сможет поцеловать и сказать, как сильно она ему нужна? Нет… Драко и не думал, что в его сердце есть место для любви. Как и не думал, что ему придется выбирать между любовью и дружбой. Дружба…

Ведь каждый хочет иметь за спиной настоящего друга, который не обманет и не бросит в тяжелый момент. Всем известно, что в радости друзья узнают нас, а в горестях – мы их. Другу можно доверить все, даже самого себя.
Друг – это наше второе «Я». Только истинный Друг знает, когда ты нуждаешься в нем.
Дружба – это спокойная и тихая привязанность, направляемая и укрепляемая привычкой, возникающей из долгого общения и взаимных обязательств…

Всю жизнь завидовать Гарри Поттеру и его друзьям стало для Драко обыденным делом. Именно из-за этого он не замечал того, что рядом с ним тоже есть друзья, готовые пойти за ним и в огонь, и в воду. Готовые рискнуть своей жизнью, чтобы быть рядом до конца пути. Но самым важным человеком среди них являлся Блейз. Драко искренне был благодарен, что судьба переплела их пути. Но сейчас он разрывался между Любовью и Дружбой. Потому что, по иронии судьбы, они оба были влюблены в одного человека. В человека, который открыл им глаза на мир, погрязший во тьме и страданиях, где сила Надежды, Веры и Любви не покидает существование людей, которые опустили руки, сдаваясь на волю страха и смерти.

Мечась между Любовью и Дружбой, Драко понимал, как важны для него оба этих значения. Друг и Она – его любовь, его жизнь, его воздух. Сделать выбор в этой ситуации просто невозможно. И мучиться от терзаний души и сердца становилось невыносимо. Но отказываться от Любви и Дружбы он не собирался. Это просто бессмысленная трата времени, причиняющая много боли, страданий и мук. Прав был Альбус Дамблдор, твердивший о силе Любви и Дружбы в божественном контексте. Как бы ни менялся мир, все равно вечными ценностями остаются именно эти два слова. А исключить из жизни и то и другое – равносильно лишить мир солнечного света.

Но как сохранить дружбу, не отказываясь от любви? Как сохранить любовь, не отказываясь от дружбы? Как разобраться в трех Линиях Судьбы, переплетающимися крепкими узлами? Как развязать эти узлы, чтобы их линии не направились в противоположные друг от друга стороны? У Драко не было простого ответа на эти вопросы. Но он знал, что каждая попытка ответить – это страничка истории, картинка или поступок, являющиеся двигателями всей нашей жизни.