Глава 12. Мой Ангел-Хранитель

Мой Ангел-Хранитель, я снова устала,
От этих тяжелых, нежданных потерь.
А раньше я боли почти что не знала,
За что же так колко, так больно теперь?

Мой Ангел-Хранитель, зачем эти люди,
Возникли тогда у меня на пути?
Наверно, уроком и опытом будет,
Сама и без них не смогла бы пойти.

Но что же так больно, мой Ангел, ответь мне?!
Пожалуйста, сделай полегче чуть-чуть.
Ведь я же ребенок, а рядом не дети,
Поможешь, направишь на правильный путь?

Мой Ангел-Хранитель, я снова печальна,
Хотя я уже отпустила их зло.
Но в душу крадется, как будто специально,
Все то, что когда-то уйти не смогло.

Мой Ангел, я знаю, меня ты не бросишь,
Я знаю, поможешь мне все пережить.
Чего я хочу, ты, пожалуй, не спросишь,
Но сделаешь так, как должно просто быть.

Спасибо за то, что меня охраняешь,
За то, что ты будешь всегда охранять.
Мой Ангел, ведь ты рядом летаешь,
С тобой я смогу и сама полетать.

Мой Ангел-Хранитель, я снова устала,
От этих уже ненадежных людей.
Пожалуйста, сделай, чтоб точно я знала,
Кто друг, а кто враг в этом хаосе дней.


Дни пролетали с быстротой молнии. Кэтрин, по обыкновению, появлялась в Большом Зале, посещала занятия, занималась уроками, только среди всего этого зияла огромная темная дыра. И эта дыра заключалась в том, что она вроде как была, и, в то же время, ее не было вовсе. Мысли Кэтрин витали где-то далеко за пределами мира всего. Лицо ее ровным счетом ничего не выражало – совершенно никакого интереса к происходящему и окружающим людям. Бледная, осунувшаяся, с красными глазами, темные круги под которыми подчёркивали пустоту, словно в них отсутствовала душа, она была похожа на призрак. Её поведение было рассеянным, невнимательным, и большую часть времени она молчала. На вопросы, которые задавали ей преподаватели, она отвечала машинально вялым тихим голосом, без эмоций и особого интереса. А однажды на уроке «Зельеварения» Кэтрин перепутала состав и невероятным чудом избежала серьезных ожогов. Блейз вовремя успел потушить пылающий котел, который опасно гремел, вот-вот готовый взорваться, на что она не обратила особого внимания, продолжая и дальше шинковать корень белладонны, и без того превратившийся в сплошное месиво. Профессор Слизнорт лишь неодобрительно покачал головой, не смея сделать ей какое-либо замечание. Профессор МакГонагалл и та старалась лишний раз не трогать ее, частенько бросая на нее озабоченные взгляды. И только Дамблдор совершил попытку поговорить, но и это не принесло никаких результатов.

Тем временем, друзья изо всех сил старались привести подругу во вменяемое состояние. Они постоянно разговаривали с ней о разной ерунде, шутили, старались не оставлять одну, но Кэтрин никак не реагировала, даже толком не слушала их. Просто сидела рядом с непроницаемым лицом и невпопад натягивала фальшивую улыбку. Замкнулась в себе, закрылась ото всех, не позволяя кому-либо вывести себя из состояния обостренной депрессии. Блейз сходил с ума. От отчаяния, от гнетущей безысходности, от собственного бессилия, от осознания того, что ничем не может помочь ей. Она не позволяла, она не хотела, она отталкивала. Блейз не раз пытался завести с ней разговор, но она вела себя так, будто его не существует – постоянно смотрела сквозь него, словно он обращался к холодной стене со своими глупыми вопросами и умоляющими просьбами произнести хотя бы слово. Дикое желание хорошенько встряхнуть ее, ударить, лишь бы заговорила или просто накричала, пульсировало в голове. Но Кэтрин старательно избегала встреч с ним, все свободное время находясь рядом с Гарри Поттером и Роном Уизли. Те ни одного Слизеринца к ней близко не подпускали. И один только Бог знал, как отчаянно сдерживал себя Блейз, чтобы не настучать по башке этим придуркам. Ну… еще об этом знал Драко Малфой. Драко был единственным, кто всё время пытался его поддержать. И это казалось довольно странным, потому что в другие дни все было строго наоборот. Обычно Блейз останавливал перепалки Драко с Гарри Поттером и его рыжим дружком.

Между тем, незаметно прошла еще одна неделя. Октябрь закончился, уступая законное место ноябрю. Осень вовсю бушевала; деревья уже давно стояли голыми, прогибая свои ветви под порывами бушующего ветра; свинцовые тучи отказывались позволить показаться чистому ясному небу; ко всему прочему все время шел дождь, от чего даже днем на улице было сумрачно. Казалось, природа скорбит вместе с душой Блейза Забини, глядя на страдания юной Гриффиндорки, с которой судьба обходилась уж очень жестоко. Она напоминала ему фарфоровую куклу – такую же искусственную и неживую. Преподаватели даже серьезно стали задумываться о ее психическом состоянии. К Дамблдору нередко приходили жалобы и просьбы немедленно отправить ее в больницу святого Мунго, но старик каждый раз отвечал на них отказом, говоря, что девочке просто нужно время. И Блейз был в этом с ним абсолютно солидарен. Одна только мысль о том, что Кэтрин не будет поблизости, травила душу, которая и без того была затравлена её поведением. Глядя на нее, Блейзу больше всего на свете хотелось забрать ее далеко-далеко, подальше от всех этих бед и напастей, укрыть своим теплом и не дать в обиду. Но разве это было возможно? Нет, однако, он отдал бы все на свете за ее улыбку и сияние ее глаз, которые теперь казались безжизненными и блеклыми.

Ничего не менялось. Кэтрин оставалась все такой же вымученной. На почве этого перепалки с Гарри Поттером стали происходить чаще чем обычно, так как Блейз не оставлял попыток с ней встретиться, а Гарри Поттер продолжал настаивать на том, чтобы подругу оставили в покое. А однажды Кэтрин снова не пришла на занятия. Блейз тогда рвал и метал от того факта, что не знал, куда она опять пропала, и что с ней опять стряслось. Ему нужен был кто-то, кто бы пролил на это спасительный свет и ответил на мучившие его вопросы. Он уже сотый раз прокручивал в своей голове список имен Гриффиндорских студентов. Браун? Патил? Да они тотчас умчатся пускать сплетни, а назавтра уже весь Хогвартс будет знать в подробностях о том, что неумолимый Блейз Забини просит у них помощи. И будет неудивительно, если Браун и Патил разбавят сплетни своими фантазиями. Поттер? Уизли? Или его мелкая сестрица? Да они пошлют его куда подальше, что неоднократно уже делали, стоило ему только взглянуть на объект своих мучений. Кто еще? Долгопупс? Финниган? Без комментариев. Для них двоих он вообще, наверное, не существовал. И заново перебирая варианты, Блейз останавливался только на одном имени – Гермиона Грейнджер. Однажды он уже обращался к ней с подобной просьбой, наплевав на свою гордость, но Гермиона Грейнджер никак не смогла повлиять на упрямую подругу. Снова это сделать? Опять унизиться? Стоит ли Кэтрин Пирс таких жертв?

Блейз мог с уверенностью сказать – стоит. Эта девушка многого стоит, и он готов был сделать для нее все, что угодно, только бы она была рядом. Однако узнав причину, по которой Кэтрин отсутствовала на занятиях, легче не стало ни на процент. Кэтрин находилась в лазарете из-за сильного истощения. Стоило этому выясниться, как Блейза охватила горькая ярость. Неужели она не может понять его чувств? Разве он мало их показал? И, когда он готов был пойти на крайние меры, все эти крайности улетучились вместе с ее появлением. На следующий день, как ни в чём не бывало, она вновь приступила к занятиям. Однако выглядела еще более болезненно – бледная, худая, но от того не менее желанная для него. Блейз не стал тревожить ее своими вопросами о самочувствии – все было видно и ясно без слов. Но поинтересоваться об этом у кого-нибудь Блейз счёл необходимым прежде всего для себя. Гриффиндорскую старосту ему удалось выловить после второго урока, который проходил у профессора Флитвика. Конечно, он не стал хватать ее за шиворот так же бесцеремонно, как в прошлый раз, но и сказать, что это было вежливо, можно было с натяжкой. Сомкнув пальцы на ее локте, он снова затащил ее за темную нишу…

– У тебя это входит в привычку, Забини! – возмутилась Гермиона, потирая локоть. – Чего тебе опять надо?

– Как она? – спросил шепотом Блейз, оглядываясь по сторонам.

– Так же! – ответила Гермиона. – После занятий молча делает уроки, потом идет к себе в комнату, бросив дежурное «Доброй Ночи». Девочки, которые живут с ней в одной спальне, говорят, что она практически не спит, а если засыпает, то с криками просыпается. Вообще, ей бы постельный режим соблюдать, но она наотрез отказывается оставаться в Больничном Крыле.

Блейз тяжело вздохнул. Запустив пальцы в свои волосы, он взъерошил идеальную прическу.

– Забини, ты сам-то вообще спишь? – спросила Гермиона, замечая в нем неподдельную усталость. Мало того, под его синими глазами залегли темные круги.

– Сплю! – послужило ей грубым ответом.

Гермиона нахмурилась.

– Блейз, что между вами происходит? – спросила она.

– Зачем тебе это, Грейнджер? – ответили вопросом на вопрос.

Гермиона неопределённо пожала плечами.

– Иди уже, – вздохнул Блейз. – Я и так постоянно тебя отвлекаю. Не хватало еще из-за ТЕБЯ с Поттером и Уизли цапаться. И спасибо тебе. За ответы и хоть какое-то понимание.

– Всегда пожалуйста. Все образуется, – Гермиона уже развернулась, чтобы уйти, но на мгновение замешкалась. – Знаешь… – произнесла она задумчиво. – Друзья убили бы меня за эти слова, но… я была бы рада, если бы у вас все сложилось.

– К чему это? – выгнул бровь Блейз.

– Да так… – со странной интонацией в голосе ответила ему Гермиона. – Сейчас «З.О.Т.И». Не опаздывай, иначе Снегг опять взбесится, – она сочувственно улыбнулась и ушла.

– Я тоже был бы рад, – вслед ей шепотом произнес Блейз.

****

Профессор Северус Снегг ворвался в класс неожиданно, как сквозной ветер. Его громкие шаги еще долго раздавались эхом в пустующих коридорах. С мрачным выражением лица, не предвещающим ничего хорошего и говорившим – «Как же вы меня достали!», Снегг оглядел класс, на мгновение задержав свой взгляд на нездоровой внешности Кэтрин Пирс.

– Рад видеть вас, мисс Пирс, – процедил он холодно, скрестив на груди руки.

Натянуто улыбнувшись, Кэтрин лишь вяло кивнула ему.

– Итак, класс… – рот бывшего зельевара презрительно искривился. – Я надеюсь, все подготовили эссе, которое было назначено вам в наказание?! – чуть ли не каждого обведя взглядом, Снегг сощурился на Невилла Долгопупса. – А кто не выполнил… – протянул он, словно задумавшись: – Неделю будет отмывать котлы. Естественно, без магии, обходясь только тряпками и водой.

– Похоже, у него плохое настроение! – прошептал Рон.

– А разве бывает хорошее?! – протянул Гарри тоном, словно Рон только что сморозил глупость.

– Мое настроение, мистер Уизли, должно волновать вас меньше всего. А точнее, не должно волновать вообще, – отчеканил Снегг, прожигая Рона своими черными глазами. – Ваше эссе я хочу увидеть в первую очередь. Прошу сдать мне его немедленно.

Пожав плечами, Рон Уизли сдал свое сочинение. А Северус Снегг, небрежно пролистав страницы, отложил его исписанный свиток на стол.

– Одно предложение почти на пол страницы. Вы безнадежны, – высказался он неучтиво. – А теперь я прошу мисс Грейнджер и мистера Малфоя собрать у своих однокурсников остальные работы. Пошевеливайтесь.

Гермиона и Драко медлить не стали, дабы не заставлять вредного и злого преподавателя повторять дважды. Собрав все работы, старосты сдали их ему, после чего вернулись на свои места. Снегг приступил к проверке. Обычно он это дело оставлял на потом, но сегодня, видимо, решил изменить своим правилам, раскладывая свитки в три ряда. Наверное, отбирал лучшие, средние и самые ужасные, по его мнению. Во всяком случае, один ряд был очень маленьким, и Гермиона с Драко уже догадывалась, что именно там находятся лучшие работы.

– Честно сказать, я не удивлен, что большинство работ никуда не годятся, – протянул Снегг с неким издевательством. – Малфой, Забини, Паркинсон, Паркер - отлично. Маклагген, Пирс, Грейнджер, и… о, удивительно, Долгопупс - отлично.

Кто-то удивился, а кто-то поддержал Невилла ободрительными возгласами. Действительно, удивительно. Обычно замкнутого парнишку Снегг не жаловал, ставя ему самые низкие баллы, а тут…

– Молчать! – раздраженно воскликнул профессор; Кэтрин вздрогнула. – Долгопупс! – позвал он бедного парня, съежившегося от его тона. – Расскажите-ка мне о приемах «Легилименции» и «Окклюменции».

Невилл встал, скомкано отвечая на вопрос:

– Лег… Легил… Легилименция… и… Ок… Окклю… ик… менция… – не вовремя накатила икота.

– Сядьте на место, Долгопупс, мне не нужны заикающиеся ответы, – обреченно вздохнул Снегг. – Кто желает рассказать мне об этих заклинаниях четко, коротко и ясно?

Гермиона Грейнджер неуверенно подняла руку. Следом вверх поднялась рука Драко Малфоя одновременно с Кристен Паркер. Но Северус Снегг, будто не замечая их, взглянул на Кэтрин Пирс, которая сидела и пустым взглядом буравила чистый пергамент.

– Мисс Пирс! – позвал он ее. – Не желаете ли вы рассказать нам о приемах «Легилименции» и «Окклюменции»? Ваше эссе я оценил на отлично, но хотелось бы убедиться, что не зря. Что вы хоть что-нибудь усвоили из написанного вами.

Кэтрин подняла свой взгляд на преподавателя. Медленно встав со скамьи, она заговорила. Заговорила безжизненным тоном. Блейз Забини, сидящий на несколько парт ниже, невольно поежился.

– «Легилименция» - способность мага проникать в сознание другого человека. Магглы называют это «Телепатией» или «Чтением Мыслей». Но все не так просто, как может показаться на первый взгляд. Умелый легилимент способен не только считывать воспоминания, отделяя истинные воспоминания от фантазий и снов. Он так же способен помещать и свои видения в чужое сознание. Однако читать мысли так, как если бы они были написаны на бумаге, нельзя. Средством защиты от «Легилименции», защиты от способов проникновения извне в собственное сознание служат приемы «Окклюменции». Эти два направления магии очень тесно связаны между собой и те, кто владеет «Легилименцией», в той же мере владеют и «Окклюменцией».

– Все верно, можете сесть. Вы заработали для своего факультета десять баллов, – с недовольством протянул Снегг. – Сегодня мы будем изучать «Окклюменцию» на практике, – тут же огорошил он всех своим заявлением.

Гарри Поттер вздрогнул, вспомнив свой неудачный прошлогодний опыт. Однако в этот раз он поставил перед собой цель сделать все возможное, чтобы освоить этот вид магии.

– «Окклюменция» поможет вам от проникновения врагов в ваше подсознание… – продолжал говорить Снегг, бросив в сторону Гарри суровый взгляд. – Сегодня вы будете работать друг с другом. Но сначала я раздам вам небольшие конспекты по теории владения техникой «Окклюменции»…

Розданные конспекты с теорией студенты прочли быстро, и Снегг, видимо, решив, что все они слишком счастливы на его уроке, рассадил их, перемешав факультеты. Ну, или просто специально выбрал в качестве соседей по парте не слишком любящих друг друга учеников. Именно по этой причине вот уже несколько минут Блейз Забини терпел языкастую Парвати Патил, у которой, в свою очередь, на лице красовалась улыбка от уха до уха. Рон Уизли сидел со скривившейся от неприязни Кристен Паркер. Пэнси Паркинсон с Невиллом Долгопупсом, который выглядел так, будто вот-вот грохнется в обморок. От страха, ибо на лице его партнерши нарисовался оскал, как у собаки. Она рьяно, словно желая вырвать с корнями, листала страницы конспекта.

Милисента Булстроуд была в паре с Симусом Финниганом, и они, наверное, были единственные, кто не возмущался, потому что просто не обращали друг на друга никакого внимания. Теодору Нотту в пару досталась Лаванда Браун, ревностно посматривающая на пару «Уизли – Паркер». И только Гарри Поттеру повезло больше всех остальных. Неизвестно по какой причине, но Снегг решил поставить ему в пару Гермиону Грейнджер. Вот кому было на самом деле паршиво, так это Кэтрин Пирс, которой, по иронии судьбы, достался Драко Малфой, искоса бросающий взгляд на ее болезненную внешность. А вообще, все студенты, как один, хотели лишь одного – пришибить Северуса Снегга, рассматривающего с ленцой свою «умную» затею.

– Что ж, начнем! – прозвучало из его уст, как приказ.

Палочки взмыли в воздух.
«Легилименс!» – раздалось с разных сторон аудитории.

– Расслабьтесь. Закройте свой разум. Представьте, что напротив вас стоит враг, которому необходимо узнать вашу слабую сторону, – проплывая между партами, инструктировал учеников Снегг. – Долгопупс, вы безнадежны, – проворчал он, увидев, как покрасневший Невилл отшатнулся от посмеивающейся Пэнси.

– Ты что, до девяти лет памперсы таскал? – смеялась она.

– Мисс Паркинсон, не нужно озвучивать свои видения. Некоторых здесь может стошнить, – выронил Снегг. – Мисс Браун, продолжайте и не краснейте. На Долгопупса становитесь похожи.

Легко ему говорить. Сам бы посмотрел на постельные игры Теодора Нотта. Вздохнув, Лаванда Браун продолжила разглядывать похотливые сцены. Казалось, партнер специально подсовывает ей эти воспоминания. Она ведь не знала, что действительно специально.

А Парвати Патил не смогла увидеть ничего. Блейз Забини поставил крепкую стену в своем разуме, потому ей пришлось разочарованно отпустить палочку под его едкой усмешкой.

Одновременно с этим Кристен Паркер то и дело кривила свое красивое личико, просматривая воспоминания Рона Уизли. Что она там видит, оставалось только гадать.

В тот же момент Гермиона Грейнджер в очередной раз повторила заклинание. И в очередной раз просматривала жизнь своего друга. Большинство прокручиваемых сцен она уже знала и сама в них участвовала. Гарри не мог закрыться от нее.

Первый курс. Вот ему исполняется одиннадцать лет, и он науськивает змею на своего кузена Дадли. Вот ему приходит письмо из Хогвартса. Вот он в первый раз сталкивается с Волан-де-Мортом, видя его на затылке Квирелла…

Воспоминания резко меняются, пропуская большинство эпизодов.

Второй курс. Нападения на студентов… Жуткие послания на стенах… Дневник Тома Реддла… Исчезновение Джинни… Тайная Комната… Василиск…

Гарри кривится.

Третий курс. Вот они с Гермионой спасают Сириуса и улетают из Азкабана на Клювокрыле…

Воспоминания начинают заходить все дальше и дальше. Туда, куда Гарри не хотел возвращаться.

Четвертый курс. «Турнир Трех Волшебников»… Последнее испытание… Возрождение Волан-де-Морта… Смерть Седрика Диггори…

Гарри зажмурился. Мысленно взвыл, но закрыться не мог.

Пятый курс. Долорес Амбридж становится новым директором… Обучение «Отряда Дамблдора»… Поцелуй с Чжоу Чанг, под омелой… Кровавые буквы на руке – «Я не должен лгать»… «Инспекционная Дружина» под предводительством Драко Малфоя… Дверь в Отдел Тайн…

«Нет!» – мысленно кричал Гарри. – «Хватит!»

Пророчество… Пророчество разбивается… Прибытие «Орден Феникса»… Сириус… Схватка… Безумный смех Беллатрисы Лестрейндж… «Авада Кедавра»… Зеленый луч, вылетающий из ее кривой палочки…

«НЕТ!» – мысленный крик, и все закончилось. Ему не пришлось снова смотреть на смерть Сириуса. Рядом Рон с Кристен Паркер, Невилл, погруженный в воспоминания Пэнси Паркинсон, и удивленный взгляд Гермионы.

– Что? – не понял ее взгляда Гарри. – Что произошло?

– У тебя получилось! – выдохнула Гермиона. – Получилось, Гарри! – взвизгнула она, повиснув на его шее.

– О, это, конечно, очень мило, – раздался рядом с ними саркастичный тон Снегга. – Но не могли бы вы перестать лобзаться у меня в кабинете, иначе…

Закончить Снегг не успел. В аудитории внезапно раздался истошный вопль.

– Какого черта! – выругался Гарри.

Сжав в руке палочку, он огляделся по сторонам и застыл. Это была Кэтрин. Она держалась руками за голову, сгибаясь пополам. Лицо ее было искаженно невообразимой болью. Кто-то даже подумал, что стоящий напротив нее партнер применил на ней «Круциатус». И все бы ничего, если бы не его взгляд – потерянный, растерянный, испуганный…

Рука Драко Малфоя, сжимающая палочку, лихорадочно тряслась. Он словно находился в другом измерении. В его серых, всегда холодных и равнодушных глазах отражался ужас. Дыхание было тяжелым и сбивчивым. Рот искривлен, то ли от удивления, то ли от отвращения к тому, что он видел в чужих воспоминаниях. Казалось, он и сам хотел вырваться из постороннего разума, но у него упорно не получалось. Бледное лицо приобрело зеленоватый оттенок, словно его вот-вот стошнит.

– ДОВОЛЬНО… ПРЕКРАТИ… ПРОШУ ТЕБЯ, ХВАТИТ… НЕ ЗАСТАВЛЯЙ СМОТРЕТЬ! – тем временем вопила Кэтрин, готовая вырвать на своей голове все волосы.

****

Несколькими минутами ранее…

Драко искоса бросал взгляд на болезненно выглядевшую Кэтрин Пирс, отмечая про себя, что Блейз был прав – она действительно выглядит паршиво. Ему все было интересно – кем приходилась ей та старуха, о которой писали в «Пророке»? Может, бабушкой? Хотя, вряд ли. Фамилии разные, да и родственники у погибшей женщины другие, Кэтрин Пирс там даже не упоминается. Драко было искренне жаль. Нет, не ее. Ему было жаль друга, который места себе не находил из-за этой девки, отвергшей его, как ненужную вещь. Идиот Блейз, носится за ней, как влюбленный дурак, стараясь скрыть свои переживания за натянутой улыбкой и наигранным веселым настроением. На почве этого у Драко все чаще стало возникать желание самому поговорить с этой Грязнокровкой, а заодно поругаться с Поттером и Уизли, которые не позволяли Блейзу даже на шаг приблизиться к безмозглой подружке. Однако вот еще не хватало бегать за ней. Если Блейз растерял свои мозги из-за какой-то обычной девчонки, то это еще не значит, что он, Драко, должен брать с него пример. Пусть сам разбирается. К тому же Блейз просил его не лезть к ней. Что же, не лезть, так не лезть. В принципе, ему это и не надо. Просто предложил помощь, а Малфои редко когда ее предлагают.

– Что ж, начнем! – раздался голос декана.

«Чертов Снегг!» – про себя выругался Драко.
И на кой черт ему нужно было делить их на пары с Гриффиндорцами?! Ведь Поттера поставил с Грейнджер. Мог бы и остальных разделить так, чтобы напарниками оказались свои. Нет же, ему обязательно надо напакостить, вредная летучая мышь.
«Чтоб его соплохвост за задницу укусил!» – пожелал Драко мысленно.
«Легилименс!» – раздалось с разных сторон аудитории.

– Расслабьтесь. Закройте свой разум. Представьте, что напротив вас стоит враг, которому необходимо узнать вашу слабую сторону, – проплывая между партами, инструктировал Снегг.

Драко едва не расхохотался. Если напротив него стоит враг, то он явно ничего не найдет в его голове.

– Начинай, Пирс, чего стоишь?! – глядя на нее, бросил надменно Драко. – Дамы вперед! – сделал он издевательский реверанс.

– Без тебя знаю, когда мне начинать! – огрызнулась Кэтрин. – И не старайся быть похожим на джентльмена, тебе до него далеко!

Драко скривился в усмешке, глядя на направленную на него палочку. Ну что же… самое время для веселья. Ох, и поиздевается же он над ней, когда она с оглушительным звоном провалится.

– Легилименс! – и ничего. Кэтрин нахмурилась. – Легилименс! – повторила она, сосредоточившись.

Драко закатил глаза – «Дура! Ничего у тебя не получится!» – возликовал он, и бросил взгляд на Блейза, у чьей партнерши был такой же успех, как и у Пирс.
Вот он, плюс детям Пожирателей Смерти. Их чуть ли не с детства обучали закрывать свой разум.

– Долгопупс, ты что, до девяти лет памперсы таскал? – послышался насмешливый голос Пэнси. Она была в своем репертуаре. Умеет поставить человека в неловкое положение. Драко хмыкнул.

– Мисс Паркинсон, не нужно озвучивать свои видения. Некоторых здесь может стошнить, – выронил Снегг. – Мисс Браун, продолжайте и не краснейте. На Долгопупса становитесь похожи.

Драко на минуту отвлекся, бросив взгляд на Теодора, стоявшего с невозмутимо-веселой физиономией. Понятно. Показывает этой Браун то, что желает показать. И это «что-то» явно пошлое, судя по тому, как краснеет девчонка. Так… он-то и про «свою» забыл…

Резко развернувшись, чтобы взглянуть в разочарованное лицо Кэтрин Пирс, у которой не получалось проникнуть в его подсознание, Драко сощурился, увидев вместо ожидаемого ледяную ухмылку на ее губах, которые тихо произнесли лишь одно слово, смакуя каждую букву:

– Легилименс!

«Черт!» – пронеслось в голове, и в это же мгновение Драко почувствовал, как вторглись в его подсознание. Он даже среагировать вовремя не успел. Не успел закрыться. Через мгновение маленькая дрянь уже вовсю копалась в его голове:

Вот он маленький бегает по саду, падает и разбивает коленку. Мать, до крайности красивая женщина, напоминающая лесную нимфу, бежит ему на помощь и склоняется над глубокой ранкой. Отец рывком поднимает ее и бросает на сына строгий взгляд. А сын еле сдерживает слезы. Но не плачет. Лишь сжимает маленькие кулачки…

Письмо из Хогвартса. Маленький одиннадцатилетний Драко Малфой тянет руку такому же маленькому Гарри Поттеру, которого Кэтрин узнала лишь по очкам. Рядом стоит смешной и рыжий Рон Уизли, которого Драко Малфой оскорбляет, тем самым провоцируя Гарри Поттера отказать ему в дружбе. Драко Малфой становится ловцом команды Слизерин, но проигрывает свой первый матч…

А дальше было то, что не никак поддавалось понимаю:

За этот проигрыш отец наказывает его заклинанием «Круциатус». Драко пытается не кричать. Плачет, сжимается в комок, краснеет, жмурит глаза, но не кричит. Только всхлипывает, до боли кусая губу. А отец смотрит на него стальным взглядом и с холодным, просто до жути, выражением лица…

Одиночество – Круцио… Отсутствие родительской заботы – Круцио… Отсутствие их любви – Круцио… Непослушание – Круцио… Наперечил отцу – Круцио… Отказ от помолвки с Паркинсон – КРУЦИО, КРУЦИО, КРУЦИО… Зависть к ГарриПоттеру – Сжигающая пустота… Блейз, Тео, Пэнси– Искренняя теплота серых глаз…

И самые свежие воспоминания:

Метка на левом предплечье… Сжигающая боль от палочки ее уродливого создателя… Ощущение грязи и мерзости… Слезы отчаяния… «Орден Феникса»… Отец в Азкабане… Спасение матери… Помощь Северуса Снегга… Ложь Кристен Паркер… Письмо небезызвестной Флер Делакур… Золотистая монета с гравировкой «О.Д»… «Отряд Дамблдора»… Черная Пантера…

Кэтрин передернуло.

Собрание в Выручай-Комнате… Ее тайна раскрыта… Поцелуй с Кристен Паркер… Злость на Блейза…На себя самого… На нее и…

Все! Только его разъяренные серые глаза все в той же аудитории «З.О.Т.И». Но ее это волновало меньше всего. «Круциатус»…Господи, как можно использовать это страшное заклинание на собственном сыне?! Нет, Люциуса Малфоя нельзя было назвать отцом. Он был чудовищем. А Драко… как же ему было больно, страшно и одиноко. Равнодушие и надменность– это всего лишь маска, которую он на себя натянул.

Равнодушный и надменный Драко Малфой не являлся таковым. Он был другим. Хорошим ли, Кэтрин не знала, но то, что он был всеми отвергнутым, она могла с точностью утвердить. Блейз, Пэнси и Теодор – единственные, кто скрасил его одиночество. Но этого мало, чтобы погасить боль, причиненную родным отцом. Этого недостаточно.

Зверский рык заставил ее прийти в себя, но было уже поздно…
«Поганая Грязнокровка!» – кипел от ярости Драко. Он готов был накинуться на нее прямо здесь и сейчас. Побить, убить, в конце концов, придушить. Но в итоге сделал тоже самое, что и она. Пока Кэтрин стояла, растерянная от увиденного, Драко резко вскинул палочку и угрожающе прорычал:

– ЛЕГИЛИМЕНС!

Она даже не сразу сообразила, что происходит, когда оказалась в своих же воспоминаниях:

Вот она маленькая играет в гостиной с игрушками, качая в руках плюшевого мишку. Потом разрисовывает стены, и за это мать наказывает ее, поставив в угол. Однако позже она обнимает ее и дает разноцветные леденцы…

Школа Шармбатон не такая огромная, как Хогвартс, но внутри все изысканно и ярко, разукрашено в светло-сиреневых и бежевых тонах… Радость от первых занятий… Любовь родителей… Похвала учителей… Внимание парней и подруг…

Ее первый Святочный Бал. Она была прекрасна. В своем изумрудном платье она сверкала, как звезда, притягивая к себе внимание. На этом же балу она знакомится с женихом Кристен Паркер, и его плотоядный взгляд в ее сторону настораживает…

Парк с какими-то непонятными маггловскими каруселями… Звонкий и счастливый смех четырнадцатилетней девчонки… В глазах блеск и радость… Родители, с любовью наблюдающие за ней… Объятия счастливой семьи и фото на память…

Перрон… От чего-то плачущая мать… Хмурый отец и ОНА… Улыбается им нежно, обнимая их… Подарок матери – золотая цепочка с красивым резным медальоном в форме книги… Внутри семейная фотография, точно такая же, как и в позолоченной рамке…

Картинки менялись с неимоверной скоростью:

Тоска по родителям… Игра в догонялки с подругами во дворе школы… Звонкий смех… Конец учебного года… Радость от предстоящей встречи с отцом и матерью… Подарки для них…

А затем самое ужасное:

Гром… Молния… Сумрак и сильный ливень… Кромешная тьма в двухэтажном доме… Чувство страха и оцепенения… Лужа на пороге… Трясущиеся руки и быстро бьющееся сердечко в груди…

Тук-тук – скрип половицы под ногами… Тук-тук – холодок, пробежавший по позвоночнику… Тук-тук – заледенелые руки… Тук-тук-тук – и душераздирающий крик…

Мертвый мужчина, неестественно вывернутый… Стеклянные глаза, смотрящие в пустоту… надрывный плач… Крик – «Папа!»…

****

– ДОВОЛЬНО… ПРЕКРАТИ… ПРОШУ ТЕБЯ, ХВАТИТ… НЕ ЗАСТАВЛЯЙ СМОТРЕТЬ!

Драко отдаленно слышал перепуганные голоса сокурсников. Их затмевали крики Кэтрин Пирс, которую он погрузил в ее же собственные воспоминания. Он хотел выйти из чужого подсознания. Хотел прекратить причинять боль. Но что-то останавливало. Что-то заставляло наблюдать весь этот ужас дальше. Ему и самому было страшно, как никогда, потому что он чувствовал. Все чувствовал. Ее боль; бешеный стук ее сердца, которое разрывалось на мелкие частички неуловимых страданий; пульсацию в висках, которая причиняла головную боль; и даже обжигающие кожу слезы.

С неимоверной скоростью она преодолевает все ступени и врывается в каждую комнату, где везде устроен погром. И вот последняя дверь, которую она долго не решается раскрыть. Медленно, очень медленно она протягивает руку и петли древесины противно скрипят, открывая проход в спальню. Подкатывает тошнота, застревая противным комом поперек горла.

Кровь. Много крови. Любимая мама, вся изрезанная и поломанная, лежит на полу, словно тряпичная кукла. Она скатывается по стене. Ее мама еще жива, что-то говорит. Она просит ее не умирать, но мама ее выгибается дугой, делает последний вздох и замирает в худеньких, держащих ее, руках. Еще один истошный вопль, только еще более жуткий, более болезненный и более страшный…

– ОСТАНОВИСЬ! ПРЕКРАТИ!

Истеричный отдаленный голос, пытается вырвать его из воспоминаний. Но Драко не может. Ему не дают. Картинки меняются.

Возвращение в школу… Сплетни за спиной… Ненавистная жалость… Замкнутость… Одиночество… Всепоглощающая боль… Предложение руки и сердца от жениха Кристен Паркер… Отказ… Счастливая Кристен Паркер, готовящаяся к свадьбе…

– Мистер Малфой! Мистер Малфой, немедленно опустите свою палочку!

Голос профессора Снегга звучит так же отдаленно, как и ее мольба прекратить муки. Но не получается. Он не может. Что-то держит его.

Теплица «Травологии», почти как в Хогвартсе, только цветов больше, чем трав. Теплица больше напоминает оранжерею своими изысканными растениями. Запах красной розы, который она с наслаждением вдыхает, завораживает. Внезапно появившийся жених Кристен Паркер падает на колени и обнимает ее за ноги, уткнувшись лицом в живот. Она отталкивает его и пытается убежать, но он хватает ее за волосы, сметает все горшки и грубо швыряет на стол. Дикий страх. Она отбивается, но он придавливает ее своим телом и, словно изголодавшийся зверь, разрывает кружева воротника, поднимает подол юбки, целует ее шею, прикусывая нежную кожу, на которой остаются лиловые синяки. Она кричит, она плачет, она зовет на помощь…

Руки Драко сжимаются в кулаки от бессилия. Он не может прекратить эту пытку. Не может помочь ей.

Студентки врываются в теплицу и с ужасом наблюдают за происходящим. Парень, растерявшись, бросается на выход, но перед ним возникает Кристен Паркер, дает пощечину и уходит. Кэтрин Пирс скатывается со стола, обхватив себя руками, и теряет сознание. К ней подходит другой парень…

«Не может быть!» – глаза Драко расширяются от удивления.

Оливер Вуд… Бывший ученик Хогвартса… Бывший студент Гриффиндора… Он бережно берет растрепанную Кэтрин Пирс на руки и уносит ее в лазарет…
Истерика Кристен Паркер… Крик – «Грязнокровка!»… Конец дружбы… Снова одиночество… Сплетни Кристен Паркер и заклятье, пущенное в нее со злости…
А потом Хогвартс… Злость… Ненависть… Обида… Презрение… Черная Пантера…

– Ублюдок! – разъяренный возглас Гарри Поттера, и боль в челюсти.

Драко тряхнул головой, ощущая во рту металлический привкус крови. Он снова был в классе. Вокруг него столпились однокурсники, а прямо перед ним стоял взъерошенный Гарри Поттер, с ярким пламенем гнева в глазах. Драко даже успел отметить, что удар у Золотого Мальчика не хилый. Он бы и врезал ему в ответ, но в этот раз Гарри Поттер сделал ему огромное одолжение. Своим выпадом заставил выйти из разума Кэтрин Пирс, который Драко сам безуспешно пытался покинуть. Гриффиндорцы смотрели на него с укором и с нескрываемой ненавистью, готовые в любой момент наброситься и раскромсать на куски. Слизеринцы –с недоумением и страхом, непонятно перед кем или чем. Воцарилось напряженное молчание. И только тихие всхлипы нарушали давящую на барабанные перепонки тишину.

Драко заглянул через плечо Гарри Поттера. Кэтрин Пирс все так же держалась за голову обеими руками. Сидя на корточках, она покачивалась взад-вперед, тихо всхлипывая. Сердце Драко заныло такой болью, которую он никогда прежде не чувствовал. Хотелось обнять ее, погладить по голове, сказать, что все будет хорошо, шептать глупые успокоительные слова и молить о прощении. Хотелось сжать в объятиях это хрупкое и искалеченное жизнью тело. Один Мерлин знает, что он сейчас ощущал. Непонятное стремление защитить накрыло с головой и, когда Драко дернулся в ее сторону, Гарри Поттер не выдержал, схватив его за ворот рубашки.

– Ты… – выдохнул он яростно. – Чертов Слизеринский Хорек! УБЛЮДОК, что ты с ней сделал?! Вы этого добивались, ДА?! Решили окончательно свести ее с ума?!

Драко не обращал внимания на крики Золотого Мальчика, позволяя ему трясти себя, как тряпку. Его серые глаза были прикованы к ней. К той, чью нелегкую жизнь он имел честь лицезреть во всей «красе». К той, за которую он сейчас боялся больше, чем за родную мать, да простят его все святые.

– Прекратите! – взревел Снегг, привлекая к себе внимание, тем самым выводя учеников из оцепенения. – Немедленно отпустите его, Поттер!

Гарри Поттер брезгливо отшвырнул от себя Драко Малфоя и присел напротив невменяемой, по мнению всех, Кэтрин Пирс.

– Кэтрин! – ласково позвал он ее, положив руку на подергивающееся плечо, но она лишь отрицательно покачала головой. – Кэтрин, пожалуйста, посмотри на меня! – и снова покачивание головы.

– Мисс Грейнджер, отведите, пожалуйста, мисс Пирс в лазарет, – приказал Снегг. – Пусть ей дадут успокоительного и уложат спать.

– Я сам это сделаю! – воскликнул Гарри.

– Позвольте мне, профессор! – в унисон раздался обеспокоенный голос.

Одновременно с Гарри вызвался Блейз Забини. Он бросился к Кэтрин, не дожидаясь разрешения декана, и не обращая внимания на злобный оскал Гарри. Но как только Блейз прикоснулся к ней, она вдруг резко рванула в сторону, забившись в угол, как загнанный охотником зверь.

– Не прикасайся ко мне! – в истерике воскликнула Кэтрин. – Убери от меня свои руки!

Блейз отшатнулся. Внутренности сдавило с такой силой, что невозможно стало дышать. Словно тысячи иголок врезались в сердце и во все остальные жизненно важные органы, причиняя неприятное покалывание. Столько ненависти, столько презрения в ее голосе и глазах. Сейчас она действительно напоминала сумасшедшую.

Но потом, словно увидев, кто перед ней стоит, взгляд ее изменился, смягчился. Вся злость куда-то испарилась, и она просто смотрела в синие глаза с тоской и болью, словно передавала часть этих эмоций ему. И он с охотой принимал то, что она отдавала, чтобы хоть немного облегчить ее страдания.

– Мисс Грейнджер, уведите ее! – откуда-то издалека послышался голос профессора Снегга.

Гермиона молча последовала приказу. Пока Кэтрин на ватных ногах шла до дверей класса, она не обрывала зрительного контакта с синими глазами Блейза Забини. И лишь тогда, когда она оказалась в коридоре, Кэтрин позволила себе посмотреть в испуганное лицо Гермионы.

– Проводи меня в комнату, пожалуйста, – убитым тоном прошептала она.

– Тебе нужно к мадам Помфри. Тебе, действительно, нужно туда, – попыталась отговорить ее Гермиона.

– Нет! – покачала головой Кэтрин. – Отведи меня в комнату, прошу тебя. И… останься там рядом со мной…

****

После того, как Гермиона Грейнджер увела Кэтрин Пирс, Северус Снегг устроил оставшимся ученикам такой разнос, что они все, наверное, будут помнить его еще очень долго. Слизерин лишился пятидесяти баллов из-за старосты своего факультета, которого обвинили в преднамеренном причинении вреда психическому здоровью ученицы. А Гриффиндор лишился двадцати баллов, за то, что едва не спровоцировал драку. Снегг уже сотый раз успел пожалеть о том, что заставил эти два враждующих факультета заниматься двумя видами подсознательной магии. А все Дамблдор виноват. Именно по его просьбе Снеггу пришлось провести этот урок. На кой черт? Просто выполнил указ директора. Знал бы он, что будут такие плачевные последствия, ни за что бы не стал слушать старого маразматика.

Весть о том, что произошло на его уроке, разнеслась по всему Хогвартсу в разных версиях, придуманными учениками, у которых фантазия красочно бурлила в голове. Вечером, перед комендантским часом, состоялся старостат под предводительством деканов всех четырех факультетов, где был поставлен вопрос о снятии Драко Малфоя с поста должностного лица. Сами старосты в принятии решения не участвовали. А вот между деканами развязался серьезный спор, который грозился закончится скандалом, если бы в самый ответственный момент не явился Альбус Дамблдор, в такие дела обычно не вмешивающийся.

Когтевран и Пуффендуй были против того, чтобы Драко Малфой оставался старостой. Они почему-то были уверены, что вся вина лежит именно на нем, хотя ни они, ни их студенты, не были свидетелями произошедшего на уроке профессора Снегга. Сам же профессор Снегг, естественно был против снятия Драко Малфоя с поста. Он во весь голос орал, что Драко Малфой – самый умный и ответственный ученик на его факультете. Профессор МакГонагалл, по непонятной причине, поддержала бывшего зельевара, хотя это ее ученица сейчас была в очень плохом состоянии, что не забыли упомянуть остальные деканы факультетов – Филиус Флитвик и Помона Стебль.

– ТИХО! – прогремел голос Дамблдора, прекращая бессмысленный спор профессоров. И только когда все смолкли, он продолжил: – Для начала, я хочу попросить старост Когтеврана и Пуффендуя покинуть помещение. Их не было, когда с мисс Пирс случился нервный припадок. Именно поэтому, я думаю, им незачем присутствовать на этом собрании.

Старосты Когтеврана и Пуффендуя против и не были. Они вообще не понимали, зачем их ввязывали в это дело, если за час прибывания тут даже из праздного любопытства никто не поинтересовался их мнением. Потому, пожелав доброй ночи всем присутствующим преподавателям, находившимся на собрании, вышеупомянутые удалились.

– А теперь я хотел бы выслушать самого мистера Малфоя.

Дамблдор пронзительно оглядел отрешенное лицо старосты мальчиков Слизерина. После урока его состояние ушло не далеко от Кэтрин Пирс. Весь поникший, вялый и ни на что не реагирующий, Драко Малфой напоминал призрака в живом обличии. Знал бы кто, что творилось у него в голове. А то, что там творилось, можно было отнести к не самому приятному явлению. Воспоминания Кэтрин Пирс не покидали Драко до сих пор. Словно выжженные в мозгу, они безжалостно напоминали о себе вновь и вновь. Они, как клеймо, впились в него своими когтями, заставляя сожалеть и терзать себя муками совести и вины. Сегодня вся ее жизнь, представшая перед глазами, раскрыла ему глаза на многие вещи. Все ее страдания передались ему, как по наследству. Драко никогда не забудет ее мать, истекающую кровью, с переломанными костями. Никогда не забудет, как она сжимала мертвое тело в своих объятиях, измазавшись кровью любимого человека. Никогда не забудет безжизненные глаза ее отца.

Он никогда не забудет ее крик, от которого в жилах кровь застывает. Крик, который до сих пор мерещится ему во всех уголках школы. Он никогда не забудет ее горький плачь, от которого сердце в груди сжимается. Плач, который до сих пор слышится ему, отдаваясь неприятным гулом в ушах. Всего один взмах палочкой – и два самых страшных слова непростительного заклятья исковеркали жизнь Кэтрин Пирс и отняли у нее все, чем она когда-то жила. А ведь она была по настоящему счастлива. Драко видел ее сияющие жизнерадостные глаза. Слышал ее веселый звонкий смех, когда она гуляла с родителями в парке. Видел, как трепетно она прощалась с ними на перроне. Он видел в глазах ее родителей ту любовь, которую не получал от своих. И ее всего этого лишили. Сломали, растоптали, обломали крылья счастья, на которых она так беззаботно витала. Схватившись за голову, Драко испустил страдальческий стон, простонав что-то нечленораздельное. Что именно – никто не понял. Но все заметили, в каком подавленном состоянии он находился.

– Я отвлекся, всего на секунду. Она же, воспользовавшись моим невниманием, проникла в мое подсознание. Увидела то, чего не должна была видеть. Она увидела все, профессор. Абсолютно все.

Драко поднял вымученный взгляд на Дамблдора, и тот, как и Снегг, без труда понял, что именно узнала Кэтрин Пирс. То, чего не должна была узнать никогда.

– Я… я очень разозлился… – то и дело запинаясь, продолжал говорить Драко. – Взмахнул палочкой, произнес заклинание и проник в ее разум.

– Что вы там увидели, мистер Малфой? – спросил его Дамблдор, на лице которого невозможно было найти хоть какие-нибудь эмоции. Он был, как и всегда, спокоен, сдержан и вежлив.

– Все! Я тоже увидел все, – выдохнул Драко, вновь хватаясь за голову, внутри которой от пережитого плавились мозги, превращаясь в серую жижу.

Таким его видели в первый раз. Всегда невозмутимый, равнодушный и безразличный ко всему Драко Малфой, сейчас был похож на маленького испуганного мальчишку, который стал свидетелем чего-то ужасного. А ведь в каком-то смысле оно так и было. Пусть даже в чужих воспоминаниях.

– Я не мог остановиться. Не мог выбраться из ее головы. Что-то удерживало, не давало уйти. Что-то заставляло смотреть на весь этот ужас. Я хотел остановиться, однако не мог. И тут отрезвляющий удар Гарри Поттера. Именно он заставил меня найти выход. Я не знаю, как так получилось. Мне трудно было это признать, но… Гарри Поттер,действительно, оказал мне услугу.

Дамблдор слушал весь этот бред и с каждым новым словом все больше и больше хмурился. Учителя молчали. Пэнси сжала кулаки. Состояние Драко ее угнетало. Она никак не могла понять, от чего судьба Грязнокровной девки его так задела.

– Мистер Малфой остается на своем посту! – твердо вымолвил Дамблдор, не сводя с него взгляда.

– Но сэр! Он ведь причинил Кэтрин вред! – возмутился Рон, за что получил убийственный взгляд Снегга, однако не заострил на этом свое внимание, продолжая и дальше сетовать на несправедливость: – Он и его дружок Забини не дают ей спокойного житья. А все началось, между прочим, после того, как невеста вышеупомянутого Забини накинулась на Кэтрин посреди коридора.

– Рон, все началось после статьи в «Пророке», где Скитер напомнила о дне смерти ее родителей! – поправила его Гермиона.

– Ты что, защищаешь его?! – взъерепенился Рон.

– Думаю, мистер Уизли, что вы, как и все мы, прекрасно осознаете тот факт, что мистер Малфой не преследовал никаких злых умыслов, касающихся мисс Пирс, – спокойно отозвался Дамблдор. – Не нужно впутывать личную неприязнь в столь серьезное происшествие. Как только мисс Пирс выйдет из лазарета, думаю, мистеру Малфою не составит труда извиниться перед ней.

У Пэнси рот открылся от изумления. Немыслимо, неправильно, абсурдно. Драко Малфой не должен извиняться перед какой-то Грязнокровкой, не обязан. Это унизительно, оскорбительно, ненормально.

– Отлично! Можете приступить сегодня же, – раздался голос Снегга. – Мисс Пирс сейчас в лазарете.

– Вообще-то нет, профессор, – подала голос Гермиона.

– Что значит «нет», мисс Грейнджер? – сверкнув гневным взглядом, переспросил ее Снегг. – Я, кажется, сказал вам отвести ее лазарет! Вы ослушались моего приказа?

– Простите, сэр. Но, как только мы вышли из класса, Кэтрин наотрез отказалась идти в Больничное Крыло. Она попросила меня отвести ее в комнату, и посидеть с ней там. Мне пришлось так поступить, – отчиталась Гермиона.

– Минус дес…

– Не стоит, Северус, – оборвал Дамблдор Снегга, прежде чем тот успел снять с Гриффинора очередные баллы. – Девочка упряма. Думаю, даже нам бы не удалось заставить ее идти к мадам Помфри.

–Однако ей и впрямь лучше быть под присмотром опытного медика. Если она не хочет сама, нужно заставить ее, –счел нужным высказать свое мнение Снегг.

–Когда заставляешь человека делать что-либо против его воли, он еще больше противится этому. Вот почему я предпочитаю идти иными путями, –изрек Дамблдор. –А сейчас объявляю собрание закрытым. Вы все свободны. При первой возможности попытайтесь поговорить с ней, мистер Малфой. Я думаю, она вас поймет.

Драко лишь кивнул и вместе с Пэнси удалился восвояси.

– Мисс Грейнджер, я бы хотел попросить вас присматривать за мисс Пирс. Поддержка друзей ей необходима.

– Конечно, профессор, мы все за ней присматриваем, – сказала Гермиона. – Но есть одна маленькая проблема. Она не принимает нашу поддержку.

– Она просто не хочет возлагать на вас груз своих горестей, – объяснил Дамблдор. – Идите. Скоро комендантский час. Вам нужно проследить за младшими курсами.

****

В гостиной Слизерина шло оживленное обсуждение драмы, произошедшей на уроке «Защиты от Темных Искусств». Но все эти обсуждения быстро стихли, когда в подземелье вошел главный персонаж сея драмы в сопровождении Пэнси Паркинсон. Даже не обратив внимания на десяток направленных на него взглядов, Драко Малфой прямиком отправился в свою спальню под пристальным созерцанием однокурсников.

– Чего уставились? – рявкнула Пэнси. – Быстро все разошлись по своим спальням, пока я не назначила вам выговор!

Она развернулась и потопала вслед за Драко. Теодор Нотт, до этого сидящий в кресле, тут же подскочил и направился той же дорогой, не заставив себя долго ждать. А за ним, словно тень, последовала и Кристен Паркер.

– Никогда не понимала, отчего ему уделяют столько внимания, – пробурчала под нос Дафна Гринграсс. – Драко то, Драко это, бесит уже.

– А ты у сестренки своей поинтересуйся, может, она знает, что в нем такого особенного,– с сарказмом протянула Милисента Булстроуд.

Одним взмахом ноги Драко распахнул дверь в свою спальню, да так, что та едва с петель не слетела.

– Инсендио! – прошептал он, разжигая камин.

Опираясь обеими руками о стену, Драко зажмурился. Дыхание его было прерывистым и тяжелым, словно в комнате царила духота. Драко даже не заметил, как к нему присоединились Пэнси, Теодор и Кристен Паркер, которую меньше всего на свете он хотел сейчас видеть.

– Драко… – тихо позвала его Пэнси, дотронувшись до плеча.

Драко вздрогнул, но тут же расслабился.

– Блейз! Где Блейз? – поинтересовался он хриплым голосом.

– Он не пришел после ужина, – ответил Теодор.

– Должно быть, снова решил попытать счастья,увидеться с этой Грязнокровкой, – заявила Кристен.

Ох, лучше бы она помалкивала. Такая ярость отразилась на лице Драко, что всем вдруг захотелось покинуть его общество немедленно.

– Заткни пасть! – сжав кулаки, отрезал он грубо.– Не смей ее так называть!

Кристен отскочила, спрятавшись за спиной Теодора, и неуверенно выглянула из-за его плеча, хлопая перепуганными глазами.

– Да что с тобой такое? – воскликнула Пэнси, возмущенная тем, что теперь и Драко защищает Гриффиндорскую Стерву, которую сам не раз оскорблял. – Ты что, действительно, собираешься извиняться перед ней?

Драко промолчал, стиснув челюсть.

– Ты не виноват! Сам же сказал, что она первая проникла в твое подсознание, пока ты отвлекся! Не смей унижаться перед ней, слышишь?! Я не позволю тебе! – разглагольствовала Пэнси.

– Извиняться? – удивился Теодор. – Бред! Извиняться перед Гриффиндорской Гряз…

– Да заткнитесь вы уже, достали! – воскликнул Драко. – Вы не понимаете! Вы не видели того, что видел я!

– Да что такого ты там увидел? – начала раздражаться Пэнси.

– Все! Почти всю ее жизнь! – ответил Драко более спокойно и упал в стоявшее рядом кресло.

Пэнси устроилась в соседнем. Теодор и Кристен заняли стулья у письменного стола.

– Я видел ее детство, – уставившись в огонь, отрешенно стал говорить Драко. – Счастливая семья, любящие родители, маленькая девочка, играющая с плюшевым мишкой. Видел, какую любовь дарили ей родители. Видел ее счастье, блеск ее глаз, искреннюю улыбку, слышал ее звонкий смех. У нас ничего этого не было, Пэнси. А у нее было. У нее было все. Но наши родители… они отняли у нее это «Все»…

Голос дрожал, словно он вот-вот разрыдается. У Драко Малфоя была истерика. Но он не заплачет, нет. Как бы ни хотелось, он не заплачет, все это знали.

– Я видел это, Пэнси. Смерть ее близких. Видел ее мертвого отца. Видел ее мать с переломанными костями. Она истекала кровью от пыток. Она умерла на ее глазах. На ее руках…

Драко оглядел свои руки, словно они были чем-то измазаны. Руки дрожали. Голос срывался на шепот…

– Это было ужасно. Кровь… повсюду была кровь. Я ощущал запах крови. Ощущал всю ее боль. Все ее страдания. Мерлин, Пэнси, я никогда не забуду этот душераздирающий крик. Он до сих пор звучит в моей голове.

Драко инстинктивно схватился за голову. Голова неимоверно болела. В висках неприятно покалывало…

– Все увиденное до сих пор стоит перед моими глазами. А ты… – просверлил он убийственным взглядом Кристен Паркер. – Ты солгала. Все, что ты говорила нам - ложь. Она никогда тебя не предавала. Она никогда тебе не завидовала. Она любила тебя, Паркер. Ты была единственной, кто у нее остался. Это ТЫ предала ее. ТЫ бросила ее. ТЫ плюнула ей в лицо и воткнула нож в спину.

– Она отбила моего жениха, – сквозь зубы процедила Кристен. – Она…

Драко издал нервный смешок, заставив ее замолчать.

– Хватит лгать, Паркер! – прошипел он яростно. – Твой жених любил ее, и ты это знала. Я видел, как он смотрел на нее. Так смотрят на человека, которого любишь. Которого хочешь видеть рядом с собой всегда и везде. Я видел, как он предлагал ей руку и сердце. Ты ведь прекрасно понимаешь, что он решил взять тебя только после того, как она отказала ему. Я все видел. Я наблюдал за тем, как он хотел ее изнасиловать. Смотрел, как он швырнул ее на стол в теплице. Как рвал на ней одежду и…

– Замолчи! – еле сдерживая себя, простонала Кристен.

– Нет уж, дорогая, слушай! Ты наплела нам хрен знает что, а теперь получай правду в лицо достойно, – Драко зло усмехнулся. – Ты ведь знала, что она не виновата. Но из-за своей зависти ты растоптала все, что когда-то вас связывало. Ты чертова завистница, а не она.

– Остынь, Драко! – Теодору не нравились его выпады. Не нравилось вообще все происходящее на данный момент.

– Заткнись, Нотт! – рявкнул Драко, и Теодор заткнулся. – Что, Паркер, думала, ты самая умная? Не на тех нарвалась. Она подняла на тебя палочку, потому что ты этого заслужила. До поры до времени, она терпела твои издевательства и насмешки, но даже тогда она верила, что ты одумаешься и вернешься к ней.

– Довольно! – звонко выкрикнула Кристен. – Я не собираюсь дальше слушать этот бред! – встав со стула, она удалилась,громко хлопнув дверью.

– Какого черта! – воскликнул Теодор. – Что на тебя нашло? Мерлин, что делает с вами эта Грязнокровка?!

– То, что делает с нами она, ничто по сравнению с тем, что сделали с ней наши родные, – тихо пробормотал Драко. – Они убили не только ее родителей, Тео. Вместе с ними они убили и ее. Если бы ты видел то, что видел я, ты бы понял. Я никогда не забуду. Все это врезалось в память и никогда не уйдет. Но знаете, что самое ужасное? То, что мы тоже пойдем по этой извилистой и кровавой дороге. Мы тоже будем убивать. Мы будем пытать. И никто из нас не избежит этой участи. Я уже получил метку, а значит, совсем скоро стану убийцей, и буду калечить жизни таким, как она. А потом и вы. Сколько осталось ждать? Год? Этот год пролетит незаметно. Наслаждайтесь пока своей свободой. Потому что через год вы лишитесь всех прелестей данной жизни. Вы будете слугами змееподобного урода. Будете выполнять его грязную работу, убивая женщин, детей, и даже стариков, которым и так осталось немного. Вы, черт побери, получите эту сраную метку, которая будет уродовать ваше предплечье. Вы получите клеймо убийц, и ваша жизнь уже не будет принадлежать вам. Она будет принадлежать чертову Лорду.

Было страшно. Было, действительно, страшно от всей этой наговоренной жути. А ведь все, о чем сказано, правда. И Блейз, и Пэнси и Теодор прекрасно это понимали. На следующий год их, действительно,заклеймят. Но никто из них не хотел даже думать об этом. Никто не хотел пачкать свои руки в крови невинных людей, пусть даже магглорожденных. Они не хотели быть рабами полукровки, не хотели убивать. Но разве был выбор? Нет, выбора не было. К сожалению, их будущее слишком тесно связано с Темным Лордом. Собственные родители толкают их ему в подчинение, даже не задумываясь о последствиях. Это так несправедливо и в то же время так правильно. Это то, чему их учили с самого детства – всегда подчиняться воле предков, которые, в свою очередь, подчинялись Темному Лорду. Они и сами потом будут так же воспитывать своих детей, а их дети – своих. И так до бесконечности. Так будет всегда. Вот в чем удел чистокровных семей. Вот оно, проклятье аристократов. Либо смерть, Либо подчинение. И нет никаких сомнений, что у родителей поднимется рука на собственное чадо. Они произнесут два смертоносных слова, глядя своему ребенку в глаза, если тот окажется предателем своей семьи. Предателем для Волан-де-Морта.

Пэнси не знала, что сказать, как и Теодор. А что тут говорить? Что Драко прав? Он и сам это знал. Все они знали. Ничего нельзя изменить, ничего нельзя поправить, если только собственной смерти желаешь, вопреки желанию жить. Если нет того, кто держит тебя на этой проклятой и покинутой Богом Земле. Нет… нет в этом мире справедливости, нет честности, нет счастья. Есть только зло, ненависть и бесчестие. А так же война, исход которой, по мнению всех чистокровных, уже очевиден. Ведь мало кто верил в Мальчика-Который-Выжил. Мало кто верил в то, что он победит в этой неравной борьбе. Но у каждого в душе теплился маленький огонек надежды, что все-таки у него получится. Получится освободить их от этого проклятья, затягивающего в свой омут, где нет ни Надежды, ни Веры, ни Любви. Где есть только Страх, Боль и Смерть. И пусть этот огонек с каждой минутой теряет свою яркость, окончательно он погаснет только тогда, когда Гарри Поттер погибнет от руки Волан-де-Морта. Да… на Слизерине тоже есть те, кто хочет верить в победу знаменитого Гарри Поттера. Вот только они никогда в этом не сознаются, потому что просто хотят жить, не опасаясь за себя и своих близких.

– Мы уже смирились со своей участью, Драко. Пора бы и тебе с этим свыкнуться. Ты знаешь, у нас нет выбора. Даже если сбежим, нас все равно найдут и убьют, где бы мы не находились. Судьба наша уже предрешена, и бороться с ней нет никакого смысла.

Теодор Нотт уже давно опустил руки. Зачем бороться против того, кого побороть не в силах. Это правда бессмысленная борьба за невозможное. Отец спит и видит его в рядах Пожирателей Смерти, на побегушках у Темного Лорда. Для отца это великая честь. Ни для кого не секрет, что он всегда завидовал Малфоям потому, что те были самыми приближенными сторонниками Темного Лорда. Но ведь теперь все изменилось. Теперь отец Теодора был едва ли не правой рукой проклятого полукровки, если не брать в расчет безумную Беллатрису Лестрейндж. Теперь отец Теодора стал, таким же помешанным на своей фамилии аристократом, каким был вышеупомянутый Люциус Малфой. Теперь отец утягивал Теодора вслед за собой.

А что Теодор? Разве его мнение тут учитывается? Конечно, нет. Всем их родителям плевать на мнения своих детей. Главное честь, главное статус, и самое главное – похвала Темного Лорда. Вот Блейзу повезло. Его никто не толкает стать Пожирателем Смерти. Но даже несмотря на это, его ждет такая же участь. Чета Забини никогда не получали метки. Они были чем-то вроде нейтралитета. То за Темного Лорда, то за Министерство, то в стороне от всего происходящего. Однако в этот раз Темный Лорд решил получить в свою коллекцию наследника и этой аристократической четы. По крайней мере, таковы были слухи среди окружения Пожирателей Смерти.

– Я никогда не смирюсь, Нотт! Никогда! Пусть на моем предплечье метка, но я не смирюсь! И если бы мне выдалась такая возможность, я бы лично убил Темного Лорда!

Нет, они его не понимали. Не понимали, куда он прыгает. Конечно, все знали, какой силой и славой пользовались Малфои, но это ничто по сравнению с силой и славой Темного Лорда. А Драко – всего лишь шестнадцатилетний мальчишка, который сам не понимает, что несет на данный момент. Была бы здесь его чокнутая тетушка Беллатриса, она бы, не задумываясь, запустила в него «Круцио» или даже убила бы, несмотря на то, что это ее родной племянник.

– Ты не можешь пойти против него! Тебя заклеймят, как предателя крови и убьют! Ты этого добиваешься?! – попыталась вразумить его Пэнси. – Думай, что говоришь, Драко! Здесь даже у стен есть уши. Половина седьмого курса получат метку на Рождество, и большинство делают это по собственной воле. Провал твоего отца в Министерстве стоил вам многого. А побег твоей матери только ухудшил положение вашей семьи в глазах Темного Лорда. Не делай глупостей. Не иди против того, кого ты не осилишь, прошу тебя.

– Я уже пошел против него! – злорадно усмехнулся Драко, и будь что будет. – Это я устроил побег Нарциссы!

– ЧТО? – хором отозвались Пэнси и Теодор.

От шока у них потрясенно открылись рты, волоски на теле встали дыбом, а кожа покрылась мурашками. Они не могли поверить в услышанное.

– Я устроил побег Нарциссы, – повторил Драко. – Не спрашивайте, как и где она, все равно не отвечу.

– Ты понимаешь, что подписал себе смертный приговор, Малфой? – вскочил на ноги Теодор. – Мерлин, каким местом ты думал, когда делал это?– взвился он, расхаживая широкими шагами по комнате.

Драко удивленно выгнул бровь. Всегда спокойный и веселый Теодор сейчас выглядел так, будто ему десяток пикси в штаны затолкали. Неужели он переживает за него? Неужели Теодор Нотт переживает за Драко Малфоя, которому с детства завидовал?

Ну да, завидовал. Однако это было так давно. Теодор с детства был отбросом, несмотря на статус крови и положение своей семьи в обществе. Его все сторонились, над ним вечно посмеивались и частенько издевались над его чудной внешностью. Волосы торчком, крупные передние зубы, глупое выражение лица – как таких называют? Верно – закомплексованными и обделенными природой уродами.

Но с того момента, как Драко Малфой взял его под свое крыло, все изменилось. Из чудного мальчишки Теодор превратился в того, кем сейчас был. И именно с тех самых пор Драко Малфой стал для Теодора Нотта примером для подражания и неким идолом, под которого не грех подстроится.

Но насколько Теодор его уважал, настолько же и опасался. Однако другом считал. Драко, Блейз и Пэнси были единственными людьми, благодаря которым Теодор перестал быть изгоем. Они стали его семьей, в некоторой степени, они заменили ему родителей.

Драко был чем-то вроде отца, который инструктировал и говорил, что правильно, а что – нет. Потому что у настоящего отца никогда не было времени на сына. Он только и знал, как изо дня в день твердить, что единственный отпрыск является его личным позором.

Пэнси выступала в роли суровой матери. Потому что родная мать никогда не занималась его воспитанием, бросив на служанок и домовых эльфов.
А Блейз… Блейз был просто приятелем. Понимающим и всегда поддерживающим приятелем. Но не вызывал такое же уважение, как Драко Малфой.

Драко Малфой… Он подарил Теодору то, чего ему всегда так сильно недоставало. Это внимание, популярность и известность в кругу таких же подростков из высшего общества. И сейчас, когда Драко был под угрозой, Теодор действительно всполошился…

– Темный Лорд не прощает предателей! – сказал он бросив на него суровый взгляд.

– А ты бы не поступил так же, если бы этот урод захотел обрюхатить твою мать? – скептически поинтересовался Драко, с интересом наблюдая, как вытягивается лицо Теодора, как ошалело хлопает глазами Пэнси.

– ЧТО? – снова хор одного и того же вопроса.

– Этому черту нужен наследник, и он решил, что Нарцисса - идеальный кандидат на роль матери его отпрыска, – ответил Драко. – Что, Тео? Я должен прыгать от счастья? Моя семья должна боготворить его за то, что он удостоил нас такой чести? А ты что думаешь, Пэнси? Знаете, всегда мечтал о сестренке! – сарказм ядом сочился в словах.

– Ты чертов придурок, Драко! – воскликнула Пэнси. – Тео, наложи на двери заглушающие чары, потому что сейчас я буду орать! Я буду так орать, чтобы у некоторых последние извилины в голове полопались! А еще я сейчас, кажется, кое-кого пришибу к чертовой матери!

– Давай, Паркинсон, сделай это, – усмехнулся Драко. – Уж лучше от твоей руки сдохнуть, чем от руки этого пресмыкающегося.

Лицо Пэнси так исказилось, что Теодор все же решил наложить на двери заглушающие чары, хотя до этого сомневался, стоит ли.

– Драко, он убьет тебя! – блеснула яростными глазами Пэнси.

– Нет, если вы будете молчать! – ответил ей Драко.

– Рано или поздно он все равно узнает! – вставил свое мнение Теодор.

– Ну, по крайней мере, вы отсрочите дату моей смерти, – безразлично пожал плечами Драко.

– Кто еще знает об этом? – спросил Теодор.

– Блейз! – послужило ответом от Драко.

То, что об этом знают некоторые из Гриффиндора, он говорить не стал. И где находится мать – тоже не сказал. Незачем им знать и об «Ордене Феникса», и об «Отряде Дамблдора», и о многом другом. Драко решил, что на сегодня с них достаточно. Может, позже он им и расскажет остальное, но не сегодня. И не в ближайшее время.

– Я не буду интересоваться, где Нарцисса и кто тебе помог в ее побеге. А я уверен, что тебе помогли, так как один ты бы все равно не справился. В твоем особняке кишат Пожиратели, и ты бы не смог вывести ее оттуда, при этом не запалившись. Сам расскажешь, если посчитаешь нужным. И, если честно, я удивлен тому, что Темный Лорд до сих пор тебя не вычислил. Но сейчас проблема в другом, – Теодор протараторил все на одном дыхании.

– В чем, интересно? – нервно усмехнулась Пэнси.

– Мы должны дать «Непреложный Обет»! – ответил Теодор. – Прямо сейчас!

Пэнси и Драко удивленно переглянулись.

– Я знаю, звучит абсурдно. Но мы должны подстраховаться. Потому что, если Темный Лорд узнает правду, в первую очередь, он будет допрашивать нас. А дав «Непреложный Обет», мы не сдадим ни себя, ни Драко, – поспешно объяснился Теодор. – Ну, так что? – спросил он, вглядываясь во все еще ошалелые лица. – Как вам идея?

– Как раз таки себя вы и сдадите! – подметил Драко.

– Нет! – отрицательно покачал головой Теодор. – Так мы можем сказать, что ты нас заставил.

Драко улыбнулся. Впервые, за несколько часов.

– Знаешь, Нотт, а голова у тебя шарит, когда ты этого захочешь, – вымолвил он насмешливо.

– Я согласна! – оживилась Пэнси. – Если мы так обезопасим и себя и Драко, я согласна! А что насчет Блейза?

– Могу сказать, что он уже сделал почти то же самое, – Драко хмыкнул. – Заклинание «Фиделиус». Он «Хранитель Тайны».

– Даже не буду спрашивать, кто связывал вас этим глупым заклинанием, – закатил глаза Теодор. – «Непреложный Обет» куда безопасней «Фиделиуса».

– С чего вдруг? – выгнула бровь Пэнси.

– О, Мерлин, разве вы не знали, что данным заклинанием были связаны родители Поттера с Питером Петтигрю. Этот крысеныш заложил их Темному Лорду. Отец рассказывал как-то, за обедом, – с выражением лица знатока, пояснил Теодор.

– Ой, не говори ерунды, – отмахнулась Пэнси. – Это же Блейз. Он никогда не заложит Драко.

– А я этого не говорил! Просто сказал, что «Фиделиус» фигня. Единственный плюс этого заклинания - пытай не пытай, ничего не узнают. Даже «Сыворотка Правды» не поможет, если только Блейз по своей воле не сдаст. Надеюсь, этого не будет. Мы же дадим «Непреложный Обет», и нас пытать не будут, вот.

От кого, от кого, а от Теодора такого Драко действительно не ожидал. Для Драко Теодор был человеком, вившимся рядом с ним только из-за популярности и погасшего авторитета. Но сейчас, наблюдая за ним и Пэнси, на него вдруг накатило яркое и красочное озарение…
«Вот они, друзья! И чем они хуже Рыжего Недоноска и Заучки Грязнокровки?».
Всю жизнь Драко считал себя одиноким, потому никому и никогда не доверял. А оказывается, рядом с ним находились настоящие друзья, которые пойдут за ним и в огонь и в воду. Оказывается, зря он столько лет завидовал нестерпимому Гарри Поттеру.

До этого момента Драко и не надеялся на то, что в этом мире есть настоящая дружба. О, как он ошибался. Она есть, и все это время была рядом с ним. А он заметил ее только сейчас. Блейз, Пэнси, Тео – вот они, его близкие. Вот за что нужно бороться. Верные друзья и соратники, всегда прикроют спину. Доказательство? А разве то, что они подвергают себя опасности ради него, это не доказательство?! Это дружба. Самая настоящая и искренняя дружба, теперь Драко это с ясностью осознал. Теперь то, что Рон Уизли и Гермиона Грейнджер рисковали собой ради Гарри Поттера, ему не казалось абсурдным и чем-то ненормальным. Потому что они настоящие друзья. И теперь такие же друзья появились и у него… Драко Люциуса Малфоя.

****

– НЕНАВИЖУ!

Чернильные склянки со звонким стуком упали на пол, незамедлительно разбиваясь. Пергаменты разлетелись по комнате. А она швыряла все, что попадалось под руку. Кристен Паркер была в такой ярости, в таком отчаянии, что хотелось просто-напросто разрушить все, что вокруг находилось. И неважно, что живет она здесь не одна. Плевать на соседок по комнате. Всегда все идет не по плану. У нее всегда все наперекосяк. Ну зачем этот чертов Снегг задал им изучать эту чертову подсознательную магию?!

– НЕНАВИЖУ! Я НЕНАВИЖУ ТЕБЯ! – с диким воплем кричала Кристен, не обращая внимания на слезы, оставляющие на ее идеально-фарфоровом лице разводы от туши.

Как же она ненавидела ее. Как же она надеялась, что хотя бы здесь не будет ее извечной преграды в лице Кэтрин Пирс. Но чертовка будто нарочно преследует ее, не давая спокойного житья. Только все стало налаживаться, как снова влезает она. Всегда и везде… всегда и везде замечают только эту чертову Грязнокровную девку.

Все внимание только для Кэтрин. Все вокруг крутится только около Кэтрин. А как же Кристен? Неужели Кристен не заслужила всего, что имеет Кэтрин? Почему именно Кэтрин, а не Кристен? Чем Кэтрин лучше Кристен?

Комната уже была похожа на разобранный сарай. Везде были пятна от чернил, осколки от их сосудов, разбросанные и смятые пергаменты, сдернутые со стен гобелены. А Кристен продолжала все крушить, представляя на месте каждого разбитого или порванного предмета свою бывшую подругу.

– Не отдам! Я не отдам его тебе! Он мой! Только мой! Убью, но не отдам! – как молитву повторяла она эти слова дрожащим голосом, сидя на полу, размазывая тушь по щекам и, словно загипнотизированная, вырывая с корнями листы какого-то учебника. – Ненавижу! Ненавижу тебя, дрянь! – шипела, не замечая, что находится не одна.

Застыв в дверном проеме, Дафна Гринграсс и Милисента Булстроуд, с открытым ртом смотрели на спальный погром, среди которого сидела Кристен Паркер, дрожащими руками озлобленно вырывая листы ни в чем не повинной книги.

****

Открыв глаза, первым, что увидела Кэтрин, было обеспокоенное лицо Джинни Уизли, сидящей на стуле. Ощущала Кэтрин себя ужасно. Во рту пересохло, тело от чего-то ломило, а голова так сильно болела, что на секунду Кэтрин задумалась – а не врезал ли кто? Но не нащупав шишки, она отмела эти догадки в сторону, хотя на самом деле прекрасно помнила, что сегодня произошло. Это невозможно было забыть. Ее воспоминания до сей поры смешивались с воспоминаниями Драко Малфоя…

Маленький мальчик, корчившийся на полу от дикой боли, все еще мелькал перед глазами, как и взгляд его отца, жестокий и безжалостный. Господи, как же хотелось укрыть этого малыша своей заботой и пониманием. Но ведь это Драко Малфой, а значит, ни о каком понимании не может быть и речи. Это была всего лишь его память, где не было ни одной счастливой картинки. Только Блейз, Теодор и Пэнси являлись красочным калейдоскопом во всем его хаосе.Он Драко Малфой – Пожиратель Смерти.

Кэтрин до сих пор помнила, в какой ужас пришла, когда увидела в его воспоминаниях уродливое существо, называющее себя великим Темным Лордом. Она видела, как он ставил метку, видела, как корчилось от боли лицо ненавистного Слизеринца, и ей действительно стало жаль его. Но эта жалость отступала на задний план перед тем, что он заставил ее снова пережить. Она злилась. Очень злилась. Но его просмотренная жизнь отталкивала от нее эту злость. И это было как-то неправильно. Все перемешалось в голове, запуталось.

– Как ты? – тихо спросила Джинни, разрушая нахлынувший мысленный поток.

– В норме! – хрипло ответила Кэтрин. – А где Гермиона?

– На собрании. После случившегося был поставлен вопрос о снятии Драко Малфоя с поста старосты. И я очень надеюсь, что его лишат этой должности, – хмуро ответила Джинни, протягивая почти до краев наполненный стакан.

– Что это? – недоверчиво покосившись на нее, поинтересовалась Кэтрин.

– Просто вода, – тут же успокоила ее Джинни.

Кэтрин выпила все. А после опять задумалась.
«Значит, его хотят снять с поста старосты?!» – пронеслось в мыслях.
Что же, он этого заслужил. Но ведь, с другой стороны, она первая начала играть не по правилам. И его злость вполне объяснима.

Воспоминания Драко Малфоя вновь стали прокручиваться в голове, и от этого вдруг возникла куча вопросов: «Орден Феникса», «Отряд Дамблдора», побег его матери, а что в его воспоминаниях делали Гарри, Рон и Гермиона? Кэтрин четко помнила какое-то собрание, где все они присутствовали. Там был даже Альбус Дамблдор и Северус Снегг.

– Джинни, ты можешь идти. Я приму ванну и снова лягу, не беспокойся, – Кэтрин попыталась встать с кровати.

– Ну, уж нет, дорогая, тебе нужно лежать, иначе я «Отступефаю» тебя и левитирую к мадам Помфри! – надавив на плечи, строго отчеканила Джинни. – Гарри места себе не находит! Ты нас сегодня, знаешь, как напугала?!

Кэтрин глубоко вздохнула, раздраженная от всей этой ненужной заботы. Она, конечно, понимала, что друзья переживали, но уж слишком навязчиво все это было. Сейчас она просто хотела побыть одна. Снова прокрутить в голове все, что произошло за сегодняшний день. Хотела подумать, хорошенько поразмыслить…

– Джинни, правда, я хорошо себя чувствую. Иди уже, я хочу просто побыть одна, мне это нужно. Обещаю, что не натворю никаких глупостей. Оставь меня, пожалуйста, – умоляюще прошептала Кэтрин, вновь поднимаясь с кровати.

На этот раз с ней спорить не стали. Всем уже было ясно, насколько упрямой была Кэтрин Пирс. Все равно ведь сделает все по-своему. Джинни пришлось лишь внимательно наблюдать за тем, как подруга достает из шкафа джинсы и теплую кофту, которая казалась ей большой по размеру.

– Куда ты собралась? – полюбопытствовала она.

– Мне нужно немного развеяться, – не стесняясь, Кэтрин стала переодеваться.

– Скоро комендантский час, – напомнила Джинни. – Если Филч поймает тебя…

– Комендантский час еще не начался, мне хватит времени поразмыслить, – перебила ее Кэтрин. – Где сейчас Гарри?

– Не знаю, – пожала Джинни плечами. – Где-то с Невиллом и Симусом.

– Отлично. Ты только не говори ему, что меня нет. Не хочу отвечать на бесчисленные вопросы о своем самочувствии. Я недолго.

Чмокнув Джинни в щеку, Кэтрин вышла из комнаты. В коридорах еще разгуливали студенты, но было не так уж и людно, поэтому она старалась не привлекать к себе рьяное внимание, опустив голову, тем самым прикрываясь за вуалью своих кудрявых волос. Однако те, кто ее видел, искоса бросали на нее заинтересованные взгляды и начинали перешептываться.

Конечно, наверняка весь Хогвартс уже знал, что произошло на уроке профессора Снегга. Однако сейчас было плевать на всякие там сплетни. И без того на душе было паршиво. Хотелось плакать. Но Кэтрин изо всех сил сдерживала слезы. Не сейчас. Не на глазах у всех. Она сделает это тогда, когда останется наедине с собой. Она всегда так делала.

Наконец, спустя час, Кэтрин нашла совершенно пустой коридор, где горело всего несколько факелов. Там было сумрачно – как раз то, что нужно. И именно в этот момент прозвенел колокол, оповещающий о наступлении комендантского часа. Но нет, сейчас она никуда не пойдет. Сейчас она просто побудет одна там, где нет шума, где нет глупых вопросов, где никто не бросает на нее, как на умалишенную, жалостливые взгляды.

Сев на широкий подоконник, Кэтрин подтянула колени к груди и обняла их, вглядываясь в окно. На небе не было ни одной звездочки, а луна светила тускло-тускло, потому что ее закрывали тяжелые тучи. Внезапно захотелось, чтобы рядом был хоть кто-то, кто бы просто обнял и молчал вместе с ней. Глаза ослепила яркая вспышка молнии, а через минуту в наружнюю сторону стекла стали врезаться прозрачные капли дождя.

Кэтрин поежилась. Было холодно. Да и плевать. Проведя рукой по прохладной поверхности окна, делая пальчиками дорожку вслед за капелькой, она тихо всхлипнула, и такая же капелька скатилась по ее щеке. Натянув рукав, Кэтрин смахнула им слезы, но они так и продолжили литься, словно хотели таким образом вытеснить все съедающие ее страдания. А ведь их было так много.

– Мамочка… – тихо прошептала она. – Дождь идет! Помнишь, как мы гуляли под этими каплями в парке? Где ты сейчас, родная моя?! Видишь ли меня?!

– Даже после своей смерти родители всегда с нами, – раздался рядом до боли знакомый голос. Голос, который всегда успокаивал и придавал Надежду.

****

После ужина Блейзу Забини хотелось побыть в одиночестве. Произошедшее сегодня между Кэтрин и Драко изрядно пошатнуло его нервы. И чтобы хоть немного успокоиться, посидеть в тишине и спокойствии, он отправился в единственное место, где его никто бы не смог потревожить…

Выручай-Комната выделила ему вполне удобное помещение, что-то похожее на комнату отдыха. Полукругом стояли книжные стеллажи, столик и стул, зажженный камин. Недалеко от камина был расстелен ворсистый изумрудный ковер, в котором можно было бы без труда утонуть.

Впрочем, Блейз так и поступил. Устало плюхнулся на этот ковер и блаженно растянулся на нем во весь рост. Тепло и уют – то, что и было необходимо на данный момент. Этого всего он бы не получил в гостиной своего факультета. Из-за сегодняшнего происшествия там сейчас было слишком шумно.

– Кэтрин… Кэтрин… Кэтрин… – пробормотал Блейз, прикрыв глаза.

Она не выходила из его головы ни днем, ни ночью. Он просыпался и засыпал с мыслью только о ней. Весь ее плачевный образ заставлял его сердце сжиматься в тугой комок, от чего становилось трудно дышать и хотелось кричать. Кричать так громко, чтобы она поняла, чтобы почувствовала, что он ощущает, наблюдая за ее переживаниями. А сегодня… сегодня он был зол. Ему отчаянно хотелось убить Драко Малфоя мучительно и жестоко. Убить за то, что он причинил боль родному и близкому человеку. Ей, которая стала для него, Блейза Забини, дороже всего на свете.

Ради нее он готов был отказаться от всех своих принципов. Ради нее он готов был отказаться от собственных предубеждений и гордости. Ради нее он готов был отказаться даже от чистоты своей аристократической крови. Все ради нее, сегодня он это осознал. Если до этого и сомневался в своих чувствах, то именно сегодня он понял, как дорога ему была эта девушка. И неважно, что скрывают о ней Снегг и Дамблдор. Сейчас уже неважно ничего, кроме нее.Только она. Теперь только Кэтрин Пирс была всем, что он хочет. Всем, что он так страстно желает.

Господи! Как же он хотел сейчас оказаться с ней рядом. Как же хотел обнять ее, прикоснуться к ее волосам, вдохнуть ее такой родной запах, взять за руку и так же с ясностью осознать, что она ощущает те же эмоции, что и он.Чертов Лорд, чертовы Пожиратели, чертова война – будь они прокляты! Все, кто повинен в ее страданиях. Они искалечили жизнь ни в чем не повинной девочки. Просто потому, что она дочь магглов. Просто потому, что у нее есть волшебная палочка. Чистокровие – глупости, предрассудки сумасшедших и помешанных на волшебстве идиотов…

Блейз тяжело вздохнул. Завтра… завтра он обязательно постарается поговорить с ней. И никакой Поттер ему не помешает. Если понадобится, он заколдует его, но с ней поговорит. Пусть его потом накажут за применение магии к студентам, но зато он хоть немного побудет с ней рядом. И неважно, скажет она ему хоть слово или же будет просто молчать. Если будет молчать, он тоже ничего не скажет. Просто постоит рядом. Просто хоть на мгновение насладится ее присутствием и уйдет.

Блейз взглянул на часы, висевшие над камином. Комендантский час уже был объявлен, пора было возвращаться в родные подземелья. Но, прежде чем идти в свою спальню, Блейз решил наведаться к Драко, чтобы выяснить исход старостата. Однако дойдя до подземелий, он остановился, услышав тихий голос и любопытство взяло вверх над школьными правилами. Пройдя немного вперед, Блейз завернул за угол, и сердце его ухнуло в пятки. Это была она. Та, которая ни на секунду не покидала его мысли. Сидела, обняв свои колени, и водила тонкими пальчиком по стеклу, снаружи которого растекались капли дождя.

Недолго думая, Блейз решил подойти. Если судьба предоставила ему возможность увидеть ее в полном одиночестве, без верных друзей, почему бы не воспользоваться этой возможностью?! Для него это был намек свыше. И плевать, что они нарушают школьные правила. Плевать, что по Хогвартсу бродит этот чокнутый сквиб со своей ободранной кошкой. Плевать на всех. Она здесь. Она рядом. Стоит только приблизиться, протянуть руку и коснуться ее.

И он приблизился, но она даже не шелохнулась – настолько была погружена в свои мысли. Слезы оставляли влажные дорожки на ее все еще бледных и осунувшихся щеках. Она опять плакала, сколько можно?! Но ведь это хоть какие-то эмоции, верно?!. Это намного лучше, чем вообще без них. Так она хоть кажется живой.

– Мамочка… – тихо прошептала она. – Дождь идет! Помнишь, как мы гуляли под этими каплями в парке?! Где ты сейчас, родная моя?! Видишь ли меня?!

Мама – всего одно слово, но оно так много значит для нее.
Мама – этот человек был для нее всем.
И хотелось сказать – «Да, она рядом! Только прекрати мучить себя, мне ведь тоже больно! Больно смотреть на то, как ты страдаешь!» – но…

– Даже после своей смерти родители всегда с нами, – хриплым голосом сказал он первое, что пришло в голову, уставившись в мокрое окно.

****

Она вздрогнула, однако не испугалась. Чего ей бояться, внезапности?!В жизни ее были страхи и похуже. Но все они канули в не бытье, когда не стало родителей, так что сейчас уже все равно. Она лишь подняла взгляд, встретившись с синими глазами Блейза Забини, но ничего не ответила. Только покрепче прижала колени к груди, спрятав в них заплаканное лицо. Он тоже молчал, ничего не говорил. И на душе вдруг стало спокойно и так хорошо. Чувство одиночества куда-то испарилось, оставив вместо себя необъяснимое удовлетворение и какую-то целостность.

А ведь одиночество всегда уходило, стоило этому не совсем Слизеринцу быть рядом. Его присутствие всегда навевало уют и душевное равновесие. Он был как успокоительное, которое она принимала каждую ночь, перед тем, как лечь спать. Он был таким родным, таким своим, таким нужным. Как отец, как брат, как Ангел-Хранитель, в которого она верила с самого детства. Как Ангел-Хранитель, защищающий ее от всех бед и напастей. Глядя на это синеглазое чудо, Кэтрин всегда виделав нем Ангела и своего спутника в жизни.

Молчание длилось. Секунды превращались в минуты. А Блейз не мог сказать ни-че-го. Боялся, что она встанет и уйдет. А он так хотел побыть с ней еще немного. Совсем чуть-чуть. Хотя бы часик, просто постоять рядом, насладиться запахом ее духов и запомнить этот тонкий аромат на всю ночь. А завтра… завтра он поговорит…

Тяжелый вздох заставил его разочароваться и понять все по-своему. Ей не нравится… Она не хочет… Если так… Если ей от этого будет лучше… Он уйдет… Он оставит… Он сможет… Он должен… Нет! Не сдастся… Никогда… Просто отложит все до лучших времен, когда можно будет с уверенностью открыть дверь в мир мечты и ожиданий…

Блейз еще раз взглянул на нее. Она сидела все в той же позе, только теперь уткнувшись лицом в колени. Явно большой по размеру свитер сполз с плеча, и он не к месту подумал, что хотел бы прикоснуться к нему губами. Однако, встряхнув головой, отбросил свои наваждения прочь, после чего стянул с себя теплую серую кофту и накинул ее на худенькие девичьи плечи.

– Замерзнешь и заболеешь, – сказал тихо, когда она удивленно подняла на него свои красивые и такие для него любимые глаза. Она больше не плакала, но явно была напряжена. – Вернешь завтра. Доброй ночи, Кэтрин.

Стало так тепло, так приятно. Но он вдруг повернулся и стал уходить. И теперь даже его теплая кофта не согревала. Почему он уходит, она ведь не прогоняла? Кэтрин напряглась. Хотела бросится за ним, но тело не слушалось.

– Блейзи! – позвала она, и голос ее показался криком в ночной тишине подземелья.

Кэтрин все-таки встала, но дальше с места не сдвинулась. Не могла сделать шаг по направлению к нему. Не могла,и все тут.

«Блейзи» – ему нравилось то, как она его называет. Это звучало как-то… по-особенному, что ли. Ласково и так по-свойски. А из ее уст необычно и очень приятно.

Блейз остановился. Сердце который раз сделало бешеный кульбит. Кровь хлынула к голове, отдаваясь быстрой пульсацией в висках.

Блейз мысленно улыбнулся. Она позвала его. Она назвала его по имени. Она заговорила. За столько дней она, наконец, заговорила с ним.

– Прости меня! – тихо вымолвила Кэтрин, однако для него это был крик, так звонко ее голос резал эту угнетающую тишину. – Я… я просто не могла ни с кем говорить. Я боялась сорваться. Боялась… убить…

Она говорила, чувствуя, как к горлу подкатывает предательский ком. Она не хотела плакать. Не хотела показывать ему свои слезы. Не хотела, чтобы он считал ее слабой. Но, черт побери, как же хотелось, чтобы он пожалел. Именно он. Неверный Гарри, ни преданный Рон, не лучшие подруги в лице Гермионы и Джинни, которые очень переживали. А именно он. Ее Блейз… Родной… Любимый…

– Знаешь, как это бывает, когда ты зол?! – голос стал предательски дрожать, глаза уже застилала новая пелена слез. – Пожиратели убили нашу соседку, миссис Беннети. Хорошая была женщина. Приносила мне свою выпечку, заботилась обо мне, поддерживала меня, а после смерти родителей была единственной, кто был рядом. Теперь и ее у меня нет. Теперь она с мамой и папой.

Родители – всего одно слово, такое же, как и – Мама.
В эти два слова она вкладывала столько же любви и благоговения, сколько горя и отчаяния.

– Я до сих пор помню, как мама собиралась устроить праздничный ужин после того, как я закончу четвертый курс. Я сама бегала и заранее писала списки продуктов, все необходимое для моего любимого торта. А папа собирался устроить мне сюрприз. Но теперь их нет, и я никогда не узнаю, чем же хотел порадовать меня папа, и никогда больше не попробую мамин торт. Я больше никогда не буду смеяться с ними над какой-нибудь глупой шуткой. Никогда больше мама не придет ко мне в комнату перед сном поправить одеяло и пожелать доброй ночи. Никогда…

Она говорила отчетливо, но тихо, совсем не замечая того, что начинает дрожать. Сдерживаемые эмоции уступили место банальной истерике, которую она все эти дни так старательно сдерживала. И тогда Блейз не выдержал. Он больше не мог стоять от нее на расстоянии пяти шагов и наблюдать, как она тонет в своих горестных воспоминаниях. И эти пять шагов он преодолел двумя прыжками, оказался с ней рядом и рывком заключил ее в свои объятия.

О, Мерлин, как он давно об этом мечтал. Вот так, крепко прижать ее к себе и не отпускать. Не отпускать никогда, всегда быть рядом. Хотелось остановить бег времени, чтобы это мгновение никогда не закончилось. Он не знал, что шепчет ей – что-то глупое и через каждое слово целует в макушку. Сейчас для него ничего не существовало, только она. Только ее боль, ее страдания, ее всхлипы. И он все это забирал себе, впитывал в себя, даже не замечая, что у самого глаза начинают слезится.

Вот оно, спокойствие. Спокойствие и умиротворение, когда он крепко прижимает тебя к себе и шепчет глупые, но такие нужные слова. Кэтрин крепко сковала его своими руками, сжимая в ладонях ткань его тонкой футболки. Как же хорошо, как же свойственно, вот так обнимать его. Родной, теплый, любимый Ангел-Хранитель…

– Мне очень не хватало тебя, Блейзи, – тихо вымолвила она охрипшим от рыданий голосом. – Мне так тебя не хватало.

– Ты не представляешь, как я скучал, – прошептал Блейз. – Я места себе не находил. Так плохо было видеть тебя убитой и отчужденной. Ты не хотела со мной говорить, и от этого тоже было очень плохо. Плохо от того, что я ничем не могу помочь.

– Ты - Мой Ангел, Блейз. Всегда рядом, когда плохо. Даже тогда, когда прогоняю, ты всегда рядом, – уткнувшись ему в грудь, пробормотала Кэтрин.

Они стояли все так же, обнявшись, посреди коридора. Факелы тускло освещали их силуэты. За окном барабанил дождь. Молния через каждые несколько минут врывалась своим сиянием в узорчатое окно. А они просто стояли и наслаждались близостью друг друга. Блейз чуть отстранился и внимательно посмотрел в ее красные от слез глаза.

– Какой же я Ангел, если до сих пор позволяю слезам падать с твоих ресниц. Ангелы должны всегда находить выход, а я не вижу его. Я могу дать только свою поддержку, подставить свое плечо, дать жилетку выплакаться. Но забрать твои страдания себе, я не в силах.

– И не надо, – Кэтрин ласково прикоснулась прохладными пальцами к его щеке. – Достаточно того, что ты разделяешь со мной все печали.Ты не даешь мне сойти с ума. Наставляешь меня на правильный путь. Этого достаточно, Блейз. Достаточно того, что ты рядом.

Он снова обнял ее. Снова крепко прижал к себе. Он не мог поверить, что все эти слова она произнесла ему.
«У тебя есть шанс!» – пел внутренний голос. – «Просто нужно немного подождать! Совсем немного!»

– Все будет хорошо! – прошептал Блейз, в очередной раз целуя ее в макушку, вдыхая запах ее волос. – Все наладится, родная моя, вот увидишь!

– Я знаю! Я верю тебе! – на этот раз Кэтрин сама отстранилась, взглянув на него. – Знаешь почему? – спросила она, прикоснувшись к его бровям: – Твои глаза… – сказала тихо и улыбнулась. – Они… синие…

– И что с ними не так? – скользнула ответная улыбка на его губах.

– Синий - Цвет Надежды, – ответила ему Кэтрин. – Надежда всегда умирает последней. Твои глаза Цвета Надежды, Блейз. И я им всегда буду верить.

На языке вертелись всего три слова, которые он жаждал произнести, но боялся. Еще не время. Нельзя торопить события. Тише летишь – дальше пролетишь. Нужно немного времени.

– Тогда я буду твоей Надеждой, – прошептал он еле слышно.

– Мой Ангел… Моя Надежда… Мне нравится… – Кэтрин ласково убрала со лба его челку, и тут вдруг нахмурилась, вспомнив один не маловажный нюанс. – А невеста твоя против не будет? – спросила она скептически.

Ну вот. Кажется прежняя Кэтрин вернулась. Блейз фыркнул. Вот надо же было приплести эту чертову Гринграсс в такой замечательный момент.

– У меня нет невесты, и никогда не было! – пробормотал он, теребя прядь ее кучерявых волос. – Фантазия - страшная сила, верно?! Прости за нее. За свою выходку она получила сполна.

– Что ты с ней сделал? – поинтересовалась Кэтрин. – Заколдовал, воспользовавшись тем, что Гермиона отобрала у нее палочку?

– Нет, я умело фехтовал фарфоровой вазой, – усмехнулся Блейз. – Ей понравилось.

Брови Кэтрин поползли вверх.

– Жива? – единственное, о чем она спросила.

– Ваза? – уточнил Блейз. – Вряд ли, если, конечно, Пэнси не использовала на ней «Репаро».

И в тишине ночного коридора подземелья раздался тихий и веселый смех парня и девушки, которые даже не замечали, что за ними с болью наблюдают глаза цвета расплавленного серебра.