Глава 9. Друг, который слышит Мелодию Сердца

Ей мир прекрасный был не мил, и опускались руки,
И не хватало больше сил терпеть земные муки.
Ей всё казалось пустотой, предательством, тревогой,
В которых смысл непростой тянулся за дорогой.

В печальном времени, во тьме жизнь ничего не значит,
Подобно маленькой тюрьме, в которой сердце плачет.
И понимая, что теперь не выбраться из боли,
Как загнанный в ловушку зверь, сдалась ведь поневоле.

И только он один тогда, открыл ее капканы,
И побежала, как вода, кровь из душевной раны.
И словно мир застыл вокруг, в огне перерождений,
Когда один из сотни – Друг – следы ее падений.

Своею дружбой залечил, в судьбу ее поверил,
Ножи для бед всех наточил и лезвия измерил.
Он ничего не говорил – Он просто дал советы,
С ней сердце разделил, чтоб отыскать ответы.

А их так много на пути, что ей всегда казалось:
Она не сможет обойти – так много ведь осталось.
Но если Вера в них сильна, то Победить все смогут,
И, пробудившись ото сна, другим в беде помогут.

В тяжёлый час их сбой, и рвут их все пороки,
Они не властны над судьбой – не верьте в эти строки.
Ей друг помог понять – она сильней своей печали,
Пусть жизни острые края с бедой ее венчали.

Из выбравшейся пустоты, где бегала по кругу.
За новые свои мечты скажет «Спасибо» другу.
Ему она подарит сердце, он воли ей прибавил,
Благодаря ему смогла пройти все – Бес оставил.


Блейза не было на утренней трапезе. Не было его и на занятиях, чего, собственно, и ожидал Драко. В голове витало много разных предположений, куда мог подеваться друг, но ни одно из этих предположений утешительным не было. Все сводилось к тому, что Темный Лорд нашел себе еще одного соратника в лице наследника четы Забини. Все знали, какие надежды он возлагал на детей своих подчиненных. Блейзу исполнится семнадцать лет после Рождества, а это значит, что его могут завербовать, несмотря на то, что никто из его семьи метки на себе не носил. И как бы Драко не старался гнать от себя эти мысли, они вновь и вновь возвращались в его голову. Силы Темного Лорда растут, число его приспешников увеличивается. Чертов кукловод, дергает за ниточки, заставляя играть по своим правилам, ломая жизни, заставляя подчиняться и выполнять всю грязную работу, о которую сам мараться не хочет. Неужели взрослые не понимают, что делиться своей властью он не намерен ни с кем?! Неужели они верят в его сладостную ложь, которой он их кормит изо дня в день, обещая золотые горы и безвозмездное будущее?!

В последнее время Драко часто думал об этом. Думал и задавался вопросом – а в чем смысл этой войны? Ну, избавят они Магическое Сообщество от магглов, и что дальше? Что будет дальше с миром волшебства, в котором будет властвовать сумасшедший полукровка? Что бы он раньше ни говорил, как бы ни вел себя по отношению к магглорожденным, Драко никогда не желал смерти ни одному из них. Это было… слишком. Он мог дразнить их, мог унижать, но не желать гибели. Да… методы Темного Лорда никогда ему не нравились. Однако нравились возможные результаты этих методов. Его семья должна была получить немало привилегий и денег. Об их фамилии должны были слагать легенды, писать в книгах. Они должны были быть высокопоставленными людьми, с которыми могли сравниться разве что короли древности. Но все эти обещания оказались фальшью. Всего лишь красивыми словами, на которые повелся отец, всю свою жизнь талдычивший о том, что чистокровные волшебники выше всех магглов и полукровок.

Богатый и властный, Люциус Малфой продал свою честь и достоинство Темному Лорду. Ради славы и денег, которых и так было достаточно, он продал свою семью. И чего, спрашивается, добился, поверив в обещанное?! Того, что его драгоценную фамилию, которой он так дорожил и гордился, втоптали в грязь. Люциус Малфой стал никем. Он стал изгоем в собственном доме. И это являлось благодарностью Темного Лорда за то, что он был ему верен. Из-за его глупости страдает вся семья, но даже несмотря на это, он продолжает преклонять голову перед чертовым змееподобным гибридом. Ему плевать на то, что жена вынуждена скрываться, дабы не породить на свет еще одно подобие пресмыкающегося. Плевать и на то, что левое предплечье сына изуродовано Черной Меткой раньше отведенного времени. Ему плевать на всех и вся, потому что он душу дьяволу готов продать, только бы вернуть авторитет своей незаменимой фамилии.

Да… Драко испытал много боли и разочарования, когда понял, что Люциус Малфой вовсе не бог и не авторитет, с которого подобает брать пример. Но вопреки всему этому, Драко все еще боялся его. Боялся, потому что ощущал его власть над собой, даже несмотря на то, что был вдали. Однако страх перед отцом был несравним со страхом, который Драко испытывал перед Темным Лордом. Тот был вдвойне устрашающим, потому что одним только своим видом нагонял одновременно истерику и панику. А своими приказами и вовсе доводил некоторых подчиненных до сумасшествия. Слишком жестокими и кровожадными они были. Он заставлял смотреть на людские мучения, заставлял смотреть на кровь и искалеченные тела, заставлял убивать близких, которые перед ним провинились. А ведь теперь и ему, Драко, предстоит убивать. Скоро и ему будут давать такую же грязную работу, которую давали другим Пожирателям. Сможет ли он убить человека, глядя ему в глаза? Сможет ли он произнести непростительное заклятье без страха, который сковывает его каждый раз при виде боли и мучений? Драко не хотелось даже думать об этом. Пока он в Хогвартсе, ему ничто и никто не грозит. Пока он в Хогвартсе, ему нечего бояться.

Драко усмехнулся. Хогвартс… а когда-то он говорил, что это всего лишь жалкое подобие школы. Теперь же это место считалось самым спокойным и безопасным обиталищем, где он мог жить обычной подростковой жизнью. Но Темный Лорд пробивается и сюда. В единственный светлый мирок, который у него остался…

– Эй, Драко, глянь, кто явился! – вывел его из забытья голос Теодора.

Мысли тут же испарились, словно их и не было. А явился – под конец занятия – Блейз Забини. Выслушав извинения, Снегг просверлил его убийственным взглядом за прерванный урок, но баллов не снял. Лишь гаркнул, чтобы тот занял свободное место и приступил к записи лекции, не забыв упомянуть о том, какая безответственная и бездарная молодежь нынче учится в Хогвартсе.

Драко облегченно вздохнул, проследив взглядом за другом, пристроившимся за партой с Милисентой Булстроуд. Выглядел Блейз отчего-то очень довольным, но явно невыспавшимся, судя по тому, как широко зевнул. Все-таки не вызывал его Темный Лорд, иначе не был бы он столь улыбчивым. Но тогда, где пропадал? Драко решил узнать это после урока. Вопросов у него накопилось много, и все они требовали конкретных ответов.

– Черт побери, чем от тебя несет? – уловил он голосок Милисенты.

Булстроуд сморщила свой симпатичный носик и немного отодвинулась от соседа по парте, который, в свою очередь, стал обнюхивать самого себя. Со стороны это выглядело забавно, и Драко непроизвольно улыбнулся уголком рта. Видимо, заметив его наблюдения, Блейз глянул на него и с легкой улыбкой коротко кивнул, в ответ получив то же самое.

Тут их немое приветствие прервал все тот же Снегг своим покашливанием, которым хотел сказать, что прекрасно видит невнимательность своего факультета к предмету. Потому, не дожидаясь его гнева и Драко, и Блейз, решили сосредоточиться на занятии. Знали они, что бывает, когда декан в плохом расположении духа.

****

Осень окончательно вступила в свои права. Листья на деревьях пожелтели и стали опадать, покрывая собой мерзлую землю. Ветерок становился более зябким, а лучи светившего солнца перестали нести свою теплоту. За всем этим великолепием природы через окно своего кабинета следил Альбус Дамблдор, тихую и спокойную идиллию которого нарушила вошедшая Минерва МакГонагалл.

– Здравствуйте, Минерва, – не отрывая взгляда от созерцания природы, поприветствовал ее седовласый старик.

– Добрый день, Альбус, – поздоровалась с ним МакГонагалл, остановившись недалеко от книжного шкафа. – Я пришла к вам с хорошими вестями.

Дамблдор, наконец, отошел от окна и сел за свой стол, жестом приглашая МакГонагалл занять свободное место посетителя. Она медлить не стала. Приняв приглашение старика, вновь заговорила:

– Кэтрин Пирс сегодня утром пришла в себя. Оповещение из лазарета принесли час назад.

– Этого следовало ожидать! Как она себя чувствует?

Дамблдор был рад данной новости, все-таки не зря они с профессором Снеггом провели в палате этой девочки больше трех часов. Воистину, Снегг знает свое дело, результаты себя оправдали.

– По словам Помфри, выглядит хорошо. Правда, девочка жаловалась на головную боль, но это не опасно для жизни. Ее напоили зельем, так что сейчас она спит, – устроившись в кресле поудобней, МакГонагалл продолжила: – Но меня все же кое-что беспокоит. С утра в ее палате обнаружился Блейз Забини. Этот молодой человек бывает у нее гораздо чаще, чем Гарри Поттер со своими друзьями, и мне это совсем не нравится. Как и то, что он знает об «Ордене…», в котором теперь состоит Драко Малфой. Это опасно, учитывая тот факт, что Темный Лорд переворачивает все Магическое Сообщество в поисках Нарциссы Малфой.

Как преподаватель, Минерва МакГонагалл никогда не разделяла студентов, для нее все были равны. Однако если дело касалось межфакультетских распрей, Слизерин был у нее на первом месте в списке назначения взысканий. Потому что именно они всегда развязывали все потасовки и ссоры. Зная, какими качествами обладает каждый на этом факультете, МакГонагалл была очень удивлена, когда Альбус Дамблдор сообщил ей о том, что юный наследник Люциуса Малфоя, который даже совершеннолетия еще не достиг, примкнул к «Ордену…». Это было немыслимо, неправильно, это вообще не поддавалось каким-либо нормативам и правилам организации.

Во-первых, Драко Малфой был еще совсем молод для того, чтобы выполнять поручения «Ордена…». Во-вторых, МакГонагалл ему не доверяла. Но, поскольку Дамблдор был уверен в мальчишке, МакГонагалл спрятала все плохие предчувствия по этому поводу в самый дальний уголок своей души. Она уважала решения директора, зная, что он редко когда совершает ошибки, и этого было достаточно для того, чтобы успокоить свои переживания. Но только до тех пор, пока к Малфою-младшему не присоединился Блейз Забини, чей род был столь же высокопоставленным среди аристократических семей.

– Признаться, поначалу я тоже был обеспокоен тем, что мальчик в курсе всего происходящего. Но, наблюдая за ним, я начинаю понимать, почему Драко Малфой доверился ему. – Дамблдор откинулся на спинку кресла. – Блейз Забини - это тот человек, который всегда и везде ищет свою выгоду. Однако, несмотря на это, он готов пойти на многие жертвы ради любви и дружбы. К тому же он никогда не встревает в межфакультетские распри, соблюдая нейтралитет. А ненависть и недоверие окружающих получает лишь потому, что носит на себе серо-зеленый галстук.

– Оправдать можно любой поступок, Альбус, но давайте не будем забывать о том, что важным для нас остается безопасность Гарри Поттера, – напомнила МакГонагалл.

– Я никогда об этом не забываю, Минерва. Однако есть и другие люди, которым нужна помощь. Я уважаю решения Драко Малфоя. И если он решил довериться Блейзу Забини, я не буду этому препятствовать. Но все же, подстрахуюсь… – Дамблдор улыбнулся. – Связав их заклинанием «Фиделиус», – закончил он свою речь.

МакГонагалл не могла поверить в услышанное. Заклинание «Хранителя Тайны»?! Неужели он хочет связать этим заклинанием мальчиков, которые еще до конца не осознали всю серьезность ситуации?! А если снова повторится ошибка семьи Поттеров?! Питер Петтигрю, связанный с Джеймсом и Лили Поттер этим заклинанием, продал их Волан-де-Морту. Как же Дамблдор может быть уверен в том, что Блейз Забини не поступит точно так же с Драко Малфоем?! Не нравилось все это МакГонагалл, очень не нравилось.

– Вы уверены, Альбус? – спросила она, нахмурившись. – Может, лучше заставить Блейза Забини забыть о том, что он знает? Вы ведь понимаете, что история может повториться!

– Поттеры доверились не тому человеку. Если бы Хранителем стал Сириус, их судьба сложилась бы по-другому, – ответил ей Дамблдор. – К тому же Драко Малфой меняется. Он начинает доверять людям. В нем, наконец, начинают проявляться чувства, от которых он тщательно себя отгородил, построив крепкую непробиваемую стену. И поверьте, Блейз Забини сыграл в этом немаловажную роль.

В этом был весь Альбус Дамблдор, готовый прийти на помощь в любую минуту. МакГонагалл вздохнула. Как всегда, прав. Хогвартс будет не Хогвартсом без этого старика. Ведь именно благодаря ему все, находящиеся в стенах этой школы, не унывают и верят в свое счастливое будущее. Верят в Мальчика-Который-Выжил.

– А насчет Кэтрин Пирс не беспокойтесь, – Дамблдор вдруг странно улыбнулся, прерывая весь ее мысленный поток. – Интерес Блейза Забини и Драко Малфоя к этой девочке принимает неожиданный поворот. Ах, эта молодость. Она сносит все препятствия, погружая в пучину любви и страсти.

Брови старой преподавательницы взлетели вверх. Только что они вели разговор на серьезную тему, а теперь старик вдруг заговорил об амурных делах. Право, не зря поговаривают о том, что он со странностями. Хотя в его словах все же улавливался смысл.

– А причем тут Малфой? – поинтересовалась МакГонагалл. – Пока что я слышала только о Забини. Да и потом, особого интереса к мисс Пирс я не замечала ни со стороны одного, ни со стороны другого. Вы ведь понимаете о чем я? Такие, как они недолюбливают, таких, как она. Девочка магглорожденная.

– Глупые предрассудки, – вымолвил Дамблдор, разворачивая лимонный леденец. – Эти барьеры сметаются, когда сердце человека наполняется теплыми чувствами к другому.

МакГонагалл готова была рухнуть со стула. Дамблдор сегодня либо не с той ноги встал, либо ему в чай добавили любовного зелья. Что за романтика на него накатила?! Неужели совсем повернулся на мире во всем мире?! В общем, неважно, ее интересовал другой вопрос, который вот уже долгое время не дает покоя.

– Альбус, а как вы объясните то, что девочка вылитая копия…

– Я бы хотел отложить этот разговор на некоторое время, – резко отрезал Дамблдор. – Не хочу ничего скрывать от вас, Минерва, но пока сказать ничего не могу. Я еще сам не до конца разобрался, почему девочка на нее так похожа. Этим сейчас занимается Северус.

– Что же… – МакГонагалл встала со стула, расправив невидимые складки на мантии. – Вопросов больше нет. Спасибо вам за уделенное время, Альбус.

Дамблдор едва заметно качнул головой, после чего МакГонагалл покинула кабинет, оставляя его наедине с любимым фениксом.

– Она ее точная копия! – задумчиво вымолвил старик, разглаживая пальцем перышки на голове Фоукса.

****

Когда раздался звонок об окончании урока, первым, кто вскочил из-за парты, был Драко Малфой. Быстро запихнув учебники в сумку, он потопал к Блейзу Забини. Тот не торопился покидать аудиторию.

– Ну и где тебя дементоры носят? – было первым, о чем он спросил, подойдя к нему. – И почему от тебя лекарствами воняет? – поморщившись, задал второй вопрос.

– И я рад видеть тебя, Драко, – усмехнулся Блейз.

– Я серьезно! – пробурчал Драко.

– Проспал! – ответил Блейз. – А лекарствами воняю, потому что второпях вылил на мантию зелье от головной боли. Пятно вывел, а вот про запах забыл.

Драко нахмурился. Блейз лгал, глядя в глаза. Это настораживало и беспокоило. Впрочем, не долго. Правда выявилась сразу же, благодаря Снеггу.

– Мистер Забини… – с хмурым выражением лица, обратился он к Блейзу. – Если вы еще раз опоздаете на мой урок, отправлю на отработку к Филчу. Навещать мисс Пирс в лазарете вы можете после всех занятий.

Драко скептически выгнул бровь. Вот значит, где все это время пропадал этот синеглазый гаденыш. Ходит навещать Грязнокровку. Да уж, с каждым днем он преподносит все новые и новые сюрпризы.

– Значит, зелье от головной боли?! – вымолвил Драко, не скрывая едкости в тоне.

Блейз не обратил на его тон никакого внимания. Еще раз извинившись перед деканом, он вышел из класса.

– Может, объяснишь, какого соплохвоста ты навещаешь эту Грязнокровную Стерву? – шагая за ним, не отставал Драко.

– У меня на это есть много причин! – последовал короткий ответ.

– К примеру? – не унимался Драко, сверля друга стальным взглядом.

– Свои, Драко. У меня на то свои причины.

Блейз не смотрел на него, чем ужасно раздражал. Не выдержав наплевательского отношения к своей персоне, Драко едва ли не за шкирку втащил упрямого итальянца в первую попавшуюся на пути пустую аудиторию.

– Что за дела? – возмутился Блейз. – Какого хрена ты меня сюда затащил?

– Выкладывай, что происходит! – вымолвил Драко приказным тоном, накладывая на двери запирающие и заглушающие чары. – И не вздумай лгать мне, Блейз!

– Да о чем ты, черт возьми? Что выкладывать? – все никак не мог понять Блейз, чего к нему прицепились.

Драко развернулся к нему, всем своим видом выказывая недовольство.

– Так, вижу, до тебя не доходит, – устало вздохнув, он потер переносицу, думая с чего начать разговор. И начал с интересующих вопросов: – Почему ты не выдал Пирс? Почему скрыл от нас то, что она является зарегистрированным анимагом? Я уверен, что письмо, которое тебе прислала кузина, является подтверждением того, что Пирс анимаг.

Блейз молчал. Засунув руки в карманы и опустив голову, он выглядел как первокурсник, которого отчитывает учитель за неподобающее поведение на занятиях.

– Что происходит, Блейз? – продолжал наступать Драко.

– Я уже говорил причину, по которой не дам вам ее обвинить. Поэтому не жди от меня поддержки Драко. Пока я не узнаю, что скрывают Дамблдор и Снегг, я не позволю тебе отдать девчонку в лапы наших предков. Я должен быть рядом с ней, чтобы быстрее все выяснить, – Блейз вдруг ухмыльнулся уголком рта. – Как говорится - «Чем ближе мы к предмету загадки, тем ближе ее разгадка!».

Драко с огромным облегчением понял, что перед ним вновь стоит прежний Блейз Забини, любящий всякие тайны. Что же, значит, напрасны были все эти волнения. Каким бы ни был Блейз Забини, он не опустится до уровня связи с Грязнокровкой.

А ведь Драко в первую очередь подумал именно об этом. О том, что друг влюбился в мугродье. От таких мыслей на душе становилось паршиво. Почему, он сам не знал. Просто сослался на то, что она ГРЯЗНОКРОВКА.

– Я тебя понял, – хмыкнул Драко и внезапно расплылся в улыбке. – Слушай, узнаешь что, дашь знать?

– В первую очередь дам знать тебе! – Блейз улыбнулся в ответ.

– Слушай, Забини, – в очередной раз поморщился Драко. – Ты бы искупался. Или переоделся хотя бы. От тебя за километр несет медикаментами.

****

Лежа в кровати и, умирая со скуки, Кэтрин сверлила взглядом белый потолок Больничного Крыла. Ближе к обеду ее перевели в общий лазарет, где не было ни единой души, так что приходилось самой отвлекать себя от тягостных мыслей. Мадам Помфри категорически запретила ей вставать, к тому же сообщила, что она пробудет здесь еще около недели, пока не восстановится истощенный организм. Это удручало. Кэтрин не горела желанием находиться в треклятом лазарете еще целую неделю, горстями поедая горькие, противные лекарства.

За целый день к ней никто не приходил. Только Снегг, МакГонагалл и Дамблдор заглянули, интересуясь ее самочувствием. А вот Гарри, Рон и Гермиона с Джинни, которых она ожидала увидеть, так и не появились, чего и следовало ожидать. Кэтрин понимала, что прежних дружеских отношений ждать не стоит. Что же… сама виновата! – каждый раз повторяла она себе. Сама оттолкнула друзей из-за своих необдуманных и глупых поступков. Ну кто будет дружить с несостоявшимся убийцей? Ясное дело, в здравом уме – никто! Кому она нужна со своими причудами, от которых никуда не деться и никуда не спрятаться?!

Кэтрин глубоко вздохнула, откинув лезшие в лицо волосы. И зачем, спрашивается, она отрастила их до такой длины? Ах, ну да, папа говорил, что длинные волосы – достоинство настоящей девушки, вот она и не стриглась. Впрочем, Кэтрин самой нравились изобилие и длина собственных волос. Можно было замудрить любую прическу. Мама любила возиться с ее завитушками, заплетая их в изысканные косы, которым завидовали многие девушки. Вот только знали бы они, как тяжело ухаживать за ними, вряд ли бы захотели обзавестись такими же.

Сев в кровати, Кэтрин приглушенно рыкнула. Патлы вконец достали ее и она решила заплести их, чтобы не мешались. Но раздраженно перебирая пальчиками вьющиеся пряди, она поняла, что они запутались во множество узелков – еще бы, две недели не расчесывалась – а гребня, как назло, под рукой не было. Кэтрин тихонько захныкала. Разделив локоны на три части, она выдрала себе достаточный шматок и взвыла от боли. Раньше расчесываться помогала мама или Кристен, сейчас же рядом не было ни одной из них, поэтому приходилось справляться самой. Но без расчески в руках проблема не решалась. Разозлившись, Кэтрин взяла палочку в руки и уже хотела произнести заклинание, чтобы остричься, но тут ее кисти коснулась рука…

– Ты чего делаешь, ненормальная, – недовольным взглядом ее сверлила не кто иная, как Джинни Уизли. – Дай помогу.

Кэтрин с удивлением во взгляде приняла помощь, повернувшись к рыжей бестии спиной. Спустя несколько недолгих минут на грудь упала длинная коса.

– Спасибо, – поблагодарила она, облокотившись на подушки.

– Как ты себя чувствуешь? – Джинни подошла к тумбе, на которой стояла ваза с цветами. – Я принесла свежие, эти уже завяли.

Она вытащила завядший букет, уничтожила его с помощью заклинания, наколдовала новую воду и поставила туда свежие полевые разных оттенков.

– Чувствую себя хорошо. Есть слабость в теле, но это скоро пройдет. А цветы красивые, спасибо. Я все гадала, кто их приносит.

Кэтрин не знала, как себя вести, ведь раньше Джинни ее не особо жаловала. Теперь же ведет себя так, словно не было между ними обид. Дружелюбно улыбается, вежливо разговаривает – что с ней?

– Мама говорит, что цветы поднимают настроение, впитывая в себя всю негативную энергию, – проговорила она, усаживаясь на стул.

– И мама твоя права. Люблю цветы. Как раз полевые, мои любимые, – улыбнулась ей Кэтрин. – А фотографию родителей кто принес?

– Лаванда Браун. Она подумала, что тебе это необходимо, – ответила Джинни, сложив на коленях руки. – Ты прости, что раньше не заглянула. Профессор Снегг пригрозил назначить взыскание, если не будет явки на его уроке, так что сбежать не получилось.

– Оу, все в порядке, не извиняйся, – поспешно вставила Кэтрин.

– Слушай, тебе тут не скучно совсем одной? – как бы между прочим поинтересовалась Джинни.

– Есть немного, – пожала плечами Кэтрин.

И наступила тишина. Девушки не знали, как поддержать разговор. Только тут они осознали, насколько плохо знают друг друга. Им не о чем было говорить, нечего было обсудить. Джинни уткнулась в букет полевых цветов, которые принесла, а Кэтрин теребила уголок одеяла, не решаясь задать крутящийся в голове вопрос, на который знала приблизительный и отнюдь не утешительный ответ.

– Сижу вот и думаю, что же нам делать, – тихо вдруг засмеялась Джинни. – Понятия не имею, о чем нам с тобой говорить.

Кэтрин усмехнулась.

– Если не хочешь здесь находиться, я пойму. Тебе не обязательно делать вид, будто все хорошо.

Джинни удивленно вскинула брови.

– Я не делаю вид, что все хорошо. Ты валяешься в лазарете, и это плохо.

– Да, но… – Кэтрин запнулась. – Я не думала, что кого-то это вообще волнует.

– О, поверь мне, волнует, – заверила ее Джинни. – Гарри особенно.

– Как он? – неожиданно даже для самой себя, поинтересовалась Кэтрин. – Рон, Гермиона, как они?

Джинни медлила с ответом.

– Они не хотят меня видеть, да? – едва слышным голосом пробормотала Кэтрин.

– Нет, что ты! – поспешно опровергла ее догадку Джинни. – Ты же знаешь Гермиону, вечно со своими уроками носится. Профессора только так заваливают заданиями. А Рон, как староста, выполняет свою работу, приглядывая за младшими курсами.

– А Гарри? – повторила Кэтрин, опасаясь увидеть нотки ревности, которые каждый раз проскальзывали в глазах Джинни, когда она видела ее рядом с ним.

Но, к счастью, ничего подобного не последовало. Рыжая забияка вела себя расслаблено и ответила так, как подобает – без грубости и резкости в голосе:

– Гарри отбывает наказание у Филча, за то, что использовал на тебе неизвестное заклинание, из-за которого ты оказалась здесь. А еще, он постоянно торчит у Дамблдора, помогая ему в каких-то делах. В каких - не говорит, партизанит. Да и мы пока не спрашиваем, ждем, когда сам все расскажет.

Захотелось вдруг расплакаться. Почему наказали Гарри, за что? Он ведь спас человека. Спас от нее.

– Мне жаль, что все так получилось! – тихо вымолвила Кэтрин, стараясь не смотреть в глаза собеседницы. – Я доставила вам кучу неприятностей. И Гарри… он ведь ни в чем не виноват.

– Эй, прекрати! – тут же подскочила к ней Джинни, усаживаясь на краешек кровати. – На отработке у Филча еще никто не умирал. Можешь не верить, но пока ты была без сознания, Гарри часами сидел около тебя и разговаривал, надеясь, что ты его слышишь. А сейчас он действительно не хочет тебя видеть. Но не потому, что злится за что-то. Понимаешь, никто не давал гарантии, что ты выживешь. Поэтому ему было тяжко видеть тебя безжизненно неподвижной на больничной койке. Он винил в этом себя.

– В том, что я нахожусь здесь, вина только моя. Я сама отравила свою душу ненавистью и презрением, и мне нет прощения. Я не имела права распоряжаться чужими жизнями, – Кэтрин смахнула со щеки напросившуюся слезинку. – Знаешь, что я чувствовала, когда мучила каждую жертву? Знаешь, каковы были мои ощущения? Я хотела убить, хотела разорвать на части, хотела увидеть и почувствовать кровь, как на теле своей умирающей матери. Хотела…

Она едва дышала. Состояние ее было близко к истерике, но она продолжала выговаривать всю накопившуюся боль, безжалостно терзавшую. Джинни стало ее искренне жаль. Осознавая свои ошибки, Кэтрин Пирс убивала себя чувством вины. Этим она так напоминала любимого Гарри. Приблизившись к ней, Джинни обняла ее, крепко прижав к своему плечу. Из-за рыданий голос Кэтрин срывался, поэтому с трудом можно было понять ее бормотания.

– Я хотела, чтобы они мучились, как мои родители. Хотела, чтобы им было так же больно, как было больно моей матери. Но ведь они ни в чем не виноваты. Не они их убили, – говорила она словно в бреду.

– Я понимаю, как тебе тяжело. Ты потеряла родителей, и на твоем месте я, может быть, поступила бы так же, – попыталась успокоить ее Джинни, укачивая в своих руках как младенца, которого вовремя не покормили. – Мы тебя не осуждаем, что было, то прошло. Главное, ты вовремя осознала свои ошибки, это уже хорошо.

– Ты не понимаешь. Если бы не Гарри, я бы убила его. Я бы убила Драко Малфоя, и всех, кто на тот момент был рядом с ним. Я бы убила и вас, – отстранившись, сказала Кэтрин, посмотрев на Джинни заплаканными глазами. – Мне нет оправдания. Я не понимаю, как ты можешь находиться рядом с таким чудовищем, как я. Ты должна ненавидеть меня, как и раньше.

– Кэтрин, я никогда не относилась к тебе плохо, – сжала ее руку Джинни. – Вся моя грубость являлась следствием ревности. Я ревновала к тебе Гарри и хотела расцарапать тебе лицо, – Джинни улыбнулась, заставив Кэтрин улыбнуться квозь слезы.

– О, я это знала, – ответила она, вытирая мокрые глаза. – Это было видно по твоим взглядам, которыми ты меня ментально убивала.

На этой ноте слезы закончились. Девушки впервые за столь короткое время, что находились вместе, искренне и весело смеялись, вспоминая свое знакомство и его дальнейшее развитие. Они, не спеша, старались узнать друг друга получше, пытаясь раскрыться и показать свое истинное «Я». И у них это удивительно хорошо получалось. Они болтали на самые разные темы, стараясь обходить стороной недавно пережитые события.

Настроение Кэтрин уже не казалось столь плачевным. Она, наконец, осознала, что не была одна даже тогда, когда творила вещи, которые теперь не казались ей здравыми и справедливыми. Она словно заново родилась. Душу больше не сковывали ненависть и презрение. И боль прошла, несмотря на то, что смерть родителей все еще навевала на нее тоску. Да… она скучала по маме и папе, знала, что больше никогда не увидит их, но сердце хранило о них светлую память. Этого было достаточно, чтобы заполнить сжигающую доселе пустоту.

А за окном потихоньку меркло. И когда солнце совсем ушло за горизонт, уступая место одинокой луне и звездам, Джинни собралась уходить, обещая вернуться завтра. Кэтрин грустно было вновь оставаться одной в четырех стенах лазарета, но поделать она ничего не могла. Изможденный организм все еще давал о себе знать, отдаваясь слабостью и ломотой в теле, потому о скорой выписке и речи быть не могло.

– Джинни… – позвала она, когда та уже подошла к дверям. – Знаю, что не имею права просить о чем-либо, но не могла бы ты почаще наведываться? Мне все еще страшно находиться одной.

Джинни, улыбнувшись, кивнула.

– И еще, передай, пожалуйста, Гарри, Рону и Гермионе, что я была бы рада встрече с ними.

– Обязательно передам, – ответила Джинни и скрылась за дверью, оставляя единственную обитательницу лазарета наедине с собой.

Ну… не совсем наедине. Просто никто из них не заметил, как за соседней кроватью, притаившись за плотным пологом, за всей разворачивающейся сценой, с самого начала наблюдал синеглазый паренек. Никто не видел, как сжимались в кулаки его руки, когда оставшаяся здесь девушка горько плакала в объятиях подруги. Он не понимал, почему сердце разрывается на части при виде ее страданий. Но знал, что нестерпимо хочет помочь пережить все невзгоды, которые свалились на ее хрупкие плечи.

Тихонько отодвинув полог, Блейз Забини еще некоторое время наблюдал за Кэтрин Пирс, прежде чем направиться в ее сторону. Она лежала полусидя, разглядывая семейную фотографию в рамке, которую трепетно держала в руках. Грустно улыбаясь, она заставляла его прочувствовать все эмоции, которые сама испытывала на данный момент. Удивительно, но Блейз действительно мог ощущать ее внутренний мир, который сжимался в груди от пережитой разрухи.

– Фотография красивая, но там скоро образуется дырка, если будешь все время туда пялиться, – сказал он, усаживаясь на стул.

Кэтрин подняла на него удивленный взгляд.

– И давно ты здесь? – спросила она, не понимая, как могла не заметить его появления.

– Достаточно долго, – ответил ей Блейз. – Ждал, пока мелкая Уизли уйдет.

Кэтрин нахмурилась.

– Ой, да ладно, – фыркнул Блейз, уловив в ее взгляде осуждение. – Меня ваша болтовня мало интересовала.

– Я в этом не сомневалась! – огрызнулась Кэтрин. – Чего тебе надо?

Блейз тихо рассмеялся, чем привел ее в легкое замешательство.

– Что смешного? – бросила она раздраженно.

– Ничего! – ответил он ей с улыбкой.

– Зачем ты здесь? – спросила его Кэтрин.

– Не знаю! – пожал плечами Блейз. – Просто хочу!

Брови поползли вверх. Что значит, хочет? А он не подумал, что ей неприятно его видеть? Или приятно? Странное ощущение было внутри. Этот Забини вызывал чувство доверия и защищенности. Рядом с ним становилось легко и беззаботно. Его шепот до сих пор звучал в голове эхом колыбельной убаюкивающей музыкой.

«Все будет хорошо, только вернись… вернись… вернись…»
«Я больше не позволю слезам падать с твоих глаз, обещаю… обещаю… обещаю…»
«Я буду рядом… рядом… рядом…»

Нет, нет, нет и еще раз нет! Он такой же, как они! Он будущий убийца! Противный, Мерзкий, Высокомерный Слизеринец! Красивый Слизеринец! Очень красивый и невероятно притягивающий, манящий…

«Дыши… дыши… дыши…» – раздался в голове его голос, и перед глазами пронеслась картинка окровавленных рук, которые зажимали кровоточащие раны на теле – на ее теле.

– Уходи! Я не хочу тебя видеть! – прохныкала Кэтрин, с головой зарывшись под одеяло.

«Хорек Синеглазый, чтоб ты провалился!» – подумала она, стараясь не поддаваться провокациям этих воспоминаний.
Блейз улыбнулся. Забавная она. Совсем еще ребенок. Ребенок, который сбился с правильного пути, свернув не в тот поворот. Но он поможет ей. Он должен, потому что…
Неважно! Просто должен!

– Ты еще здесь? – спросила она приглушенно.

В ответ тишина. Кэтрин привстала, взглянув на него. Он просто сидел, глядя на нее странным, изучающим взглядом. В его глазах не было брезгливости, надменности или презрения по отношению к ней. Синие омуты, затягивающие в свою глубину, казались наполненными теплотой и лаской. В них хотелось тонуть, ими хотелось захлебываться. Кэтрин пугали эти новые ощущения и одновременно вызывали в ней необъяснимый трепет. Такое с ней происходило впервые.

– Почему ты так смотришь на меня? – спросила она, не в силах отвести от него своего взгляда. – Не смотри так!

– Почему? – задал он вопрос, продолжая испытывать ее своим вниманием.

Кэтрин встряхнула головой.

– Уходи, ты мешаешь мне отдыхать! – попыталась она его прогнать.

– Я мешаю? – удивился Блейз. – Я сижу молча! Не топаю! Не пою! Даже не кашляю!

– Зато пялишься, как будто в первый раз увидел! Иди уже, надоел!

Кэтрин снова зарылась под одеяло.
Блейз вздохнул, встал и собрался уйти, но…

– Подожди! – услышал, не успев сделать и пары шагов.

Кэтрин едва не соскочила с кровати, когда поняла, что без него вдруг стало тоскливо и одиноко. Она-то думала, что благодаря Джинни, эти чувства больше не будут доставлять беспокойств, по крайней мере, в своем полном объеме, однако, как оказалось – это не так. Одиночество и тоска никуда не исчезали. Лишь притуплялись, отвлекаясь разговорами и пустой болтовней, время от времени давая о себе знать.

А рядом находившийся Блейз Забини заглушал весь этот негатив одним лишь своим присутствием, поэтому ее к нему неимоверно тянуло. Вернее, она хотела думать, что именно это является причиной, по которой он сейчас необходим, как воздух, хотя на самом деле все было гораздо сложнее. Это неизвестное притяжение, с ощущением того, что не земля держит тебя, а гравитация, было непередаваемо. Она не понимала, что происходит, но знала, что он просто нужен.

– Если хочешь… останься… – вымолвила она неуверенно, отводя от него взгляд.

Блейз знал, как тяжело дались ей эти слова. Как знал и то, что ей не хочется быть одной. И он вновь остался, потому, что она его попросила. Сел обратно на стул и, ничего не говоря, даже не глядя в ее сторону, уткнулся взглядом в светильник.
Забравшись под одеяло, положив голову на подушки, Кэтрин стала разглядывать привлекательные черты смуглого лица.

– Это был ты? – спросила она тихо. – Тогда, ночью, говорил со мной ты?

Уголки его губ слегка дернулись вверх.

– Я! – отозвался он тихо.

– Зачем? – спросила она. – Я ведь хотела убить вас. Всех вас. Так зачем ты…

– Это неважно! – перебил ее Блейз. – Для меня не важно!

– Нет, это важно! – вымолвила Кэтрин. – Я хочу понять твои поступки!

– Я и сам до конца их не понимаю, – вздохнул Блейз.

– Ты странный! – неожиданно даже для самой себя улыбнулась Кэтрин.

– На самом деле не такой, каким ты меня видишь, – вымолвил Блейз.

На этот раз Кэтрин ничего не ответила. Стоило ли говорить, что она не считает его плохим? Теперь не считает. Ведь все чувства, что были в ней раньше, исчезли. Их больше не было. Сейчас все по-другому. Сейчас все выглядело и казалось по-другому. Даже заносчивый Драко Малфой не вызывал обычную и свойственную ненависть.

Впрочем, симпатии этот Драко Малфой тоже не вызывал. Как и другие Слизеринцы, в чью категорию не входил единственный ученик данного факультета – Блейз Забини. Он отличался от них. Сильно отличался. Кэтрин не видела в нем истинного Слизеринца. Этот человек приносил ей какую-то уверенность, какую-то невиданную нить тепла, которая постепенно проникала в опустевшую душу.

– Спокойной ночи… Забини… – пробормотала она сонно, чувствуя, как тяжелеют веки.

– Спокойной ночи… Кэтрин… – отозвался он, потянувшись к ее руке, сплетая пальцы.

Кэтрин не стала открывать глаза, не стала отдергивать руку, не стала возмущаться. Лишь улыбнулась сквозь сон, осознавая, что рядом находится человек, который слышал мелодию ее сердца.