Лили Поттер и бродячий цирк

— Папа! Мне снова попался этот дурацкий Шиплиг!

Я отрываюсь от очередного рапорта для Кингсли, и поднимаю голову. Лили стоит на пороге кабинета. В одной руке она держит за заднюю лапу активно сопротивляющуюся шоколадную лягушку, а в другой — маленький пятиугольник из картона, в котором безошибочно угадывается карточка-вкладыш.

— Опять! — Лили топает ногой и обиженно надувает губы. — Почему мне всегда попадается Шиплиг?!

— Шимплинг, — машинально поправляю её я, — Дервент Шимплинг. Он стал известен тем, что...

— Знаю-знаю! — Лили фыркает и небрежно засовывает карточку в кармашек платья. — Слопал на спор щупальце жгучей антенницы и не помер после этого. Подумаешь!

Лили входит в комнату и пританцовывает, продвигаясь ко мне, не умолкая при этом ни на минуту.

— Вот Тедди, он говорит, что может съесть десять анекрысов, и ему ничего не будет. И даже фиолетовые волосы на ушах не вырастут. А если вырастут, он их покрасит в разные цвета своей магией и убежит с бродячим цирком, — Лили обходит письменный стол и оказывается прямо возле моего кресла. — Тедди говорит, там есть левиси... левити... летающие гимнасты и дрессировщики мантикор! Это так круто! Папа, я тоже хочу выступать в бродячем цирке! Можно? Можно?!

От радостного нетерпения Лили подпрыгивает на месте, и я украдкой вздыхаю. И что там Тед успел наговорить ей про цирк? Нужно постараться увести разговор в сторону.

— Раз тебе не нравится Шимплинг, то какую карточку ты хочешь найти?

Лили на секунду замирает, чуть склонив голову набок, словно маленькая птица, а затем заявляет безапелляционным тоном:

— Хевлок Свитинг!

Я морщу лоб и старательно изображаю непонимание.

— Свитинг? И кто же это такой?

Лили всплёскивает руками, отчего все так же извивающаяся лягушка едва не получает желанную свободу.

— Папа! Ну как ты можешь не знать Свитинга-Ясноокого?! Он же был супер-пупер знаток единорогов и создал много заповедников для них по всей стране!

— Ах, да, теперь начинаю что-то припоминать, — я перестаю растерянно чесать затылок и улыбаюсь. — Ты самый настоящий эксперт по карточкам.

Лили прыскает со смеху и кружится на месте, а лягушка предпринимает очередную яростную попытку побега. Этот шаг оказывается для шоколадки фатальным, ибо Лили тут же вспоминает про то, что держит в кулаке, и деловито откусывает ей голову, после чего лезет ко мне на колени, не переставая трещать — теперь уже с набитым ртом, а потому менее внятно. Я покорно отодвигаюсь от стола подальше, чтобы дочке было удобно, и обнимаю её за плечи.

— Пап! Так што по поводу ширка? — Лили поедает лягушку с невероятной скоростью. — Мошно?

— Так, — строго говорю я ей, — сначала прожуй, а потом говори. Маленькие леди не ведут бесед, когда жуют. И вообще, почему ты ешь сладкое перед обедом?

— Мама разрешила, — немедленно сообщает Лили, искоса глядя на меня. В её светлых глазах пляшут смешливые чёртики.

В ответ я с деланным недовольством цыкаю, слегка подбрасываю Лили на коленке, и она замолкает. Секунд на десять, именно столько у неё уходит на то, чтобы расправиться с лягушкой окончательно. Я надеюсь, что она уже забыла о своих мечтах стать бродячей циркачкой, но не тут-то было... Лили может быть очень настойчивой, если вобьёт что-либо себе в голову. И в кого она такая упрямая? Уж точно не в меня.

— Па-ап, ну так что? Я буду выступать с дрессированными садовыми гномами. Я ведь одного почти приручила неделю назад, помнишь?

Я скептически хмыкаю:

— Да, Лили, такое трудно забыть. Особенно если учесть, что этот твой «ручной» гном, которого, ты, кстати, без спросу притащила в дом и спрятала у себя под кроватью, той же ночью забрался в кладовку и уничтожил целую корзину яблок, а то, что не смог съесть — понадкусывал. А это, между прочим, был подарок от бабушки.

— Ладно-ладно, — Лили пытается прикрыть мне рот липкой ладошкой. — Не буду выступать с гномами, придумаю какой-нибудь другой номер. Или мы станем выступать вместе! Папа, ты же можешь быть заклинателем змей! Тедди говорит, в бродячем цирке они обязательно должны быть. Ты станешь разговаривать со змеями, а я буду твоей помощницей. У меня будет такое красивое платье и мантия со звёздами... Или нет, лучше кожаные штаны и жилет, как у дяди Чарли... А его мы тоже можем взять с нами, и тогда у нас будет номер с драконом. Правда, я здорово придумала?!

Лили просто-таки светится от счастья и предвкушения, и у меня не хватает духу сразу же сказать своё твёрдое родительское «нет». Почему-то в общении с ней я гораздо мягче, чем с Джеймсом или Альбусом. Папина дочка, что тут скажешь.

Поэтому мне остается только схитрить:

— Давай, ты сначала спросишь у мамы.

Раз уж она разрешила тебе шоколад перед обедом...

Что, кстати, странно. У Джинни, в отличие от меня, есть какой-никакой иммунитет к чарам Лили. Уж она-то найдёт нужные слова, чтобы раз и навсегда...

— Мама сказала: «Спроси у папы», — перебивает мои мысли Лили. Улыбка на её лице становится ещё шире.

Ну, спасибо, женушка, удружила.

Пытаясь выиграть время, я достаю из рукава мантии свою палочку и невербальным заклинанием очищаю Лили руки.

— Ты же так хотела поступить в Хогвартс, — говорю я наконец, убирая палочку обратно. — Если ты сбежишь с бродячим цирком, то кто же будет учиться там?

Лили не отступается:

— Братики будут.

Я киваю.

— Да, но кто же составит им компанию? И разве тебе не хочется прокатиться на Хогвартс-экспрессе, увидеть Гигантского Кальмара и познакомиться с настоящими привидениями?

Лили нерешительно закусывает губу.

— Ну... А Безголовый Ник правда может снимать свою голову с плеч и носить её подмышкой, как рассказывает дядя Рон?

Я изо всех сил стараюсь сохранить серьёзный вид.

— Сам не видел, но всё может быть.

Лили хихикает, но потом вновь мрачнеет.

— Да, но Ал говорит, что Шляпа обязательно распределит меня на Слизерин! А у них приведением Барон, и он совсем не такой классный, как Ник! А ещё там много злых магов.

Я невольно хмурюсь, и видя это, Лили начинает оправдываться:

— Я сама слышала как какие-то тёти и дяди говорили об этом, когда мы с мамой последний раз были в Косом переулке. Она оставила нас с Джеймсом ждать её возле книжного магазина, и когда мы... Нет, не думай, мы не подслушивали, просто они очень громко разговаривали, а потом...

— Подожди, Лили, — я пытаюсь остановить словесный водопад энергичным жестом. — В Слизерине учатся такие же дети, как и на всех других факультетах. Они ничуть не лучше и не хуже всех остальных. Мы ведь уже говорили на эту тему.

— Да-да, — Лили кивает, — я помню, папа. Но те дяди и тёти, они...

Я обрываю её:

— Неужели слова каких-то чужих, ограниченных людей значат для тебя больше, чем мои?

Лили тут же затихает, пристыженно склонив голову, и чтобы как-то смягчить свою тираду, я добавляю:

— Ведь меня в своё время Шляпа тоже хотела отправить на Слизерин. И что же, от этого я становлюсь злым волшебником?

— Нет, что ты, папочка! — Лили порывисто обнимает меня за шею и жарко шепчет в ухо: — Ты — самый лучший на свете!

Теперь уже приходит моя очередь смутиться — я совсем не хотел нарываться на комплимент. Самый лучший на свете, как же... Я начинаю ругать сам себя, но Лили уже нетерпеливо теребит меня за воротник.

— Расскажи, как тебя отправили на Гриффиндор, пожалуйста! Что сказала Шляпа, и что ты ей ответил.

И вот так, едва успев погрузиться в пучину самобичевания, я снова смеюсь. Лили знает историю моего распределения наизусть, но, похоже, готова слушать ее снова и снова.

— Хорошо, слушай, — я устраиваю Лили у себя на коленях так, чтобы ей было удобнее и начинаю рассказывать. — Когда профессор МакГонагалл выкрикнула моё имя...