Глава I

Для Саши

...на кровати и жду Северуса. Я его всегда жду, наверно, с того самого момента, как впервые увидела. Тогда я ещё не знала, что он – Пожиратель, но теперь, оглядываясь назад и спрашивая себя, изменило ли бы то знание что-нибудь, понимаю, что нет. Даже страх и отвращение, которые я испытывала, не смогли заглушить во мне интереса к Северусу Снейпу.

Интерес. Какое несовершенное слово. Оно уже давно не в силах передать всей глубины чувств, которые я испытываю к Северусу. Это больше похоже на падение с метлы: летишь к земле со страшной скоростью, и от тебя ничего не зависит. Ничегошеньки. Потому что единственный, кто может подхватить и спасти, стоит там, далеко внизу. И падаешь ты именно потому, что он – центр твоей вселенной, тёмное светило, к которому стремятся все тела.

Можно ли одолеть силу притяжения? Глупый вопрос: даже магглы научились это делать. Но захочешь ли ты летать, рискнёшь ли? Начинать отношения с новым мужчиной - это как шагать со скалы в пропасть: никогда нельзя быть уверенной, развернутся ли за спиной крылья или нет. Я знаю, о чём говорю, так как уже ошибалась в прошлом.

Но небо никогда особо не манило меня, я не мечтала уподобиться птице. Месье Летстат говорил, именно поэтому я не смогла научиться анимагии: слишком много внутренних страхов и слишком мало фантазии. Может, оно и так, но Северус тоже не создан для полёта, а значит мне снова суждено упасть. Только в этот раз подобная перспектива меня почему-то нисколько не страшит.

Что ещё более странно, мне почти всё равно, что скажут родители. Точнее, что сказали бы, будь они живы. Хотеть оказаться в объятьях убийцы – кем это делает меня в их глазах? Иногда я твержу себе, что ничего не знаю наверняка, и это действительно так, но... Могу ведь спросить Северуса, n’est-ce pas? Нет, исключено. Я слишком труслива, а он сам никогда не расскажет. И нас обоих устраивает молчание. Мы прекрасно понимаем друга друга без слов, ирония в лишь в том, что при этом и не пытаемся разговаривать.

Конечно, иногда тишина становится невыносимой. В такие моменты мне хочется о стольком спросить Северуса, слышать его ответы, требовать их, если понадобится. Но я не хочу его вспугнуть, боюсь неловким faux pas нарушить то хрупкое равновесие, что есть между нами. Даже в человеческом обличье Северус остаётся диким зверем, и с тех пор, как он впервые доверился мне настолько, чтобы поведать об этом, оба образа неразрывно связаны в моём сознании.

Чувствуя себя загнанным в угол, Северус становится опасен. Имея в своём арсенале острые как когти слова, он способен очень глубоко ранить ими. Болезненным методом проб и ошибок я учусь находиться рядом и избегать увечий. Часто кажется, что Северус испытывает нашу связь на прочность и пытается придумать всё новые и новые способы оттолкнуть меня от себя. Но я – старательная ученица, и пусть мой учитель не прощает ошибок, уже много знаю и умею.

Например, я никогда не делаю первый шаг, не прихожу к Северусу в подземелья и не ищу его компании, хоть страстно того желаю. Главная женщина в его жизни – работа, и состязаться с ней бесполезно. Я и не пытаюсь. Если Северус захочет, то найдёт меня сам.

Это случается не так часто, я провожу много ночей одна, но всё равно каждый раз надеюсь. Именно поэтому сейчас лежу на кровати в спальне и прислушиваюсь к ночным шорохам спящего замка, пытаясь различить среди них звук шагов своего мужчины.

Не говорите Северусу, что я назвала его «своим», ладно? Он очень подозрителен и в штыки встречает любые попытки ограничить его свободу. Даже если они ему только мерещатся. В жизни Северуса и так слишком много могущественных волшебников, которые считают себя его хозяевами. Стремление распоряжаться собственной судьбой естественно для любого человека, и в своём спутнике я хочу видеть равного себе. Да Северусу и нечего опасаться, наши магические силы слишком не равны, в любом случае. Я не представляю реальной угрозы, и несомненно, это - одна из причин, по которой он приходит ко мне.

От мысли о том, что это может случиться и сегодня, меня пробирает сладкая дрожь. Что было бы вполне объяснимым, будь мне шестнадцать, но признаю, для взрослой женщины подобная реакция смешна.

Видите ли, даже если Северус и появится в моих покоях нынче ночью, не факт, что он захочет от меня большего, чем просто пара поцелуев. Его либидо – штука капризная и непостоянная. Северус может быть горяч, как необъезженный гиппогриф, и холоден, как осеннее небо над Сеной. Меня это больше не задевает. Со всеми обязанностями учителя, декана, шпиона и слуги Лорда, Северусу трудно бывает переключится, на время перестать думать и анализировать, а просто быть. К тому же его тело – это подчас сосредоточие не только душевного, но и вполне реального физического дискомфорта. А боль – не самый лучший спутник страсти; по крайней мере, не для меня. Так что тот факт, что сердце бьётся чаще, а ладони становятся влажными только от одной мысли о том, что Северус просто может прийти, наверно, странно.

Хотя, нет, совсем не странно, ведь означает, что мне есть, что предложить ему, помимо тёплой постели. И это знание упоительно. Оно наполняет меня восторгом и ощущением собственной значимости. Пусть Северус не говорит об этом прямо, я вижу, что моё присутствие успокаивает его, почти умиротворяет.

Например, когда мы садимся бок о бок в гостиной на диване. Северус может ворчать по поводу нерадивых студентов, читать книгу из моей библиотеки, пить чай или просто смотреть на пламя камина, но ладонь его при этом находит мою и переплетает наши пальцы. В такие моменты я чувствую триумф, как после удачно проведённого сложного заклинания.

Но самой большой победой я считаю то, что если мы спим в одной постели, Северуса не мучают кошмары. Точнее, они приходят к нему гораздо реже, и если это случается, я в состоянии его вовремя разбудить. Только разбудить, Северус не позволяет мне никак утешать себя: он отстраняется, если пытаюсь обнять его, и может вовсе уйти не прощаясь, если настаиваю. Поэтому я стараюсь сдерживать свои порывы, хоть это и нелегко.

С Северусом ничто не даётся легко, но я готова биться до последнего – оно того стоит. Он этого стоит. Пусть далеко во всём мне пока удаётся выиграть.

Скажем, исправить чудовищную несправедливость того, как Северус относится к себе, к своему облику. Да, он вряд ли может считаться эталоном мужской красоты, но разве это имеет значение? Меня с первого взгляда привлекли его выразительные черты лица, походка, манера держаться. Hélas, Северус не видит в своей внешности ничего привлекательного. Наоборот, тело, которое приносит мне столько удовольствия, как эстетического, так и плотского, представляется ему уродливым. Не думайте, это не попытка нарваться на комплименты, Северус абсолютно лишён самолюбования. Он считает свою телесную оболочку лишь инструментом для выполнения жизненных задач: достаточно крепким для того, чтобы вынести всё, что понадобится, но совершенно нежеланным. То, что кто-то может думать иначе, повергает его в смятение. Северус не любит чувствовать себя подобным образом и выходит из положения в обычной манере: отыгрывается на окружающих. И мне, как источнику его неуверенности, достаётся больше всех. Кажется, я уже смогла убедить его в том, что моё восторгание им – не злая шутка и не розыгрыш, но не более того. Чтобы по-настоящему мне поверить, Северусу потребуется время. Только бы оно у нас было!

Охранные чары на входной двери мелодично звякают, пропуская в гостиную посетителя. Так, без разрешения, сюда способен зайти лишь один человек, и губы мои растягиваются в улыбке. Он пришёл.

Я машинально пытаюсь принять наиболее соблазнительную позу, поправляю волосы и прислушиваюсь. За дверью спальни, кажется, не происходит никакого движения – ни звука шагов, ничего. Ах, ну что ж, значит сегодня – одна из тех ночей, когда Северус не хочет разговаривать и не настроен на секс. Улыбка моя меркнет, но не надолго, ведь тишина в гостиной не означает, что он не ищет близости со мной. Как раз наоборот, сейчас Северус безмолвно просит кое-что для себя, и разве я могу желать чего-то иного, кроме как дать ему это?

Я сажусь в кровати, тянусь за палочкой и двумя пассами приглушаю свет в спальне до интимного полумрака. После чего зову:

– Entrez, я тебя ждала.

Северус входит в прикрытую дверь на мягких лапах. Как я и полагала, он перекинулся, едва войдя в гостиную. Северус-человек может двигаться бесшумно, что уж говорить о его кошачьей ипостаси.

Он прекрасен! Я слежу за тем, как Северус приближается и в который благодарю небеса за то, что мне позволено видеть его таким. Уже много лет способность превращаться в леопарда остаётся его тайным талантом, о котором знают немногие. Британское Министерство Магии не более, чем их французские коллеги, жалует незарегистрированных анимагов; особенно, если они при этом заклеймены Тёмной меткой. Северус каждый раз рискует, открываясь кому-либо, и то, что я нахожусь в числе избранных, трогает до слёз. Доверие к другим людям даётся Северусу с трудом.
Вот и сейчас, избегая встречаться со мной взглядом, он замирает посреди комнаты, будто неуверенный в том, что его присутствие может быть в радость. Bah, petite se!

– Ну же, иди сюда скорее, – я протягиваю к нему руки.

Это повторное приглашение делает Северуса смелее. Он прыгает на край кровати и, утопая в мягкой перине, неловко движется к подушкам, где и укладывается, растянувшись на боку и закрыв глаза.

Дымчатые леопарды самые мелкие из больших кошек, но только до тех пор, пока они не лежат в твоей кровати. Аккуратно, стараясь не задеть толстый длинный хвост, сажусь по-турецки рядом с Северусом и некоторое время просто любуюсь им, пока он лениво не приподнимает одно веко и не посылает в мою сторону недовольный и даже, смею надеяться, нетерпеливый взгляд, словно восклицая: «Ну, чего же ты ждёшь, интересно?»
Давлю в себе счастливый смех и придвигаюсь ближе. В конце концов я хочу этого не меньше, чем он. При первом прикосновении моей ладони Северус замирает; кажется, он даже перестаёт дышать. Но уже мгновение спустя всякое напряжение покидает его, и вскоре под моими руками он становится податливым и мягким, словно глина.

А потом начинает мурлыкать. Громко.

Это ни с чем не сравнимое ощущение – чувствовать под пальцами низкую вибрацию, слышать глубокие звуки. Самое поразительное, что для меня в этом чисто животном выражении довольства всегда отчётливо звучит голос Северуса-человека – его интонации, тембр, полётность.

Медленно, словно под Дураманящим заклятьем, леопард переворачивается на спину, раскидывая в все стороны плюшевые лапы. Он снова смотрит на меня медовыми глазами-щёлками, а затем царственно откидывает голову на подушки.

Я фыркаю:

– Да, ваше величество, как пожелаете.

Провожу тыльной стороной ладоней по белому впалому животу, и мурлыканье становится почти оглушительным. Я ложусь рядом с Северусом и тянусь губами к одному его бархатному уху:

– Beau, – произношу я на выдохе, – красивый мой, хороший...

Северус продолжает лежать неподвижно, лишь вздрагивают его пышные усы. Знаете почему? Он улыбается. Это странная, кошачья улыбка, и её легко не заметить, если не знать, куда смотреть. Я знаю.

– Северус, mon cher... Самый красивый, mon chou, précieux...

Ласковые слова срываются с моего языка бессвязной скороговоркой, ведь сейчас я могу безбоязненно это делать. Будучи в своей анимагической форме, Северус позволяет мне говорить ему комплименты, хвалить и шептать прочие романтические глупости. А ещё он гораздо охотнее разрешает гладить и исследовать своё тело.

Не поймите неправильно, если Северус в настроении, он щедрый и внимательный любовник. Мне не на что жаловаться. Просто наши ночи с ним... несколько односторонни. Вот так гладить с головы до ног мне разрешается только леопарда. Печально, что Северус до сих пор не верит мне настолько, чтобы наслаждаться простыми прикосновениями, не прячась за кошачьей маской, но нужно быть благодарным даже за малое, не так ли? И такая невинная ласка лучше чем ничего.

Я нежу его ещё очень долго, до тех пор, пока Северус не входит в некий транс – оцепенение, в которое иногда впадают животные, когда их гладят. Он не то чтобы спит, его глаза остаются полуоткрытыми, просто стекленеют. Дыхание становится поверхностным, а пульс замедляется. Он даже больше не мурлычет, так как теряет всякий контроль над собой.

Миссия выполнена.

Я удовлетворённо вздыхаю, потягиваюсь, разминая затёкшие руки, и придвигаюсь к Северусу ещё ближе. Сегодня он будет спать без всяких кошмаров, уверена в этом.

– Нокс, – вполголоса говорю я, чтобы погасить свет, а затем, уже в темноте, устраиваю Северуса поудобнее и накрываю нас обоих одеялом.

– Мой хороший, мой самый красивый, – бормочу я сонно.

И тут происходит нечто такое, чего никогда не случалось прежде в такие ночи: тело Северуса вздрагивает, а затем вместо шелковистой шерсти я внезапно касаюсь кожи и ткани.

Ещё не успев понять, что происходит, несколько раз произношу: «beau masque», и только затем осознаю свою ошибку. С замиранием сердца жду ядовитой ремарки Северуса о том, что такое слащавое словечко, как «красавчик», из моих уст звучит по-идиотски, и в любом случае, к нему относиться не может в принципе... Но слышу лишь тишину.

Он мне не возражает! Просто лежит рядом и даже позволяет себя обнимать. О, это пьянит сильнее любого вина. В груди поднимается комок, и я не знаю, чего хочу больше: зарыдать от счастья или сказать что-нибудь ещё. Возможно, то и другое сразу.

Но я стану испытывать удачу, не в этот раз. У меня ещё будет возможность произнести такие нужные слова на «л» и научить им Северуса. Обязательно будет! А потом нам придётся перейти на французский и повторить их снова.